скачать книгу бесплатно
– Генерал-майор опасается, что это неэтично. Сын ловит убийцу родителей. Павел Григорьевич боится пересудов. Он ведь еще и шталмейстер, следит за придворными ветрами…
– Да наплевать на разговоры! Каждый поймет, что иначе и быть не может. Уехать и не наказать? Как так?
– Я пытался объяснить его превосходительству. Услышал в ответ, что вылечу со службы.
– Да вы что? – ахнул генерал. – Ну-ну… Много он на себя берет, скажу я вам. Желает сохранить мундирчик в чистоте? И ради этого готов перешагнуть через человеческое горе? Ему же Сергей Манолович никогда не простит.
– Курлову до этого дела нет.
– Хм. И что вы решили?
– Вы уже слышали: титулярный советник Азвестопуло болен. Пока не вылечится, ни о каком отъезде не может быть и речи.
– Понял! – обрадовался Толмачев. – А вылечится он, как только схватит Балуцу. Верно?
– Точно так, Иван Николаевич. Видите, вы все понимаете. А эти из Петербурга думают, что могут гнуть подчиненных в дугу ради политеса. Ей-богу, идиоты…
Генерал оглянулся на дверь и спросил шепотом:
– Вы ведь его убить хотите? Я никому не скажу, честное слово.
– Конечно, хотим, – вздохнул питерец. – Только нам запретили.
– Кто? Курлов?
– Да.
– Совсем он в жизни не смыслит…
– Говорит, что Балуцу так и так повесят. А вот ежели мы с Сергеем придушим его при задержании, то получится, что это месть. Недостойно-де государственных служащих.
– Тут его превосходительство можно понять. Но вам-то каково? Взять живьем такую гадюку! А вдруг он не дастся?
Лыков поднялся и протянул градоначальнику руку:
– Надеюсь на вашу поддержку, Иван Николаевич. Если откровенно, то мы сделаем все, что в наших силах. Получится живым взять – хорошо. Пусть посидит полгода в камере смертников. Ожидание смерти порой хуже самой смерти. Если нет, то… я готов ответить по закону. А Сергея шталмейстеру не выдавайте!
– Договорились. Теперь ступайте к Кублицкому-Пиотуху, он ведет дознание. Вы человек опытный, кроме того, уже пытались поймать Степку в прошлом году. Вам и карты в руки. Возглавьте дело, но уж тогда и ответственность вся на вас. Согласны? Если да, то сегодня же это будет в приказе.
– Спасибо, Иван Николаевич. Конечно, согласен. Азвестопуло будет участвовать неофициально.
– Само собой.
Жандармский ротмистр Кублицкий-Пиотух исправлял должность одесского полицмейстера. Лыков и его знал с прошлого года. Он отправился на угол Преображенской и Кондратенко – так с недавнего времени называли бывшую Полицейскую улицу.
Спускаясь по лестнице, сыщик вдруг остановился. Минут пять он глядел в окно и о чем-то сосредоточенно размышлял. Потом сказал сам себе:
– Да, так будет лучше.
У входа в городское полицейское управление Алексея Николаевича дожидался Сергей.
– Получил бумажку?
– Да.
– Чем же ты так невыносимо страдаешь?
– Расстройство психики с галлюцинациями и начальными признаками душевного разлада.
– Опомнись! С таким диагнозом со службы турнут.
– Да? Можно переделать.
– Переделай. Что-нибудь с двигательными функциями: ревматизм, люмбаго… На худой конец сифилис. Любую хворь, от которой хорошо помогают грязи здешних лиманов. Поэтому тебе из Одессы уезжать нельзя, сначала нужно пройти курс восстановительного лечения.
– Понял, сварганю. А курс начинается пятнадцатого мая, через полтора месяца. Я думаю, мы успеем раньше.
– И еще кое-что, Сергей.
Лыков доверительно взял помощника под локоть.
– Я тут подумал как следует… Нам надо непременно взять Степку живым. Не убивать, а сдать в каземат целым и невредимым.
Азвестопуло резко отстранился. У него было лицо человека, у которого отобрали мечту.
– Выслушай меня спокойно, – поспешил объясниться коллежский советник. – Курлов закусил удила. То, что ты не вернулся в Петербург, возможно, сойдет тебе с рук. Если одесситы не донесут наверх, что ты участвуешь в дознании. А вот убийство Балуцы при задержании… Товарищ министра этого не простит ни мне, ни тебе. И если меня, старичка с заслугами, еще могут защитить, то тебя кинут на съедение.
– К черту!
– Послушай. Действительно получится, что это вульгарная месть. А это неправильно. Вот взять стервеца за пищик и упаковать – много лучше. И по совести тоже лучше. Ты же на коронной службе. И ловил бы гада столь же усердно, если бы он убил не твоих родителей, а любых других людей. Ведь так?
