Сага о Валькирии. Дочери Руси

скачать книгу бесплатно

Сага о Валькирии. Дочери Руси
Любовь Сушко

Первая книга из серии «Дочери Руси» посвящена княгине Рогнеде – жене князя Владимира, матери Ярослава Мудрого. Вместе с отцом девочка оказалась волею судеб на землях русичей, обещанная в жены одному из сыновей князя Ярослава – Ярополку, оказалась пленницей, а потом и женой князя Владимира, чуть не убила его в гневе и родила ему сыновей, предвосхитив золотой век на Руси.

Сага о Валькирии

Дочери Руси

Любовь Сушко

© Любовь Сушко, 2020

ISBN 978-5-4490-6937-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Княгиня Рогнеда. Превратности судьбы

Она таила страшный холод
Под одичалой красотой.
И сердцем вечно строгим меря,
Он не умел, не мог любить.
Она любила только зверя
В нем разбудить и укротить.
А. БЛОК

Вступление

– Эта история началась в далекой и холодной стране на краю света. Была она таинственна и загадочна с самого начала. Никто толком не ведал тогда, что и как там происходило, только отголоски ее долетели потом до земель русичей. И каждый рассказывал так, как слышал, как придумал, как мог вспомнить, а может быть, как ему хотелось рассказать, а потому каждый добавлял что- то свое, так что почти невозможно было узнать и понять, что же было там на самом деле, а что стало лишь выдумкой, сказкой.

Вот и на этих страницах только одна из версий старинного предания о гордой и несчастной деве, которую судьба занесла на русские земли когда- то. Она давно уже растаяла где- то в небесах. Но пусть снова зазвучат и оживут они в сердцах наших, и воскреснут слабые, почти неразличимые призраки, пусть обретут они свою плоть и кровь, потому что они живут в глубине наших душ, в наших мифах и сказаниях.

№№№№№№№№№

Говорят, что он родился среди викингов, коих русичи называли варягами, хотя и не могли никогда не сладить с ними и справиться не могли. Сильного и отважного юношу этого звали они Рогволодом, и хотя трудно было этих людей суровых и могучих чем- то удивить, но и старшие, и более опытные признавали, что он лучший из них. И все в один голос твердили о том, что нет ему равных на этих суровых землях, и, наверное, не будет никогда. Он не особенно гордился этим, но радовался тому, что смогли они оценить его и признать его силу, да и как иначе. Но кроме силы и ловкости знали воины, что в мире существует еще и колдовство, и великие маги могут спокойно с любыми силачами разделаться одним взмахом руки или словом каким волшебным. И тогда стали спорить они о том, справится ли Рогволодом с могучим магом. По-разному они об этом судили да рядили, и, в конце концов, поняли, что на деле это выяснить надо. Как хотелось верить многим, что никакие магические хитрости не смогут устоять против смелости, ловкости и силы, что несокрушима она перед всеми чарами колдовскими. НО пока не видели они этого, до конца поверить тому не могли.

Тогда и появился перед ними старик – волшебник с седой бородой – стройный да высокий. Только седина выдавала возраст его – совсем белым он уже был, но осанка и мускулы, как у парня молодого. Должно было это насторожить собравшихся, но не обратили они на такие странности внимания особого, потому что всем хотелось небывало действо узреть. Вот и он с ними заодно оказался, вызывая Рогволода на поединок. И хотя душа его чуяла недоброе, ничего не оставалось викингу, как только принять этот вызов и выйти к магу, чтобы силами с ним помериться. Не особенно раздумывая, он и вышел.

