скачать книгу бесплатно
Во время получения визы мне приходилось останавливать, как бы мою жену – Ларису, потому что она все время пыталась назвать меня «Валерием Георгиевичем», а надо было нежно называть меня «Володей». Но все обошлось.
*
Однажды Егор играл в маленькой комнате, и случайно крепко ударил детской клюшкой по дверному стеклу. В нем появилась трещина.
Хотя вплотную к этой двери стояла кровать Егорки, но треснувшее стекло ничем ему не угрожало. Я предполагал, что поменяю его, когда отправим детей в Невель на летний отдых.
Через несколько дней к нам зашел родственник – Евгений Ш., и мы упомянули в разговоре об этом казусе со стеклом. Он, как человек временами заботливый и обязательный, сделал нам замечание за то, что мы подвергаем риску здоровье сына.
Мы, конечно, понимали, что, в действительности, никакой угрозы нет – стекло держалось в двери надежно. Правда, внешний вид ее, конечно, стал немного хуже. Но только в том случае, если присматриваться, так как трещинка образовалась на нижнем краю стекла. Однако, нашего гостя, что называется, понесло, как говорится, – пацан сказал – пацан сделал.
Ах, если бы эту настойчивость и обязательность да направить в нужное русло, цены бы Евгению не было.
На следующий день добросовестный родственник пришел и вынул разбитое стекло. Егор наблюдал всю эту процедуру, и она произвела на ребенка неизгладимое впечатление.
Поэтому первое, что я услышал, когда пришел вечером: «Папа, дядя Женя пришел и разбил стекло!».
Ничего не поделаешь – пришлось мне вставлять стекло, не дожидаясь отъезда детей в деревню.
Так и осталось в Егоркиных воспоминаниях, что именно дядя Женя у нас разбил стекло. Вот и скажи, что устами младенца не глаголет истина. Ведь, он стекло с трещиной из двери вынул, а новое-то не вставил.
*
Валя: Егор, садись и ешь. Я приготовила тушеные овощи.
Егор, с удивлением: Мама, овощи без мяса не бывают.
– Бывают, сынок, бывают, еще как бывают.
– Ну, ладно, попробую, если не обманываешь.
*
Когда Егор заинтересовался техникой, он начал спрашивать о том, как устроены какие-нибудь механизмы и как они работают. Чтобы удовлетворить любопытство, я. по совету одного моего коллеги, купил «Политехнический словарь», только что появившийся в продаже. Мы с Егором его изучали с большим интересом.
Кроме того, при первой возможности я показывал сыну устройство велосипеда, мясорубки или электроутюга (это было время, когда в них приходилось менять сгоревшие спирали).
Однажды я нашел отслуживший кому-то будильник, еще с пружинным заводом. Предложил Егору посмотреть, как он устроен. Меня удивило то, что сын не набросился на этот механизм, «в поисках истины». Через день-другой снова посоветовал посмотреть нутро часов.
Тогда Егор взял и взрезал картонный циферблат. У тех часов не было стекла. Открывшееся обилие шестеренок ничем сына не заинтересовало.
Да, дети пошли другие. А жаль, что не стало той любознательности, какая была у моих сверстников.
*
Перед отъездом в далекую деревню Мроткино, что близ Батецкой, Валя велела Егору поменять трусы. Но произнесла следующее: «Егор, надень новые трусы».
Егор выполнил приказ и, надел новые трусы. Когда же мы укладывались спать уже по приезде во Мроткино, то я обнаружил, что ходил Егор сразу в двоих трусах – в старых и в новых. Вот, что значит выполнять приказ дословно. Ведь предложения снять старые трусы не было!
*
Первая поездка за рубеж у Егора случилась, когда он учился в пятом классе. Тогда я ездил на неделю в Таллин, преподавать в филиале нашего института, и взял сына с собой. Денег нам давали очень немного, но зато посмотреть можно было все, что захочешь и успеешь.
Филиал института располагался в центре города, на улице Пикк. Может быть, теперь этой улице вернули другое название, но в те времена оно было таким, да и Таллин писали с одним «н». Возможно, новое написание названия города – это, своего рода, символ размежевания с СССР.
После занятий мы бродили по городу и наслаждались увиденной стариной. А вечерами общались с соседом-филологом, тоже преподавателем нашего института.
