скачать книгу бесплатно
2. От косогов – одного из кавказских народов;
3. От слова козары или хазары;
4. От монгольского языка, где «ко» – броня, защита, и «зах» – граница; и таким образом, одно из значений древнерусского слова «козак» – защитник границы;
5. От турецко-татарского «казак» – свободный, независимый человек, удалец, искатель приключений;
6. По половецки (тюркски) казак – означает «страж»;
7. У татар это бессемейные и «бездомовые» воины, служившие авангардом в походах и при перемещениях татарских орд, несшие, в основном, разведывательную и сторожевую службу.
Все эти версии имеют право на существование.
Если суммировать все версии вместе, то получим следующее значение слова «КАЗАК»:
«Казак» – это свободный, независимый человек, удалец, искатель приключений, бессемейный и бездомный воин, защитник и страж границы.
Эти все качества полностью подходят для определения сущности казаков. Такими они в точности и были раньше.
В «Исторических очерках Дона» Краснов П. Н. писал:
«Враг был конный. Пришлось и этим людям садиться на коня. По-татарски, так же, как и по-турецки легковооруженный конный воин, без доспехов – панциря, кольчуги и шлема – назывался «гозак». Искаженное это слово и стало нарицательным для насельников Донских степей, и стали они называться везде и у себя и за пределами Дикого Поля – «казаками».
Когда проходили те люди линию сторожевых Рязанских крепостей и засек, вступали в Дикое Поле и пробирались узкими тропками на юг, или плыли на челне, в скором времени окликал их громкий голос с вышки и слышался могучий посвист:
– Гей! Что за человек?
– Человек я Божий, – отвечал обычно пришлец, – обшит я кожей, крыт рогожей.
– Гей!.. Сам вижу. Чего пришел искать?
– Счастья пришел я искать. Воли Божией, у вас, у казаков, у вольных людей.
– В Бога веруешь?
– Верую. Его молитвами и дошел.
– А ну, перекрестись!
И крестились все, кто приходил на Дон и Русские православные с Русскими именами и прозвищами и иных земель люди – Грековы – выходцы из Греции, Татариновы и Татаркины – пришельцы от татар, менявшие магометанскую веру на вольную казачью жизнь, Грузиновы, пришедшие из далекой Грузии, Персияновы из Персии, Черкесовы из черкессов, Сербиновы и Себряковы из сербов, Миллеры из немецкой земли, Калмыковы из калмыцких кочевников, Мещеряковы из мещерских татар, Поляковы и Яновы из Польши – всех обламывала казачья удалая жизнь, все равно становились Донскими казаками и забывали, откуда и каким ветром занесло их предков на Тихий Дон в Дикое Поле.
Сильный, многочисленный, неистовый и жестокий враг был кругом. Бывали годы, когда в борьбе один на сто выбивалась сила казачья. Какая нужна была дисциплина, какое подчинение своему атаману-вождю, чтобы устоять в страшной неравной борьбе, какое нужно было товарищество – все за одного и один за всех, чтобы отстоять свое право на жизнь на Дону!».
Кто были раньше казаки и откуда они взялись сейчас никто не может сказать точно, а доказать тем более не может. Эта тайна казаков надежно скрыта в глубине веков. Как писал А. С. Пушкин: «Дела давно минувших дней, преданье старины глубокой…».
Может быть, казаки пришли сюда во время «Великого переселения народов» в IV – VII веках. Может мы есть потомки загадочных булгар, которые жили здесь и говорили на трех языках – тюркском, славянском и финно-угорском. Все может быть.
Но есть одна старинная красивая легенда о том, как в наших землях появился народ – ставший впоследствии казаками:
«Давным-давно это было. Далеко от наших мест жил мирный гордый народ. Занимался охотой, рыбку ловил, разводил скотину, торговал с соседями, в общем, жил в достатке. Но вот людей становилось все больше и больше в тех далеких местах, а еды все меньше и меньше. Ещё чуть-чуть и наступит голод и погибнет весь народ. Старые и малые думали и думали, как же быть, что делать, как спастись? Ничего не могли придумать.
И вот однажды несколько юношей этого народа пошли на охоту, чтобы добыть себе и родным еды. День, другой, третий проходит – нет нигде ни птицы, ни зверя. Юноши, было уже, собрались идти домой ни с чем, как вдруг на высоком холме появился красивый белый олень с огромными ветвистыми рогами. Долго любовались охотники такой красотой, даже жалко было убивать оленя. Но делать было нечего, дома ждали голодные сородичи.
