скачать книгу бесплатно
Подозреваются все. Литературный детектив
Любовь Сушко
Кроме детективного сюжета, повествование тяготеет к жанру плутовского романа, довольно редкому в наше время – и, конечно, это литературный детектив, где герои Достоевского, и в частности, Порфирий Петрович, играет не последнюю роль, иначе бы мы не узнали, кто убил Вадима Миллера, когда подозреваются все.
Подозреваются все
Литературный детектив
Любовь Сушко
© Любовь Сушко, 2019
ISBN 978-5-4493-4689-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Людей иногда убивают в нашем мире, как и в любом другом.
Кого-то за то, что не дал прикурить. А кого – то – за миллион долларов и больше. Но какова бы не была причины – убийство тяжкое преступление. И седьмой круг ада такому типу, посягнувшему на жизнь другого человека, обеспечен.
Так говорил еще древний мудрец Данте, который, как утверждал он сам, отправился в тот самый ад, чтобы взглянуть на мучения страшных грешников. Провел его великолепный Вергилий по всем кругам ада, да и назад к нам вернул, чтобы все мы узнали, что нас ждет в случае, если не сойдем мы с той большой дороги грехов, и будет продолжать чревоугодничать, насилие и другие не особенно хорошие дела совершать.
Убийцы и иные насильники, как утверждал Данте, находятся в седьмом круге. Но не он ли говорил нам в начале, что тех самых кругов девять?
И понятно, что в последнем обитает сам Властелин тьмы с иными предателями помельче.
Но сразу же возникает вопрос, а кто же находится в восьмом круге, который, судя по всему, еще страшнее этого будет, над кем это интересно нависают все убийцы и насильники с их жуткими мучениями.
И вот здесь и начинается самое интересное. Оказывается в восьмом круге у нас лжецы и аферисты разных страстей и мастей, которые ввели в заблуждение тех, кто им доверился. Но чем же они так страшны? За что им такое наказание? Но если задуматься, то может быть все правильно там устроено. От насильника мы можем защититься. А если не можем, если бессильны, то виноваты сами – надо всегда быть в форме, чтобы дать отпор, чтобы постоять за себя. Он нам дает шанс спасти свою жизнь – закон джунглей суров, но это все-таки закон. И сегодня, увы, выживает сильнейший.
А вот те аферисты, которые готовы играть на наших чувствах, видя и доброту и наивность человека, и они лицемерно доказывают, что вовсе не те, за кого себя выдают. А потом просто забирают то, зачем пришли и уходят – вот эти пусть навсегда в восьмом кругу ада остаются, и нет им оттуда пути назад. После них только предатели еще более крупного размера – так и устроен тот страшный мир.
И сразу же возникает вопрос, а если кто-то из насильников покушается на жизнь такого вот афериста и лжеца, должен ли он быть наказан так же сурово, как если бы лишил жизни хорошего доброго человека?
Недаром же говорится, что за такое преступление и бог простит.
Ну, простит или не простит бог, это вопрос не такой уж и ясный, и остается пожалеть только того, кто поднял руку на другого, даже на отпетого негодяя. Потому что не только ему, но и себе он страшное зло причинил. Ведь и Аполлон был наказан за то, что кровь чудовища он пролил, всегда так было и будет.
И все же, все же, как и жизни и судьбы у нас у всех разные, так и воздается нам всем по делам нашим.
Наверное, только тем, кто нас бережет и стоит на страже от этого не легче, им нужно найти преступника, чтобы передать дело в суд, и там уж будут решать, кого за что и как наказывать. И пусть судьи войдут в положение и не наказывают строго.
А всем остальным гражданам хочется пожелать жить в этом мире так, чтобы как можно меньшее число других людей захотели вас убить в один прекрасный день.
Вступление
И вот опять они выходят на охоту,
И прихватив мундиры и кресты,
Спешат на очень тяжкую работу,
От этой задыхаясь высоты.
И мы опять с улыбками встречам,
И верим тем, кто обмануть готов,
И души и дома им раскрываем,
Все принимаем просто и без слов.
Откуда Хлестоковых столько рядом,
И генералов с тех больших дорог,
И ладно безобидны были б, надо
Держать нам ухо, милый мой, востро,
Но мы готовы верить снова бреду,
В истории лихие попадать.
