скачать книгу бесплатно
– Стойте, стойте, народ православный! – разнесся над толпой голос, который после рокотания защитника земли русской можно было бы назвать слабым, когда б не перекрывал он ликующий гомон толпы. Расталкивая плечами собравшихся у лестницы, на помост взобрался опиравшийся на пасторский посох старец в черном одеянии и с наперсным крестом, до половины сокрытым окладистой бородой.
– Игумен Филимон из Софии, – услышал я поблизости. – Вот же принесла нелегкая!
– Стойте, православные! – гневно потрясая посохом, вещал игумен. – Разве не знаете вы, на что руку поднимаете? Или неведомо вам, что всякая власть от Бога?
– Не рви горло, отче! – Муромец благодушно усмехнулся и положил руку на плечо священника. Сам, видимо, того не желая, святой отец рухнул на то место, с которого недавно встал Володимир Ильич. В толпе раздался хохот.
– Ну, че лыбитесь? – крикнул Муромец. – Может, из вас кто длань мою выдюжит? – Народ на площади затих, вовсе не горя желанием проводить эксперименты на себе. – То-то. Вот ты, преподобный, говоришь – всяка власть от Бога. И мы говорим – всяка власть от Бога. А вот от Бога ли лить кровушку братскую? От Бога ли деток сиротить да на злой покраже жировать? Молчишь! – В тоне богатыря слышался плохо скрываемый гнев, отчего голос его рокотал как иерихонская труба, и я уже начал опасаться за новгородские стены.
Онемевший игумен, вжавшись в каменную лавку, опасливо глядел на богатыря, словно ожидая расправы.
– Но спасибо тебе, отче, молвил ты слово верное. Братья и дружина! – Муромец вновь обратился к заполнявшим площадь витязям. – Всех тех, кто стоит за власть, что от Бога положена, зову с собой. Пишитесь в дружину мою. И да поможет нам Бог!
– Пиши меня, отец родной! Я, Чурило свет Олегович, витязь киевский, да со мной два десятка гридней.[10 - Гридень – воин.]
– Знамо! Знамо Чурилу! – зашумела толпа. – Славный витязь! Из первых под Луческом был.
– И я с тобой, Ильич! Ждан Светозарович из псковской земли, да со мной два брата и пять воев.
– Любо, псковитянин! По Стелокольне[11 - Стекольна – современное название Стокгольм.] знамо!
– И меня пиши, – раздалось где-то рядом. – Ропша Хват, да повольников со мной три дюжины.
– Доброе имя! Ту год свесь на Двине бил!
– Ну что, я пошел, – наклонился я к Лису.
– Удачи, Капитан, – прошептал он.
– С тобой хочу идти, Володимир Ильич! Я, Вальдар Ингварсен, сын камваронского ярла. Да со мной Лис Венедин и шесть десятков кнехтов и лучников.
– Знамо! – крикнул кто-то.
– Не знамо!!! – раздалось совсем близко. – Кто таков?
Я увидел, как Муромец устремил взгляд в нашу сторону, однако, похоже, искал он не меня. По-видимому, он нашел то, что искал, поскольку стоявший чуть поодаль Штолль едва заметно кивнул, и вслед за этим Муромец прогудел:
– Ну-тка, расступись, честной народ. Покажись нам, витязь заморский.
Толпа расступилась, давая узкий коридор, и я, поправив свой пурпурный плащ, зашагал к каменному помосту.
– Так вот ты каков, витязь Воледар. Слыхивал о тебе слово доброе. И про то, как ты в чужестранных землях с разбойниками бился, и про то, как вы с Венедином на острове чудо-юдо заморили. Да вот беда, все это невесть где было, а здесь ваши имена мало кому ведомы. Так что если поверит народ слову моему…
– Медведем его испытать! – донесся из толпы тот самый голос, который первым выкрикнул, что я неведом.
– Медведем! Медведем! – радостно донеслось над заполнившей площадь толпой.
– Ну что, витязь, сам слышишь, что народ решил. Согласиться иль отказаться – сам думай.
– Капитан, – раздался в голове предостерегающий голос Лиса, – по-моему, самое время обидеться и послать их самих к медведям. Тем более что начальство вряд ли оценит твое рвение.
Лис, несомненно, был прав, и мысль попасть в лапы медведю ради десяти – пятнадцати страничек текста, который, возможно, никто никогда не прочтет, меня вовсе не грела. Но опозориться перед таким количеством витязей – нет, уж лучше медведь.
