скачать книгу бесплатно
– Остынь, «Лютый», – разговор не окончен…
«Лютый» сплюнул и выругался, бросив злобный взгляд на Ивана.
Мачо в «поляроиде» опять спокойно и властно обратился к Ивану:
– Короче, Иван, я даю тебе три дня на обдумывание ситуации и выплату арендного долга. Ты меня понимаешь… Не образумишься – пеняй на себя… Вс?.
Главный сделал приятелям жест рукой. Все трое сели в «Мерседес»; мачо устроился рядом с водителем, который тут же включил зажигание. А севший сзади агрессор по кличке «Лютый», что пугал Ивана пистолетом, выкрикнул Ивану из окошка машины:
– А я тебе подскажу, где «бабло» взять! Ты т?лок найми, – они тебе вмиг вс? окупят!.. Давай, думай, философ!
Водитель заржал и добавил:
– А нас будут бесплатно обслуживать! Шурки-мурки!
«Мерседес» мягко тронул с места, выхлестнув комья вязкого грунта из-под протекторов, и плавно исчез в утренней дымке…
Иван присел на подножку родного вагона, достал сигарету и, щёлкнув зажигалкой, смачно затянулся. Похоже, его совершенно не трогал этот инцидент с наглыми визит?рами и думал он совсем о другом… Неподалёку щебетали птицы. Иван выпустил облако дыма, задумчиво глядя вдаль… Он вдруг услышал знакомый голос:
– Что, Ваня, опять наезжали?..
– Да, – отозвался Иван.
Возле свалки стоял мужик в кирзовых сапогах и телогрейке с какой-то жезлоподобной жердью в руке. Он, видимо, явился тайным свидетелем происшедшего, незаметно появившись в тылу Ивановой обители.
– Может, пугануть их? А? – спросил мужик, доставая папиросу из мятой пачки.
– Да ладно, пускай порезвятся, – лениво ответил Иван, продолжая дымить.
Между тем, мужик этот был серьёзен и целенаправлен в своём тоне и взгляде, выдававшем суровый уклад неприкаянной добродетели. Отпечаток стихийного существования сквозил во всём его неприступно-бродяжьем виде. Он сбил своим посохом налипшую грязь с кирзовых сапог и принялся орудовать им в свалке…
Иван провёл ладонью по щетине, затем устроился поудобней на подножке вагона и погрузился в свои размышления:
«Кто я?.. Бродячий поэт Иван Пересветов, живущий в вагоне на отшибе… „Философ“, не имеющий ничего в этом мире… Бывший опальный… Собственно, почему бывший? Закончил журфак, а что толку… Наскитался, хлебнул танталовых мук… И всё – ради чего? Куска хлеба? Бред. Да. Прил?т из Сибири был крут… Москва… Друзья, подруги… богема, эйфория… Опубликовали… Вот и началось… Гонка без финиша… И полный туман с беспределом… Пора кончать со всем этим… Теперь-то до меня никому нет дела… А может и есть… Ещ? эта мафия бредовая… Когда же, наконец, будет просвет во всей этой давке?.. Однако, этот Венский – тот ещ? „фрукт“. „Поляроид“ нацепил. На подсознание работает… Штурмовой субъект. Таранит задом терновник… Надо бы просмотреть, что написал вчера… Да, странное сновидение было нынче… И очень притягательное, волшебное… А какая гостья вошла, просто богиня какая-то… Что бы это всё значило? Надо бы проштудировать это всё повнимательней…»
Иван выбросил истлевший окурок и вздохнул.
Между тем, мужик с посохом уже что-то оприходовал в свалке.
Он крикнул Ивану:
– Ваня, ну давай, я пош?л, – дел много. Смотри, если что – знаешь, где я.
