За кадром. О скрытой работе нашей психики

скачать книгу бесплатно


Сессия. Эмоциональный буй

Если бы на консультацию пришла Марло из фильма «Талли»

Среда, 17:00

Я выглянула в коридор, чтобы проверить, на месте ли мой следующий клиент. В зоне ожидания уже сидела женщина. Она запрокинула голову на спинку кресла и… спала? У нее был открыт рот, тонкая струйка слюны стекала по подбородку. Она всхрапнула, проснулась от собственного звука, рукавом вытерла слюну, протерла глаза и посмотрела на меня.

– Вы знаете шутку о том, как мать пришла к психологу со словами: «У меня проблем нет. Мне бы просто выспаться»? Это про меня, – не растерялась она.

– А я вас очень хорошо понимаю. Выспимся вместе? – расхохоталась я в ответ.

Все, связь двух мам налажена.

Когда мы устроились в креслах, на этот раз в кабинете, я продолжила:

– Кроме желания выспаться, с чем еще вы пришли?

– Меня зовут Марло, у меня трое детей. Дочка Сара, сын Джона и новорожденная… Мия.

Последнее имя она произнесла с какой-то другой интонацией.

Я вспомнила эти ночи с новорожденным. Есть такая английская шутка: «Один говорит: “О, я вижу свет в конце тоннеля!” – а другой: “Это не конец тоннеля, а движущийся навстречу поезд”».

Так и я воспринимала это время с новорожденным, когда в восемь часов вечера понимаешь, что это не конец дня, а только начало бесконечно тянущегося тоннеля без проблеска света в конце. Нескончаемые часы кормлений, подгузников, криков, кряхтений, причмокиваний, попукиваний, засыпаний и пробуждений. Когда твердишь себе как мантру: восемь вечера, десять, полночь, 1:50, 3:45, пять утра, 6:50. Подъем.

– Если кратко, то со мной что-то не так. У меня послеродовая депрессия… или как это называется?.. Потому что после рождения третьего ребенка я придумала себе ночную няню. По ночам я будто отключаюсь от реальности. Мне кажется, что я спокойно сплю, в то время как моя прекрасная помощница качает ребенка, готовит вкуснейшие маффины, прибирается… Но никакой няни нет. Все это делаю я. – Она как будто попыталась взмахнуть руками, но от усталости остановилась где-то посередине. – Я не понимаю, почему не могу просто радоваться: у меня трое прекрасных детей, муж, дом, я должна быть счастливой, но… – Ее глаза блеснули, словно освещенное фарами проезжающей машины окно здания. – Черт… – Она мотнула головой, и слезы отступили, ее внутреннее здание снова погрузилось в темноту.

Как говорил один мой профессор: «Все, что идет до слова “но”, – это bullshit[13 - Bullshit (англ.) – ерунда.]». Как часто она этим жестом отметает то, что чувствует на самом деле?

– Марло, я вижу, как вам непросто об этом говорить… Наличие трех прекрасных детей, мужа и дома не означает, что вы не можете чувствовать то, что чувствуете.

Тишина, которую я повесила между нами намеренно, пока не помогла ей пойти дальше.

– Расскажите, как проходила ваша беременность и роды?

– Мы не планировали этого ребенка. Мы его не планировали, – повторила она, словно оказавшись в очередном внутреннем диалоге. – Я до конца не осознавала, что я все-таки беременна. В последние дни перед родами все вокруг меня делали большие глаза, кивали на мой живот… типа «вы же беременны», «ваша ситуация скоро изменится», – спародировала Марло выражения их лиц, – а я смотрела на них с таким удивлением. Вы вообще о чем? И только потом до меня доходило…

– Как будто вы отрицали тот факт, что беременны?

– Да, я будто прожила все девять месяцев в полном отрицании… А потом появилась Мия, – после паузы продолжила она. – И все стало только хуже.

– Марло, вам помогают? Есть люди, которые вас поддерживают?

– Есть, – печально улыбнулась Марло. – Моя ночная няня.

У состояния Марло есть особенность. У нее не просто послеродовая депрессия – это послеродовой психоз, когда у женщины такая бессонница и такая потеря связи с реальностью, что могут начаться галлюцинации. Эта галлюцинация – ночная няня, созданная измученной психикой Марло. В таком случае может быть нужна госпитализация и медикаментозное лечение. Я оставлю медицинскую часть врачам, но все же после сессии позвоню ее психиатру, чтобы свериться с его планом лечения. А сейчас моя задача – помочь Марло разобраться в самонеглекте.