Только юноши взялись за луки, как олень быстро побежал от них прочь. Они погнались за ним, чтобы догнать оленя и убить наверняка. Но не тут-то было, олень не подпускал близко к себе и все бежал, бежал и бежал, увлекая за собой азартных молодых охотников. Долго гнались юноши за оленем, уже потеряли счет дням. Взбирались за ним на крутые холмы и высокие горы, продирались сквозь небольшие заросшие леса и колючие кустарники, переходили небольшие быстрые реки. И вот в один день добежали охотники до большой широкой полноводной реки, другого берега еле видно и, в первый раз оробели. А белый олень быстро плыл к противоположному берегу и был уже на середине реки. Как быть – плыть в неизвестность и может быть утонуть, или возвращаться домой посрамленными? Но это был гордый народ, девизом у него было – «или победить, или умереть, другого не дано…». Юноши недолго думали, что делать, ведь белый олень уже почти переплыл реку и был у другого берега. И они бесстрашно бросились в воду и поплыли что есть силы.
Упорство и смелость все побеждает. Переплыли все-таки они эту широкую реку и без сил упали на белый песок противоположного берега. Отдышавшись немного, охотники пошли дальше искать белого оленя, но того уже и след простыл. Зато они увидели огромное количество и птицы, и сытого зверя.
Вернулись молодые охотники домой с богатой добычей и все как есть рассказали своему роду-племени. И решил тогда народ, что белый олень был послан им свыше, чтобы указать дорогу в новую жизнь. Недолго думая пошли они, «всем миром» на житье в те далекие богатые земли.
Вот так и появились на Дону эти люди, которых потом назвали казаками. А белый олень, их спаситель, стал почитаться ими и украшать их знамена, печать и герб».
Так это было или не так я не знаю, да и никто уже не знает. Но все может быть.
Но то, что казаки особый народ, это точно, со своими обычаями и культурой. Казаки никогда себя не относили ни к одному из соседних народов, живших с ними бок о бок: ни к русским, ни к татарам, ни к кавказцам, ни к европейцам. Но зато они брали у этих народов все лучшее, учились у них и приспосабливали все к своей жизни. Вольности и демократии казаки научились у новгородцев, боевому искусству у татар и турок, одеяние у персов, жилища переняли у русских и татар, религию переняли от греков. И языками владели всяческими. Служили казаки верою и правдою всем, к кому нанимались, начиная с хазар, татар и заканчивая русскими царями. А с усилением и расширением Российского государства казаки стали «верой и правдой» служить русскому царю. Они продвигались вперёд на необжитые земли, расширяя государственные пределы и охраняя российские границы.
Если подытожить вышеизложенное, то можно сделать следующий вывод:
1. Казаки здесь жили с очень давних лет. Они были явно славянского происхождения и с русской речью. Сначала их называли по-разному: Скифами, Бродниками, Булгарами и т.д., то есть без определенного названия. Потом их вытеснили с Дикого поля крупные кочевые племена. Однако названия мест, где они жили – рек, озер, лесов, балок, остались русскими.
2. Затем казаки образовались и стали у всех ассоциироваться не как народ или народность, а как тип воина, или тип войска – легкой быстрой конницы;
3. Войско казаков сначала вело такой же кочевой образ жизни, как и все кочевые племена того времени. Они были наемниками. Как отличных воинов их с удовольствием нанимали другие крупные племена для своих военных походов, другие – для охраны границ городов и государств.
4. В дальнейшем, когда все народы стали вести оседлый образ жизни, Воинство казачье пришло на свое исконное постоянное место для жизни – пустовавшее в то время Дикое поле.
Вот только после этого основавшихся опять в Диком поле военных людей соседние народы признали как НАРОД и стали называть КАЗАКАМИ.
Казачьи городки
Как же жили, где жили и чем жили казаки в те первые годы заселения Дикого Поля, когда было их мало, и число их не превышало несколько тысяч?
А жили они:
«Степью широкой.
Степью необъятной.
Там!.. – на воле, на Тихом Дону!..
Скучно станет – на Волгу пойдем,
Бедно станет – и денег найдем,
Волга Матушка приютит,
Всех приласкает и всех одарит!…».
Жили набегами, разбоем, жили войной. В общем, жили, как и все в то время – добычей.
