скачать книгу бесплатно
Мы честно разделили конфету на двоих. Тут я понял, что подарки могут приносить радость той и другой стороне.
Тетушка же рассказала, что в блокаду чаще выживали те люди, которые, чем можно, помогали друг другу. Так, найденные черствые конфеты из новогодних подарков, помогли выжить нескольким семьям коммунальной квартиры.
Самокат
В поисках нужной вещи, даже в Ленинграде, в ту пору, можно было потерять много времени, обходя один магазин за другим. Например, так мы искали обычный самокат.
Чтобы найти нужный товар, у советского человека формировались интуиция и настойчивость, граничащая с настырностью. Конечно, был распространен и блат, но встречались и бескорыстные добрые советчики.
Такой доброй феей для нас стала Ханна Михайловская – продавец «Спортивного магазина» Апраксина двора. Она была хорошей знакомой моих родителей, и быстро перечислила магазины, где можно поискать самокаты.
Ханна Михайловна заверила, если же вдруг они появятся в продаже в их магазине, то непременно нам сообщит. Но самокат – это скорее игрушка, чем спортинвентарь. У них в магазине они не ожидались. Мы же расширили поиски.
И вот однажды в Летнем саду нам встретился мальчик – счастливчик, катавшийся на новеньком самокате. Мы его спросили, где ему купили эту несбыточную мечту, но мальчишка испугался наших вопросов и уехал куда-то в сторону.
Слежка за ним дала результаты, мы нашли, наконец, заветную скамейку в саду, на которой сидела мать владельца желанного транспортного средства.
От нее мы узнали, где же продают эти чудесные колесницы. Нам следовало всего лишь на двух трамваях с пересадкой добраться до универмага близ кинотеатра «Гигант», что на площади Калинина.
Как мы достигли заветной цели, проезжая мимо разбитых врагом заводов, надо писать отдельно.
Из магазина мы пешком вернулись обратно, на Гагаринскую. Я-то, правда, не пешком передвигался, а учился ездить на самокате. Ах, как же я был счастлив в тот момент! Ведь я за эту пару часов научился на нем кататься!
Эрмитаж
Посещение Эрмитажа – это обязательная часть программы любого гостя Ленинграда. То, что это большой музей, я знал из рассказов родителей. Но то, что Эрмитаж так велик, я, конечно, не представлял.
Отец правильно продумал нашу экскурсию, мы ходили примерно часа два. Это посещение было, скорее, знакомством с самим зданием Эрмитажа, чем с определенным «набором» шедевров.
Помню, что мы осмотрели знаменитые часы с павлином, в этом зале тогда действовало несколько «фонтанов слез».
Тогда из этого же зала можно было выйти в сад под открытым небом, и мы прошлись по его аллее.
Отец узнал у служительницы дорогу и провел меня в рыцарский зал. Он сделал его посещение тоже сюрпризом для меня. Кони, рыцари и доспехи произвели должное впечатление. Мы в этом зале задержались надолго.
Чтобы оторвать меня от рыцарей, мы прошли и посмотрели коллекцию холодного оружия. Я понял, что надо «качать» мышцы. Потому, что размеры и вес двуручного меча внушали уважение к их владельцам. Можно легко догадаться, что махать таким увесистым оружием способен только настоящий силач.
Некоторые экспонаты этих залов удивили своей формой и тонкостью работы. Особенно впечатлило холодное оружие, но оказалось, и огнестрельное тоже произведено с не меньшим искусством.
Воспоминаний об Эрмитаже хватило на несколько лет. И очень хотелось узнать, что же еще там выставлено.
Петергоф
Побывали мы и в Петродворце. Я тогда впервые ехал на электричке. Она поначалу показалась довольно комфортной, но называлась довольно странно – Ср-3. Но катила электричка бойко, свистела, правда, как-то визгливо, но доехали мы до места быстро – примерно за полчаса или чуть больше. То, что двери в вагоне были обычными, как в пассажирских вагонах, меня не удивило. Никто не знал еще об автоматических дверях.