– Марло, а как вы обнаружили, что все это время не было никакой няни?

– Я ехала на машине поздно ночью… вместе со своей «няней», – смотря в пол, показала она кавычки и продолжила: – а потом не справилась с управлением, и моя машина упала с моста… Я оказалась в больнице, где и выяснилось, что никакой няни не существует. – На последней фразе она подняла глаза от пола, но продолжила смотреть мимо меня в угол кабинета.

– Марло, мне важно понимать это в работе с вами… Пытались ли вы покончить с собой?

Задаю прямой вопрос, чтобы получить прямой ответ.

– Нет, не думаю… – посмотрев мне в глаза, ответила она. – Я просто очень устала. И заснула за рулем…

– Как вам эта фраза: «Я просто очень устала»? Как часто вы это себе говорите?

– Я себе никогда такого не говорю, – усмехнулась она и стала рассматривать потолок. У нее снова выступили слезы, которые она тут же вытерла рукавом.

– Марло, я вижу, что сейчас что-то происходит у вас внутри. О чем вы сейчас думаете? – Я все больше чувствовала, как она от меня закрывается.

– Что я одна. Что я на самом деле чертовски устала и что я не справляюсь. – Ее руки повисли по бокам, как у театральной куклы, которой кукловод ослабил натяжение нитей.

– Марло, должно быть, невероятно тяжело жить с этой усталостью, а еще и продолжать заботиться о новорожденном ребенке, двух старших детях, доме… и выполнять бесконечный список задач, которые на вас сваливаются ежедневно.

В этот момент я видела, что она ведет внутреннюю борьбу со своими эмоциями. И пока она в борьбе, мы не сможем двинуться к регуляции и анализу того, что происходит. Нам словно нужно приоткрыть дверь шкафа, куда второпях свалены вещи и игрушки, как перед приходом гостей. Нам важно распахнуть эту дверь, чтобы ее эмоции, как груда вещей, которую Марло там держит, наконец-то вывалились и дали ей выдохнуть. Поэтому я продолжила.

– Когда вы не справляетесь и при этом не даете себе отдохнуть, что происходит?

Она впилась в меня взглядом, а потом встала.

– Вы сейчас мне скажете, что мне нужен день спа, а потом с подружками в кафешке посидеть, да? Вы думаете, это так легко? Да вы вообще понимаете, что со мной происходит?! – Марло была настолько свирепа в этот момент, что я и наш выстроенный контакт чуть было не сгинули в пламени ее дракарис![14 - На высоком валирийском языке слово «дракарис» означает «драконий огонь» (валирийские языки – вымышленная языковая семья из серии фантастических романов Джорджа Р. Р. Мартина «Песнь льда и огня» и сериала «Игра престолов»).]

Я замерла в ожидании следующей атаки, как альпинист, который услышал грохот надвигающейся лавины. Как в ту секунду, когда еще есть сомнение, точно ли это то, что происходит? Но мое тело уже знает ответ: оно первым прочитало, что творится с Марло, и я знаю об этом, потому что чувствую, как забилось мое сердце. Постепенно информация от тела доходит до лимбической системы головного мозга, а потом в префронтальную кору. И вот уже кора говорит мне: «На языке нейробиологии это значит, что у Марло включилась симпатическая нервная система, которая отвечает за реакцию атаки». А следовательно, Марло сейчас на пути к тотальному гипервозбуждению – состоянию, когда организм мобилизуется для устранения угрозы. Я для нее угроза. Из глубин памяти всплыла фраза из песни Noize MC: «Мое море, прошу тебя, не выплюни меня на берег во время очередной бури твоих истерик…» Она атакует – я замираю; она атакует – я атакую в ответ. Оба этих сценария бессмысленны. Нас с ней затопит эмоциями, а потом выплюнет на берег.

Она кажется мне сейчас невероятно мощной, готовой растерзать в клочья того, кто к ней приблизится. Но за этим стоит столько боли. И страха, что сближение с кем-то сделает ей еще больнее. В этот момент я даже не была уверена, что Марло реагировала именно на мои слова: возможно, это была запоздалая реакция на слова кого-то из ее близких. Но сейчас не так важно, кому именно они предназначались. В этот момент самым необходимым было, во-первых, свериться со своим состоянием: где я нахожусь, что делают мои ноги… и руки. Я увидела вмятину от карандаша на пальце правой руки – так сильно я его сжала. Сверившись с собой, я могу отделиться от гипервозбуждения Марло. И во-вторых, показать, что я для нее безопасна. Так, регуляция моего состояния поможет и ей вернуться из атаки в состояние проживания.