– Давай, Палыч! Счастливо…
Сказав это, Иван посмотрел вслед уходящему «антиквару» Палычу и подумал: «И не лень ему в такую рань здесь что-то выискивать?» Затем он перевёл взгляд на восток, где рубин выплавлялся в золото. Вовсю щебетали птицы, славя покой околотка державного края. Иван встал с подножки и зашёл в вагон…
4. «Гуманитарий»
Тем временем чёрный «Мерседес» с тремя визитёрами Ивана подкатил к мощной бетонной ограде, на которой кто-то написал мелом: « Стой! Опасно для жизни!» и въехал через открытые широкие ворота, над которыми крупно чеканилось: «Добро пожаловать!» на территорию неоднозначной и очень прогрессивной структуры. Проехав вдоль небольшой площадки, аккуратно огазоненной и ухоженной, машина остановилась возле мощнопанельного здания с победоносным фасадом и отлогими ступенями перед парадным входом, над которым светилась внушительных габаритов интрегующе-помпезная вывеска:
«Культурно-оздоровительный центр ГУМАНИТАРИЙ», а возле дверей монументально стоял элегантный зачарованный манекен, украшенный крупным квадратом картона с алой надписью: «S.O.S!».
В «Мерседесе» респектабельный мафиози обратился к своим компаньонам:
– Ну давайте, пересаживайтесь в «BMW» – и на службу. Завтра утром я вас жду.
– Да, сейчас пересядем, – оживлённо ответил тот, что сидел за рулём.
– И обслужим кого нужно, – с усмешкой добавил верзила, сидевший сзади. Он тут же обратился к водителю со странным вопросом:
– «Шнырь», у тебя сколько чисел по Гринвичу на сегодняшний выход?
– У меня – не сверяясь можно пройти Гавайи, – ответил «Шнырь», непринуждённо постукивая пальцами по рулю «Мерседеса».
– Окей, – с удовлетворением бросил «Лютый».
Главный, усмехнувшись, открыл дверцу машины и иронично вымолвил:
– Ладно, пошли, конспираторы…
– Идём, – ответил «Шнырь», выключив двигатель.
Все трое вышли из «Мерседеса». «Шнырь» закрыл «Мерседес», кивнул «Лютому», и они пошли к автомобилю «BMW», стоявшему неподалёку – с торца здания. А главный направился к парадному входу «Гуманитария».
– С недосыпанием пора заканчивать, – сам себе говорил предводитель, лениво поднимаясь по ступенькам парадной.
Он вошёл в прохладный холл, дышавший безмолвием ожидания…
– Как жизнь, Ируня? – игриво спросил главный ажурную девицу, сидевшую за дежурным столом с телефоном и кучей прессы.
– Ой, здравствуйте, Всеволод Илларионович! – спохватилась Ируня, оторвавшись от ярко иллюстрированного журнала.
– А чего дверь входная открыта? Администратор уже здесь что ли? – спросил Всеволод Илларионович.
– Да, Инесса Петровна уже пришла… У нас вс? в порядке. Происшествий нет, – доложила дежурная Ируня.
– Оно хорошо, что нет, – на ходу бросил главный и двинулся дальше по холлу.
«Служба настроения», представлявшая собой двух безупречно-гламурных моделей в «мини», которые грациозно стояли у входа в зал Центра, артистично и вольно расставив точ?ные ноги, приняли указание главного:
– Вы свободны. До вечера.
Обе девушки, облегч?нно вздохнув, поспешили к выходу…
А предводитель скрылся в глубине коридора…
Поднявшись на третий этаж, он подошёл к солидной двери с табличкой:
«ВЕНСКИЙ ВСЕВОЛОД ИЛЛАРИОНОВИЧ».
Предводитель открыл ключом дверь и зашёл в кабинет, защёлкнув дверной замок…
Этот респектабельный мачообразный визитёр Ивана, как вы уже догадались, и являлся директором данного заведения, и звали его, конечно же, Всеволод Илларионович Венский. Это был солидный муж элегантно-вальяжной внешности и аристократических манер. Он был интеллигентен и в то же время парадоксально непредсказуем, вся его интригующая личность магически скрывала в себе некую тайну. В официальных приветствиях он был Всеволод Илларионович, для знакомых – Сева Венский, и лишь избранные звали его «Батя». Венский, по сути, являлся «крёстным отцом» возглавляемого им Центра.
