скачать книгу бесплатно
Курортная драма, или Злые деньги
Феликс Анатольевич Светин
Повесть "Курортная драма, или злые деньги" отправляет читателя в самое начало лета 1982 года в город-курорт Геленджик. Где в это самое время бесследно исчез руководитель города Николай Погодин. Это таинственное событие и стало основой сюжета повести. Автор позволил себе почти в детективном ключе соединить в тексте абсолютно реальные исторические фигуры и факты с полностью вымышленными персонажами и их действиями. Тем самым представив собственную версию курортной драмы лета 1982 г.
Феликс Светин
Курортная драма, или Злые деньги
Глава 1. Смотрины
Тихий вечер только вчера начавшегося лета плавно ложился на город-курорт Геленджик. По набережной со стороны Тонкого мыса в направлении центра прогулочным шагом шел не молодой, но весьма импозантный человек. Человека звали Дмитрием Петровичем Смирновым, он был полковник КГБ, или, как он любил говорить, госбезопасности, в отставке, и направлялся он в этот чудесный благостный вечер в ресторан.
Полковник Смирнов переехал жить в город-курорт из столицы относительно недавно, лет шесть назад. Жена умерла, дочери выросли, со службы достойно проводили на заслуженный отдых.
Долго думать, где встретить старость, не пришлось. Где-то лет десять назад дали путевку в Геленджик, поехали всей семьей – жена, две дочери, последний раз вместе… Город понравился всей семье: ухоженный, чистый, красивая бухта и много еще чего.
И тогда у Дмитрия Петровича родилась идея после выхода в отставку переехать сюда к теплому морю, к невысоким горам Маркотхского хребта, к Пицундским соснам на постоянное место жительства. В самом конце той поездки сходил Петрович в горком партии и в исполком, поговорил с кем надо, а через полгода домой ему позвонили и сказали, что его ждет небольшой домик, но с выходом к морю и чудесным видом на город, особенно по вечерам.
Неожиданно и нежданно умерла жена Мария Федоровна, инфаркт, не суждено было ей стать хозяйкой дома у Черного моря. Смирнов в дни похорон сам чуть было не отошел в мир иной: все же тридцать пять лет вдвоем, дочери родились, было всякое, но не было ни единой мысли, что когда-нибудь они перестанут жить вместе. А тут он ушел в магазин, и жена умерла, так до ужаса просто, и ничто не предвещало такой беды. На похоронах полковник много плакал и пил и после похорон еще дней двадцать пил страшно, потом пришел в себя, на сорок дней пригласил дочерей и заявил, что уезжает в Геленджик. Квартиру, машину, дачу оставляет и ждет дочерей с семьями в любое время у себя на Тонком мысе. Через неделю Петрович уже плавал в бухте Геленджика рядом со своим домом.
Зажил Дмитрий Петрович на славу! Сам себе хозяин, полковничья пенсия 300 рублей, накопления на сберегательной книжке. Дом добротный и уютный, занялся садоводством, вино домашнее научился делать, лучше, чем местные. Продукты: мясо, овощи, фрукты только с рынка, рыба только из моря. А воздух какой!
Летом приезжали его дочери с мужьями и детьми, места хватало всем. И тут Петрович, успев сильно соскучиться, был лучшим в мире отцом, дедом, тестем. Взрослых угощал вином и шашлыком, водил по ресторанам, всячески развлекал, а дети у дедушки Димы питались только эскимо и газированной водой с сиропом.
В начале прошлого лета Петрович купил по хорошей цене не новый, но вполне себе исправный белый катер. Неделю провозившись с бывшим хозяином, по наладке и навыкам управления катером Смирнов стал почти заправским моряком. Он очень полюбил катер и приходил в полный восторг, когда лихо разрезал волны Геленджикской бухты острым, как нож, носом своей игрушки. Петрович даже построил для него на своем участке с выходом к морю удобный сарай-гараж для хранения, ремонта и обслуживания. Весь прошлый приезд с огромным удовольствием он катал на катере своих родных, показывая им поистине удивительные места в окрестностях Геленджика.