Воины столпились перед ними и замерли. Сначала боролись они, потом мечи свои вытащили, потом кидать друг друга стали. Никак не мог ни один из них другого одолеть. Но стал постепенно выдыхаться Рогволод. А магу ничего не делается. Но кто же из них знать или догадаться мог, что личину старика – мага принял на этот раз сам бог хитрости и коварства Локи, породивший на свет немало чудовищ, ожидавших последней битвы с богами. Это он от скуки развлекался, меняя обличая, да смертных искушая своими шуточками дикими. И только немного слабее оказался юноша, но постепенно стал он терять силы и сдаваться, и отступил, хотя скорее готов был умереть, чем признать свое поражение. Но не умер он, помня о маленькой дочери своей, и должен был признать, что одолел его маг седовласый. И упрямый старик уложил его на обе лопатки вскоре, и прохрипел он, что не сможет с ним справиться. Меч упал из рук его и страшно звякнул, стукнувшись о камни. И проворчал что- то он, услышал звонкий молодецкий смех – так не мог смеяться ни один старик.

В одно мгновение успел принять Локи свой обычный облик, чем привел в изумление и видавших виды воинов

Настроен он на этот раз был добродушно, хотя это – то и грозило бедой, и произнес победитель, поставив тяжелую ногу на грудь юноше:

– Ты храбрый воин, они были правы, говоря о том, но напрасно ты наделся на то, что силой можно колдовство одолеть. Это они подтолкнули тебя к такому испытанию, а ты не был благоразумен и не отказался от напрасного поединка, потому и проиграл. Я должен тебя убить, и не сделаю этого назло Одину, хотя это и было бы справедливо. Я не стану убивать тебя, нет. Но ты навсегда покинешь наш мир, в котором нет места проигравшим. Вместе со своей дочерью отправишься ты на земли русичей, куда ушел воспитанный нашим королем князь Рюрик. Туда стремятся все слабаки, те, кто чем- то недоволен здесь. Может быть, там тебе повезет больше, и на какое- то время ты станешь, богат и знатен – получишь то, чего здесь тебе никогда не добиться, но знай, что рано или поздно, в час, который я определю для тебя сам, мое возмездие настигнет тебя там. И чем больше они оценят и наградят тебя, тем большим будет наказание для тебя и твоего рода. И это справедливо (Локи разглагольствовал в тот миг о справедливости). Каждый, кто много получает, и отдать должен будет немало, только из таких жертв и состоит жизнь воина. А смерть твоя будет страшной, и беда грянет тогда, когда ты этого меньше всего ожидать станешь, иди и помни о том, что сказал я тебе. Таково мое наказание за то, что на поединок со мной решился и за то, что проиграл. А чтобы ты никогда не забывал о случившемся и о том, что сказал я тебе нынче, возьми черного ворона, он всегда с тобой теперь будет. Береги его пуще всего на свете, потому что, как только что- то с ним случится, проклятие сбудется раньше назначенного часа. И он расхохотался на этот раз так громко, что примолкли невольно слушавшие их воины и жутко стало тем, кто лучшего из лучших в такую беду вверг. Так и молчали они, ни один из них не решился больше слова молвить, никто за Рогволода заступиться не посмел. И хорошо, что молчали они, потому что все бесполезно было, никого бы не стал слушать Локи, даже Одина самого, а этих людей и подавно. Просить его о чем- то значило только хуже еще страдальцу сделать, ничем нельзя его разжалобить, а вот если разозлишь – тогда держись… – еще пуще накажет он всех подряд – и правых и виноватых.

Вот так в гробовой тишине выслушал воин свой жуткий приговор. В одно мгновение жизнь его переменилась, и понял он, что судьба играет с ним, как с листком, от древа оторванном. И что еще может быть с тем, кто посмел воспротивиться грозному богу, с которым и собраться его и чудовища сладить никак не могут?

Безропотно подчинился он и принял все, как есть, потому что только кажется в отчаянье человек, что не может быть хуже, а потом, когда горести улягутся и случается еще что- то, он понимает, что еще хуже тоже может быть. И не стоит еще больше судьбу искушать. И он смирился. Собрал вещи свои и забрал дочку – его любимая умерла во время родов, и отправился туда, куда велел ему Локи путь держать – на землю русичей.

.Ладья мирно покачивалась на волнах в бескрайнем море.

