Горячее сердце тайги

Светлана Литвинцева

Горячее сердце тайги

Об авторе

Светлана Литвинцева выросла в глухой сибирской деревушке, где с детства познала суровую жизнь тайги. Её отец был профессиональным охотником и часто брал её с собой в лесные походы, прививая любовь и уважение к дикой природе. Всё, о чём она пишет, – не просто фантазии, а пережитый опыт.

Летняя рыбалка, долгие зимовки в бескрайней тайге, где на сотни вёрст нет ни души, отсутствие дорог и связи – всё это стало частью её жизни. Светлана не понаслышке знает о трудностях и опасностях лесного быта, о его красоте и величии. Эти испытания закалили её характер и стали бесценным источником вдохновения для её книг.

Горячее сердце тайги

Я дрожу от страха и холода, и кажется, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Всё моё тело пронзает леденящий ужас, а хрупкая дверь лесной избушки сотрясается под натиском лап медведя.

Он рычит, скребётся снаружи, словно пытается выломать единственную преграду, которая отделяет меня от его клыков и лап. Мороз пробирается сквозь щели в бревенчатых стенах. Фитиль свечи дрожит и потрескивает, словно боится погаснуть. Единственный источник света мерцает, отбрасывая дрожащие тени. Кажется, ещё одно движение – и тьма окончательно поглотит всё вокруг.

Не знаю, чего я боюсь больше: рычания медведя или тишины, которая на пару секунд наступает после его каждого удара огромной лапы. В тишине мерещится, что он тихо, осторожно обходит дом, выискивая слабое место.

Я прижимаюсь к стене, обхватывая руками плечи, чтобы хоть немного согреться. Щекам больно от мороза, но, кажется, слёзы уже остыли, прежде чем успели пролиться. «Почему же я пошла на это?» – мысленно ругаю себя. Когда я напросилась на вертолётную заброску к дядюшке Степану, опытному охотнику, я и представить не могла, что окажусь в совершенно незнакомом месте, потерянной в безлюдной тайге. Вместо тёплого и надёжного зимовья дяди Степана я оказалась в этой полуразрушенной, заброшенной избушке, старой покосившейся, где сквозь щели в стенах гуляет ветер.

***

Я уже слегка обустроиться в вертолёте и готовилась морально к скорой встрече с дядей Степаном, когда пилот, ткнув куда-то пальцем на карте, сказал: «Ну вот твоя точка высадки, тут есть избушка, дальше мне нельзя из-за погодных условий». Я растерянно моргнула, но всё же послушно вылезла из кабины на заснеженный просвет в густом лесу. Ветер тут же хлестнул в лицо ледяными снежинками, а порыв холодного ветра заставил меня нырнуть в пуховик глубже.

Я успела бросить пилоту что-то вроде: «А вы точно уверены, что это то место?», но он лишь кивнул, торопясь подняться в воздух, боясь, видимо, ухудшения погоды. Мотор взревел, вертолёт медленно оторвался от земли. Я закричала ему вслед, пытаясь уточнить хоть что-то, но шум заглушил мои слова. Он взмыл выше вершин деревьев и растаял в снежной дымке, оставив меня одну.

Прошло всего пару минут, и до меня вдруг дошло: это не та локация. Ни одна из примет, описанных дядей в его рассказах, не совпадала. И уже было поздно – птичка из металла и винтов исчезла из поля зрения. И тогда я осознала, что до возвращения вертолёта остаётся целая неделя.

Семь дней одной в тайге. Я огляделась: тишина и бескрайная белизна вокруг мгновенно поглотили мою уверенность в себе. Было страшно до дрожи в коленях.

Я поняла, что не просто потеряна, а ещё и поставлена в безвыходную ситуацию. Ни магазина, ни телефона, ни проводника – ничего. Только я сама и, может быть, карта, которую я плохо умела читать. Снег начал скрипеть под ногами, почти насмешливо отвечая на мои внутренние всхлипы. Или, может, это я сама постанывала от ужаса. Ведь я была абсолютно одна.

Я растерянно огляделась вокруг, пытаясь нащупать глазами хоть какую-то постройку: пилот говорил, что в этих местах есть старая охотничья избушка. Сквозь белое марево снега и ветви сосен вдруг увидела тёмное пятно. Оно едва различалось на фоне заснеженных стволов, но внутри меня вспыхнула искра надежды. Я вытерла навернувшиеся слезы и припустила к избушке. Она оказалась довольно-таки далеко. Силы быстро заканчивались, ноги вязли в глубоком снегу, но я была настроена добраться туда, во что бы то ни стало.