– Ну, – дожидаясь ответа, заторопил меня Муромец.
– А! Была не была! – Я сорвал с головы шапку и бросил ее оземь. – Давайте бурого!
– Ну вот. Ты опять сошел с ума, – с безысходным оптимизмом констатировал Лис. – Капитан, ты думаешь, тебе щас приведут олимпийского мишку и он улетит в свой сказочный лес? Вынужден тебя расстроить: скорее всего это будет особь кило под триста, да еще и кормленная последний раз невесть когда.
– Лис, не мельтеши. Все равно уже ничего не изменишь. Постарайся лучше вспомнить, что нам известно о борьбе с медведями.
– Медведя лучше всего бить в степи с вертолета, – хмуро отозвался Лис. – Ну а если серьезно, брюхо у него слабое, ноздри, задница… Но что это нам дает? Ты представляешь, с какой скоростью эта зверюга машет лапами? Майк Тайсон рядом не угадывается! А на лапах у этой твари, между прочим, не мягкие перчатки.
– Ладно, не пугай. Можно подумать, я не представляю, что такое медведь.
Если бы я даже и не знал ничего о животном, с которым мне сейчас должно было сойтись в поединке, то в эту минуту у меня появился вполне реальный шанс узнать о нем побольше. Словно повинуясь волшебной палочке, толпа раздалась, очищая круг для будущей схватки и огораживая его высокими строевыми щитами, из-за которых торчали широкие наконечники копий. Следом за этим два дюжих молодца вывели на поле битвы косолапого великана, недобро оглядывающего людское море вокруг.
– Ну что, люди добрые, простите, если что не так, – крикнул я, склонившись в поясном поклоне. Скинув плащ, я передал его Муромцу. – Ежели не вернусь, отдай кому пожелаешь, – и, неожиданно размашисто перекрестившись, шагнул в круг.
– Подожди себя хоронить, – донеслось мне вслед.
Наверное, самое худшее у медведей – это выражение морды. Точнее, полное его отсутствие. Замысел любого хищника можно предугадать, глядя ему в глаза. Но только не медведя. Осознав, что сдерживающие его цепи сняты, бурый хозяин леса осмотрелся кругом и, заметив меня, вздыбился, оскаливая пасть и угрожающе рыча. В таком положении он был на полторы головы выше противника и, стало быть, чувствовал себя хозяином положения. Вспоминая выступления на боксерском ринге в Кембридже, я начал враскачку приближаться к косолапому, выбирая удачный момент для атаки.
– Капитан, ну шо ты пляшешь! – раздалось в голове. – Ты его только злишь.
Очевидно, Лис был прав, поскольку в ту же секунду мохнатый исполин ринулся на меня со скоростью, вовсе неожиданной для столь мощной туши. Я едва успел вжать голову в плечи и опустить ее как можно ниже, когда передние лапы чудовища сомкнулись на моей спине и длиннющие когти заскрипели по кольчуге.
– Держись, Капитан! – заорал Лис, расшвыривая ограждавших круг гридней.
Мир перед моими глазами погас. Через мгновение он появился вновь, но отчего-то лишенный привычных красок. Над головой быстро и оглушительно щелкали медвежьи челюсти, и жуткая вонь из пасти сводила меня с ума. Я зарычал, впиваясь пальцами в мохнатую шкуру зверюги, и она с невероятной легкостью поддалась под моей хваткой. Разъяренная тварь оглушительно взревела и, еще более сжимая объятия, начала наваливаться на меня всем весом.
Что было дальше, я помню с трудом. Возбужденный мозг вспышками выхватывал то колено, раз за разом бьющее в мягкое медвежье подбрюшье, то бросок, когда наваливающийся на меня медведь вдруг, потеряв опору, со всего размаху уселся на хвост и от боли взвыл совсем не по-медвежьи. Я не помню, каким образом мои пальцы оказались в ноздрях лесного чудовища, раздирая их до крови. Я пришел в себя лишь тогда, когда бурая туша, в который раз награждаемая мною тяжеленными ударами в височную впадину, рухнула наземь, увлекая за собой и меня.
* * *
Меня била крупная дрожь.
– Капитан, шо это было? – услышал я над собой голос Лиса.
Я открыл глаза, стараясь разглядеть его. Он был то цветным, то черно-белым. В голове гудело, словно ведьма в дымоходе.