Часть 1 К чужим берегам

Глава 1 Плаванье Скиталец

Ладья покачивалась в холодном, враждебном, бесконечном море. Воин, черный ворон, и семилетняя девочка были в ней. Девочка тихо плакала. Она не понимала, почему какие- то сильные руки вырвали ее из родного дома, отобрали у заботливой и сильной женщины с ласковыми руками, и бросили в ладью, где и узрела она черную птицу Локи и разрыдалась. Рядом был только отец – сильный, но яростный, от которого исходила тревога. Она громко плакала, и радовалась тому, что здесь не одна, а со своим отцом. Но никогда прежде не видела таким угрюмым и подавленным, и хотя ничего не понимала, но предчувствовала перемены. И потому от ужаса зарыдала еще сильнее.

Ребенок не мог многого знать, и хотя росла она сильной и закаленной и никаких трудностей не боялась, но слишком все было странно и необычно, холодно и жутко. И что- то подсказывало юной красавице Рогнеда, что она навсегда покинула родимый свой дом, а если не погибнет в бескрайнем море, то останется несчастной и одинокой до конца дней своих. Но откуда могло в детском сознании возникнуть такая безысходность? Она не знала этого, понятия об этом не имела, – все было кончено, и кончено навсегда. Но невозможно плакать слишком долго, слезы кончаются рано или поздно.

Отец кажется, дремал. И тогда она тихонько разбудила его и спросила о том, куда и зачем они едут.

– Мы доберемся до земель русичей. А потом когда-нибудь вернемся назад.

Он не сказал о том, что они с родным домом разлучатся навсегда

– Там пусто и страшно?

– Я буду защищать тебя, дорогая. Ты ни в чем не будешь нуждаться

Князь русичей ценит меч и воинов бесстрашных. Я не останусь там без дела.

– А нельзя было оставаться дома?

– Это было невозможно, – отрезал он, замолчал и долго смотрел на неподвижное море. Он не мог ничего объяснить – не находил слов. Может быть когда-нибудь потом, когда она станет взрослой, она, может быть, поймет то, что случилось. Пока она испугана и растеряна, и не стоит отягчать ее страдания.

В это время ворон пронзительно каркнул, так, что она вздрогнула, и воин очнулся и поднял ресницы.

– Откуда он взялся тут, и почему он в твоей ладье? – удивленно спросила Рогнеда.

– Он будет с нами и его надо беречь пуще всего на свете. Ты же знаешь, что вороны – священные птицы, а с тем, кто теряет их – большие беды случаются, запомни это, девочка моя.

Он знал, что она запомнит это, непременно запомнит, и потом вспомнит, когда что- то случится. Море начало вдруг тревожится. И отправлялись они в неизвестность, даже представить себе, что и как там будет – невозможно.

Рогволода припомнил рассказы стариков, о том, как появилась в их мире княжна пленная славянская вместе с сыном своим – последним из их рода, как призвали его снова на земли русские. И отправился туда Рюрик, помня о долге своем перед предками, когда старик Гостомысл призвал его к себе, умирая. Но не один он поехал, а собрал в свою дружину воинов отважных, которым дома не сиделось больше. Сколько воды утекло с того дня, сколько зим отшумело. Только никто из тех воинов так и не вернулся назад, кто- то сгинул в походах и сражениях с врагами яростными. Но многие дом, земли и покой вечный, как и сам Рюрик, там обрели. И с тех давних пор те, кому не хотелось оставаться без земли и надежды, тоже прощались со скудной землей родной и отправлялись туда, потому что знали, что какой бы князь не был теперь у русичей, он оценит их доблесть и бесстрашие, и без службы они там не останутся.