– Ну… Возможно.
– Подумай и ответь честно.
– Ну… так. Убийца должен быть пойман в любом случае.
– Вот! – ухватился за эти слова Лыков. – Мы не мстим за твоих отца с матушкой. Иначе, извини, и правда надо увольняться. Мы ловим чудовище, уничтожаем зло. Тут Курлов, как ни крути, прав. Закон нельзя использовать для удовлетворения собственных желаний. А Балуца сядет в камеру смертников. Каждую ночь он будет лежать без сна, прислушиваться к шагам в коридоре: не за ним ли идут? Каждую ночь, месяц за месяцем… Это много хуже, чем умереть при аресте. Пускай мучается, считает мгновения оставшейся ему жизни. Согласен? Если да, то идем на совещание.
Вскоре в кабинете полицмейстера собрались пятеро. Ротмистр Кублицкий-Пиотух и его помощник губернский секретарь Черкасов были хорошо знакомы питерцам. Новым для них был коллежский асессор Челебидаки, чиновник особых поручений при градоначальнике. Толмачев приказал включить его в число лиц, ведущих дознание. Видимо, чтобы иметь возможность отчитываться перед Курловым. А может, сам хотел следить за поимкой невиданного по зверствам преступника…
Лыков как старший в чине открыл совещание.
– Александр Павлович, что удалось сделать вашим людям до моего приезда? – спросил он полицмейстера.
Ротмистр откашлялся и пробасил:
– Пусть начальник сыскного отделения доложит. Андрей Яковлевич, валяйте со всеми подробностями.
Черкасов тоже откашлялся. Может, у них в Одессе так заведено? Потом губернский секретарь открыл блокнот и стал рассказывать:
– Убийство четы Азвестопуло и сиделки Сахаловер произошло днем двадцать девятого марта. Точное время нам не известно, тела были обнаружены лишь вечером, когда…
Тут он запнулся, перевел взгляд на Сергея.
– Когда их сын вернулся домой. Он немедля вызвал сыскную полицию и доктора. Осмотр места происшествия показал, что…
Черкасов опять запнулся. Лыков торопливо протянул руку к блокноту и закрыл его.
– С вашего разрешения, я сам прочитаю все бумаги, которые накопились в деле.
– Пожалуйста.
– Переходите к тому, чего нет в бумагах. Доложите ваши выводы и что уже сделано в рамках дознания.
– Хорошо, Алексей Николаевич. Вывод очевиден: убийство совершил Степан Балуца. Почерк его, такой ни с кем не спутать. И мотив ясен: месть за смерть брата. Напасть на Сергея Маноловича он, видать, побоялся и решил отыграться на стариках… Судя по оставленным следам, бандит был не один. Еще два или три человека рылись в вещах, выносили узлы…
– Но непосредственно в убийстве они не участвовали?
– Мы убеждены, что нет. Беспомощные старики и молодая девушка – легкая добыча. Помощники Степке не понадобились. Более того, складывается впечатление, что остальные злодеи старались не приближаться к телам. Как будто их коробило.
– Никто ничего не видел и не слышал?
– Точно так. Вы же знаете расположение дома.
Лыков знал. Он несколько раз бывал на квартире родителей Сергея. Старики привечали шефа своего единственного сына… Они жили во флигеле дома Лазариса на пустопорожнем месте «Ливадия» за Щелаковской улицей. До хозяйского корпуса было чуть не тридцать саженей. Преступники проникли во флигель через заднюю калитку и так же удалились. Отец Азвестопуло вышел в отставку рано, чтобы ухаживать за больной женой. Начисленной ему крохотной пенсии едва хватало на аренду дрянного флигеля на окраине Пересыпи. Если бы не помощь сына, старикам пришлось бы голодать.
– Пришли через пустырь и ушли той же дорогой… Что думает отделение о сообщниках Балуцы? Люди не побрезговали участвовать в столь безбожном деле. Сами не казнили, но вещички сложили в узлы и вынесли как ни в чем не бывало.
Черкасов оживился:
– Имеем соображения.
– Ну-ка, ну-ка!
– Проведенными мероприятиями выяснено, что сейчас на Сахалинчике завязывается война между двумя бандами. Первая, местная, принадлежит Титу Любченко по прозвищу Золотая Пасть…
– Откуда такая кличка? – встрепенулся Сергей. – При мне не было.