– Я долго бился?
– Бился?! – Изумление Лиса казалось неподдельным. – Да ты его почти разорвал! Секунд за сорок. Абсолютный мировой рекорд!
– Сейчас я умру, – прошептал я, закрывая глаза.
– Э-э, ты мне это брось, – затряс меня мой напарник.
Слова эти были заглушены конским ржанием.
– Володимир Ильич! – услышал я сквозь рвущую сознание тошноту. – Князь Олег Изборский на нас идет! Со всей дружиной!
Глава 4
Скатертью дорога тебе, добрый молодец.
Василиса Премудрая
«То не громы над Псковом ударили, то не молнии сверкнули под Изборском, то ударили витязи русские, то сверкнули мечи их булатные…» Слова эти, распевно произносимые надтреснутым, но сильным голосом, доносились до меня с соседнего возка, сопровождаемые перебором гусельных струн и скрипом множества колес. Воинство Володимира Муромца готовилось всей своей невиданной для Руси мощью обрушиться на одинокую княжью дружину потомка брата великого Рюрика Трувора, не пожелавшего признавать выскочку и онука крестьянского. Клубилась меж вековыми дубами пыль, поднимаемая тысячами коней богатырских на лесных дорогах, катились возы с доспехами и провиантом, шли пешие отряды оружных воев постоять за землю русскую.
Пользуясь временной передышкой, я отдыхал, лежа в возке, все еще окончательно не придя в себя после схватки с медведем.
– Эк тебя плющит-то, – усмехнулся, подъезжая поближе, Лис, уже обретший свою привычную непринужденность. – С чего бы это вдруг?
– Сам бы попробовал.
– А со стороны поглядеть, так явно заказной бой. Секунд десять ты перед ним танцевал ламбаду, а потом, когда мишка решил составить тебе пару, ты на него напал и зверски избил.
– Лис. – Я страдальчески поморщился.
– Шо Лис, ну шо Лис, – издевался напарник. – Я даже тотализатор не успел открыть, как ты его нокаутировал. Ну разве это по-товарищески? Будь я режиссером на съемках кина, ей-богу, заставил бы переснимать дубль.
Я вспомнил страшные медвежьи объятия, щелкавшие над головой челюсти, никогда не знавшие зубной пасты, скрежетание когтей по яцериновой[12 - Кольчуга очень плотного плетения.] кольчуге и отвернулся, стараясь скрыть вновь подступившую дурноту.
– Кстати, Вальдар, – не унимался венедский зубоскал, – поведай мне в качестве дележа опытом: это ж как нужно схватить бедную тварь, чтобы наковырять в ней столько скважин? Порвал, шо Бобик грелку!
– В каком смысле?
– В смысле шестнадцати дырок.
– Почему шестнадцати? – удивился я, пытаясь поточнее разделить шестнадцать на пять.
– Я почем знаю?! Четыре серии по четыре дырки.
– Почему по четыре?
– Ты меня спрашиваешь?! – возмутился Лис. – Можно подумать, это я ведмедыка закатував. Но дыры очень глубокие. Словно ты его когтями рвал.
– Ничего не помню, – вздохнул я. – Он меня, видимо, лапой по голове зацепил, потому что у меня потом еще полдня картинка мелькала то цветная, то черно-белая.
– Не цеплял он тебя лапой, это я тебе точно говорю.
Я молча пожал плечами.
– Ладно, подследственный, допрос с пристрастием отложим на более позднее время. Вон тебя Кнут разыскивает. – Он хлестнул коня. – Позже договорим.
Преданный слуга Хельмута Штолля, приведший из Старой Руссы в армию Муромца обоз с провиантом, купленный Ганзой, ждал прохождения войск, чтобы отправиться в обратный путь.
– Добрый день, господин рыцарь. – Поравнявшись с моей телегой, Кнут предупредительно поднял свой колпак и состроил такую участливую мину, что стал неуловимо похож на фреску «Дева Мария, скорбящая над сыном». – Хозяин велел узнать, как ваше здоровье. Если вы еще не поправились, он просил передать вам эту мазь на пчелином яде, которая быстро вернет былую силу.
