скачать книгу бесплатно
Он помнил, как его родители, прослышав о медиках и их городке, спешно схватили детей и ночью, чтобы никто не видел выехали из поселка. Доверять уже никому было нельзя. Никто не знал, что болен, кто здоров. Как распространяется эпидемия? Как спастись?
Машина сломалась по дороге, ее пришлось бросить, с трудом добрались они до этого места. Они стояли у ворот города и просили впустить их, на руках трое детей, они давно не ели. Никто не открывал. Спустя трое суток, измерив температуру и осмотрев всех, их спросили готовы ли они сегодня же приступить к работе. Дети остались со старшим братом, которому было семь. А родителей погнали валить лес. Младшая сестренка умерла, наверное от голода.
Вечно пустой желудок, холод, страх, разговоры о том, что их могут выгнать, если родители не справятся с работой. Вот какой была его жизнь в городе. То, что сегодня он может получить завтрак, спать на теплой постели, да, не ощутить и не увидеть настоящей осени и уже почти забыл пахнет ли свежий ветер, но все-таки это было счастье. Контракт, подписанный с Инкубатором на его органы это сделка, вполне выгодная для них обоих. У его будущего есть цена. И оно у него, черт возьми, случится! Он выгрызет его зубами. Он оплатит обучение, получит профессию, останется в Инкубаторе. Он не позволит какой-то японской поэзии…
– Хватит! – грубо оборвал он Старкова.
Петров подошел к кровати, резко отдернул одеяло, лег и укрылся им с головой. Ему хватит и тех 10 миллионов, которые заплатят ему за год, за одну почку, часть желудка и кровь. И он еще молод. Выживет. В конце концов, в его жизни было большое преимущество. В ней не было никакой Жанны.
Записка 2.
Конец августа, на улице +2 днем, ночью опускается до 0. В Инкубаторе + 28.
Сегодня на планерке Гриф сказал, что ночью по каналу связи утром они получили последнее извещение от французской делегации. Они все погибли. Не смотря на то, что они закрылись ото всего мира на одной из веток метро, оборудовали там для себя более менее сносную жизнь, все равно, вирус проник и туда. Наши ученые долго поддерживали с ними связь, мы знали некоторых достаточно хорошо. Это была тяжелая минута для нас утром на планерке, узнать об их гибели.
Мы держим оборону вот уже несколько лет. Отчасти нам повезло, мы находимся вдали от центральной части России, на Дальнем Востоке, бывший космодром Свободный. Когда эпидемия косила нашу страну, кто побогаче ринулся в Европу, надеясь, что их вакцина гораздо более изученная, и надежная. Кто-то ушел на дно, закрыв двери и окна своей квартиры. А мы, живя и работая в вечной мерзлоте, во-первых не сразу ощутили масштаб трагедии, а во-вторых, у нас был сверхсовременный космодром. Куда же нам было бежать? Конечно, мы забаррикадировались в нем.
Ученый совет, медики, спортивные инструкторы, готовившие раньше космонавтов, управленцы, ну и мы, обслуживающий персонал.
Мы сделали это вовремя и Евгений Гриф, хирург, ставший у нас главным, очень гордился, что среди нас не заболел ни один человек. Мы сохранились без потерь, все триста человек персонала станции. Но затем информация о нас распространилась и стали приходить люди из разных мест, чтобы мы взяли на «борт» и их.
Мы не могли всех взять. Люди снаружи все прибавлялись и прибавлялись и это становилось опасным. Евгений Гриф собрал совет и они решили, что если мы не организуем вокруг себя город, который будет сам себя охранять и обслуживать, долго нам не протянуть.
Итак, вокруг нас возник город.
Глава 2. Вечерний кофе
– Боюсь, что вы неправильно меня поняли, – поправил очки Гриф.
Он сидел в домашней пижаме, забравшись в кресло с ногами. Трудно было представить в нем того уверенного и бодрого главного врача, которого все слушали и подчинялись. Сейчас это был старик, с умасленными глазами, расслабленный и жаждущий душевного общения. Рядом на софе полулежал Старков. Они выпили по чашке где-то добытого Грифом кофе. Этого не мог позволить себе ни один житель Инкубатора, да и вряд ли в городе у кого-то остались такие запасы.
– Кофе – дрянь, а все-таки приятно, – поделился Старков.
– Вы правы, хоть я и запустил эту синтезированную пищу, но с каким бы удовольствием сейчас глотал не таблетки на завтрак, обед и ужин, а настоящего омуля. Вы еще помните такую рыбу?