В свои шестьдесят семь лет Дмитрий Петрович выглядит прекрасно: не толстый и не худой, густые каштановые волосы с проседью, шрам на лице – напоминание о бурной молодости – практически уже не виден, зато видна хорошо сохранившиеся армейская выправка. Да и вообще здоровье Дмитрия Петровича в его возрасте прекрасное, зрение, слух, давление и прочие показатели все в норме. Он много лет ежедневно делает зарядку, раз пятнадцать-двадцать отжимается от пола на кулаках, жмет пудовые гири и обязательно с апреля по конец октября утром и вечером плавает в море. Исключение в своем графике здорового образа жизни Петрович делает, когда хочет отдохнуть душой – так он называет желание изрядно напиться, водится за ним подобное.
На день Советской Армии и на День Победы Дмитрия Петровича всегда приглашают в школы города и района рассказать о своем славном боевом прошлом. Дмитрий Петрович с удовольствием принимает приглашение одевает форменную фуражку и свой парадный мундир полковника КГБ, на котором медали – «За отвагу», «За боевые заслуги», два ордена Красной Звезды и орден Отечественной войны первой степени и еще много разных медалей и знаков. Надо сказать, что все награды Дмитрий Петрович получил честно, но как – рассказать детям нельзя: это государственная тайна!
Поэтому Петрович придумывает разные военные байки или серьезные истории и от души их рассказывает. Готовится всегда долго и кропотливо, даже репетируя порой по настроению перед зеркалом, поэтому и слушают его, раскрыв рты, и дети и учителя. В эти моменты он счастлив почти так же, когда проезжают к нему его родные.
Однако не все в жизни полковника так хорошо, как кажется окружающим. С возрастом он отчетливо стал осознавать, что в жизни сделал мало хорошего и принес очень много горя, разным и подчас совсем не виновным людям. И ладно бы если за дело, многим он сломал жизнь, а некоторых лишил жизни – просто так – потому что имел на то права и возможности.
После выхода в отставку ему не позвонили и не написали с бывшей службы ни одного раза и никуда не пригласили. Не поздравили ни одного раза ни с одним праздником.
Он как может отгоняет от себя мысли, что так бывает со всеми бывшими чекистами, но потом вспоминает, каким он был жестоким, беспринципным и беспощадным сотрудником органов, что сразу приходит осознание того, что нет, с его уходом всем стало значительно лучше, и о нем просто-напросто хотят все забыть.
У Дмитрия Петровича за всю его большую и непростую жизнь не было друзей! Ни в школе, ни в армии, ни на службе, да, были сослуживцы, приятели, знакомые и, наконец, собутыльники – не более того. Петрович все чаще оглядывался на свою прожитую жизнь и с ужасом стал понимать: случись с ним что-нибудь – ему бы никто не помог бы, потому что он сам никогда никому не помогал. Он часто спрашивает себя: зачем нужно было так жить?
Да и дочери, наверное, не сильно его любят, просто пользуются им, вернее, его оставшимися связями, возможностями и деньгами. Эти мысли Петровича просто сводят с ума – а за что им его любить, ни разу он не сказал им доброго и ласкового слова, не поинтересовался их учебой, жизнью, успехами и неудачами. Странно, как они еще выросли и создали свои семьи, постоянно задает себе подобные вопросы полковник Смирнов. Да и жена ушла в мир иной не случайно так рано и так быстро, что только ей пришлось пережить – пьянство, скандалы, измены.
Еще сны стали сниться просто ужасные. В них Дмитрия Петровича каждую ночь преследуют, настигают, сажают в тюрьму, жестоко пытают и, наконец, расстреливают, он, конечно, пытается убежать, но ничего не выходит. И что самое главное, каждую ночь повторяется этот сон, а преследователи в нем всегда разные. Петрович порой оказывается на полу, поднимается, ложится снова в кровать и уже не спит до утра.
Вот и сегодня под утро Дмитрию Петровичу совсем стало не по себе. Опять во сне его ловили, сажали, пытали и, наконец, расстреляли, но сегодня особенно жестоко и остервенело. Проснувшись в холодном поту, посмотрев на часы и календарь сам от себя не ожидая как будто от давней и очень сильной боли зарыдал:
– Зачем, зачем мы это делали, а того веселого красивого парня зачем в затылок как пса бешеного? О Господи, как я жизнь прожил! Люди строили, лечили, учили, а я что делал? Бил, калечил, убивал, улики подбрасывал, протоколы подменял. Родиной прикрывался! Нет! Просто нравилось, просто привык, просто уже не мог по-другому!!! – отчаянно рыдал Петрович.
