Не под своей звездой

скачать книгу бесплатно

Не под своей звездой
Светлана Михайлова

Сколько обид и предательств способно вынести сердце младшей сестры? Есть ли предел человеческой любви и сострадания? Это рассказ, собранный из воспоминаний о брате, общем доме, одиночестве и жизни внутри зависимости.

Светлана Михайлова

Не под своей звездой

Глава 1

Он развалился в кресле и смотрел МУЗ-тв. По его позе, выражению лица и тому, как стояла чашка, я считала доброе расположение: можно попробовать поговорить. Он увидел меня и расплылся в улыбке.

Я присмотрелась – зрачки спокойные.

Когда мы виделись в последний раз, его широко открытые глаза напоминали два ёлочных шарика – такие же неподвижные, матовые и пустые. Веки медленно скатывались по ним и с усилием поднимались, словно пытались протереть подкумаренный налёт. А сейчас передо мной сидел человек с ясным живым взглядом. Он смотрел на меня ровно и заинтересованно, без тени беспокойства или чувства вины, не ожидая ни нападения, ни агрессии. Он зевнул и поднял брови, как бы спрашивая, что я здесь делаю. Но вместо приветствия я тупо уставилась на него, быстро перебирая в голове фразы, как индексные карточки в ошибочно открытой картотеке. Вся моя тщательно продуманная речь растворилась, все пункты претензий и обоснований стёрлись и улетели ровно в тот момент, когда я его увидела. Всё дело в том, что когда я планировала разговор, то представляла маленькую и беспомощную фигуру человека, лишенного воли. Но теперь передо мной сидел мой брат, каким я знала его всю жизнь. Хищный и плутоватый. Я почувствовала, как уменьшаюсь в росте.

Мы смотрели друг на друга, и каждый чего-то ждал. Ситуация напоминала шахматную партию, когда следующий ход зависит от хода соперника. Я улыбнулась в ответ, и он заговорил первым. Игра началась.

– Здорово, давно не виделись! Как сама?

– Устала. Три часа в дороге. Как себя чувствуешь?

– Пойдёт.

– Есть хочешь? Купила по дороге пирожки.

– Хочу. Пошли кофе варить.

Беседа потекла легко. Я рассказала, как в электричке невыносимо жарко, и люди предпочитают ехать стоя в тамбуре лишь бы не дышать друг другом; пожаловалась, как непросто найти в Москве приличную квартиру за мой бюджет. Брат пытался развеселить меня историями про соседей: кто переехал, кто женился, кто подрался. Потом мы пили кофе, ели пирожки и вспоминали общих знакомых.

Время шло, и я начала ёрзать, не зная, как перейти к главному. Мне не хотелось повышать градус разговора, но я приехала для того, чтобы понять, как мне дальше жить. Мне нужен был этот разговор. И если выражаться метафорами, это было самое подходящее время, чтобы ввести в игру самую сильную фигуру. И пусть дальше как пойдёт.

Я начала с того, что спросила о его дальнейших планах. Он охотно ответил. Планы как планы: найду работу, соберу денег, уеду отсюда. Всё как всегда.

– Мне нравится твой настрой, – я наблюдала, как он отстукивает ритм пальцами по стулу. И наконец решилась. – Слушай, а как мы с тобой будем дальше жить?

– Да как… Как раньше, – через длинную паузу ответил он. А потом посмотрел на меня и догадался, что такой ответ не будет засчитан. – Всё нормально, правда. Я завязал.

Ритмичный стук пальцами о стул затих. Я выдохнула напряжение: кажется, ссоры не будет. Он отпил кофе, закурил, прикрыл от дыма глаза и продолжил говорить.

– Ты – мой последний оставшийся адвокат. И если ты мне не поверишь, то я сам себе уже не поверю.

Конечно, я поверила. Как всегда. Родной человек заслуживает второй шанс. Десятый шанс. Сколько угодно шансов, пока не исчерпает всё из бездонного колодца. А я знала, что внутри меня ещё плещется живая вода, способная на прощение.