– Слушая эти рассказы в детстве своем, не мог не представить себе Рогволод, что и ему, да еще не по своей воле туда придется отправиться и там оставаться, без возможности возвратиться назад. Но разве поспоришь с мудрым Одином, а уж с хитрым и коварным Локи – тем паче. И все- таки что- то подсказывало ему, что положение его не такое уж скверное, что нет у Локи власти в том мире, а если принять новых богов и служить им, верно, то, возможно они его защитят, и жизнь его окажется не такой безысходной, как пытался ему сей Бог внушить

«Будем надеяться, что руки Локи не дотянутся до нас, – успокаивал он себя самого, и от этого становилось немного легче и проще жить. Разве мало у него иных дел, может и не будет ему до нас дела никакого больше, что- то отвлечет его, и тогда.

Потом, когда Рогнеда спросила его о богах, отчего они так жестоки и несправедливы, бывают, он остановил ее редко.

– Они не жестоки, они не терпят упрямства людского и тех, кто с ними ровняться собирается.

– Но могущественные боги должны быть благородны, и прощать слабости, – не сдавалась девочка.

Он подивился ее рассудительности и улыбнулся. Наверное, его дочь будет не только красавицей, но и умницей. Но почему Локи не пожалел хотя бы дитя малое? Конечно, он не мог оставить ее там одну, среди чужих, но на новом месте забот у него прибавится. Локи просто хотел ему еще больше досадить, и осложнить его жизнь. И все- таки дочь была самым дорогим, что у него было.

№№№№№№

Ни одной ладьи больше – ни одной живой души, кроме ворона, напоминавшего им о прошлом, не было поблизости. Девочка устало смотрела на волны, стараясь представить себе, как они будут жить дальше. Она не плакала больше, она стала серьезнее и спокойнее, хотя даже отец не знал, что могло твориться в ее душе. Но она смирилась с судьбой своей и кажется, приготовилась ко всем лишениям. Она не хотела больше доставлять хлопот своему отцу.

Впереди неизвестность. Повсюду только вода. И вдруг узкая полоска земли показалась на горизонте. И она устремила туда свой взгляд.

Глава 2 В Одиновом замке

Неспокойно было в чертогах верховного Бога. Там и никогда прежде покоя не бывало, но в эти минуты он чувствовал, что подопечные его, всегда строптивостью отличавшиеся, не дадут его нынче передохнуть и поразмышлять в одиночестве. Один только Локи чего стоит. И вечно он впутывается в какие-то истории, а чаще всего сам их и создает. Он верит в то, что жизнь интересна и полноценна только тогда, когда поединки по всему миру происходят, пари заключаются и выигрываются. Салюты и молнии сверкают в его честь. Ни о какой другой жизни он и слышать не хочет. Дурацкие у него желания и поединки дурацкие – жестокие и никому не нужные. Мудрый Один прекрасно это понимал, но даже его мудрости не хватало для того, чтобы доходчиво это Локи объяснить.

Многие небожители удивлялись тому, как он может терпеть этого типа до сих пор. А с секрет в том и состоял, что при всей его мудрости и порядочности, в глубине души, ему были необходимы дурацкие шуточки и все происшествия, которые устраивал Локи, чтобы убедиться еще раз в собственной мудрости и значимости. Много ли она стоит, если ничего иного в мире не останется, и все будут послушны и рассудительны.

Все должны сравнивать их поступки, обращаться к нему за помощью. И даже легендарный их Тор, которому чаще всего и приходится расхлебывать ту кашу, которую заварил Локи, и подвиги свои совершать, ведь и он без дела останется, если того унесет из миру в неведомые дали. Только пока тот среди них остается. Все они и чувствуют себя сами собой. Потому и терпит он этого паршивца, иногда злого и жестоко, но чаще всего забавного. Он будоражит их, приводит в движение. Но необходимо узнать, что он натворил на этот раз. Дурные предчувствия никогда не обманывали Верховного Бога.

На этот раз появился Тор, из чего следовало, что все происходило на земле. Он и поведал историю о Рогволоде, и о страшном условии, которое поставил Локи перед отважным воином. И взглянул Один на землю. Лодка качалась на морских волнах, две едва заметные фигурки мирно спали в ней, но это он скорее предполагал, чем узрел единственным глазом. И после этого он снова повернулся к Тору.