Шаг за шагом, проваливаясь по колено в пушистые сугробы, я упорно пробиралась вперёд. Каждый вдох отдавался острым покалыванием в груди. Мороз жалил щёки, казалось, что даже ресницы замерзли и стали колкими, как сосульки. Но я упрямо шла, борясь со сковывающим холодом и ноющей болью в ногах.

Подойдя ближе, с трудом различила очертания избушки. Вид у неё был более чем убогий: покосившиеся бревенчатые стены, ветер свободно свистел в щелях между ними, крыша покосилась и только прикрыта кое-как старыми досками. Захотелось тут же развернуться и пойти дальше в надежде найти что-то лучше. Но «лучшего» я здесь не увижу, да и сил к тому же уже не оставалось.

Приступ отчаяния чуть было не накрыл с головой, но я тут же спохватилась: нужно действовать, иначе замерзну. Внутри избушка оказалась ветхой и продуваемой, свет пробивался сквозь дыры в стенах, а пол был пыльным с подгнившими от времени половицами. Ничего похожего на теплое жильё. Однако я заметила железную печку – ржавую, но по виду ещё рабочую. «Значит, шанс согреться есть», – мелькнула мысль, и от неё на сердце стало чуть теплее.

К сожалению, осмотрев все, я не нашла ни щепки, ни полена. Похоже, в избушку давненько никто не захаживал. А снаружи не было заметно ни сложенных дров, ни валежника поблизости. Времени на раздумья не оставалось: дыхание уже становилось прерывистым, руки похолодели, а ноги отказывались гнуться.

Выйдя наружу, я отправилась в ближайший лесок, в поисках сухих веток. С ветвей сосен и берёз осыпался снег, падал за шиворот, мокрым холодом обжигал кожу. Но я упорно хватала толстые, сухие, как мне казалось, ветки – те, что легко ломались с хрустом, указывающим на их пригодность в качестве топлива. Долго искать не пришлось: старые поваленные деревья и сломанные бурей сучья лежали повсюду. Собрав небольшую охапку, решила, что хватит, чтобы хотя бы растопить печку и немного обсохнуть, а потом схожу ещё раз.

С огромным трудом, чуть не выронив половину дров на пути, я вернулась к избушке, втиснулась внутрь, вдыхая терпкую сырость. От усталости села на кривую лавку, которая едва держалась на одной ножке. У меня дрожали руки, но я понимала: нельзя терять ни минуты. Пока я могу двигаться, нужно создать хотя бы минимальное тепло.

Забив печку сухими ветками, достала из кармана зажигалку (спасибо собственной предусмотрительности – обычно я ношу её с собой даже в городе). Огонёк вспыхнул, и душу согрело ощущение, что я спасаюсь. Пусть даже ненадолго, ведь впереди меня ждала целая неделя одиночества и борьбы с холодом. Но я глядела на пламя и думала, что если уж судьба решила закинуть меня сюда, то придётся бороться до конца. И сюжет для книги… Господи, да его хватит на целую серию!

Тепло от печки пока было слабым, отчего я продолжала ежиться и дрожать, а мысли без конца метались от радости, что нашла хоть какую-то крышу, к безнадёжному отчаянию. Кто бы мог подумать, что моя наивная задумка «набрать ярких впечатлений в тайге» обернётся столь суровой школой выживания. Но других вариантов у меня не было, и оставалась только одна цель – продержаться до возвращения вертолёта.

***

Немного согревшись, я стала осматриваться. Внутри избушка выглядела так же убого, как и снаружи: тёмные закопчённые брёвна стен, потолок с прогнившими балками, пол, покрытый слоем старой трухи и опавших иголок, занесённых ветром через щели. Запах сырости и застоявшегося дыма въелся в каждую щель, создавая ощущение, что время здесь остановилось много лет назад. Стены из грубо тесаных брёвен покрылись тёмными пятнами, в углах висели клочья паутины, а сквозь щели в стенах пробивался ледяной ветер, наполняя помещение слабым завыванием.

Вдоль одной из стен стояли нары, покрытые соломенным матрасом, из которого торчали жёсткие сухие стебли. Поверх него небрежно накинуты старые шкуры, потрёпанные и давно утратившие мягкость.

В центре комнаты – небольшой деревянный стол, тёмный от времени, с глубокими царапинами и следами копоти. На нём – железная кружка, покрытая налётом ржавчины, несколько пустых мисок и ржавая ложка, будто забытые здесь кем-то много лет назад.

