скачать книгу бесплатно
– Да, Платоша прислал мне глупое письмо и просил о встрече. Я отказался принять его.
– Почему, Федор Федорович? Неужели вы не допускали мысли о том, что в банке Меринга может быть нечисто? В России где угодно сумеют украсть…
– Зная сына своего сослуживца и видя, как хорошеет Киев… Мне не нужно было присылать туда ревизоров, да и права такого у меня нет. Глупость все его доносы, повторю это еще раз. Не тратьте на них время.
– Но, Федор Федорович, согласитесь, что распоряжение министра я обязан выполнить. Хотя понимаю ваше отношение. Афонасопуло так и не нашли?
– Не нашли, – подтвердил губернатор. – Четыре дня, как он исчез, и ни слуху ни духу.
– А его ищут?
– И весьма старательно, но пока безрезультатно. На службу не явился, дома не ночует.
– Боюсь, тут случилось преступление, – Лыков поднялся с хмурым видом. – Уж не избавились ли от свидетеля?
Трепов фыркнул:
– Вот еще! А по-моему, он сбежал. Нашкодил и спрятался, чтобы не отвечать за свои слова.
– Надо открыть дознание.
– Да вы сядьте, сядьте. Дознание уже открыли, без вас. Я телефонирую сейчас полицмейстеру. Он все расскажет, приказ такой ему отдан. Ничего от вас не скроем, не волнуйтесь.
– А если здесь убийство?
Трепов дернул щекой:
– Экий вы быстрый насчет убийств. Сыщик, сразу видать. Я ведь, Алексей Николаевич, навел уже об вас справки. Знаю вашу манеру.
– У кого вы тут в Киеве могли спросить? – усомнился надворный советник. – И что у меня за манера?
– Спросил я как раз у полицмейстера, у Цихоцкого. Вы служили вместе с ним в Петербурге, так?
– Ну не вместе, – поправил Лыков. – Я чиновник Департамента полиции, а он был участковым приставом Адмиралтейской части, пока не перевелся сюда. Встречались несколько раз, однако близко не знакомы.
Цихоцкий был назначен киевским полицмейстером два года назад. До того он служил в Петербурге, и Лыков по службе имел с ним дело. Ушел Вячеслав Иванович со скандалом и особой памяти о себе не оставил. И вот теперь он командует здесь всей полицией.
– Что же касается вашей манеры, – продолжил Трепов, – то она ясна как день. Вам, чтобы отличиться перед министром, требуется обязательно преступление. Убийство, афера, громкие имена… Мы тут погрязли, а вы приехали и за неделю утерли нам нос. Так, что ли? Предупреждаю: я этого не потерплю! Помогать в честном дознании должен и буду, а вот въехать в рай на моем горбу не дам.
Лыков был уязвлен. Только что у них с губернатором шел нормальный разговор – и вдруг такие слова. Не потерплю, не дам, манера ваша известна… Что случилось? Про этого Трепова ходили слухи, будто он интриган. Мало ли что говорят, думал сыщик по дороге в Киев. И вот при первой же встрече ссора на пустом месте. Причем генерал-майор не выбирает слов и не удосуживается найти веский повод. Кинулся сразу, нахрапом. Хочет показать, что исход дознания должен его устроить, иначе будет конфликт. Ну-ну, посмотрим. Лыков уже давно служил в полиции, повидал всякое. Идти на поводу у местного князька он не собирался, но и ссор не искал. Пока надо принять к сведению. И перевести разговор в рабочее русло.
– Я думаю, нам пора кончать беседу, – ответил он сдержанно. – Пугать меня не стоит, это бесполезно. Что найду, то и сообщу министру. Если донос ложный, так и будет в рапорте. Манера же моя на самом деле другая… Это чтобы вы знали. Правду я найду обязательно. Если вам она не понравится – не взыщите. Подделывать ее под вас не стану. Телефонируйте полицмейстеру, там у вас в приемной полно людей…
Собеседники холодно расстались, и сыщик отправился к полицмейстеру. Тот встретил гостя смехом:
– Сколько лет, сколько зим, Алексей Николаевич. Зачем же вы нашего генерала напугали?