Он склонился ко мне, протягивая опечатанный сургучом глиняный кувшинчик, и, зыркнув вправо-влево, прошептал:
– Хозяин велел вам узнать у Муромца, с чем связана покупка кораблей и собирается ли он идти в поход на Ревель и Ригу. Если да, в Пскове найдите любого ганзейского купца и передайте ему этот кувшинчик для Хельмута Штолля с благодарностью.
– Это все? – отрезал я.
– Нет, – со все той же ласковой интонацией произнес Кнут, поднимая на меня холодный, как балтийская зима, взор. – Хозяин велел вам напомнить, что ваше место не в телеге, а подле Володимира Ильича. Так что выздоравливайте скорее, господин рыцарь, – закончил он значительно громче, выпрямляясь в седле, – герр Штолль надеется скоро видеть вас в добром здравии.
– Але, Капитан! – донеслось до меня. – Шо хотел этот брат милосердия?
Я хмыкнул:
– Держись крепче. Главный врач велел выяснить, с чего бы это вдруг в Новгороде начали скупать корабли и не собирается ли наш былинный герой идти войной на Ливонию.
– Не понял. С какого бодуна? – возмутился Лис. – Что, в Новгороде уже и пару кораблей продать нельзя?
– Продавать можно. Их тут каждый день продают-покупают. А вот «утка» насчет резкого увеличения флота Ганзы под муромским соусом – это уже был некоторый перебор.
– Кто бы мог подумать, что у местной публики столь нежные желудки? – попытался оправдаться Лис.
– Да нет, с желудками у них все в порядке. Они просто думают в заранее заданном направлении. Посуди сам: у Ганзейского союза сейчас практически полная монополия на торговлю в Балтийском и Северном морях. Их в этом деле поддерживает Тевтонский рыцарский орден, получающий свой процент за охрану и осуществляющий связь между Ганзой и императором Священной Римской империи. Кстати, политика оного весьма во многом направлена на защиту Ганзейского союза. Теперь Ганза вложила, насколько я понимаю, немалые деньги в революцию на Руси. Как мы уже видели, в этом деле на паях участвуют и Господин Великий Новгород, интересы которого во многом совпадают с Ганзой. Но не совсем.
– Что ты имеешь в виду? – серьезно отозвался Лис, выслушивая мои тезисы к будущему докладу.
– С недавних пор у Новгорода появился весьма опасный конкурент – Ливонский рыцарский орден. Принадлежащие ему порты Ревель и Рига значительно более удобные для морской торговли, чем изрядно отстоящий от побережья Новгород. Конечно, Ганза заинтересована подчинить эти земли своему влиянию, но, видимо, этот вопрос для них не первоочередной. А быть может, ганзейцы планируют его решить при помощи Тевтонского ордена. Здесь пока информации ноль, но ясно другое: массовая скупка кораблей – а я так понимаю, что большую их часть скупили новгородцы, – в глазах Ганзы означает только одно – планируемый Муромцем поход на Ливонию. То есть смена Володимиром Ильичем, так сказать, своих хозяев.
– М-да, дела! Ты думаешь, он запродался немцам?
– Если б все было так просто, – вздохнул я. – Если бы Муромец, как ты говоришь, запродался, вряд ли Штолль нанял бы меня за ним надзирать.
– Ага, а за тобой он приставил надзирать Кнута, а за ним еще кого-то, и так до бесконечности. Ты же знаешь, торговый люд сидит на бабках, значит, всем верит и никому не доверяет.
– Во всяком случае, пока мы не узнаем, что творится в голове у Муромца, с докладом спешить нельзя.
– Нельзя-нельзя! А ты тогда чего здесь разлегся?! Нашел время помирать! На Гаваях кофе стынет!
Конный вестовой, пролетая вдоль колонны, притормозил скакуна возле моего друга, не давая ему развить свою мысль по поводу горящего отпуска и отлынивания начальства от выполнения возложенных задач.
– Ты будешь Лис Венедин? – поинтересовался всадник.
– С утра, во всяком случае, был, – отозвался командир венедских лучников.
– Муромец к себе кличет. Разговор у него есть.
Муромец поджидал моего напарника, восседая на спине огромного фризландского жеребца, мохноногого, длинногривого, топчущего землю копытами величиной с обеденную тарелку. Насколько я знал, еще десяток таких же, перевезенных специально под его седло, двигались в следовавшем за войском табуне, ожидая принять на себя без малого два центнера богатырского веса.
– Так, значит, ты и будешь Лис Венедин? – Володимир Ильич смерил собеседника долгим взглядом.