Как Егор уловил, что надо соответствовать уровню собеседника, не знаю. В одном из разговоров зашла речь о каком-то речевом обороте из нашего преподавательского опыта. И тут вдруг Егор вступил в разговор и к месту произнес: «Я думаю, что это просто метафора».
Мы с соседом – преподавателем только переглянулись, и оторопело замолчали, ну, и естественно, похвалили Егора за знание русского языка. Ах, как я был горд за сына.
После той поездки мы с Егором неожиданно прослыли транжирами. Денег нам давали совсем крохи. Поэтому в свободное от работы время мы больше бродили по старому городу, чем заходили в магазины.
Эстония как раз тогда перешла на евро, и цены в магазинах начали выглядеть странными – очень маленькими в цифровом выражении. На этом мы, а точнее, я, и прокололся.
В одном из магазинов нам понравился ластик, или стирательная резинка, – красивая и, похоже, хорошая, чем она нас и соблазнила. Сложив все денежки в кучку, мы смогли купить только ее.
А когда приехали домой, то наша покупка вызвала непонимание наших домашних – быть за границей и купить только стирательную резинку – это сильно.
Валя и Ника нас не поняли. На самом же деле, эта покупка, только на первый взгляд, выглядела бессмысленной, потому что на все наши свободные деньги мы и могли купить только такую пустяковинку.
В покупке всего лишь резинки-ластика, по сути дела, отразился эквивалент командировочных доцента в то время, но выраженный в евро.
Но увидеть Таллин, пожалуй, того стоило.
Лесные дары
Все-таки опыт и детство, проведенное в деревне, сказываются во всем, что потом сопровождает человека – это и знания с умениями и даже секреты.
В Невеле, будучи в гостях у Серафимы Николаевны, мне иногда удавалось съездить за грибами и ягодами. Но то, что успевала заготовить наша Мария Николаевна, не шло ни в какое сравнение с моими усилиями. Ей удавалось насушить грибов, да каких! А ее черничные и брусничные компоты были любимыми лакомствами внучек Ники и Иры.
Помимо того, Мария Николаевна успевала набрать каких-то удивительных грибов, которых я никогда не встречал в лесу. Они появлялись осенью уже после нашего отъезда в Ленинград. Назывались они, вроде бы, подрешетниками.
Собирала бабуля их еще молодыми. Потом эту мелочь, как заправский кулинар, она готовила каким-то хитрым способом, и закатывала в банки. Свойство этих, вроде бы, консервов оказалось удивительным.
Открытую банку с грибами удавалось почти неделю хранить в холодильнике. А сами грибы следовало лишь прополоскать под струей воды, и они становились, по сути дела, свежими. Их можно было жарить, тушить и делать с ними все остальное, что обычно готовят из свежих грибов. Но жареные грибы среди зимы – ведь это удивительно вкусный привет из прошедшего лета.
Как мы шорты покупали
Бачили бы очи, што купывалы.
Украинская пословица
В Невеле каждую субботу и воскресенье на рынке открывалась ярмарка. Туда съезжались торговать все соседние области и даже республики Прибалтики.
Многие помнят, что во времена всеобщего дефицита наличие в продаже достойного товара считалось незаурядным явлением. Для обозначения этого внезапного радостного события в лексике обывателя даже появился необычный термин «выбросили». То есть появление товара в продаже немного отдавало стихией, как вспышка на Солнце или землетрясение.
Поэтому появление торговцев со множеством товаров, да еще и разнообразных по фасону и моде привлекало толпы покупателей. На этот праздник для глаз и души собиралось так много народу, что ярмарку было слышно издалека.
Хотя в Невеле рынок расположен так хитро между домами, что с главной улицы, естественно, имени Ленина, его не видно, но еще на расстоянии сотни метров слышалось какое-то странное звучание – это шел торг, это шумела ярмарка.
Однажды, по приезде в отпуск, мы пришли поутру на это торжище в надежде купить что-нибудь к предстоящему лету. И сразу в рядах продавцов из Прибалтики увидели мужские шорты из джинсовой ткани. А в те уже далекие времена у нашего потребителя имелось особое, почти трепетное отношение к любой «джинсе».
Поэтому и мы ощутили некоторое душевное волнение перед этими шортами. Можно сказать, мы даже размечтались о том, как будет легче в них переносить жару, как будем удивлять Невель, если пройдемся в них, например, на пляж.