Все проходит, прошел и этот моральный кризис, настало чудесное утро. «Надо отдых душе сегодня дать», – твердо решил Петрович. День прошел в незамысловатых пенсионных делах. К вечеру искупавшись в нагретом море, приняв душ, надев светлый югославский костюм и белую сорочку с коротким рукавом, освежившись любимым «Шипром», положив в бумажник пять десятирублевок, товарищ полковник отправился в ресторан «Геленджик», или по-старому «Маяк».
В ресторане его никто не ждал, и он сам ждать кого-либо и встречаться с кем-либо там не собирался, просто у Дмитрия Петровича была традиция уже много лет: все мало-мальски важные события в жизни он отмечал в ресторанах, и чаще всего один. Вот и сегодня у него был повод оставить рублей десять или пятнадцать в одном из заведений общепита Геленджика под аккомпанемент советской и иностранной эстрады – душе нужен отдых. Как же мало людей на земле знали о том, за что или почему сейчас полковник Смирнов опрокинет добрых 7–8 рюмок холодной водки, так он думал…
Зайдя в ресторан, он присел к столику у окна. Мест было, однако, предостаточно, сезон отпусков еще не начался, а местные считали этот ресторан сильно дорогим и вычурным.
Петрович зато обожал этот ресторан и это время, а вернее, этот ресторан в это время, здесь было чисто, уютно, вкусно, и, самое главное, все посетители были людьми не простыми, он чувствовал, находясь здесь, некую принадлежность к элите, пусть и небольшого города-курорта.
К нему туже подошел официант.
– Здравствуйте, Дмитрий Петрович, рады видеть! – с заметно натянутой улыбкой поздоровался холеный сотрудник ресторана.
– Привет, Костя! А что с лицом?! Что случилось?! – искренне спросил видевший любого человека насквозь Петрович.
– Вчера Беллу Наумовну арестовали, – шепотом на ухо сказал расстроенный Константин.
– Да уж. Беда! Сегодня на качестве ваших блюд это не отразится? – сыронизировал полковник.
– Обижаете, Дмитрий Петрович! Как обычно?
– Как обычно, родной!
Обычно для Дмитрия Петровича было грамм пятьсот водки для начала, два-три бутерброда с черной икрой, салат «Столичный», графин холодного морса и, главное, две порции шашлыка из баранины и свинины с маринованным луком и соусом ткемали. Смирнов очень любил хорошенько выпить и закусить!
Константин мгновенно скрылся в недрах ресторана. На эстраду стали подниматься музыканты и расчехлять инструменты. Дмитрию Петровичу вновь стало не по себе. Однако, пересилив себя, он стал обдумывать новость, которую ему сообщил Константин. Арестовали Берту Бородкину, всесильную начальницу всех ресторанов и кафе Геленджика, человека с колоссальными связями и возможностями – вот это да!!! Петрович не знал ее лично, но знал о ней многое.
Берта Наумовна Бородкина (урожденная Король) появилась на свет в 1927 году в украинской Белой Церкви. Ходили слухи, что во время Великой Отечественной войны она, еще подросток, стала любовницей румынского партизана и работала на немцев, однако подтверждения этому никто так и не нашел. Вплоть до своей смерти она будет представляться Беллой, а фамилию сменит неоднократно – у статной женщины с горящими глазами было четверо официальных мужей.
В 1951 году Берта переехала из Одессы в Геленджик и очень скоро вышла замуж за отставного генерала Бородкина. Семейное счастье было недолгим: новоиспеченный супруг скончался от алкоголизма и оставил в наследство жене неплохое поместье. Берта-Белла, которая уже работала официанткой в местном ресторане (образование, даже среднее, она так и не получила из-за войны), мужа оплакивала недолго. Женщина со сложным характером штурмовала одну карьерную высоту за другой и в 1974-м стала начальником треста ресторанов и столовых Геленджика.
Все важные чиновники отправлялись отобедать именно к Берте, а уж она умела обслужить важных гостей по высшему разряду. Откуда в советском Геленджике вообще могло быть обслуживание «на уровне», ведь во всей стране был дефицит? Ответ прост: Берта нещадно обвешивала других клиентов – обычных посетителей ее заведений, приехавших на отдых, их она назвала «крысами».