Петродворец тогда прозывался по-русски, а не по-немецки – Петергоф. Сказывалась стойкая неприязнь к немецкому языку. Сам дворец еще лежал в руинах, но многие фонтаны уже работали.
Мы успели посмотреть некоторые из них, пока, наконец, не добрались до Монплезира. Там меня заинтриговали фонтаны-шутихи.
Я долго следил за тем, на какой камень надо нажимать ногой, чтобы вдруг брызнула вода. Долго бы я наблюдал, если б отец не намекнул мне, что, возможно, фонтан срабатывает по команде человека. И только тогда я увидел «виновника» чудесного действия шутихи.
После всего увиденного удивляло – зачем разрушать такое красивое создание рук человека.
Обратная дорога
При возвращении домой я собирался еще раз посмотреть следы войны, так поразившие меня прежде. Я собирался встать к окну с другой стороны поезда, чтобы увидеть то, что я не смог рассмотреть по дороге в Ленинград. И кое-что все-таки удалось увидеть, но быстро наступила ночь, тем и закончились мои наблюдения.
Уже утром мы ехали по земле, нетронутой войной, и я из-за отсутствия за окнами ее следов маялся бездельем. Поэтому решил узнать, что будет, если я подпрыгну и посмотрю, как за это время продвинется поезд. Это была моя первая попытка изучения закона относительности движения и покоя. Не знал я, конечно, тогда ни названия этого закона, ни того, что его давно открыл Галилей.
Мои эксперименты решительно прекратили пассажиры, которые почему-то хотели спать. И особенно мои прыжки раздражали желающих с утра пройти в туалет. Мне в тот раз пришлось отложить открытие уже давно открытого закона. Так бытовые проблемы погубили на корню научную мысль.
Впоследствии мы еще не раз ездили в поездах, и почти всегда люди оставались глухими к моим опытам. А как было бы здорово и весело подпрыгнуть всем пассажирам одновременно, тогда поезд от такого облегчения сразу бы побежал быстрее, но люди не захотели меня понять.
Так человечество тормозит прогресс – как потом оказалось, я был не прав, но не совсем. Но человечеству, действительно, наплевать на многие законы природы. А жаль, ему жилось бы интересней, а может, и безопасней.
Первая роль
Это было очень давно, когда почти всё необходимое обыватели делали своими руками. Правда, существовала еще одна проблема – настоящих умельцев и мастеров в своем деле было мало. Все объяснялось тем, что совсем недавно закончилась война.
Когда я учился в начальной школе, к нам в класс часто приходили практикантки из педучилища. Уроки наших учителей, возможно, считались хорошими и показательными, потому что за последними партами устанавливали ряд-другой стульев, на которых усаживалось помногу будущих учителей. Они что-то старательно записывали в своих тетрадках.
Можно сказать, мы были подопытными кроликами. Но мы должны бы быть благодарны судьбе, потому что нас все-таки чему-то научили. По-видимому, не случайно через десяток лет с лишком, когда я стал студентом университета, то встретил там еще двоих одноклассников.
Но все-таки речь пойдет о другом. О том, что к показательным урокам иногда требовались какие-то указки, метровые линейки и прочие нехитрые инструменты и пособия.
Их надо было сделать обязательно и, как всегда, в самый последний момент. Поэтому к отцу часто приходила моя учительница, она же и наша соседка, Зоя Николаевна, и просила его сделать к завтрашнему дню что-нибудь очередное, и совершенно необходимое.
У отца, естественно, возникала неотложная потребность что-то смастерить, и он переключался на поиски материала для поделок. Ведь даже указку из обычного полена не сделать.
Мне же приходилось учиться хотя бы на четверки, так как все мои провалы и проделки сразу становились известны родителям. Для этого Зое Николаевне не надо было даже к нам заходить.
Потому что по дороге домой она шла через наш двор, и в окно часто видела маму, готовящую что-нибудь на кухне, либо сидящую за машинкой у окна, где побольше света. Учительнице стоило остановиться и позвать: «Нина Ивановна!», и профилактическая беседа с родителями нерадивого ученика, считай, состоялась. Пять минут общения, а мне отдувайся целый вечер.