– Я не слышал еще эту историю. Но ничего страшного в ней не вижу, – бывало и хуже, – припомнил он о чем-то своем. Чего же ты от меня хочешь,

али с Локи в первый раз столкнулся? Он у нас всегда так действовал, и ничего мы с ним поделать не сможем, как бы не старались, таким он был, таким и останется. Он самодовольно взглянул на героя, про себя отмечая, что тот в последнее время таким чувственным и неуверенным в себе стал казаться. Разве в славной его юности, когда все только начиналось, могла его интересовать какая-то заурядная история, про неведомого воина, которому вздумалось спесь и дурь свою перед богом хитрости показывать? Но и погибели – то не было на счету Локи, а только изгнание, словно это суровое наказание, да со временем он еще и благодарен ему будет за то, что все так вышло. Вот и Локи прежде просто так не остановился бы и уж точно непокорного укокошил, а тут изгнание – велика важности. И говорить даже о том не стоит.

Кажется, он увлекся собственными размышлениями, а Тор говорил, и глаголил он пламенно и страстно.

– Поединок должен быть честным и равным, и негоже богам до обмана отпускаться, конечно, если они Боги еще. А там с самого начала все было ложью и плутовством. И глупо отправлять к врагами нашим самого мужественного и отважного из воинов. Этот подлец снова взялся за старое, всего прошлого ему мало оказалось. А со временем он что-то и похуже придумает, кто бы в том сомневался.

Но Тор замолчал на полуслове, в тот миг Один знак ему подал, и чувствовалось, как все в груди его богатырской клокотало.

– Не смей оскорблять одного из богов, и не самого худшего из нас. И относиться нам следует друг к другу с почтением, что бы ни происходило.

В глубине души Один понимал, что он требует от Тора невозможного, но от сказанного отрекаться не собирался.

– Я не понимаю, отчего ты так возмущен, ведь этот парень, если он так силен, может тебе соперником быть и возможно о тебе как раз, и заботится тот, кого ты полчаса грязью поливаешь.

Наверное, эта речь была большой глупостью, ведь ему самому неуютно стало от сказанного. Но и мудрецы порой глупости глаголют, когда чувства их одолевают.

– Не обо мне он думал, если бы вообще думал, то ничего подобного не случилось. И не говори, что я не упреждал тебя о том, что хваленный твой бог нас доведет как всегда до беды. Тор готов был уйти, но не получил на это позволения, и потому снова открыл рот.

– Верни Рогволода назад, или… – он помолчал одно мгновение перед решающей фразой, или отправь меня вместе с ним в жуткое это путешествие.

Но, кажется, это была последняя капля, выведшая Мудрого бога из себя, и он взревел почти:

– Никаких условий, он продолжит свой путь, а ты тут останешься, нечего по чужим землям шастать да чужим князьям служить. И без тебя там немало воинов отважных князькам земли добывают да девок славянских брюхатят, а в теплом климате вы вовсе разогреетесь. И что от славного моего воинства останется. Я поговорю с Локи, он будет реже свои дурацкие поединки устраивать, но это дело решенное, и напрасно ты ноги бил. Он оборвал себя самого, решив, что слишком долго с богатырем разговаривает, и погрузился в полусон размышлений, не обращая внимания на происходящее.

«Какая наглость, – возмущался он, – Тор, конечно, отважнейший из воинов и героев, немало саг о нем сочинили и еще сочинят. И может быть, со временем он среди богов окажется, если свои занудством надоедать не особенно будет, но кто ему позволит врываться к Верховному Богу и требовать от него наказания для другого бога. Локи тоже хорош, но это еще не значит, что с ним, как с простым смертным поступать нужно. И как бы хорош не был этот неведомый воин, не такая уж он важная птица, чтобы из-за него покой нарушать и глотки свои рвать.