– Марло, я чувствую ваш гнев… – стала называть я то, что с ней происходит. – Будто своими вопросами я пытаюсь обесценить ваши эмоции?

Марло все еще дышала так, словно пробежала триатлон, но гневное выражение ее лица стало меняться. Признание ее состояния было необходимым в этот момент.

– Меня вообще не понимают! Будто день спа хоть что-то решит! – все еще высоким голосом выпалила она.

– Не решит… – ответила я, стараясь говорить голосом ниже, чем у Марло. – Это будет последней каплей, если еще и психолог будет говорить вам побаловать себя массажем, это уж слишком, – покачала головой я, признавая ее восприятие моих слов.

Я увидела, как плечи Марло начали опускаться вниз, а кулаки стали разжиматься. «Хороший знак», – подумала я и продолжила:

– Но самозабота бывает разной. И я здесь, чтобы помочь вам разобраться, как именно выглядит ваша. Только прежде чем мы пойдем дальше, важно, чтобы вы почувствовали, что вам ничего и никто не угрожает. Попробуйте почувствовать свое тело. Где вы стоите. Что сейчас находится вокруг вас в комнате… Попробуйте сделать вдох не грудью, а животом. – Я сама вдохнула таким образом, чтобы показать ей, как она может это сделать. – Вы сейчас в безопасности…

Она рухнула на диван. И закрыла лицо руками. Она дышала. Мы молчали. Я почувствовала, что мы выбрались из шторма. Атмосфера между нами снова просветлела, и мы были близки друг к другу эмоционально.

– Знаете, когда у моего сына Джоны обнаружили… я даже не знаю, что именно, потому что никто толком не знает… я измучила себя вопросами: я в этом виновата? Что я делаю не так? Я настолько сломана, что произвожу поломанных людей? – Марло обняла подушку. – Потом я приняла его особенности, но все усложнилось в последний год, когда он пошел в школу. Его взяли только потому, что руководство боготворит моего брата. Но учителя давили на меня: мол, он не похож на других детей, требует слишком много внимания. И нам пришлось перевести его в другую школу. И я так от этого устала… – тяжело выдохнула Марло и закрыла глаза. – Кажется, что вокруг столько «должна», и я не справляюсь.

– В том, что вы говорите, я слышу, что вы относитесь к себе так строго, если не беспощадно, будто у вас нет права на усталость и вам всегда нужно со всем справляться.

– Но я же… я же должна… – Она посмотрела на меня и затеребила угол подушки.

– Марло, наши эмоции могут быть, как буй, который мы заталкиваем в воду. Чем больше его тянут на дно, тем с большей силой он выстреливает из воды. Я чувствую ваше напряжение, – я повела плечами, – в шее, в спине… От того, как старательно вы загоняете ваш буй под воду, и как вы не хотите, чтобы он хоть на миллиметр показался из воды. Но в ваших эмоциях большая сила. Даже в той печали, которую вы испытываете сейчас. В той усталости, грусти, злости…

Она закивала. И я увидела, как заблестели ее глаза. Это был знак, что она больше не видит во мне агрессора. Это значит, что она приближается к той точке, где может увидеть свои чувства и прожить их.

– Спасибо… что вы это говорите, – Марло начала захлебываться рыданиями. Спасибо… Мне так важно было это услышать, – повторила она.

Ее эмоциональный буй выпрыгнул из воды. В том, как она говорила, я чувствовала много непозволительной для нее самой уязвимости. Я услышала, что у нее нет суицидальных мыслей, но есть усталость, отсутствие поддержки и много ожиданий от себя. Самое важное, что мне так хотелось до нее сегодня донести: то, что с ней происходит на уровне эмоций и чувств, нормально и сейчас важно выйти из круга самонаказания и позаботиться о себе. Следующим этапом будет помочь Марло разобраться в тех чувствах, которые она себе не позволяет. И заглянуть в ее историю.

Глава 7

Коррозия доменов

В Америке День благодарения – не просто день индейки, но время, когда ее нужно непременно разделить с большой семьей. Так, мы с мужем и детьми каждый год ездим в Техас, где проводим время с его семьей, а затем заезжаем на ранчо к моей сестре.

Во время той поездки к сестре мы после крепких объятий принялись делиться новостями и готовить ужин. За 15 минут до запланированной сервировки стола выяснилось, что макароны для спагетти болоньезе остались в тележке в магазине.