Надо сказать, что это был один из престижнейших культурно-оздоровительных центров столицы. Отличительным статусом «Гуманитария» было то, что клиентами его являлись в основном люди элитного контингента: продюсеры, бизнесмены, режиссёры, актёры, литераторы, психологи, творческие индивидуумы, «жрицы досуга», «акулы» сервиса, различные деятели искусства и прочие корифеи многотональной богемы. Словом, Центр этот блистал своим генофондом. И пребывали клиенты в нём преимущественно лишь с вечера до утра; потом они разъезжались по своим рабочим и служебным местам, фирмам и предприятиям, а после работы вновь прибывали в Центр, где принимали необходимые процедуры, получали развлечения и всё остальное, что предписывал реестр этого уникального заведения, которое имело всё необходимое для поправки здоровья, досуга и отдыха. Здесь были и видеосалоны, и бар с рестораном, и танцпол, и кинозал, и бильярдная, и шикарная сауна, и отдельный бассейн, и всевозможные игровые системы, в том числе и виртуальный салон. Одним словом – «high life», шик и оттяжка, – полный сервис. Минимум персонала, максимум удовольствия. Стоявший возле парадного входа зачарованный манекен с наброшенным на шею несусветным постером «S.O.S!» невольно высвечивал специфику структуры, которую он представлял. Хотя, если вдуматься, имел он и более глубокий смысл, храня в нерушимой иронии застывший крик жизни…
А в «Гуманитарии» жизнь кипела и рвалась наружу. В одном из престижных «люксов», – просторной комнате, мастерски отделанной красным деревом вперемежку с причудливыми резными фигурами в масках, стоявшими в нишах, с шикарным паласом, меблированными кроватями, массивными светильниками, видеоаппаратурой и прочим гостиничным антуражем, обогащавшим этот загадочный «номер», стоял гул. Азарт речей диссонировал в разноголосье, не вмещаясь в параметры этого просторного помещения.
На кроватях сидели пробудившиеся люди в утренних одеждах и шумно балагурили, рассуждали, спорили, смеялись, потешали друг друга в предвкушении свободы. Тут же перед ними стояли передвижные сервировочные столики с л?гким завтраком – каждый на две персоны. Эти люди периодически прикладывались к своей утренней трапезе, смакуя горячий кофе и опять витийствуя. Если разделить их хаотичные речи, то можно было услышать следующее:
– Иду я как-то со съ?мок… Чую нутром что-то неладное, – потешал своего коллегу, киношника – круглолицего кутилу с острым взглядом оператора богемновидный балагур, сидевший в ближнем углу. – Гляжу – из подворотни выезжает на коне батька Махно – в папахе и с шашкой наголо… Я обомлел весь, а он ко мне подплывает на скакуне сво?м и спрашивает: «Ты Бонч-Бруевича не видал?..» А я отвечаю: «Не видел никого; какой к лешему Бонч-Бруевич, знать не знаю такого!..» Ну, он матюгнулся и исчез в тумане. Иду я дальше… Вдруг, из закоулка выходит Кржижановский и спрашивает меня в упор: «Ты Махно не видал?..» Я отвечаю: «Какой Махно? Вы что, с ума посходили? Время – двенадцать ночи!..» Он на меня посмотрел пристально, изучил всего, сплюнул и дальше двинул… Ну, я, значит, быстрее ходу – домой; надоело вс?