В его глазах появилась такая тяжесть, от которой хотелось расплакаться. Я знала, что он никогда не будет просить прощения или оправдываться. Но этого взгляда мне было достаточно, чтобы самой простить его. В этот момент я почувствовала удовлетворение, что приехала не зря, мне стоило самой убедиться в его состоянии, увидеть, как он с аппетитом ест и живо разговаривает. Как раскачивается в его теле энергия жизни. Я была довольна собой, что решила приехать и поговорить, не взирая на обиду и нежелание видеться. Казалось, эта партия будет за мной.

Дальше мы посмотрели клипы, поболтали о пустяках, посмеялись – всё как раньше. А потом он собрался и ушёл по делам. До моей электрички оставался час.

Вдруг где-то внутри я ощутила зудящую ноющую рану – что-то здесь не так. Если тебя год за годом лупят по одному месту, то уже при виде замахнувшейся руки это место начинает болеть.

Шах.

Я проверила рюкзак – всё на месте. Залезла в кошелёк. Пусто. Сердце оборвалось, упало в живот, разрослось и перекрыло жизнедеятельность: ни дыхания, ни сердцебиения, ни слёз. Всё вынуто. Последние деньги. Даже на проезд не оставил.

Мат.

Я знаю, что человеку тяжело выбраться из этого ада в одиночку, нужна рука, которая не отцепится в самый страшный момент. И я всегда была готова взять его за руку, когда все остальные отвернулись, и нет поддержки от друзей и родителей. Мне хотелось верить, что когда мне самой нужна будет помощь или хотя бы ощущение близкого человека рядом, он протянет мне свою руку. И однажды он взял меня за руку.

Глава 2

В соседней комнате гремела музыка. Хотя музыкой этот шум сложно назвать. Казалось, кто-то завёл дрель и долбит ею в металлический люк, а в перерывах его безудержно и неистово тошнит. Это играл black metal. Однажды брат включил магнитофон и дал мне послушать музыкальный альбом, сводящий с ума. Сводящий с ума не в том смысле, что музыка заставляет забыться в экстазе, а в прямом смысле слова – у людей ехала крыша. Так о нём говорили. Я слушала этот альбом и пыталась угадать среди гитарного брюзжания другие звуки: стук падающих с горы камней, крики умирающего, рычание собаки. Брат объяснил, что рычание собаки называется «гроулинг», и никакая это не собака вовсе, а разрывающаяся звуками гортань вокалиста. С ума я не сошла, но спала плохо.

И вот новогодняя ночь. В соседней комнате кто-то гроулил и ронял камни из колонок, а мы с братом сидели в родительской спальне и думали, как выгнать гостей. Он давно протрезвел и хотел только одного – тишины. А ещё ему было жалко меня, ведь я оказалась заложницей этого пьяного дебоша. Уйти мне было некуда, это был мой дом. Мой дом, который на время стал впиской для яростно пирующих длинноволосых парней и девчонок.

В то время мы жили вдвоём. Мама много работала, а почти всё свободное время проводила у своего друга. Отец жил с новой семьёй. Я заканчивала школу, брат учился в институте, а по вечерам мы встречались на маленькой кухне и разговаривали о жизни. Двери нашей квартиры всегда были нараспашку; мы жили в ожидании звонка в дверь, кто-то обязательно заходил, а иногда целой толпой, и тогда прихожая наполнялась кожаными куртками и кофрами электрогитар.

Мне было интересно наблюдать за этими ребятами с чёрными неопрятными волосами. Образованные, начитанные, обладающие свободной и богатой палитрой речью; они разговаривали о музыке, философствовали, пили много кофе и курили, держа сигаретку в тонких длинных белых пальцах, какие бывают только у музыкантов и врачей. Мой брат изменился в этой компании: отрастил волосы, одевался во всё чёрное, полностью сменил круг общения и диапазон интересов. Изменилась даже его походка. Эта по началу чуждая для меня субкультура сдружила нас, появились общие темы для разговоров, знакомые. Даже краска для волос была одна на двоих. Иссиня-чёрная «Фара».