– Ничего, значит, съездим в магазин вместе! – поддержала я сестру.

Пока мы загружались в машину, конечно, подтянулись мои малыши и захотели ехать с нами, а там и сыновья сестры. Мы все вшестером загрузились во внедорожник, благо места много и есть третий ряд, и я легким нажатием кнопки завела мотор. Пока я разворачивала машину, выезжая на дорогу, мы увидели наших с сестрой мужей на квадроцикле. Я притормозила машину, мы с Леной улыбнулись друг другу, помахали мужьям и двинулись дальше. Задержка в две секунды.

Я вырулила на дорогу и повернула направо. Увидела знак с ограничением скорости до 40 миль в час. Окей, дорога извилистая, едем медленно. Дорога и правда петляла из стороны в сторону, к тому же я ехала здесь впервые. Я крепче взялась за руль. Внезапно из-за поворота выскочил белый пикап, который потерял управление и несся боком, готовый ударить нашу машину если не в лоб, так хотя бы в левый бок. Мне удалось быстро сместиться на обочину и, благодаря небольшой скорости, замереть, потому что это был единственный шанс дать пикапу опомниться и вернуться на свою полосу. Пикап вырулил в паре метров от моей левой фары.

Наконец-то мы с сестрой медленно выдохнули тот вдох, который застрял в груди. Посмотрели друг на друга, синхронно покачали головами и без слов уловили общую мысль: «Черт!.. Полная машина детей».

Пока мы ехали до магазина, я все думала про эти две секунды. Если бы тогда мы не увидели наших мужей и не остановились им помахать, моя машина была бы ровно в той точке, чтобы столкнуться с пикапом. Две секунды.

Я довольно быстро справилась с этим событием. Возможно, если бы я была начинающим водителем, оно могло бы стать травмой и я бы отказалась когда-либо еще садиться за руль. Если бы столкновение с пикапом произошло, это тоже было бы травмой. Но в реальности все обернулось только стрессом для моей психики. И крепкое объятие с мужем после помогло мне завершить цикл этой реакции.

Будет ли какое-то событие стрессом или травмой, зависит от многих факторов. От личности человека, от особенностей его нервной системы, его истории и силы самого события. Стресс или травма – это всегда индивидуально. Так в чем же их различие?

* * *

Август 2005 года, Новый Орлеан. Молодой врач заканчивает врачебную резидентуру и готов нырять в работу с пациентами. Но 29 августа ему и еще сотням тысяч других людей приходится бежать из города, потому что ураган невиданной силы замахнулся своей лапищей на юг Америки. Скорость ветра – 280 километров в час, пятый уровень опасности из пяти возможных. Как только ураган из Атлантики опускается на землю, его сила снижается до четверки. Но все же он войдет в историю Америки как самый разрушительный ураган – «Катрина».

Мне еще ни разу не пришлось испытать силу урагана, но я живу с человеком, для которого «Катрина» стала знаковым травмирующим событием в личной истории и истории его страны. Спустя одиннадцать лет после бедствия тот молодой врач стал моим мужем.

Чем «Катрина» была для него? Просто стрессом, который он, как стряхивающий воду пес, смахнул с себя на следующий день? Нет. Этот ураган и спровоцированная им техногенная катастрофа стали травмой как для него, так и для колоссального количества других людей. Потеря дома и чувства безопасности бьет по нашей психике с невероятной силой. Мой муж смог постепенно вернуть себе уверенность, спокойствие и доверие к миру, но для этого потребовались время и большая внутренняя работа.

В чем разница между травмой и стрессом? Фрэнсин Шапиро – основательница терапевтического подхода ДПДГ (десенсибилизация и переработка с помощью движений глаз) – в своей книге[15 - Шапиро Ф. Психотерапия эмоциональных травм с помощью движений глаз (EMDR): основные принципы, протоколы и процедуры. – Киев: Вильямс, 2022.] говорит о травмах с большой и маленькой буквы. Травма с большой буквы «Т» – это война, присутствие на месте внезапной смерти другого, сексуальное насилие, страшная авария или природная катастрофа. Человек уже не функционирует так, как функционировал до возникновения травмы. Он уже иначе себя чувствует, иначе себя ведет, по-другому думает о себе и мире. Его не отпускают флешбэки[16 - Флешбэк (англ. flashback – воспоминание, ретроспекция, взгляд в прошлое) – в психологии: явление, при котором у человека возникают внезапные, обычно очень сильные переживания прошлого опыта или отдельных событий.]