У стены скромно пристроился рукомойник – эмалированное ведро с краником, под которым стоял облупленный таз. Вода в нём промёрзла до самого дна, мороз взял своё, заключив воду в ледяные оковы.

Из-под пола доносился слабый, глухой скрип – избушка жила своей жизнью, вздыхала и поскрипывала, словно следила за каждым моим движением. В углу валяется рюкзак, который я успела стащить из вертолёта, прежде чем пилот, торопливо захлопнув за мной дверь, умчался прочь. В рюкзаке – пара банок тушёнки, немного крупы, а ещё мой блокнот. Глупо, но я невольно подумала: «Ну хоть сюжет для книги получился отличным».

Печка, к счастью, хоть и ржавая, но рабочая. Я порадовалась, что мне удалось собрать немного дров. В печке весело потрескивали ветки, через неплотно прилегавшую дверку подмигивал мне огонёк.

Он чуть приглушил жуткое чувство одиночества. Но стоило мне вздохнуть с облегчением, как за стеной раздалось приглушённое шарканье, тихий скрип дерева и едва слышный, настораживающий звук, словно кто-то осторожно водил когтями по двери, проверяя, прочная ли она.

Я медленно, почти не дыша, подошла к окну. Стекло было мутным, покрытым тонкой плёнкой инея, и сначала мне показалось, что снаружи просто темнота. Но стоило мне прищуриться, как в глубине ночи что-то шевельнулось. Я прижалась лбом к холодному стеклу, игнорируя стылый укол инея, и внезапно различила массивную тень. В нерезком свете зимней ночи, словно из другой реальности, медленно двигался силуэт медведя. Он был огромен, и моё воображение тут же дорисовало зловещие детали: широкую, косматую спину, тяжёлую голову и исполинские лапы, способные разорвать на части за считаные мгновения.

Внутри меня всё замерло. Сердце, казалось, перестало биться, будто боялось выдать моё присутствие. Я почувствовала, как меня обволакивает волна ледяного ужаса: руки стали ватными, дыхание вдруг стало еле слышным, а сознание лихорадочно искало спасения там, где его нет. Каждая секунда тянулась вечностью, а в голове пульсировала лишь одна мысль: «Он здесь, у самой двери».

Сквозь звонкую тишину я услышала собственный стук зубов. Боялась пошевелиться – даже шорох моего рукава казался слишком громким. Мне казалось, что если я тихонько постою так, не дыша, зверь, возможно, не заметит меня и уйдёт. Но в голове уже вертелся образ тяжёлых когтей, скользящих по дереву, – как будто чудовище смакует каждый миг, прежде чем войти и утащить меня в ночную тьму.

Я сжала губы, чтобы не закричать от паники, и попыталась собраться с мыслями. Внутри всё сжалось до крошечной точки, а страх ломал мою волю, словно сухую ветку. Лишь слабый голос разума шептал, что нельзя поддаваться панике, нельзя делать резких движений. Но тело не слушалось, каждая клеточка тряслась в дикого напряжения, а сердце всё-таки продолжало стучать – теперь уже так громко, что казалось, он, этот огромный зверь, способен услышать его и через дверную щель.

Я стояла, словно статуя, вжавшись в стену, и молилась, чтобы эта ночь не стала последней. Я напряженно прислушивалась, но снаружи все стихло. Но, полная, почти звенящая тишина только усилила напряжение. Я замерла посреди избушки, будто пригвождённая к месту: в ушах звучал лишь гул собственного пульса, а перед глазами всё ещё стоял образ косматой тени у двери. Склонив голову набок, я вслушалась – ни шороха, ни скрипа. Казалось, весь лес затаил дыхание.

«Наверное, он ушёл», – пронеслось в голове. Руки немного расслабились, и я хотела уже вздохнуть с облегчением, прогнать липкий страх, но что-то во мне упорно твердило, что рано успокаиваться. Возможно, медведь притих, скрывшись в тени, чтобы перехитрить меня. Слишком уж неожиданной было его появление, слишком близко он подошёл к избушке.

Я сделала осторожный шаг к окну, почти на цыпочках, боясь даже задеть половицы, которые могли бы предательски заскрипеть. Облизала пересохшие губы, вглядываясь в ночной мрак за мутным стеклом. Снаружи застыл тёмный, недвижимый лес: редкие пятна снеговых сугробов поблёскивали в лунном свете, ветки деревьев не дрогнули ни на дюйм.