– Естественно. А помните горячего копчения?
– Ах, ах, ах, – рассмеялся Гриф и покачал головой. – Когда жил в Москве никогда его не пробовал, стоило отправиться в командировку сюда и как же я оценил это!
Они посидели немного молча, вспоминая омуля копченого, жареного, на гриле и еще какого-нибудь.
– Наша задача сегодня – выжить, – тихо продолжил Гриф, как будто бы говоря с самим собой. – Не конкретно мне или вам выжить, выжить человечеству, как биологическому типу. И я вам скажу сама задача эта, постановка вопроса заставляет говорить об уничтожении человеческого. Это не гуманистический вопрос, это видовой вопрос, вопрос биологии.
Старков с удовольствием слушал Грифа, но еще большее удовольствие он получал от паршивого кофе, которое было такой редкостью и которое они изредка позволяли себе выпить.
– Все это не более чем разговоры, – махнул рукой Старков. – Вы гуманист гораздо более, чем врач.
– Я так не думаю. Увы. Я старый. Я многое понимаю теперь иначе. Нет и не может быть сейчас ничего, что когда-то нам с вам казалось невинным или допустимым. Литература? Только та, что поможет выжить. Действия? Только те, что помогут выжить. Жестокость? Да, если она необходима.
– Я не думаю, что вы всерьез готовы сделать что-то жестокое.
– Да, представьте себе. Я часто вынужден принимать такие решения. У нас здесь всего триста боксов для комфортной жизни людей. Здесь остаются только сверхпрофессионалы, готовые работать без выходных, без праздников и воскресений. Устал – добро пожаловать на выход. Всё это придумал я. И систему оценки всего персонала, эти бесконечные тесты, которые показывают насколько выработался человек как ресурс. Думаете это было легко?
– Значит, все-таки цель оправдывает средства?
– Иногда оправдывает. А иногда мы выбираем такие цели, которые не достойны того, чтобы им быть оправданными.
– Думаете, то, что вы выбрали потомки оправдают?
– Потомки, – усмехнулся Гриф. – Если они еще будут, эти потомки.
– То есть то, что мы используем женщин, как биологический материал, то, что мы подчинили себе физически сильное большинство и угнетаем их, живем за счет их ресурса, это благо?
– Жизнь – вот что имеет значение. Жизнь клетки, которая размножается, поглощает ресурсы, саморегулируется, сегодня, к сожалению, задача стоит ровно так. Мы не говорим о высоком, этого давно нет, и нужно бы забыть это. Мы говорим о низменном, о биологическом, мы говорим только о том, чтобы человеческая раса не прекратила свое существование. До сих пор не установлено как именно передается вирус. Почему он поражает также и животных, и флору? Все эти вопросы требуют изучения, мы обязаны быть погружены только в дело. Только оно сейчас, сантименты потом. Города превратились в горы трупов, Женя. Это все гниет, размножаются бактерии, так можно схватить и чуму. А кто будет это сжигать? Да и оголодавшие, несмотря на страх смерти все равно прорываются и поедают все, что видят.
– То есть придется ликвидировать и их? Чтобы не разносили чуму?
– Вопрос без ответа, Старков.
– Но как же все эти пластинки, которые ты слушаешь? Музыка? Вот это все? – как всегда в разгар интересной беседы они оба забывались и переходили на «ты», хотя одному из них была семьдесят, а другому сорок.
– А, это, – махнул он рукой. – Я отживающий тип. Что ты от меня хочешь? Мне семьдесят, я – дед. Вечером сижу тут, в темноте, надев наушники и слушаю, погружаюсь, вспоминаю молодость. Но для тебя, допустим, или для того же Петрова, мальчишки, это всё химера, это путь, уводящий в несуществующее, а значит человек расслабится и не сможет вести борьбу. Хотя мы вам это и позволяем, вы должны быть расслаблены. Но сотрудникам я строго запретил. Потому что наслушавшись вот этой интеллигенщины однажды он не сможет быть жестоким, а сейчас это нужно, для выживания. И не только его, личного выживания. Понимаешь ты или нет?
– Значит, если встанет вопрос… Про тех на острове, нужно будет взорвать, ты это сделаешь?
– Я это сделаю.
– Сам нажмешь кнопку?
– Нажму кнопку. Больше тебе скажу. Я даже не вздрогну.
– Эти люди умрут страшной смертью. А кто выживет, утонет в холодной реке.
– Вероятно. В течение нескольких минут все будет кончено.
– Я не верю, что ты так сможешь.
– Вот это ты зря. Вот это все твои сантименты.