– Нервный он у вас какой-то. Только я предположил, что ваш свидетель не случайно пропал, тут и началось…
– Не обижайтесь на него. Большую карьеру делает, вот и опасается. Папаша в его возрасте уже имел личный доклад у государя, а сынок в Киеве застрял. Так что…
– Так что?
– Знаю, вы никого не боитесь, а то бы сказал: не ссорьтесь с Треповым.
– Я и не думал ссориться.
– Ну и слава Богу! А теперь давайте перейдем к делу.
– Давайте. Вячеслав Иванович, что же случилось с Афонасопуло?
– Исчез бесследно четыре дня назад. И это после его писем по инстанциям, благодаря одному из которых я сейчас имею удовольствие видеть вас здесь. Одним словом, пропажа подозрительна.
– Это я и сказал вашему генералу. А он сразу на дыбы.
– Треповский характер, Алексей Николаевич. Ничего не попишешь. Федор Федорович очень мнителен. Не удивлюсь, если он думает, что вы не просто так приехали, не по письму оценщика, а с ревизией его деятельности по тайному поручению недоброжелателей.
Надворный советник лишь покачал головой.
– Но давайте о делах, – продолжил полковник. – Мы начали дознание пропажи Афонасопуло. Детали вам расскажет мой помощник, пристав сыскной части коллежский асессор Желязовский.
– Поляк?
– Самый настоящий. Но служит хорошо и дело знает. В Киеве прежде много было поляков. Но после бунта шестьдесят третьего года их повывели. Северин Янович из тех, кто остался. Наши его, понятное дело, за глаза кличут Северьянычем, но побаиваются – требователен. Ну да сами увидите. Я вызвал его, жду с минуты на минуту. Не желаете ли пока чаю? Заодно расскажете, как там в Петербурге…
Два столичных жителя – прошлый и настоящий – успели попить чаю и поговорить о пустяках. Лыков никогда не был дружен с Цихоцким, но здесь, в его городе, держался вежливо и уважительно. Им теперь вместе дознавать. Через десять минут явился наконец начальник сыскного отделения.
Желязовский оказался породистым мужчиной с крашеными, слишком черными волосами и усами цвета «соль с перцем». Элегантный статский сюртук, золотые запонки и гранатовая булавка в галстуке, красивый профиль. Жилет так вообще с блестками. Не иначе дамский баловень, подумал неказистый Лыков. Поляк сразу заговорил о деле:
– Мы собрали справки об этом Афонасопуло и вот что выяснили. Игрок он! Винтит по-крупному, иногда в долги залезает. Но всякий раз отдает, поэтому его ссужают.
– А кто ссужает? – уточнил питерец.
– Коллеги по банку.
– Но почему начальство допустило такое? – удивился Лыков. – Как можно держать в штате банка игрока? Мало ли что!
– Начальству оно, конечно, не нравилось, – пояснил пристав. – Но ведь Афонасопуло не с улицы взяли туда, а по рекомендации самого губернатора. Вот и приходилось терпеть… до поры до времени.
– Большими суммами его ссужают?
– До пятисот рублей.
– Ого! А велико ли жалование у оценщика?
– Мы это тоже выяснили, – без запинки ответил Желязовский. – Двести рублей, но еще проскакивают комиссионные, и немалые. Так что на игру у Афонасопуло средства имеются.
– Что за комиссионные?
– Так ведь ипотека. То купить желают, то продать… Афонасопуло имеет сведения, поскольку служит в банке, кредитующем строительные операции. Кроме того… – поляк споткнулся, но продолжил: – Кроме того, он помогает с кредитом.
– Вот как, – насторожился Лыков. – А это законно?
– Так они все грешат на сей счет. В каждом банке. Оценщики, кассиры, бухгалтеры. Разве что сторожа чисты. Незаконно, конечно. Но этого уж не исправить. Клиент, желающий получить ссуду, дает нужному человеку на лапу. Процент разный, но обычно около трех-пяти. Тот делится с кем надо. Ну и ссуда выдается без промедления…
– Ясно. Губернатор в разговоре сказал мне, что, по его мнению, оценщик сбежал. Испугался бури, которую поднял, и счел за лучшее скрыться. Какого мнения вы, господа? Согласны с его превосходительством?
Коллежский асессор покосился на начальника. Тот кивнул:
– Говорите как есть, Северин Янович. Чего уж там.