Все это наглость небывалая – новая битва, глупости полные. Никто не оспаривает его верховной власти. Да и с кем он в новую битву пойдет, когда все его чудовища сгинут, и от них ничего не останется больше. Нет, мальчишка о чем-то совсем другом говорил. Все они научились загадками изъясняться и, поди, разбери, даже если ты из источника мудрости пил, что у него на уме. О чем он недоговаривает, особенно после того, как ты сам прервал его. Но чем дальше размышлял Один, тем больше он увязал в болоте философий, а сам все время создавал какие-то воздушные замки. Он понимал, что с этим надо было разом и покончить, все это никому не было нужно. Ничего не выйдет оттого, что Локи по глупой прихоти отправил одного из воинов на славянские земли.

Из всего этого было понятно только одно – он запомнил имя этого воина. И судьба его будет долго интересовать самого бога, хотя как только он пересечет рубеж его владений, так и власть над ним перейдет к княжьему богу Перуну и солнечным богам. И он бессилен будет, и наказать его, и помочь ему.

Локи тоже отступился, и там он понимал, что все будет совсем иначе, но что поделаешь, мало ли кто пересекает рубежи, они и не подозревают, что и без пожеланий своих меняют богов. Может быть, родные боги и остаются в душах их до смертного часа, но власть уплывает, как туча над головой, а чаще всего они совсем без богов остаются – новые не принимают, а старые помочь не могут. Как жил тот самый легендарный Рюрик, сколько из-за него было ссор и споров, сколько стрел металось друг в друга. Но с ним проще, Перун не мог не признать и не принять его. И значит, он забыл о нем, об Одине и перешел к другому Богу. Перун, конечно, свой род от Олимпийцев ведет и страшно гордится этим, но надо сказать, что единственный из всех, парень он боевой, ему доверять можно. Но Рюрик князем их верховным стал, а сотни безымянных воинов, которых славяне в насмешку варягами называют, как они там должны были себя чувствовать, только на собственные силы и, надеясь. Ведь Перун капризен и непостоянен, ему и самому приходится вести войну в Сварге своем, и постепенно свое первенство доказывать, а уж славянам его, тем паче. И с чужаками они сражаются, и с братьями, и с теми, кто уверен, что его обошли и не получили он него того, что полагается ему. Тут не один десяток громов и молний понадобится, чтобы все это утихомирить, а может быть и сжечь дотла. Он-то не сомневался в этом ни минуты. И по воле Локи окаянного он отправлял к славянам и к Перуну еще одного воина – храброго да отважного, в их неразберихи и вечные распри. Освоившись там, этот парень непременно станет воевать, потому хотя бы, что ему для себя самого земли следует получить. А чтобы не бедствовать и богатство у иных отобрать, при его силе и ловкости это нетрудно сделать будет. Но для этого надо все-таки бороться, потому что драгоценности и злато никто просто так еще не отдавал».

Давно хотел остановить Один размышления свои, но так увлекся, что и время для него остановило свой бег.