Брат играл в музыкальной группе и часто брал меня с собой на репетиции, где я была единственным зрителем. Сидя на полу среди экзотичных «комбиков», «джеков» и «усилков», я завороженно наблюдала, как на фоне убогих обоев в цветочек извивались и сокращались красивые молодые тела в такт тяжелым гитарным рифам.

Новый год. Пришли наши друзья. За друзьями потянулись знакомые. Знакомые привели знакомых, а те своих знакомых. Уже незнакомых. Гости размножались фантастически быстро. Прибывающие приносили с собой снедь: закуски, салаты, бутерброды, икру, соленья, варенья, выпечку.

Пока вечеринка держалась на контролируемом уровне, я ещё пыталась сохранить остатки гостеприимства, но потом, когда праздник превратился в сборище незнакомых пьяных людей, мне захотелось исчезнуть. После полуночи началась вакханалия: люди пили, орали, били посуду, рыгали в туалете, бегали голые.

Я решила одеться и выйти на улицу посмотреть фейерверки. Но тут моё внимание привлекла маленькая ёлочка у телевизора. Моя детская ёлочка. Хрупкое зелёное создание стояло без наряда, её пластмассовые игрушки валялись на полу, Дед Мороз разбит, а верхняя половина его туловища надета на макушку на манер красной звезды. Ветки кое-где покрывали нитки серебристого дождика, словно она хоть как-то пыталась прикрыть наготу оборванной одеждой.

Позади ёлки стояли рамки с фотографиями: я на руках у мамы, маленький брат с крокодильчиком, дедушка с бабушкой. Кто-то взял эти рамки, перевернул фотографии и поставил всех вниз головой. Меня, маму, брата, дедушку и бабушку.

Вдруг кто-то резко толкнул меня в бок, и я почувствовала, как сверху сваливается пьяное тело незнакомого человека.

«Садись на меня, я тебя покатаю, как лошадка, – приказало незнакомое тело. – А ты кто такая? Какие у тебя глазки!». И оно потянуло ко мне руки.

К счастью, тело было настолько пьяное, что мне даже не понадобилось с ним бороться, от лёгкого удара он просто стёк на диван и тупо уставился в одну точку. Я забежала в мамину комнату и наткнулась на двух растрёпанных девиц, которые как раз оттуда выходили. Было темно и накурено. Похоже, девицы использовали мамину комнату как раздевалку: на стуле комочком повисли кофты, а в воздухе застряло облако сладкого парфюма с ароматом общежития.

Я зарылась в одеяле и подумала, что хуже Нового года у меня уже не будет, и впервые в жизни мне захотелось, чтобы праздник скорее закончился. Я мечтала, чтобы прямо сейчас появились родители и выгнали к чертям девиц, лошадку, всю толпу на балконе, разогнали бы тусовку на кухне, собрали и выбросили им вслед весь новогодний стол. А потом мы бы вчетвером сели за стол, съели приготовленные мамой салаты, посмотрели «Старые песни о главном»; родители бы обязательно танцевали, а к маминому каблуку пристал бы дождик и волочился за ней всю ночь, как старый поклонник.

В комнату пришёл брат, лёг рядом, взял меня за руку и молча смотрел, как будто просил прощения за всё это безумие. Потом я слышала через дверь, как он ссорится с гостями. Шумная масса забурлила и забулькала возражениями. Но, к счастью, кое-кто из наших знакомых подключился помочь, и совместными усилиями толпу вытолкали за дверь. Мне почему-то стало очень смешно. Я представила, как на мороз отправились растрёпанные, пахнущие общежитием, девицы, нелепый человек-лошадка с застывшим взглядом и тот урод, кто испортил мою ёлочку и перевернул наши фотографии.