… Вдруг – у подъезда моего – князь Мышкин – в рубище и с кинокамерой, смотрит на меня душераздирающе и спокойно так говорит: «Не бойся, мы кино снимаем, – „Новый Армагеддон“ называется. Ты у нас в эпизоде вышел. Иди домой. Мир да любовь тебе…» Ну, думаю, дела… Шасть в подъезд, подымаюсь по лестнице впотьмах, подхожу к квартире своей… А около двери – Ирод Антипа стоит с боеголовкой… И палец ко рту приставил: «Тсс… Тихо. Сейчас тут Чингиз-Хан появится…» Я ему шепчу: «Вы ошалели! У себя дома сво? кино снимайте. Я от своих съ?мок устал, а тут – вы, да ещ? с боеголовками!..» Он тихонько в сторону отош?л и подал знак кому-то… Вдруг как рван?т!.. Я очухиваюсь под столом на кухне… Меня жена поднимает и говорит: «Макс, ты если видак смотришь, так хоть не думай ни о ч?м…»
Сидевший рядом приятель хохотал и возбужд?нно поддерживал тему своего соратника:
– Ну, Макс, уморил. Да, здорово… И вс?-таки, по большому сч?ту, это вс? – эклектика. Вот мне как-то привиделся Казанова… Шикарно одет, импозантен, весь в перстнях, – светский лев, одним словом. Ну, я, конечно же, спрашиваю его: «Милейший, как Вам уда?тся стольких дам ублажать в столь короткое время? Откуда силы такие?..» Он с достоинством смотрит на меня и отвечает: «Это они меня ублажают, а не я их. Я – просто маг в этой области. Конечно, женщины – моя слабость, но не это главное. Суть в том, насколько они нуждаются во мне… Я никого не принуждаю к своей опеке. И вот Вам доказательство – Мария Стюарт собственной персоной. Она отвергла престол и стала моей княгиней сердца…» И тут – Мария Стюарт возникла передо мной, – ни дать, ни взять. Вот так раз… Вдруг, что-то оборвалось во мне, я глаза открываю – лежу, как уснул, – на своей кровати. А передо мной – вс? тот же Казанова стоит… и улыбается, – загадочно и глумливо так, а рядом, разумеется, эта Мария Стюарт… будь они неладны…
– Вот так номер… – растерянно вымолвил Макс.
– Да ты не дослушал, – с азартом продолжил Лёва. – Я у Казановы, значит, спрашиваю: «Как жизнь, Джако?» А он отвечает: «Ништяк. Скорость сбавь, – сейчас в город въезжаем…» А сзади – Валюша моя мне кричит: «Л?вчик, ты что, уснул?!» Тут я окончательно врубаюсь! Сижу за рул?м – из аэропорта едем, – супругу встречал. Ну, разумеется, взмок я весь от напряга такого, скорость – на минимум, и косяка даю – вправо… Смотрю – а у кореша моего Витька в руках – журнал «Искусство кино», а с обложки глядит Казанова, – напыщенный весь, куртуазный, грим – как масло; и весь – так и осклабился…
– Во ты дал! – воскликнул Макс. – Завидую… Но ничего. За мной не постоит…
Рядом обсуждали свои дела заправилы автосервиса:
– Я тут «Опель» надыбал на сдачу. Оторв?мся…
Коля Ключевой, надыбавший «Опель» на сдачу, с озорным огоньком в глазах изучал реакцию друга на эту новость… Его друг – Лёня Железнов вдруг весь встрепенулся, его лицо озарило предчувствие этого самого «отрыва», и он выдохнул в тихом экстазе:
– Атас!..
В другом углу ироничный фигляр с проницательным взглядом актёра беспардонно вызывал на разговор своего сотрапезника – отреш?нного интеллектуала солидных манер:
– Аркадий, поговори со мной… Не молчи так… Я ж – не Бельмондо, а ты – не архиепископ. Чего нам делить-то?.. Ну видел я вчера твою Зинку у пивнухи. Ну и что? Что, бабе пива не хочется? Это ж не водка, много не выпьешь.