Глава 3 На небесах и на море

Один готов был забыть хотя бы на время всю эту историю. Но сам Локи, тот о котором они только что говорили с Тором, предстал перед ним. Он был огромен, дороден и лукав. Он казался даже красивым, если бы не эта ядовитая усмешка и тень превосходства над всем миром и над самим Одином, не сходившая с самодовольного лица его. Он знал, что мальчишка побежит к Одину. Уж больно он возмущен был, когда обо всем узнал, и наговорит ему черти чего. А тот распалится и придумает какое-нибудь гадское наказание (с тех пор, как он из источника мудрости хлебнул – совсем несносен, стал) и тогда ему придется позориться перед всеми, и все из-за чего, из-за какой то глупой забавы. Как смеют они объявлять кого-то из людишек самым сильным. Разве мало им Тора этого дерзкого и задиристого, от которого и житья никакого не стало. Он тогда посмеялся только и позволил по доброте душевной, и что вышло, этот паршивец теперь себя богом считает, во все дырки нос свой сует, без приглашения к самому Одину прется, чтобы нажаловаться ему обо всем первым. Да еще и приврать при этом немало. И никакого сладу с ним нет, и быть не может, и даже Локи его не находит. А если их разведется несколько таких шустрых, что тогда ему делать останется? Он понимал, что должен бороться с ними нынче, не откладывая этого дальше, хотя бы ради собственного покоя и уверенности в том, что никакой человек не станет мешать тебе на пути твоем праведном. Тора поздно куда-то прятать и отправлять после героических делишек и последней битвы сладить с ним невозможно. Но можно оставить его в одиночестве, за одним и уследить проще, к скале, какой приковать или в пещере запрятать. Но если их хотя бы два окажется, тогда все пропало. Размышляя так о жизни своей тяжелой, дошел Тор до покоев Одиновых и навострил уши, но там была полная тишина, а если мальчишка и был тут, то вероятно уже успел смотаться. Но это даже к лучшему. Потому что один на один беседа всегда приятнее, и никто не сможет уличить тебя в обмане. А пока разбираться станут, все и забудется, а запутать не трудно даже мудрого Одина.

Один только выглядел суровым, на самом деле мальчишка спокойно обошел его по всем статьям.

– Скажи-ка мне, что это ты там еще вытворяешь, – спросил он почти яростно, и какой суровой свою одноглазую рожу сделал, что Локи решил прикинуться дурачком несмышленым. Но прежде пообещал, что непременно напомнит обо всем Тору.

– А о чем это ты. Я много чего совершал, о чем же донесли тебе твои наушники верные, не знаю.

– Тебе тоже не мешало бы язык свой поганый отдать да мудрости испить, -посоветовал Один.

– А зачем мне мудрость будет, если я при этом ничего сказать не смогу, безъязыкий мудрец, это забавно, конечно, но бесполезно.

– Да ты и теперь уже выкручиваться неплохо умеешь и без мудрости всякой, потому я напоминаю тебе о том, что меня интересует, иначе мы до конца света разговор свой завершить не успеем. Зачем ты обманно победил этого воина, его, кажется, Рогволодом зовут.

– Пусть не похваляется тем, что сильнее его никого на свете белом нет.

– А отправил его к славянам для чего? – Один замолчал и насторожился, не скрывая его, как его интересует ответ хитреца.

– Мне одного Тора по самые уши хватит, если тут дюжина таких героев разведется, то пиши все пропало, – выпалил он, решив не придумывать чего-то заковыристого.

– Ты сам только что признал, что Тор равен тебе по силе и двух таких тебе не одолеть, – хитро усмехнулся Один.

Он заметил, как взорвался Локи:

– Ничего такого не признавал я, это твои слова, и дураку понятно, что в подметки он мне не годится. Только мне не хочется каждый миг на горящих углях сидеть и думать о том, что этот подлец еще устроить может. В своих владениях я хочу быть полным хозяином, и не позволю никому вмешиваться в то, что тут происходит.

Спокойствие постепенно снова вернулось к нему. Он ощутил себя уверенно. Но старик не хуже этого мальчишки сумел задеть его за живое. «Напрасно я явился сюда, не стоит показывать, что его мнение меня так интересует, может он и Верховный Бог, но много их на мою бедную голову найдется, а я должен чувствовать себя спокойно и уверенно и от них никак не зависеть, – рассуждал Локи сам с собой. И такие мысли придавали ему силы и радости. Пусть все так и будет. И он, чтобы подчеркнуть, что тоже не лыком шит, произнес, глядя на Властелина:

– Пусть Тор творит, что ему вздумается, а я буду жить, как мне хочется. И если ты хочешь, чтобы я вернул этого Рогволода назад, то учти, что я делать этого не собираюсь, если ты это сделаешь без меня, я подчинюсь, но и только.