Она знала, как сделать так, чтобы клиент не заметил недолив и недовес, предлагала посетителям котлеты, в которых почти не было мяса, разбавляла коньяк чаем и дешевой водкой, а сметану и молоко – водой.
Иногда Бородкина, правда, чихвостила своих подчиненных и говорила им, что и о людях тоже нужно заботиться. Мол, сметану разбавлять необходимо только кипяченой водой – чтобы не было инфекций.
Все сэкономленные на таком обмане деньги Берта требовала отдавать ей. Часть она оставляла себе, а на оставшиеся устраивала высшим чинам приемы, молва о которых переходила из уст в уста. Подчиненные прозвали Берту Железной Беллой, поскольку за непослушание она угрожала перевести их работать в «партийную» столовую, где обвесить (следовательно, и заработать) было просто невозможно.
Бородкина не скупилась на угощение для вышестоящих начальников, а также баловала их другими развлечениями – например, устраивала им гонки на катерах, приятный вечер в бане с девушками не самого тяжелого поведения и просто давала взятки.
Берта была уверена: это делает ее совершенно неуязвимой для правосудия. Тем более что в ее заведения никогда не приходили с внеплановыми проверками. Однако она ошибалась.
Красавец Константин принес все, кроме шашлыка.
– Приятного аппетита, Дмитрий Петрович! Шашлычок будет позже, тепленький, все как вы любите, еще раз приятного аппетита! – пожелал, наливая холодную водку в хрустальную рюмку, услужливый Константин.
– Спасибо, родной! – протягивая две десятирублевки, сказал Петрович. – Пятерочку обратно!
– Благодарю! Сейчас принесу, – вновь испарился Константин.
Дмитрий Петрович всегда рассчитывался в знакомых ресторанах заранее. Почему? Да он и сам, наверное, не знал.
Музыканты на эстраде очень неплохо стали исполнять «Я в весеннем лесу» Дмитрий Петрович любил эту песню, любил фильм «Ошибка резидента», в котором она блистательно звучала. «Как кстати ребята заиграли», – подумал Петрович и налил себе вторую рюмку, которую с удовольствием выпил, закусив бутербродом с икрой. По телу начало распространяться приятное тепло, и на душе похорошело.
В этот момент к столу Смирнова подошел высокий, статный загорелый человек лет тридцати, он был одет в модные джинсы и такую же модную белую летнюю рубашку с тремя пуговицами на вороте. В радиусе нескольких метров от него пахло чем-то дорогим и импортным. Внешне человек выглядел более чем презентабельно.
Сегодня в девять утра этому модно одетому человеку в управлении КГБ по Краснодарскому краю дали всю информацию, которая там была собрана на полковника Смирнова. Получив в руки увесистую папку, не теряя драгоценного времени, он сел в свою светло-бежевую «шестерку» и отправился в Геленджик, где остановился на одной из явочных квартир. Там он в течение нескольких часов очень внимательно изучал материалы находившееся в папке. Туда полчаса назад позвонил официант Константин, сказав в трубку лишь одну фразу: «Он на месте!».
– Можно? – вежливо спросил незнакомец.
– Занято! – как всегда в подобных случаях, грубо ответил Смирнов.
– Что празднуешь? – нахально спросил молодой человек.
– Тебе знать это не положено!!! – лицо Петровича от подобного наглого обращения стало багровым.
– Откуда ты знаешь, что мне положено, а что нет? А хочешь, угадаю, что ты тут делаешь? Ты не празднуешь – ты поминаешь тех, кого ровно двадцать лет назад в Новочеркасске по приказу Хруща-Кукурузника ни за что ни про что в расход пустил! – спокойно, но как-то по-злому произнес человек в модной рубашке.
– Чего? Да я… – от волнения, неожиданности и выпитой водки у Смирнова закончились слова и начал заканчиваться воздух. Он почти завыл и нервно замахал руками во все стороны. Он давно ждал чего-то подобного, но уж не сегодня и тем более не от такого молодого нахала.
– Успокойся, полковник! Мне по барабану все твои художества – дело прошлое! Я из той же конторы, откуда и ты, а детали тебе пока знать действительно не положено. Угости лучше, разговор есть, – просто, как давнему знакомому, сказал парень.