Они помолчали немного. Остров это место, куда сослали уголовников, ради спокойствия города. И что они там вытворяют, за бетонным заводом и колючей проволокой, оставалось только гадать.
– Зачем ты зовешь меня сюда, мы сидим пьем этот идиотский кофе, который ни разу не похож на тот кофе из мирной жизни, мы философствуем, зачем это все, если есть только цель, функция, а все остальное блажь?
– Потому что я старик. Могу себе позволить.
– А я думаю, не ты позволяешь себе это, а оно, живущее в тебе, позволяет тебе выжить. То, человеческое, что есть в тебе, это оно заставляет тебя бороться за эту клетку, убирая все помехи на своем пути, урезая лишнее, уничтожая милосердие ради высшего милосердия. Нет, это не гибель человечества, это его расцвет.
Гриф рассмеялся.
– Я буду скучать по нашим беседам.
– Думаешь, я буду первым из нас, кто покинет эти беседы?
– Боюсь, что да. Ты делаешь большую ошибку, не заключая контракт, как донор. Можно остаться живым, если все хорошо продумать.
– Скоро вы сократите меня? Я уже, итак, исследован вдоль и поперек. Работы здесь для меня никакой нет. Значит, вы отправите меня в город.
– Да, это так.
– Сколько я смогу прожить на физически тяжелой работе без хорошего питания?
– Трудный вопрос.
– И все равно, я останусь верным своему решению. Я неплохо охочусь, уйду вглубь тайги, буду жить один, пока все это не закончится.
– В тайге одному не выжить, – покачал головой Гриф. – Скорее всего мы потеряем тебя. Уважаю твое решение, но мне жаль.
– Ты сам говорил, что основная причина смерти человека это то, что он сдается. Ресурсы организма невероятны, но мозг руководит процессом. И если он дает команду «отбой»…
– Да, это верно. Знаешь, это мысли занимают меня в последнее время. Я подключил программистов, думаю, что можно создать для доноров и пациентов программу, как бы встречи с их радостными моментами жизни, что ли.
– Интересно!
– Да, эмоции – это ключ. Пока не знаю как это будет происходить. Думаю. Ладно, иди спать, друг. Режим есть режим. Я еще немного посижу здесь и тоже отправлюсь.
– Смотри не засни в кресле, старик! Спокойной ночи.
– Будь здоров.
Инкубатор, действительно, был раем. Гриф его сделал таким. Он собрал наилучшую библиотеку, какую только можно себе представить. Доноры валялись здесь в гамаке хоть целый день. На этаже ниже был японский сад и можно было часами грести белый сыпучий песок. Искусственный водопад, с голубой водой, зеленые листы пальм, искусственные, конечно. Слушать музыку, танцевать, учить языки. Все это существовало только для них, героев, отдающих свои органы на благо и на будущее всего человечества. Так писали на всех плакатах. Почка рабочего спасает только одного рабочего, а почка, отданная медику или ученому, может спасти весь мир.
Записка Вторая
Конец августа, на улице по утрам 0, ночью -5. В Инкубаторе + 29
Говорили, что третья мировая война будет длиться пятнадцать минут. Дураки. Они ошибались. Все ждали взрывов ракет, но бомба взорвалась изнутри, в виде маленькой ядовитой частички, клетки, которая поражала все вокруг, включая растения, животных и человека.
На бывшем космодроме в Свободном укрылись мы ученые, лаборанты, сотрудники центра. Укрылись, чтобы выжить и не заразиться. Каждый день мы выходим на связь, чтобы найти еще кого-то из выживших и оценить их по степени эффективности для нас.
Сегодня опять был приступ удушья на работе. Хорошо, что никто не заметил. У нас работают сильнейшие аппараты очистки воды, воздуха. Форточки открывать нельзя. Из-за недостатка кислорода у многих кружится голова. Но это легко поправимо, если успокоить дыхание и прекратить думать, что тебе не хватает кислорода. Лучший способ не задохнуться, говорит Гриф, это не задыхаться
Сегодня на планерке утром в холле, Гриф сказал, что у нас свободная страна и поэтому мы позволяем каждому иметь то, что он хочет. Те, кто уважает закон, пусть живут по закону среди своих. Те ,кто не уважает закон пусть тоже живут среди своих. Мы настолько свободные, что не мешаем друг другу, а только коммуницируем для обоюдной пользы. Все преступники были отправлены на остров, через реку от города по мосту, раньше он назывался остров Спорный. Сегодня обнаружили еще двоих, кто подворовывал с продуктовой базы в городе, их депортировали туда.