При этом Локи насмешливо взглянул на Одина, он знал, что укол попал точно в цель. Если он отказывается возвращать наглеца, то и Верховный Бог не допустит этого – потому что они должны действовать заодно, он никогда не пойдет на разлад и противостояние. И ему впредь следовало быть осмотрительнее и осторожнее в своих порывах, но он и прежде мог увлекаться и совершать необдуманные поступки, а уж теперь и подавно. Но не стоило забывать, что это еще не скоро забудется, и вести о парне дерзком рано или поздно коснутся их чертогов. И ему останется неустанная борьба. От своего геройства и саг Один не откажется ни за что на свете. И Локи надо оставаться все время настороже.

Покидая владения Одиновы, он взглянул на землю, и с трудом отыскал в бескрайнем море ладью, которая казалась мошкой. Он знал, что там был с дочерью своей его недавний противник. Это из-за него столько шуму в Асгарде и произошло. Но, видя огромные тучи, блеск молний, и слыша раскаты грома, он и не подозревал даже, что все это из-за его ничтожной персоны и совершается. Пусть знает свое место. До небес ему никогда не добраться. Если одному из смертных – Тору это и удалось сделать когда-то, то только по его недосмотру, из-за легкомыслия Локи и приходится расплачиваться уже не одно столетие, но больше подобного он никогда не допустит.

«Я буду наблюдать за тем, как он там освоился и что ему удастся на чужих землях, раздираемых схватками и безумными властителями – князьями. Вот тогда и увидим, чего стоят все его усилия. Может быть все его заслуги – это брехня пустая. Локи перевел свой взгляд на маленькую девочку и порешил про себя:

– Она достанется в жены Великому князю, хотя еще неясно, кто из потомков Рюрика великим князем станет, у них там никаких законов нет, и полная неразбериха происходит. Никакой пророк и волхв их заранее знать этого не могут. Кто бы он ни был, она станет его женой. Но не великодушия моего, хотя я и могу быть щедр до невозможности, а потому только, что так ей еще больше страдать придется. Быть великой княгиней у них – сущее наказание. Пусть отец ее порадуется одно мгновение чести такой, но, узрев, как с дочерью его ненаглядной обращаются, войной на него и пойдет, судя по его нраву, на месте он усидеть все равно не сможет. Так и погубит он себя окончательно. И если все будет так, как мне хочется, то на славянских землях и начнется последняя битва. Тогда все их воины друг друга перебьют, и от Перуна – этого заносчивого пустого типа, ничего больше не останется. Но он успеет, узнает, чьих рук дело – край их мира.

Если Одина Локи терпел, из-за мудрости его великой и терпения огромного старался с ним примириться, то с Перуном, словно сам Зевс был перед ним, не уставал он враждовать и ни в чем ему уступать не собирался. Вот и возникла идея о том, как можно с ним расправиться. Но пока он понятия не имел, как это все проделать можно, хотя и на шаг отступаться не собирался.

Локи припомнил самодовольную физиономию Перуна – он заносчив и глуп, никому не верит и никого и в грош не ставит, а значит, наказать его – одно удовольствие. Тем более, что на самом-то деле он только самозванец, вторгшийся в чужие владения. И надо все это так точно и быстро провернуть, чтобы все было, как следует, и не пришлось долго возиться. Тогда никто его ни в чем обвинить не сможет. Но если даже и обвинят, ему-то какое до этого дело? Всем известно, что победителя не судят, кто из благодарности, кто из страха, его оставляют в покое. И может быть, потом он и займет место Властелина, которое, как известно пусто не бывает. Но самое главное – сбросить Перуна руками его князей. Если в покои Одина он шел раздраженный и яростный, а возвращался спокойным и довольным тем, как все повернулось.

После последней битвы он никак не мог успокоиться. Но стоило как-то все обернуть в свою пользу, пусть и на чужих землях. Хотя не такие уж они и чужие. Сколько их людей там оставалось во все времена.

И Один должен оставаться им доволен, когда во всем разберется. У него и глаза на месте останутся, и мудрости хватит на двоих. А одна ошибка еще ничего не значит.

Глава 4 Влюбленная валькирия