Примерно так же быстро и деловито происходило и ее общение с отцом. Зоя Николаевна просила его что-то изготовить для очередных показательных занятий.
Среди множества подобных просьб запомнилось обращение сделать маску лошадиной головы. К новогоднему празднику в зале педучилища будет проведен концерт силами нашей начальной школы. Для него ученики должны подготовить инсценировки литературных произведений. Намечался небольшой конкурс среди классов школы на лучшее их исполнение.
И вот тогда у меня появлялась возможность выступить в роли… лошади. Если же отец сделает к Новому году маску головы коня, то мне поручат играть ее переднюю часть. Роль ответственная, хотя и без слов. Но на всякий случай мне надо будет освоить ржание.
Отец взялся за производство головы непарнокопытного. Я, вернее, мои размеры послужили основой лошадиной шеи, так как, возможно, мне предстояло в этой маске покорять подмостки сцены.
Кстати, нам тогда выпала честь выступать на настоящей сцене, так как все наши праздники проходили в зале педучилища, а оно располагалось в особняке, где жил К. Н. Батюшков – наш земляк, русский поэт и воин.
Подготовка к празднику началась. Вечерами отец колдовал над маской, а мы, артисты, после уроков шли в педучилище, где готовили инсценировку стихотворения «Мужичок с ноготок». Постановщиками были студентки, поэтому они старались, ведь эта инсценировка будет для них основанием для зачета.
Вначале на сцене не было никакого убранства, в смысле, декораций. На ней мы репетировали.
Самый голосистый Валерка Б. – был как бы Некрасовым – то есть основным героем произведения. Самый маленький, а потому робкий и тихий Лева П. – готовился играть того самого мальца – Мужичка с ноготок. Его выбрали студентки – постановщицы, так как они искали исполнителя ростом, хотя бы немного меньше лошади. Я и мой друг Славка были разными частями этой лошади.
Пока без маски, но уже в лыжных шароварах и свитерах мы старательно таскали по сцене за собой салазки, груженные вязанкой поленьев. Каждый день было по два-три прогона. Правда, они оказывались прогонами, в первую очередь, для нас со Славкой, а для остальных – это просто репетиция. Все потому, что нас проводили через сцену, а мы, в соответствии со словами сценария, должны были в нужном месте идти, а в другом – останавливаться.
Нам долго не удавалось выехать точно на середину сцены до начала действия, а потом нам следовало дружно рвануть с места после слов «мужичка»: «Н-но, мертвая…», и при этом не свалить дрова с салазок.
Я и Славка все больше и больше убеждались, что мы и есть основные действующие лица инсценировки, а постановщицы нас затирают и не дают нам свободы.
Короче, начались симптомы «звездной болезни». Когда надо, я старательно ржал, но опять студентки – «режиссеры» сдерживали мой пыл, и разрешили поржать не более двух-трех раз. Нас опять явно затирали.
Маска получилась очень выразительная, одно плохо – при бодром взмахивании головой, и особенно, при ржании (когда тоже следовало поднимать голову) маска сползала, и я переставал видеть дорогу.
Наконец, наступил день премьеры. Все волновались, и только мы со Славкой были спокойны. Слов нам учить не надо, хотя мы могли бы их даже ночью произнести наизусть. За две недели наслушались их множество раз.
Мы натянули свои шаровары почти одинакового цвета – грязноватой охры. На ноги нам постановщики велели надеть ботинки черного цвета. На наши спины накинули одеяло той же масти, что и наши шаровары. Наконец, на меня натянули маску и долго устанавливали ее так, чтобы я видел дорогу.
На сцене в это время шли другие инсценировки, но мы уже их слышали на репетициях и поэтому не особенно сожалели о том, что их не видим.
Было, правда, непонятно, почему в зале так веселились зрители. Часто совершенно неожиданно раздавались смех и аплодисменты, хотя, по нашим представлениям, там вообще не было никакого повода для такой реакции зрителей.