Если пришельцы не плыли в Дикое Поле, опускаясь по рекам Дону, Донцу, Хопру и Медведице на челнах – они шли по шляхам – дорогам, положенным, вернее, – протоптанным вдоль этих рек. Дороги эти назывались «военно-дозорными». Главная дорога, протоптанная из Москвы к Крымскому хану, шла по левой, ногайской стороне Донца. Она входила в Дикое Поле, возле речки Деркула, после шла вдоль течения рек Глубокой и Калитвенец к Сокольим горам. За Сокольими горами, за речкою Быстрою лежал первый казачий городок Раздоры Верхние. Нижние Раздоры, или «первая станица атаманская», находились под Кобяковым городищем.
Казаки ставили свои городки по течению больших рек. Городки эти были окружены тыном и терновыми плетнями, перед которыми были глубокие рвы. За тыном, ближе к городку, были валы с деревянными башнями по углам. Внутри такой крепости стояли большие избы, помещавшие по несколько десятков казаков. Иногда весь казачий городок состоял всего из нескольких таких изб-казарм. Возможно, что название Пятиизбянской станицы произошло от того, что когда то в ее городке стояло только пять изб-казарм. Это были в полном смысле военные станы с военным устройством. Этого требовала суровая жизнь в степи, где казаки были окружены врагами.
В письме крымскому хану от 1682 года войсковой атаман Фрол Минаев замечал, что городки «оплетены плетнями, а обвешаны тернами».
Воронежские торговцы говорили в 1680-х годах, что медведицкие городки укреплены «тыном, а иные плетнями».
В походном журнале Петра 1 в 1695 году упоминаются городки, обнесенные тыном. Всего названо 4 таких поселения: «деревянным тыном (1), плетнем (1), дрязгом (1) и земляным валом (1)».
Справка: В словаре Даля сказано: «…встарь тын как городская стена делался частоколом либо заплотом (т.е. деревянной сплошной оградой из досок и бревен)». Дрязг толкуется как «дром, сушье, сушник, хворост, друзг». Дром – это «сушь, хворост», а друзг – «хворост, сушняк, хлам в лесу, валежник, бурелом, сушь».
Русский адмирал норвежского происхождения К. Крюйс утверждал в 1690 году, что «большая часть» городков имела «деревянные валы, а некоторые и каменные замки и самые старинные круглые башни… Большею же частию… двойными палисадами обнесены…».
По изучении карт адмирала, историк Сахаров высказывал мнение, что это вовсе не башни, а церкви и большие часовни.
Во второй половине XVIII века наблюдатели еще видели, что верхнедонские станицы были «обыкновенно окружены земляным валом или бревенчатым забором и снабжены несколькими пушками».
При возведении казачьих городков в полную силу учитывались защитные особенности местности и в первую очередь водные преграды, островное или низменное местоположение, извилистые речные русла, «крепи» – густые пойменные леса. Особое оборонное значение имела вода. У донцов и запорожцев, писал один из авторов первой половины XVII века, «надея и отуха вшелякая (всяческая надежда) есть вода». Расположение городков «среди воды» хорошо защищало их даже при слабых оборонительных средствах.
«Причина житья в домах, полных воды, – замечал историк Пивоваров, – не иная, а именно та: неприятели… всегда выходили на грабеж весною, когда не было нужды давать коням сена и овса, а людям „квартир“, а весною-то станицы, и затоплены водой, а у грабителей лодок не было. Осенью, особенно зимою нашим неприятелям нельзя было выезжать из своих жилищ без хлеба и без квартир. Зима грозила сильнее сабли и пороха». Неслучайно один из русских дворян, характеризовавший Махин остров, куда казаки вышли из Азова в 1642 году, как «невеликое место», тем не менее, замечал, что там «около все вода, и от турских и от крымских людей мочно сидеть бесстрашно».
Казаки использовали для обороны городков дозорные вышки, выносные позиции, пикеты, конные разъезды и тому подобное. Вообще историки были правы, когда отмечали, что не достававшую крепость своих стен донцы заменяли «бдительностью, сторожкостью и хорошей разведкой».
В самом деле, ранние городки были внешне неказисты и быстро восстанавливались после вражеских нападений и даже погромов и сожжений. Но отсюда не следует, что жизнь была полностью бивачной и что казакам, будто бы нечем было дорожить, и они оставляли свои жилища без сожалений. Гибель каждого городка являлась драмой для его жителей.