Смирнов сразу понял, что этот парень, мягко говоря, не простой и здесь он не просто так. Привычным жестом позвал официанта.
– Костя, обновить! Ему что мне, грамм пятьсот и быстрее! – так же привычно распорядился Дмитрий Петрович.
– Вот другое дело! А то занято! Молодец! Все понял! Школа!.. – не переставал притворно восхищаться молодой.
На столе заблестела новая посуда. Появилась ароматная закуска, только что пожаренный шашлык и запотевший графин с водкой.
– Что нужно от меня? – спросил сразу понятливый Петрович, ловко наливая в хрустальные рамки водку.
– Товарищ полковник! Что нам может быть нужно от вас, чтобы вы были здоровы, жили долго и счастливо. А мы учились у вас, как Родину любить и защищать! – почти со смехом сказал незнакомец.
Чокнулись, выпили, налили еще по одной, снова чокнулись и выпили.
– Вот что, хватит! Кстати, как там тебя? – раздраженно начал Петрович.
– Олег Вишневский! – протянул Смирнову руку Вишневский.
– Дмитрий Петрович… – нехотя протянул руку Смирнов.
– Безвыходно! За знакомство! – налил уже Вишневский. Выпили.
– Дмитрий Петрович… – неожиданно стал серьезным Олег. – Есть возможность заработать аам примерно на тысячу посещений этого ресторана. Это интересно?
– Допустим! – сдержанно ответил Петрович. Он в первые минуты общения с этим молодым человеком понял, что его будут просить сделать что-то такое, на что у других пороху не хватит. Другое дело, согласится он или нет. Но, черт возьми, Петровичу вдруг невыносимо сильно захотелось снова почувствовать те незабываемые моменты, когда высшая власть – это он, когда жизнь людей зависит только от него. Тот азарт, в котором он забывал обо всем и был способен на все. Да еще за это полагается вполне приличный гонорар.
– Мы так и думали. Простите за не очень приятное начало нашего очень, надеюсь, взаимовыгодного сотрудничества, – без иронии и с долей большого уважения сказал Олег. – Товарищ полковник, за вас! – снова наполнил рюмки Вишневский. Снова выпили.
– Я так понял, о деле сегодня не говорим. Хорошо работаешь. Видно сразу, грамотные были специалисты – научили. Раз все знаешь, давай не чокаясь помянем. Ровно двадцать дет назад я лично человек семь положил, шесть из пулемета, одного из табельного. Эх… Земля пухом!!! – прилично захмелев сказал Смирнов.
– Земля пухом! – поддержал Вишневский. Выпили не чокаясь.
– Товарищ полковник! Браво! Вы именно тот, кто нам нужен. Сегодня точно не о делах. Давайте лучше посидим еще, водки и закуски много, а вы расскажите что-нибудь из своего прошлого, – почти искренне озвучил идею Олег.
– Что ж, можно и посидеть. И еще давай на «ты», я люблю по-простому, – предложил Петрович.
На эстраде сменялись мелодии и ритмы, официанты обслуживали гостей. Двое разных по возрасту мужчин сидели за столиком, оба толком пока не понимали, что их сейчас, кроме застолья, объединяет. Петрович не без удовольствия рассказывал, как он служил в органах, намеренно не упуская самых, пожалуй, «закрытых» подробностей. Олег внимательно слушал, изредка вставляя некоторые фразы, показывая собеседнику свою осведомленность и компетентность.
– Хочешь, я расскажу тебе, что там было в Новочеркасске двадцать лет назад? – почти шепотом неожиданно спросил Вишневского почти уже пьяный Дмитрий Петрович.
– Наверное, не стоит, все же государственная тайна. Но жуть как интересно, – наигранно ответил Олег.