– А он так от воинской службы отшился три года назад. Согласно пункта пятьдесят четыре «Расписания болезней, освобождающих от отбытия воинской повинности», в войска не берут при отсутствии у рекрута десяти зубов в одной челюсти. Или четырнадцати в обеих. Причем зубы мудрости в это число не входят. Вот наш Тит и рассудил. Явился к зубодеру и велел удалить сверху десять зубов. Получил на этом основании белый билет и сразу записался в скоки [9 - Скок – бандит, налетчик.]. Деньги чтобы заработать на поправление фасада. Вставил себе новые зубы, золотые. А потом и до батьки [10 - Батька – главарь банды.] дорос. Заправлял в последнее время на Сахалинчике. Это такая клоака между улицами Водопроводной, Бассейной и Среднефонтанской. Поблизости арестный дом, тюрьма тоже неподалеку. Местность окраинная, с одной стороны вокзал, с другой – ипподром. И там и там жулья навалом. Вот Любченко и обирал публику, с чего и жил не тужил. Но зимой его главенство пошатнулось. Из Николаева приехала банда в двадцать озорников и поселилась на землях Золотой Пасти. Называют они себя – ребята-ежики.
– Как-как? – не понял Лыков.
– Ребята-ежики. Песня у них такая, навроде полкового марша: «Мы ребята-ежики, в голенищах ножики».
– «Любим выпить, закусить»? Слыхал в Новозыбковском централе, свежая уголовная частушка. Уже и до Одессы добралась?
– Из Николаева приехала, вместе с озорниками.
– И что?
– Да буча у них между собой, вот что. Сахалинчик невелик, больше одной банды не прокормит. А тут две. Кому-то придется уступить.
– И как сейчас обстоят дела?
– Золотой Пасти туго приходится, – усмехнулся главный одесский сыщик. – Мы его пощипали, сразу пятерых взяли на Масленицу. И, значит, ослабили. А тут двадцать скоков зараз. Одолевают ребятенка.
– Андрей Яковлевич, а какая здесь связь с делом, которое мы обсуждаем?
– Есть связь, Алексей Николаевич. «Ежики» эти не сами по себе в Одессу приперлись и начали местных задвигать. У них новый атаман. Степка Балуца.
– Ага! Это его пехота?
– Можно и так сказать.
В разговор вступил Азвестопуло:
– А как вышло, Андрей Яковлевич, что николаевские скоки подчинились выродку из Херсона, который сам, как говорят в Одессе, приезжий?
– Черт его ведает, Сергей Манолович. Видать, им понадобился здешний покровитель. А Степка в городе давно, в блатных кругах пользуется авторитетом. Барыг всех знает, наводчиков с пристанодержателями…
– Такая тварь и в авторитете?
– А что тут странного? – удивился в ответ Черкасов. – Мы все для фартовых не люди. Мы бараны, которых надобно стричь. Ну разбил Степка головы детишкам со стариками. Нам, конечно, не понять. Сразу в крик: зверь, тварь бесчеловечная! А блатным до того дела нет, их интересует, взял он при этом добычу или зря прогулялся. Если взял, то молодец.
– Но ведь не все такие изуверы, как он, – вмешался Челебидаки.
– Не все, – охотно согласился с начальством губернский секретарь. – Из общего стада Балуца, безусловно, выделяется. Умный-то уголовник зря кровь лить не станет, чтобы нас не злить. Поэтому другие батьки Степку, пожалуй, стороной обойдут. Но так, чтобы осудить? Нет. А для пользы дела и сядут за один стол, как с равным. Поэтому на должность атамана он вполне годится.
– Но вы сказали, что в последнем убийстве ребята-ежики не участвовали? – напомнил Алексей Николаевич. – И даже словно бы сторонились крови?
– Судя по следам, да. Ну и что с того? Узлы с тряпьем вязали будь здоров, не побрезговали.
– Так, подведем итог, – заговорил полицмейстер. – Андрей Яковлевич, я правильно понял вашу преамбулу? Есть крупный уголовник, которому Балуца перебежал дорогу. Вы предлагаете вступить с ним в соглашение?
– Именно так, Александр Павлович. Золотая Пасть на Сахалинчике знает все про всех или может узнать. Это моим надзирателям то ли ответят, то ли промолчат. А Титу насыпят полный карман. И он наш союзник, ему Степка Херсонский как кость в горле. Сдаст он его нам тепленьким, да еще приплатит.
– Дельная мысль, – хором сказали питерцы.
– Даю разрешение на встречу, – важно объявил ротмистр.
– Назначена на сегодняшний вечер, – доложил губернский секретарь. – В десять часов вечера в чистой половине трактира «Садик», что в Гаванной улице.
– Можно мы с вами пойдем? – спросил Азвестопуло с надеждой в голосе.
– Напугается он такой толпы, – возразил начальник сыскного отделения. – Лучше я один. Все-таки фартовый фартового будет полиции сдавать. У них за такое режут.
– Тогда мы у дверей постоим, в роли вашей охраны, – решил коллежский советник. – Раньше всех узнаем, как прошла беседа.