Многие городки, вначале являвшиеся небольшими поселениями, со временем увеличивались в своих размерах.
Число жилищ в городках также увеличивалось, и в 1690-х годах в хоперских и медведицких поселениях, отнюдь не самых крупных на Дону, было от 50 до 200 куреней.
Сын боярский Т. Михнев в 1637—1638 годах высмотрел, что в Войске Донском «живет казаков по 100 и по 200, и по 300, и больши в городке». Очевидцы в 1708 году свидетельствуют, что тогдашняя средняя численность населения казачьего городка, не считая Черкасска, составляла 202 человека, в том числе: на Донце – 390 человек, на Дону – 217, на Хопре – 141, на Медведице – 106, на Бузулуке – 93.
Страшным бичом для раннего казачества и его поселений были весенние половодья, которые превращали воду-защитницу в неистового врага, разрушавшего городки и уносившего с волнами и ветром курени и хозяйственные постройки. С уменьшением военной опасности станицы стали переходить в более удаленные от воды местности: как замечал историк Пивоваров, «когда наши враги пред нами умолкли… тогда и наши казаки начали вылезать из воды и из камыша на возвышенные сухие места». Но и после этого многим казачьим селениям не удавалось полностью избежать последствий наводнений.
По мнению историка Сухорукова, в раннюю эпоху в каждом из городков размещалось «весьма немного» жилищ, «наиболее для хранения имущества», тогда как «обыкновенное… жилье располагалось вокруг городков, в виде предместий», где жили «общества казаков». Если у общества был свой атаман, то оно именовалось станицей. «Поселения же станиц (обществ) в буквальном смысле, то сеть жилища… назывались тогда юртами». Согласно историку, при возникновении опасности от неприятеля «одна или несколько станиц собирались в один городок для защищения».
Когда же, согласно Сухорукову, «укрепления (стены городков) по утверждении безопасности сделались ненужными, жилища казаков получили повсеместно одно наименование станиц; главное же место, в коем находилось начальство войсковое, приняло название города».
Справка: В Историческом словаре сказано – «Станица – в первоначальном значении отряд конной разведки на степных рубежах Московии. Термин Станица появляется в исторических памятниках XVI в., как название казачьих служилых отрядов, следивших за татарской степью на окраинах великого князя московского «чтобы украинам было бережней». Но, вероятно, их служба началась уже в XV в., вскоре после того, как Татары изгнали Казаков с Дона и в южных городах Северо-Восточной Руси появились служилые Казаки: Кадры каждой Станицы выделялись из казачьих городовых общин на основах кровного родства или хотя бы свойства, но отрицать возможность пополнения Станиц и другими казачьими беженцами нет данных. Во всяком случае, некоторые из них сохраняли до наших дней свои родовые названия, особенно на Дону (Аржановская, Качалинская, Каргальская, Григорьевская, Мелиховская и др.).
с XVIII века Станица – казачье поселение.
Станица нашего времени – оседлое казачье поселение с установленными границами его земельного юрта. Иногда на отдельные участки станичного юрта переселялось несколько семейств, основывая новые поселки и хутора. Хутора эти не разрывали связей со своей станицей, считались ее частью. Вообще, благодаря племенному однообразию, родственным связям, равенству в правах, одинаковым социальным и экономическим условиям, жители Станицы составляли как бы одну солидарную семью».
Зимовая станица, – специальное казачье посольство к союзникам, в первую очередь, в Московское государство, сношение с которым поддерживалось с 17 века через Посольский приказ. Называлась зимовой, поскольку посольство отправлялось в Москву обыкновенно зимой, а возвращалось весной по талой воде. В зимовые станицы включалось от 80 до 150 казаков. Отряжались они почти ежегодно для получения от русского царя жалования, огнестрельных припасов, хлебного довольствия и тому подобное. Кроме того, для доставки в Москву экстренных сообщений, трофеев, пленных, царских подарков несколько раз в год отправлялись легкие станицы. Все прибывавшие в Москву станицы принимались с большим поче-том и содержались за счет русской казны. Всем станичникам с учетом статуса каждого «при приеме» и «на отпуске» вручались ценные подарки (ткани, меха, оружие, серебряные ковши и братины, именные наградные сабли и так далее).