Наконец-то наступила и наша очередь. Уже скоро, минут через десять, мы скинем эти одежды, а то нам уже надоело стоять без дела, да еще и в теплых шароварах.
Вначале все шло хорошо. Мы не пропустили середины сцены, и вот началось развитие главной мизансцены – беседы автора с Мужичком с ноготок.
Но от испуга «мужичок» забыл слова. А я их помнил, но не мог в маске понять, где стоит наш коновод. Я повернул голову в его направлении и прошептал нужные слова. «Мужичок» их повторил, но оказалось, что он стоит далековато от меня, и я попытался ногой его подтянуть к себе поближе.
Но ничего не получилось, лишь мужичок пнул меня, чтобы я отстал, – вроде бы, он вспомнил слова. В зале же раздались смешки на наши непредусмотренные сценические движения.
Но тут опять у него получилась заминка. Я пытался подсказать «мужичку» его слова. Но зрители из зала, они же и болельщики за свой класс, крикнули: «А чего лошадь подсказывает, так не честно!». Мне пришлось замолчать.
Наконец, мы добрались до финальной сцены. И чтобы скорее закончить наше представление, я немного сильнее рванул при словах о «мертвой лошади». Но Славка при этом отстал, поэтому съехало наше покрывало-одеяло. Кроме того, после подсказок «мужичку» маска так сползла, что я не видел пути-дороги. Неожиданно я наткнулся на какой-то стул, и тут мы рухнули вперемешку с дровами и салазками.
В зале стоял гомерический хохот. Мы быстро сбросили наши одеяла и вышли для прощания со зрителями. Аплодисменты продолжались.
Мы, конечно, не заняли призового места, но зато ощутили что-то вроде неожиданной радости, слегка смахивающей на артистическую славу.
Та маска лошади еще несколько раз использовалась в разных представлениях, пока, наконец, к ней не приделали рога северного оленя, нужные в пьесе «Снежная королева». Такую модификацию маска выдержала с трудом, но мы к тому времени уже оканчивали начальную школу.
Что стало с той маской, покрыто мраком неизвестности. Да теперь бы в нее уже и не влезть – как не вернуться в детство с его беспричинной радостью.
Mea culpa
Моя ошибка (лат.)
В детстве у нас всегда было много обязанностей по дому и поручений разного рода. Но одно из поручений для меня стало почти постоянным. Потому что приходилось выполнять роли: няньки, защитника, сторожа, короче, быть чем-то вроде телохранителя моей младшей сестры.
Это поручение оказалось довольно сложным, хотя бы потому, что сестре Ире исполнилось три года, а мне всего восемь. И, кроме того, она отличалась, как все детишки в этом возрасте, простодушием, любопытством и способностью исчезать из поля зрения, так быстро, как это могут делать только ниндзя.
Как у всякой девочки, у нее водились подружки. Тут нам всем не повезло. Все потому, что в соседних домах сверстниц Иры не оказалось ни одной, кроме Гали С.
У Гали были еще старшие брат и сестра, но имелась и младшая сестричка. Другими словами, в этой семье наблюдался большой запас детей и, возможно, поэтому сложился довольно свободный стиль поведения.
С утра эти дети выходили погулять и являлись домой, только когда чувствовали голод. Может быть, это и правильный способ воспитания, но мне-то от этого не легче.
От избыточного чувства свободы Галя, например, могла уйти от дома куда угодно, и никто из взрослых не задумывался, где она находится. Но уходила Галя не одна, а с моей подопечной – Ирой.
Я старался следить за сестрой, но не всегда это удавалось. Часто мы начинали играть в какую-нибудь игру, к примеру, в прятки, и стоило мне чуть-чуть увлечься, как я обнаруживал, что сестра исчезла со двора. Обычно было достаточно обежать ближние дворы, и я находил свою Иру.
Поэтому недаром ее мы стали называть «Заброда Иванна». Потому что случалось, уходила Ира со своей подружкой в самых неожиданных направлениях, и всегда для нас врасплох.