Аркадий внимательно смотрел на собеседника, абсолютно понимая его актёрскую выходку, и, принимая эту игру как некую разминку мозгов, так же актёрски, с назиданием отвечал:
– Савелий, ты не прав. Пиво тут ни прич?м. И если бы даже Зина захотела пива, (о, Боже!) она бы ни в какую пивнуху не пошла. «Ин вина нот веритас», – нет истины в вине, есть истина вины… Здесь психологический момент. Чуешь, Савелий?.. Я – двенадцать лет на кафедре и два университета за спиной. Наверное, знаю, что такое дисгармония имманентных аналитических гиперпростраций…
– Ну, ты загнул, Аркаша…
– Гнут слесаря; а я лишь учу, – резонно ответил Аркадий и продолжил пить кофе.
На соседней кровати человек средних лет с одутловатым лицом озабоченно сообщал своему коллеге – скептику усталого вида с напряж?нно-нервозным взглядом литератора:
– Сначала пивка рван?м, а потом – в редакцию. У меня новые рукописи появились…
Коллега в ответ тяжело вздыхал и делился с приятелем своими проблемами:
– От этих рукописей меня уже тошнит. Тут надо основной материал готовить, а они со своими идеями лезут. Рукописей – гора; скоро Сизифом стану. Ладно бы ещ? что-то стоящее было, а то ведь всякая чушь собачья; и как только такое в голову прид?т: «…золото ломает стальные двери…» – кошмар…
– Так это же Апулей…
– Что – Апулей?
– Ну – «золото ломает стальные двери» – это у Апулея сказано.
– Да? Странно… Надо будет перечитать… Башка трещит. Нужно срочно освежиться.
Рядом два беззаботных весельчака играли в карты, попутно смакуя кофе. Партия как-то быстро закончилась, и тот, что выиграл, – плотный эпикуреец в изящных очках и с проседью в голове артистично обратился к своему проигравшему компаноьону:
– Ваше последнее слово, господин проигравший!
Проигравший в ответ стал выкрикивать с заядлым азартом:
– Я – не Македонский! Ура! Я – Крюков!.. Да здравствует Вольнов – великий светоч нашей культуры и бизнеса!
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге возникла обаятельная женщина лет тридцати пяти – администратор мужского сектора. Она с тактичностью патронессы обратилась к разгулявшимся балагурам:
– Доброе утро!.. Что тут у вас происходит? Наведите порядок. Сейчас Всеволод Илларионович придёт.
Тут выигравший карт?жник, – «светоч культуры и бизнеса» с бесцеремонностью гаера обратился к патронессе:
– Инесса Петровна, прошу вас к нам – на партию в покер!
– Алексей Иванович, вы же взрослый человек… – с вежливой укоризной произнесла Инесса Петровна, глядя на седовласого балагура в очках.
И тут появился главный, – Всеволод Илларионович Венский, предводитель и благодетель, слуга и хозяин, босс и наставник, мудрило и мачо. Он появился тихо, мягко и чутко, возник из тягучего утра, как тень из тумана, и встал неизбежно и властно… Окинув «поляроидным» взглядом сектор отдыха, Венский сухо произнёс:
– Что это тут у вас за балаган?
Алексей Иванович, предлагавший Инессе Петровне партию в покер, тут же произнёс, глядя на главного:
– Какие люди к нам явились! Я вижу, это неспроста…
Венский задержал свой глубинный взгляд на седовласом ветрогоне в изящных очках и театрально изрёк:
– А вы, Вольнов, перестаньте тут из себя Мюнхгаузена ломать. Здесь вам не цирк.
Вольнов, невозмутимо глянув на Венского, неоднозначно ответил:
– А мы вот в конце квартала бабло подобьём, – там и посмотрим, кто Мюнхгаузен, а кто – Калиостро… Я, кстати, сейчас в банк еду. На вас кредит оформить, Всеволод Илларионович?
И он шутовски подмигнул «предводителю».
– Я как нибудь без ваших услуг обойдусь, уважаемый, – иронично парировал Венский.
– Ой ли… Да неужели? – играючи вопросил Вольнов, буравя туманными линзами предводителя.