К началу XVII века русская граница продвинулась по Дону далеко на юг. Поэтому исчезла необходимость охраны прежних рубежей Руси. Городовые Казаки и их станицы потеряли в связи с этим службу. В своей значительной части они переселились на водные реки Дон, Терек, Яик и там слово станица приняло иной смысл, так стали называть поселения, которые прежде считались городками.
В связи с уменьшением военной опасности, увеличением населения и связанным с этим развитием скотоводства и земледелия старшины и казаки стали возводить за пределами городков (станиц) строения, в первую очередь зимовники, являвшиеся загонами для зимнего содержания скота. Последние постепенно застраивались и, при появлении в них постоянных жителей, превращались в хутора. В исторических документах они впервые встречаются в 1680-х годах, но стремительный рост их числа приходится на XVIII век. В 1764 году на Дону насчитывалось, как минимум, 792 хутора. Со временем появляются и слободы – старшинские хутора, имевшие значительное число приписных крестьян. К 1801 году в Войске Донском было 40 слобод
В тех случаях, когда в новопоселенных станицах сильно было родовое начало, за ними сохранилось прежнее родовое название, например Аржановская, Качалинская, Каргальская, Григорьевская, Мелиховская и другие, а если станица состояла из многих родов, для нее придумывали новое имя, в основном по месту поселения: Усть-Хоперская, Усть-Медведицкая, Чирская, Цымлянская, и тому подобное. Иногда возрождали старое татарское название станиц: Курман Яр, Нагай, Бабей, Егорлык и другие подобные. С глубокой древности сохранились летописные названия – Урюпино и Сиротин.
Есть мнение, что иногда казаки получали прозвища соответственно тем местам, из которых они возвращались на Дон. Так возникли казачьи фамилии: Мордвинцевы, Черемисиновы (Черемисовы), Черкасовы, Тульцевы, Костромины, Казанцевы. Ввиду того, что Служилые казаки два-три века размещались на различных окраинах Северо-Восточной Руси, станицы принесли на свои реки неодинаковые диалекты. Например, верховые станицы на Дону принесли в Хоперский округ однообразный тамбовский диалект, в то время как станицы Усть-Медведицкого и Второго Донского округов до сих пор пользуются не менее однообразным орловско-курским диалектом. Произошло это потому, что казаки возвращались на Дон не поодиночке, пестрым сбродом со всей Руси, а организованными и крупными общинами, сохраняя и некоторые реликты прежней казачьей речи.
Образование «Главной войски»
Так как казаки народ военный и принадлежали к военному сословию, не могу не сказать о военной службе казаков.
Главным занятием Донских Казаков, помимо воли, оставалась война. Поселения их находились под постоянными ударами кочевников, как и турок, желавших изгнать казаков с Дона. Возместить причиненные потери можно было только обратными набегами, только риском отдаленных походов можно было создать благосостояние семей. По всем придонским степям велась непрерывная разведка, а турецкие и персидские рубежи часто подвергались казачьим нападениям. Такая разнообразная боевая деятельность требовала стройной военной организации, и Донские казаки проявили в ней опыт и сноровки древнего опыта.
Вооруженные силы на Дону образовались из территориального ополчения. Оно состояло из всех мужчин, способных носить оружие и называлось «Войска куренная». В обычное время вооруженный народ размещался по своим поселениям, готовый каждую минуту к встрече с врагом. Он только обязан был выделить, из своей среды очередных бойцов для «Войски главной» или «Великой», постоянной регулярной армии. «Главная Войска» квартировала в городке Раздорах (на Дону), который в XVI веке служил одновременно и донской столицей, и южным форпостом республики. Раздоры помещались на острове, возникшем между рукавом Донца и главным руслом Дона, недалеко от нынешней станицы Раздорской. Здесь же находился аппарат главного управления краем. Войсковой атаман с канцелярией и есаулы, его помощники; здесь же собирались Народные Собрания, Крути Войсковые и Валовые. Главная Войска составлялась из многочисленных кадров всех родов. В нее входили: «войска судовая» или пешие соединения, обслуживающие речную флотилию; артиллерийский «наряд»; «войска конная», высылавшая разведку в степи и готовая в любой момент оказать помощь осажденным городкам и, наконец, «войска морская», соединения нового рода, морской флот, возникший после 1580 года.