«Никого», – подумала я снова и почувствовала, как из горла вырывается слабый вздох облегчения. Но внутри всё ещё бурлило напряжение, остатки адреналина то ли вколачивали кровь в виски, то ли заставляли меня дрожать, словно от холода. Казалось, даже стены избушки – эти жалкие, дышащие сквозняком брёвна – стали моими союзниками, стараясь не пропускать ни звука снаружи.

Несколько мучительных секунд я стояла неподвижно. Затем, собравшись с духом, всё же решилась заговорить вслух, проверяя, действительно ли исчезла опасность:

– Есть тут кто-нибудь?.. – голос сорвался на шёпот, настолько я была вымотана страхом.

Ответом была пустая тишина, будто вся природа вымерла в радиусе моего слуха. Гулкая пустота показалась ещё страшнее медвежьих когтей. Но тут же я вздрогнула: испугалась собственного дыхания, отозвавшегося негромким эхом. Ладонь машинально сжала рукоять ножа, который я наспех выудила из рюкзака и держала в руке, как последнюю защиту.

«Пожалуй, хватит бояться», – подумала я, хотя внутри всё ещё трепетало малодушие. Нельзя же просто замереть и ожидать, когда кошмар продолжится. Нужно самой убедиться, что зверь действительно ушёл. И я, словно загнанное животное, приникла к холодной стене, продолжая прислушиваться к каждому шороху, не решаясь подойти к двери.

Прошло ещё несколько мгновений – медленных, тяжелых, заполненных пулемётной очередью моего сердцебиения. Наверное, это была лишь пара ударов секундной стрелки, но казалось, что минула целая вечность. Я наконец позволила себе тихо выдохнуть. Сглотнула, почувствовав едкую горечь адреналина на языке, и осознала, что начинала понемногу оттаивать: страх всё же выпускал меня из цепких когтей.

«Похоже, мне повезло», – прошептала я себе под нос, слабо улыбаясь и глядя на остывшую печку. Подумала, что надо скорее разжечь её снова и прогреть избушку, пока есть возможность. В голове мелькнуло отчётливое обещание самой себе: если опасность действительно миновала, я ни за что не стану рассиживать без дела. Надо действовать, укреплять двери, заткнуть щели, заготовить ещё дров, пока зверь не вернулся.

Ведь теперь мне предстояла целая ночь тревожного сна – и не факт, что медведь не вздумает вернуться…

Медведь вернулся. Сначала я думала, что мне просто почудилось, пока не услышала тяжёлые удары по стене. Глухие, недоброжелательные. Я видела его силуэт в сумерках – огромный, бестия, лохматый, с перекошенной пастью. Мой мозг отчаянно ищет объяснения: «Может, ему просто любопытно? Может, он уйдёт?» Но он не уходит, а напротив, припадает к двери. Кажется, ему нужна либо еда, либо моё тепло, а может, и то и другое.

Отчаяние – странное чувство. Оно не только пугает, но и подстёгивает внутрь какую-то первобытную ярость. Мне хочется кричать. Но я боюсь спугнуть того самого медведя, вернее, я боюсь раздразнить его ещё сильнее. Вместо этого я зажимаю рот рукой и начинаю судорожно перебирать варианты спасения. Их немного. Попробовать отогнать зверя громкими звуками – бить металлическими предметами по печке, стучать по стенам. Поможет ли это, или разозлит его еще сильнее? Попробовать напугать его огнем? Но для этого придется открыть дверь, выпустить драгоценное тепло. Да и просто страшно…

Остаётся сидеть и ждать. Но сколько продлится эта осада? Дров у меня не так много, еды ещё меньше. Держать печь на полную мощность ради тепла нельзя – дрова могут быстро кончиться, а если уйдёт тепло, замёрзну и погибну и без всякого медведя.

Жуткий удар сотрясает стену, и я слышу треск дерева, будто оно вот-вот расколется. Поленья в печке негромко потрескивают, и в этом треске слышится тихая насмешка над моей беспомощностью. «Как я докатилась до этого?» – думаю я. А ведь всё начиналось так невинно и даже весело.

Возможно, судьба решила меня хорошенько испытать: «Хотела, мол, книгу о природе писать? Получай материал в полном объёме!» Я даже улыбаюсь сквозь слёзы – сквозь эту боль в груди и ноющее ощущение, что может быть уже слишком поздно.