Шорты в провинции еще слыли диковинкой, и это как-то поднимало нас в собственных глазах. Короче, вдохновились и купили этот «привет из Латвии».
После пережитого воодушевления, прикупили еще чего-то из еды и двинулись к дому. На полпути догнала нас хорошая знакомая, и даже далекая родня – Муравьева. Сейчас уже не вспомню, как ее звали, но имя было какое-то исконное. Для краткости изложения назовем нашу дальнюю родственницу Марфой Ивановной.
Сразу при встрече она огорошила нас словами: «А я вижу – впереди идет девка – ноги рябые, одета не по-нашему – думаю, не наша девка».
Марфа Ивановна слегка с укоризной, но и со смешком, поведала нам, что мода и нормы ношения одежды в Невеле соблюдаются почти неукоснительно, а нарушения их ее – портниху – беспокоят.
Оказалось, что этот «когнитивный диссонанс» вызвали у нее черно-белые в клеточку любимые шерстяные гольфы Валюши. Кстати, купленные там же на ярмарке, но в прошлом году.
После высказанных замечаний, которые мы пропустили между ушей, – что взять с пожилого человека, – постепенно разговорились с Марфой Ивановной, как общаются люди с многочисленными родственными связями после долгой разлуки.
Постепенно разговор перешел на последние события нашей жизни, и мы показали купленные шорты. На них Марфа Ивановна среагировала весьма своеобразно: «У нас такое не носят. Да и зачем? Опять же когда?»
И ведь, как в воду глядела. Робкое лето в том году все не приступало к своим обязанностям. Прохладными утрами Валя ходила в тех самых вязаных шерстяных гольфах и в ветровке. А через неделю зарядили обложные дожди и шли они с небольшими перерывами до августа. А там и отпуск закончился.
Ладно бы в первый год не удалось надеть эти шорты. Но и на следующий год их носить не пришлось. Было просто не до них.
В том году я появился в Невеле почти на десять дней позднее Вали. Добрался я до Невеля с Юрой К. – коллегой и хорошим знакомым Вали. Доехали мы на его «Жигулях» с небольшими дорожными приключениями.
То ли эти происшествия в дороге или еще какие-то передряги что-то изменили в моем организме, и он объявил забастовку, в смысле, манкировал своими обязанностями, короче, случился запор.
Большого вреда от него нет, однако он вызывает участливое отношение окружающих и, особенно, близких. Правда, участие их мало помогает в этой ситуации, но проверенные рекомендации и советы следует учитывать. Недаром ведь у нас тогда была советская власть.
В тот раз я по совету Серафимы Николаевны решил принять касторку. Известно, что на халяву и уксус сладкий. Поэтому касторки я выпил ни много, ни мало, а целую столовую ложку.
Ура! Моя проблема была решена окончательно и бесповоротно! Однако, если до того я не ходил в туалет, то теперь я из него почти не вылезал.
Тянулась первая неделя, за это время я изучил все обходные пути и «потайные горячие точки» на наших маршрутах – на рынок, в магазины, на озеро и в прочие места.
Уже месяц, как действие снадобья продолжалось с большим успехом. Маршруты по городу стали краткими, и всегда пролагались либо близ туалетов, либо через глухие закоулки и заросли мелколесья.
Лишь в конце отпуска – в августе действие касторки прекратилось, и я ощутил свободу – наладил, стало быть, отношения в организме и его связи с природой, в смысле, с окружающей средой.
Но лето и отпуск уже закончились, а потому исчезло и желание пофорсить в злополучных шортах.
Так навсегда завершилась история с шортами. От греха подальше, мы засунули их куда-то в шкаф. И ведь что удивительно, погоды наладились, в том смысле, что стали обычными и радовали нас теплом, редкими дождями и отсутствием неожиданных роковых стечений обстоятельств.
Следы местечковой истории
Мы часто встречали следы прежней жизни в тех местах, где проводили каждое лето. Ведь люди там обосновались очень давно, а Псковщина – это, считай, бойкий перекресток путей торговцев, завоевателей и переселенцев.
Но за десяток лет нам так и не хватило времени, чтобы узнать, хотя бы половину, того, что она включала.