Численность «Главной Войски» колебалась в зависимости от обстановки между двумя и семью-восьмью тысячами. Она состояла из равного для всех станиц процента мужчин, способных носить оружие, хотя этот процент мог быть большим или меньшим (от 10 до 50). Следовательно, Круг «Главной войски» являлся одновременно и Народным Собранием полноправных представителей всех поселений. А так как его участники были воинами, то он назывался Войсковым Кругом, хотя он решал также вопросы гражданской жизни и постановления его были обязательны для всех Донских Казаков. Войсковые Круги могли собраться в течение одного часа для решения каждого спешного вопроса в области внешних сношений, войны и мира, обычного права, церкви и т. п. Запись постановлений Круга, как и все дела Войсковой канцелярии, вел Войсковой дьяк, занимавший с писарями Становую Избу.
В начале января каждого года Круг избирал Войскового атамана, его двух помощников – есаулов и судей, которых власть и юрисдикция распространялись не только на вооруженные силы, но и на гражданскую жизнь края. Местных атаманов, городовых, станичных, поселковых избирало само население в те же сроки. Походные атаманы назначались по выбору отрядов. Полковые головы, сотники и пятидесятники выдвигались самими полками и сотнями из людей авторитетных и опытных в боевых делах. Каждый атаман и каждый начальник в походной обстановке обладал непререкаемой властью и получал больший пай в добыче, чем другие бойцы, но в мирное время должен был весьма считаться с мнением общества, избравшего его, а сложив полномочия, становился рядовым гражданином.
Станичное управление
После образования Донского Войска, его территория стала делиться на станицы, состоящие из одного или нескольких казачьих поселений, именуемых хуторами. Площадь владений каждой станицы составляет ее станичный юрт, а все лица войскового сословия, живущие в юрте, составляют станичное общество. В казачьих поселениях имеют право жительства, не входя в состав станичного общества, и лица не войскового сословия (исключая евреев, пребывание которых на войсковой территории воспрещено). Лица эти именуются «иногородними». За свое дворовое место и за участие в станичных довольствиях они вносят посаженную плату, а также платят за пастьбу скота, за участие в станичных лесах и тому подобное.
Станицами и хуторами заведуют: станичное и хуторское управления.
Станичное управление в станичном обществе составляют:
– станичный сбор,
– станичный атаман,
– станичное правление;
– станичный суд.
Хуторское управление – составляет: хуторской сбор и хуторской атаман.
Станичный сбор составляется из станичного атамана и его помощников или кандидатов, хуторских атаманов, судей, казначея и казаков-домохозяев. До 1891 года в станичном сборе участвовали все казаки-домохозяева, удовлетворявшие известным условиям; но с тех пор, ввиду неудобства слишком многолюдных сборов, прежний порядок сохранен только в станицах, где не более 30 дворов; станицы от 30 до 300 дворов, высылают на станичный сбор по 30 выборных, а в станицах, имеющих свыше 300 дворов, в сборе участвуют выборные от каждых 10 дворов. Живущие в станичном юрте и имеющие там недвижимость лица не войскового состояния или принадлежащие к другим юртам также посылают на сбор своих выборных, от каждых 10 дворов, но эти выборные принимают участие в решении только таких вопросов, которые касаются лиц этой категории. Выборные выбираются простым большинством голосов, из числа лиц неопороченных и достигших 25-летнего возраста. Старшинство на сборе принадлежит станичному атаману, который наблюдает и за порядком.
Сбор обсуждает дела, касающиеся:
– избрания на общественные в станице должности;
– изыскания способов и мер к устройству общественного призрения, учреждению начальных школ, и ссудосберегательных касс, устройству запасных хлебных магазинов, установлению общественных запашек, улучшению коневодства и других отраслей сельского хозяйства;
– заведования запасными хлебными магазинами и выдачи ссуд и вспомоществований;
– принесения жалоб и ходатайств по станичным делам;
– распределения земельных довольствий;
– разверстки повинностей и т. п.
Станичный сбор решает дела по большинству голосов и считается состоявшимся, когда в нем участвовало не менее 2/3 всех выборных. Наиболее важные дела решаются 2/3 голосов. Жалобы на постановления сбора приносятся атаману отдела.
Станичный атаман наблюдает за порядком, спокойствием и благочинием в пределах юрта, и в этом отношении ему подчиняются все проживающие в нем обыватели, как войскового, так и не войскового сословия.
Станичное правление образуют: станичный атаман, его помощник, или кандидат, станичный казначей и доверенные. На станичном правлении лежит делопроизводство по всем предметам ведомства станичного управления.