– Мы не согласны, – категорично заявил главный киевский сыщик. – Не с чего было оценщику так пугаться. Никому он не угрожал, и всерьез его писанину никто не принимал. Подумаешь, управляющий банка требует повысить оценку залога… Это у нас сплошь и рядом. Самое большее, что грозило Афонасопуло, – ссора с директорами и увольнение.
– То есть за такое не убивают?
Киевские полицейские дружно прыснули.
– Нет, не убивают.
– Куда же тогда делся наш писатель?
– Вот это загадка, – посерьезнел Желязовский. – Что-то с ним случилось, а что – мы не знаем. Он не запойный, службой не манкирует… Однако пока нет тела, говорить об убийстве преждевременно.
– И все же вы его не исключаете?
– Да, – вступил в разговор полицмейстер. – Но не из-за глупого доноса Афонасопуло. Он мог стать жертвой, так сказать, обычного преступления. Город у нас знаете какой. Случается всякое, в том числе и кровавые дела. Третий год в чемпионах ходим, ети его так…
В 1897 году Министерство юстиции обработало статистику преступлений по пятидесяти пяти крупным городам. И выяснилось, что Киев занимает среди них первое место! 649 преступлений на 10 000 жителей – больше, чем где-нибудь еще. Второе место досталось Ростову-на-Дону (595), а третье – Риге (467 злодеяний). Между тем средняя цифра по стране – 362 преступления на 10 000 населения. Тут скрыто некоторое лукавство, как водится со статистикой. Зловещая слава Киева малость подтасована. Убийств в городе случалось на треть меньше, чем в среднем по России, а краж – столько же, сколько и везде. Портили отчетность нарушения телесной неприкосновенности: грабежи и поножовщина.
– Как же вы так, Вячеслав Иванович? – не удержался командированный. Полицмейстер как будто ждал этого:
– А что делать? По штату пятьсот семьдесят девять городовых, а налицо лишь триста девяносто четыре! И околоточных некомплект.
– Почему же люди не идут?
– Денег потому что мало. Грузчик в гавани больше получает.
Желязовский поддакнул полицмейстеру:
– А в сыскном отделении? То же самое. Мой годовой оклад – тысяча рублей. И то лишь потому, что я помощник полицмейстера по должности. А ответственность несоизмеримая. Околоточные надзиратели имеют по триста шестьдесят рублей, а городовые и того меньше. Притом рискуют жизнью под ножами уголовных. Ну какой дурак пойдет? Удивляться надо, что не разбежались!
– Неужели нет никакого добавочного содержания? – усомнился Лыков.
– Есть, – ехидно сообщил пристав. – Губернатор ежегодно выписывает пять тысяч шестьсот семьдесят шесть рублей. Их и делим между собой, чтобы получить те жалкие цифры, что я вам назвал. Аж с восьмидесятого года эта сумма не меняется. Двадцать лет подряд. А преступность за это время выросла втрое!
– Почему?
– Потому, Алексей Николаевич, что население города растет. Сами знаете, что в стране делается, особенно на юге. Как на дрожжах! А в Киеве сложились особые условия. Три года назад Дума начала сразу несколько больших проектов. Связаны они были с речным портом и стоили городской казне огромных денег. Тысячи людей пришли сюда на работу. Просторабочие, землекопы, мостовщики. Не видели, что стало с гаванью?
– Нет, а что?
– Приезжему понять трудно, а киевляне знают: большое и важное дело сделали. Углубили дно в Оболонском заливе, вынутый грунт подсыпали и получили незатопляемый порт. С пакгаузами, пристанями, сухим доком для починки и зимовки пароходов. Раньше там все заливало в половодье.
– Северин Янович, – не удержался Лыков. – Сделали порт, я понял. А при чем тут рост преступности?
– А при том, что эти люди – тут их называют заробитчане – никуда не делись. Потребность в них кончилась, и заработки тоже, а они остались. Да еще богомольцы ежегодно являются сюда в огромных количествах.
– Эти-то чем не угодили?
– А то вы не знаете! Там не одни только божьи люди, там бродяги и всякий темный элемент. Каждый год из Киева уходит меньше паломников, чем пришло. Опять же, кризис в строительстве. Работы нет, пропитания, значит, тоже нет. И все, кто пришел и не ушел, начинают искать другое ремесло. Иногда берутся за нож.