Невель прежде был центром уездной жизни с богатой историей. Об этом можно заключить хотя бы по внешнему виду больницы, которая, возможно, и до сегодняшнего дня несет на фронтоне надпись «Земская больница». Работали в ней известные врачи – почти легенды, такие, как Скачевский.
Сейчас уже трудно найти другие следы прошлого, например, храмы и старые кладбища близ них. Однако на одно из таких кладбищ я случайно наткнулся. Случилось это как раз в ту пору, когда сказывалось действие касторки.
По этой заурядной причине приходилось, выгуливая свою собаку, выбирать такие закоулки, где можно было бы обдумать в тишине и глуши свое житье-бытье.
Надо отметить, что в этих прогулках с собакой даже в небольшом городке, как Невель, удавалось найти интересные места, и к тому же мало посещаемые.
Так совсем рядом с домом нашей Серафимы Николаевны обнаружилось небольшое болотце с артезианским источником посередине, Там моя Чапа даже нашла гнездовья уток. Хотя вокруг по берегам болотца стояли дома.
А спустя некоторое время я наткнулся на старое еврейское кладбище тоже неподалеку от дома. Судя по внешнему виду надмогильных камней, оно было очень старым.
Они вызывали почти такое же впечатление, как впервые увиденное кладбище у Старо-Новой синагоги в Праге. А там, на камнях, виднелись даты захоронений сроком до пяти веков! Почти со времен Голема! На невельском кладбище я таких дат не нашел, но, похоже, на пару сотен лет некоторые камни явно потянули бы.
Следы богатой местечковой жизни можно и сейчас увидеть на улицах города. На главной улице выделялось здание со стрельчатыми окнами и довольно высоким потолком. Похоже, это была синагога.
В Невеле до войны обитало много евреев, и фашисты бездушно и целеустремленно истребляли их. Как все дела, они и геноцид проводили основательно и тщательно. Поэтому после войны в городе евреев осталось совсем немного.
Дело доходило до того, что оккупанты смотрели даже на фотографии, развешанные на стенах домов. Так, на снимок Марии, висевший в деревенском доме ее сестры – Ларисы, обратил внимание немецкий офицер, живший у них. Он раздраженно высказал Ларисе: «А эту еврейку, ты – хозяйка, убери».
– Но это моя родная сестра. Она – русская – заявила обиженно Лариса.
– Мне не важно, что она твоя сестра, убери и все. Я здесь ее видеть не хочу.
А все потому, что сестра хозяйки выглядела почти брюнеткой и в очках, в силу слабого зрения. И этого оказалось достаточно для злобных выпадов этого нациста.
Чай в тишине
Каждое лето сестры Мария и Серафима целыми днями занимались хозяйством, и к вечеру обычно уставали так, что ждали, когда внучки, наконец, уснут, и им тоже можно будет отдохнуть.
Мария Николаевна – бабушка двух любимых внучек – считала своей обязанностью, и почти ритуалом, на ночь их покормить, чаем напоить и спать уложить. Короче, вечер был сложным, но уже заключительным этапом еще одного дня летнего отдыха.
И вот однажды Мария вышла из комнаты, где, по ее мнению, уже уснули ее внучки, и прошептала сестре: «Сима, давай попьем чайку в тишине».
– Сима, естественно, ответила: «Ой, давай, Маша, наконец, попьем, девочки, вроде бы, угнездились».
Сестры, передвигаясь почти на цыпочках, собрались за столом для чаепития и ждали, когда закипит чайник.
И тут из комнаты, где спали внучки, вдруг открылась дверь и появилась Вероника. Она по-заговорщицки прошептала: «А можно, и я с вами тоже попью чаю в тишине?» Бабушки беззвучно рассмеялись и согласились.
А конспирация эта нужна была, потому что, если спит Ира Шумова, то все вокруг тихо, пристойно и шума никакого нет. Но, если же наоборот, – Ира бодрствует, то… очень уж она оправдывала свою фамилию.
Впрочем, ведь недаром прежде эти фамилии давали. Они как-то соответствовали характеру, образу жизни и важным чертам человека.
Личный пример – это главное
Удивительно много открывалось в наших девчонках с каждым днем. Не хватит времени и терпения, чтобы все записать. Но кое-что нельзя не вспомнить.
В тот прохладный летний день, задувал сильный ветер, а низкие тучи грозили пролиться неожиданным дождем. При наступившем ненастье даже не хочется выходить на улицу, настолько там неуютно.