Остров Спорный – вот это настоящий ад.
Кстати, эти зэки перегрызли все провода и разбили камеры. Теперь мы не видим, что там творится внутри. Связь с ними только через КПП на острове, через громкую связь. Передача седативного туда будет продолжена, сказал Гриф. Это наша безопасность, а для них – кайф. Пусть колются.
От вируса умер еще один человек, за периметром города. В Инкубаторе и городе заболевших нет.
Глава 4. Мать Карповой выходит на поверхность.
На поверхности -5, осадки, 1 сентября, день знаний.
В Инкубаторе +32, душно.
Инкубатор – единственная зона безопасности. Здесь тепло, стерильно. Десяток людей трут полы и стены с утра до вечера, и только это и есть их работа. Конечно, мало кислорода, но главным медикам и пациентам прописывают кислородные процедуры, они в лучшем положении.
Чтобы выбраться в город нужно было достать специальный пропуск, спуститься на лифте двенадцать этажей. Надеть скафандр, утеплиться, пройти проверку документов и обыск. Наконец, ты снаружи.
Воздух здесь пахнет… ветром и влажностью, холод пробирает до костей. Дышать им даже через многочисленные фильтры доставляет невероятное наслаждение. Только кончилось лето, но уже срывается снег.
Горожане все работают. Несмотря на многочисленные рекомендации от врачей центра, ходят со спущенными на подбородок масками. Все так привыкли к смерти, не сегодня, так завтра. Люди даже не верят, что им может что-то помочь. На вакцинацию выстраиваются больше по привычке.
Рассуждала про себя Ольга Юрьевна Карпова. Она выходила в город из Инкубатора довольно часто. Брала пробы окружающей среды, забирала анализы городских жителей, проходивших постоянные тесты. Власти города строго следили за заболевшими и всегда были готовы выставить их за ворота.
В последнее время эти рабочие вылазки делать становилось все труднее. Она задыхалась, поэтому подолгу сидела на корточках у земли, будто бы выбирая место исследования. Кружилась голова и сильные боли не давали ей двинуться. У нее был рак. Дочь взяла ее анализы и проверила их в Инкубаторе, диагноз подтвердился. Теперь они ждали разоблачения со дня на день, понимая, что каждый день, прожитый в инкубаторе, в хороших условиях, это победа. В городе она недолго протянет, а скорее всего ее сразу же выставят за ворота, на вольные хлеба.
Закончив работу, переодевшись и сняв «грязное», после улицы нужно было отправиться в душ и она с наслаждением подставила себя воде. Душ был общий на несколько боксов, она услышала как открывается соседний кран. Соседка. Она улыбнулась Ольге Юрьевне.
– Оля, – громко сказала ей женщина, чтобы перекричать воду. – Ты знаешь, я заметила, ты совсем редко стала выходить из своего бокса. Совсем не смотришь телевидение в холле.
Оля посмотрела на соседку и тоже улыбнулась.
– Сейчас очень много работы, Зина. Поручили новый проект, скоро буду отчитаться перед департаментом. А ты сегодня целый день дома? Не заболела?
– Не-е-ет! – испуганно закрутила головой соседка. – Что ты! Что ты!
В боксе она аккуратно повесила одежду на вешалку и забралась в постель. Она ждала дочь, которая возможно достанет для нее обезболивающее. Надо было выкинуть все мысли из головы. Сна не было. Боль и тревога сжирали изнутри. Наконец, открылась дверь бокса.
– Ну что, Лена? – с надеждой она спросила у дочери.
– Ничего, мам. Прости, – отвернулась дочка.
Доставать обезболивающие лекарства для матери в инкубаторе становилось все опаснее. Карпова работала там физиотерапевтом и это было тепленькое местечко.
Последняя ревизия вдруг установила недостачу сильных обезболивающих. А если оставить мать без обезболивающих, ее мигом выселят на поверхность, так как скрывать боли скоро станет невозможным. Но как ей помочь? Она должна была что-то придумать, что-нибудь… Но что?
Был, конечно, еще остров. О котором ходили странные слухи. И про людоедство, и про вольные бои, которые устраивали заключенные друг с другом для развлечения.
Остров находился через Зею от большой земли, был окружен колючей проволкой. Это тоже придумал Гриф.
Микротоки.
Сентябрь, за окном -3, в Инкубаторе + 28
– Я не понял, ты уходишь? – ошарашенно спросил у него Петров в палате, когда они отдыхали после обеда.
– К чертям. Найду место где-то у реки, найду оружие, буду жить сам по себе.