Медведь снова рычит. Я слышу, как собственные зубы звонко стучат в темноте, почти громче, чем свист ветра за дверью. Вылезает мысль: «А вдруг я так и останусь здесь, запертая в этой клетке из страха?»

***

И вдруг в ночной тишине до меня долетает короткий, резкий звук – выстрел. Один, другой. От неожиданности я вздрагиваю так сильно, что едва не опрокидываю горящую свечу на стол. Медведь за стеной взревел ещё громче, но звук выстрелов повторяется. И я понимаю: кто-то рядом. Кто-то стреляет, и, судя по удаляющемуся рёву зверя, попал не в него, но рядом – чтобы отпугнуть.

Осторожно, как загнанное зверьё, я подхожу к окну, вглядываясь наружу. Пушистые клочья снега вьются в лунном свете, и сквозь них я различаю неясный силуэт человека. Кажется, это мужчина в тулупе и шапке-ушанке. Он уверенно направляется к избушке, держа ружьё наготове.

Сердце радостно колотится в горле: «Я спасена!». Зверь уже не ломится в дверь – выстрелы отогнали его прочь.

Мои ноги, будто ставшие ватными, с трудом поднимают меня с пола. Я топчусь несколько секунд, не решаясь подойти к двери. Человек за окном что-то громко говорит, но ветер уносит слова. Я вцепляюсь в ручку двери, сердце моё будто в груди стучит молотом. Наконец приоткрываю дверь и, забыв о всякой осторожности, делаю шаг наружу.

Передо мной стоит высокий, плечистый молодой охотник. Его лицо выглядит суровым, а глаза пронзают меня холодной решимостью – или это просто отражение моего собственного страха? Мне чудится, что он сердится, но тут же замечаю в его взгляде смягчающую тёплую искру. Возможно, ему жалко бедную городскую «туристку» в рваном пуховике и испуганными глазами.

– Ты что здесь делаешь одна? – хрипло вырывается из его уст.

Я в ответ лишь всхлипываю. Слёзы, которые, казалось, давно замёрзли, вдруг хлынули из глаз. Силы кончились – вместе со страхом я выплескиваю наружу столько боли и одиночества, что меня качает от всхлипываний. И, к собственному удивлению, я прижимаюсь к нему, как к единственному источнику спасения в этом жестоком мире.

Он не отталкивает меня, хотя, кажется, стесняется такой внезапной горячей сцены. Я чувствую, как он задумался: «Что теперь делать с этой несчастной девчонкой?»

В его жестах я читаю молчаливое обещание защитить. Мой разум словно наконец-то успокаивается, потому что рядом есть кто-то сильный и надёжный. В груди всё ещё колотится тревога, но уже появляется искорка надежды.

– Зайди в избу, – наконец говорит он. – Медведь пока ушёл, но я не могу гарантировать, что он не вернётся.

Я вхожу, он следом. Луна освещает его широкие плечи, и на миг я думаю, что этот человек – единственный свет в диком, холодном царстве тайги. И возможно, наше появление друг в жизни друга не случайно.

Снова раздаётся звенящая тишина. Но она уже не кажется мне такой безысходной.

Ведь в этой избушке, среди промёрзших стен и жутких рыков тайги, я вдруг поняла: иногда самая страшная угроза – это одиночество. А если рядом появляется хоть малейший шанс на помощь – это уже победа.

***

Я сидела у огня, который Паша развёл буквально через полчаса после того, как отогнал медведя. Он нарубил толстых, крепких веток, чтобы огонь горел долго и жарко.

Горящие поленья потрескивали, из печки приятно тянуло теплом, и я впервые за весь день начала чувствовать, как пальцы оттаивают. Однако в душе по-прежнему оставался холодок – ощущение полной неизвестности.

Я подняла глаза на Пашу. В пляшущем свете огня он казался ещё выше, ещё мощнее. Его широкие плечи скрывались под тяжёлой, потрёпанной временем меховой курткой, запах которой смешивался с дымом костра и хвойной свежестью тайги. На ногах – высокие, до колен, валенки с меховой отделкой, покрытые снежной крошкой. Шерстяные рукавицы лежали на лавке рядом, а за плечом висело охотничье ружьё на крепком кожаном ремне.

На его поясе я заметила нож в потемневших от времени ножнах, а за спиной – большой заплечный мешок, из которого выглядывали концы верёвки, складная пила и какие-то другие, незнакомые мне вещи. Его одежда была легкой, но надёжной, созданной не для красоты, а для выживания в этом безжалостном мире.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.