Цихоцкий с другого фланга поддержал обработку приезжего:
– А чайные? Это же беда с ними. Когда городская Дума заметила, что много народа осталось без занятия, решили они устроить на средства благотворителей бесплатные чайные и столовые. Аж десять штук открыли по городу. И что в итоге?
– Что? – удивился Лыков. – Такие есть всюду, хоть в той же Риге.
– Не знаю, как в Риге, а у нас чайные стали рассадником зла. Лентяи и бездельники устроили в них клубы. Места они больше не ищут, а сбиваются в банды и обдумывают свои преступные замыслы. Прислуга с ними в сговоре и всегда готова купить покражу.
– Есть еще пригородные слободы, – опять встрял Желязовский. Питерец понял, что перед ним разыгрывают спектакль и роли заранее распределены. – Город растет не только численно, а еще и вширь. В последние несколько лет к Киеву присоединены Шулявка, Куреневка и Лукьяновка. Вот-вот добавят Демиевку и Соломенку. К городу тяготеют и левобережные слободы. А штаты полиции и размер содержания неизменны со времен Александра Второго.
– Вы бы там, в Петербурге, замолвили слово, Алексей Николаевич, – просительным голосом изрек полицмейстер. – Пропадаем же, вот ей-богу, пропадаем и скоро совсем пропадем.
– А какое сейчас в Киеве население?
– Мы насчитываем триста тысяч человек. А с богомольцами и приехавшими на контракты[10 - Контракты – ярмарка в Киеве, самая большая в Юго-Западном крае, проходила ежегодно в феврале-марте и собирала огромное количество приезжих.] – все четыреста. Нас все время сравнивают с Ригой, уж не знаю почему. Там народу меньше, а полиции больше. И оклады жалования у них выше. Мы обратились в Министерство финансов, а от них толку шиш со шкварками. Говорят, пусть ваша Дума вам и помогает. А казна-де пуста.
Алексей Николаевич пояснил:
– Так вышло, что я хорошо знаю рижские дела. Был там пару лет назад[11 - См. книгу «Дознание в Риге».]. Их полиция действительно имеет лучшее в сравнении с вами содержание. Ее финансирует городская Дума из собственных доходов. Бюджет полиции – двести восемьдесят тысяч рублей!
– О чем и речь, – оживился полковник. – Там немцы всем заправляют, умные богатые немцы. А у нас евреи. От них не добьешься. Их самих грабят чуть на каждый день, но помочь нам они не хотят. Вот, взгляните…
Цихоцкий вынул из стола заранее подготовленные бумаги.
– Я дам их вам с собой, в Петербург. Мы тут, простите, за любую возможность цепляемся. Все ж вы, Алексей Николаевич, чиновник особых поручений Департамента полиции. Где-то кому-то словечко да замолвите. Вот. Это цифры, а не просто плач турка. Длина окружности Киева – пятьдесят одна верста. Площадь – сто девятнадцать квадратных верст. И на все это меньше четырехсот городовых… Чего же от нас требовать?
– Вы сказали, Витте игнорирует ваши письма? Почему? Неужели указанные цифры его не убеждают?
Полицмейстер ответил с крайним раздражением:
– А у нас и у них значения разные. Представляете? Они оттуда, с берегов Невы, будто бы лучше нас видят, каким стал теперь Киев. Мы числим в городе триста тысяч человек, а они на пятьдесят тысяч меньше. А площадь, по их мнению, и вовсе сорок четыре версты, вдвое меньше Риги. Безумные люди… Киев, Киев! Огромный город, столица края. И будто бы только половина Риги.
– То есть Министерство финансов не включает пригородные слободы в городскую черту?
– Да. Но ведь это глупость! Жители Демиевки или Никольской слободы лишь ночуют у себя дома. А днем все они здесь, среди нас. Как же можно их не учитывать?
– Конечно, глупость, – согласился Лыков. – Давайте ваши бумаги. Приеду в Петербург, попробую дать им ход. У Сипягина личные близкие отношения с Витте. Вдруг да получится убедить… Кроме того, я здесь как раз по просьбе Сергея Юльевича.