То, что это случалось только в компании с Галей, давало возможность понять, кто был заводилой этих отлучек. Но мне это только усложняло поиски.
Самые необычные маршруты юных путешественниц оказывались длиной в несколько километров. Однажды такой невероятный «загул» был совершен в направлении Заречья, а это примерно три километра от дома.
Трудность поисков состояла в том, что мне приходилось, как героям фильма «Подкидыш», бежать и спрашивать у встречных, не видели ли они двух маленьких девочек.
Уже через два-три подобных случая я понял, что замечают таких идущих девочек только женщины, а мужчин об этом спрашивать не имело смысла.
Тот «поход» в Заречье казался так нелеп и непредсказуем, что я с трудом нашел концы, то есть установил направление их передвижения. Все потому, что предыдущие «походы» совершались на вокзал и на пристань.
Эти долгие метания от одной встречной женщины к другой привели к тому, что девочки удалились очень далеко. Я нашел их идущими уже почти на окраине города. Это настолько большое расстояние, что даже обратная дорога домой заняла не меньше часа.
Вернул я бродяжек домой. И теперь стал бдеть еще сильнее. Даже при игре в прятки или городки я старался не спускать глаз с Иры, а это, поверьте, трудно.
И вот однажды, в ненастную погоду, Ира с более старшими подружками пошли играть в соседний дом. Среди них была сестра бродяжки Гали – Тамара. Да и Галя тоже пошла туда же, поэтому я понимал, что в поход сегодня никто не уйдет, и немного расслабился.
Девочки в том большом доме играли в прятки. Почему-то старшие из них решили попугать младших. Одна из них выскочила из темноты навстречу Ире. Для большего впечатления эта девица еще накинула на себя тулуп, вывернутый мехом наружу. Ира очень испугалась этой «шутки».
Правда, сначала она весь вечер плакала, видимо, от испуга. А утром мы обнаружили, что Ира стала заикаться.
С тех пор я чувствую свою вину. Ведь, если бы я немного более внимательно смотрел за сестрой, то могло бы все обойтись без таких последствий.
К сожалению, вся жизнь Иринки с тех пор пошла по-другому. Моя ошибка дорого ей обошлась, и исправить ее не представлялось возможным. Усилия врачей не давали должного эффекта.
Чем более взрослыми мы становились, тем горше было у меня на душе за эту оплошность.
Как незначительный дефект может иметь большой эффект
Будь осторожен или осторожна – говорим мы детям. Жизнь, мол, полна неожиданностей и опасностей. И чувствуем себя, выполнившими родительский долг, предупреждая таким способом малышню от возможных неприятностей. Но, оказывается, такие советы и для взрослых могут оказаться к месту.
Ира с мамой однажды колесили по городу в поисках подходящей детской обуви. Обошли они уже два или три магазина, но не нашли ничего стоящего. А, если и встречались какие-то туфли в продаже, то иногда не покупали их из-за одной «хитрости» нашей Иры.
Когда примеряли ей какую-нибудь обувь, родителям следовало быть начеку. Все дело в том, что Ира, если ей понравились туфли, могла по малости лет и наивности, подогнуть пальцы на ноге, только чтобы ей купили обновку.
Так уже получилось пару раз, когда купленная обувь через день носки вдруг оказывалась мала, и мала настолько, что Ира едва могла в ней ходить.
После двух таких невольных обманов мама уже старалась больше не доверять четырехлетней дочке, и приготовилась к «радостям шопинга», как теперь говорят.
В тех магазинах, где уже они побывали, Ире даже не пришлось примерять что-либо подходящее из имеющейся там обувки. То есть нужных туфелек там не нашлось.
И вот они собрались выходить из универмага, как маму остановил какой-то высокий и статный подполковник. Обратился он со странной просьбой. Она была настолько нелепа, что мама просто испугалась, и вместо посещения очередного магазина, они тотчас направились домой. Причем довольно быстрым шагом,