– Государственная тайна – это для них, – Смирнов, широко размахнувшись, показал рукой на посетителей ресторана. – А для тебя все это ерунда!!! В общем, слушай: когда в Новочеркасске на заводе все закрутилось, забастовка, беспорядки, представляешь, главного инженера в топке паровоза хотели сжечь, еле спасли. А в городе людей накрутили сильно, очень сильно, провокаторы были и наши, и из-за границы, это точно. После этого по МВД и по Комитету начали собирать людей, которые в случае чего сопли жевать не станут и выполнят любой приказ. В число этих людей попал я, по возрасту и по званию я был старше всех, мне только майора дали. В общем, собрали нас и сказали, что в одном городе на юге ситуация сильно накалилась и, возможно, придется стрелять, и стрелять по безоружным людям, и если это не сделать, последствия могут быть непредсказуемые. Сказали спокойно, без идеологии и всякого такого, кто говорил – не скажу никогда и никому. Всем дали расписаться в подписке о неразглашении, – Смирнов заулыбался. – Посадили в самолет, в самолете раздали оружие – снайперские винтовки и пулемет. А в аэропорту Ростова прямо к самолету привезли пустые футляры из-под музыкальных инструментов – гитары, виолончели и т. п. Туда мы все «игрушки» положили и вышли из самолета как военные музыканты, сели в автобус и поехали в Новочеркасск. Приехали туда вечером уже темно, два наших полковника быстро объяснили что к чему, поели и до двух ночи обустроили позиции для стрельбы на чердаках горкома и на домах, что по сторонам. Утром сказали, что стрелять придется точно, вояки не хотят вставать, хотят быть святее всех святых, а просто так толпу такую не разгонишь. В десять утра принесли ящик коньяка, мы его быстро прикончили. Назначили старших на каждом чердаке и выдали им по рации, я отвечал за чердак горкома и был на пулемете. Народу в сквере пред горкомом – ужас сколько, тысячи! В двенадцать ровно по рации «Приготовиться!», через минуту «Огонь!». Ну мы и дали по толпе, у ребят хоть и снайперские винтовки были, стреляли не целясь, а мне и того проще – у меня пулемет. По рации «Отбой!», затем «Всем оставаться на местах!», через час «Собраться!», быстро собрались оружие в футляры, гильзы собрали, сели в автобус и в управление КГБ отвели нас на последний этаж, а там уже столы накрыты, почти всю ночь ели и пили, потом опять автобус, самолет и в Москву.
Вишневский слушал Дмитрия Петровича как завороженный и ни разу не перебил, и вдруг ему пришла в голову мысль: «Если бы он это рассказал кому-нибудь другому, беда была бы! Значит, начальство кое-что понимает и знает, раз послали приглядывать за этим человеком.
Наступила черная южная ночь. Новые знакомые, пошатываясь, вышли из ресторана. У его входа кстати стояла машина такси.
– До Тонкого мыса, – без каких-либо церемоний садясь на переднее сиденье, скомандовал Олег. Петрович тем временем тихо расположился сзади.
– Двадцать, – однозначно предъявил водитель, понимая, что завысил цену поездки во много раз.
– Потянем! – весело ответил Вишневский.
Машина такси двинулась по ночному южному городу.
Притворно заснувший на заднем сиденье Петрович думал: что же нужно будет сделать, раз пообещали такие деньги и прислали такого профессионала. Ему очень понравился нет, не Олег, а стиль его работы, ничего лишнего и выпить мастер. «Ведь я ни с кем до этого так не откровенничал, становлюсь старым… Сейчас он спросит точный адрес, а через несколько дней он неожиданно приедет, и вот тогда…»
– Петрович, а адрес точный у тебя какой? – полусонным голосом спросил Олег.
– Набережная, 20, – опять притворно пробормотал Смирнов. «Все же мастерство не пропьешь», – подумал он о себе и о Вишневском.
Машина остановилась точно напротив дома полковника. Было тепло, но темно, мрак южной ночи разрезали лишь фары такси.
– Товарищ полковник, до встречи! – сидя в машине, весело попрощался Олег.
– Будь здоров! – выходя из машины, ответил Петрович.
Резкий поворот сделала машина, увозя Олега Вишневского обратно в город.
«Бывают же такие люди», – думал Олег о полковнике Смирнове, многих «крутых» видел и на службе, и в высшей школе, но все они и в подметки не годятся этому настоящему монстру, это же надо – семь человек пришить, и не фашистов каких-то, а своих простых работяг, из пулемета… Сидит в ресторане, поминает… Однако любому государству подобные люди очень нужны, как на войне нужен хорошо смазанный и пристрелянный автомат. И сейчас самое время воспользоваться Смирновым как очень эффективным оружием.