И лишь беда, она спешит по следу.
Дай бог нам проходимцев различать….
Когда они выходят на дорогу,
И все запутав на своем пути,
Нам врут опять, и не боятся Бога,
О Велес от мошенников спаси…
До чего доверчив наш народ. Какие мы мистические ребята, как хотим верить в очевидное, но невероятное. А почему бы и нет, если снова нас воскрешают, лечат ото всего и сразу, обманывают на каждом шагу, а проходимцев у нас с вами, как у собаки блох. Но как часто каждая такая блоха с нашей легкой руки разрастается до размеров слона. А почему бы и нет, если ты сам обманываться рад.
Вот мне кот Баюн подсказывает, что в последнее время все-таки что-то изменилось, проходимец какой-то мелкий и пузатый пошел. Но и такой сойдет, особенно если генеральский или маршальский мундир нацепит, и горы золотые обещать начнет. Вот и наша история о том самом.
Предупреждаю всех Гробовых, Лонго, Чумаков и иже с ними, что там нет конкретного ни одного из этих персонажей, но есть все они сразу, появился прямо типичный образ. Не Остап Бендер, тот был все-таки чертовски обаятелен, наш, увы, пошел не таков, только мелкий, очень мелкий, но оттого особенно противный бес. Вероятно, в начале каждого нового века именно такие и появляются. Когда в доме разбивается зеркало, то из него в наш мир проникают всякие чистые, а чаще нечистые духи, вот тогда и начинается веселая жизнь. Только не сравнивайте наших героев с ними, не обижайте духов, им в их аду и в горьких снах не снилось то, что творят люди, которые готовы все на них спереть. Но нечего на духов кивать, если рожа крива.
Но хватит разглагольствовать, пора и к делу переходить.
Пленники иллюзий.. Тайна Незнакомки
Ночь черным крылом закрыла половину Любинского проспекта, словно старалась отрезать его от остального мира.
Только силуэты людей и призраков появлялись то там, то тут.
Луна осветила начало проспекта, скамейку на которой по-прежнему, несмотря на такой поздний час, сидела с раскрытой книжкой стихов девушка в бальном платье…
Наверное, от яркой луны она прикрывалась зонтиком и грустила.
Любаша, жена генерал губернатора была грустна, ей хотелось отправиться туда в парк, затеряться в тенистой аллее, хоть недолго побыть в одиночестве. А вот приходилось день и ночь, что за странная причуда, сидеть на железной скамейке и ждать, ждать чего-то… Может быть Афродиту, которая должна была воскресить ее, но это при условии, что скульптор влюбился бы в нее так, что жить без нее бы не смог. Но могла ли она на такое рассчитывать? Скорее всего, нет. Судьба ее была печальна с самого начала, такой она и осталась в своем бессмертии.
Скульптор был счастлив, доволен жизнью, творческим взлетом, своей веселой женой поэтессой – душой их кампании, ему не о чем было жалеть и не о чем мечтать – удача не отступала от него, наверное, родился в рубашке.
Заказ на скульптуру он принял скорее чтобы доказать своему сопернику – неудачнику, что получит его он, а не тот, кто может быть и сделал бы работу лучше, да кто же ему даст эту работу.
И он сотворил чудо, превзошел себя… Его работа стала знаком —символом города, связала воедино разные времена…
Он не подумал только о грустной девушке, обреченной сидеть под дождем и холодом, печальной улыбкой встречая и провожая прохожих.
№№№№№№№№
Дружная толпа живописцев вывалилась из мастерской, расположенной как раз напротив знаменитой скульптуры, они остановились перед ней, каждый что-то попытался сказать:
– Бедняжка, муж вздорный старик страшно ревновал, и вот теперь такая участь, сиди и любуйся на мир
– Говорят, она ему не изменяла, да и теперь ей не изменить даже позы, намертво к скамейке прикована.
– Такая молодая и такая печальная, бедная, бедная Любаша.
– Но Мишель хорошо постарался, она прекрасна.
Веселье куда-то улетучилось, и творцы поспешили каждый в свою сторону, пора немного передохнуть.
Скульптор Мишель Сергеев задержался в своей мастерской. Он долго беседовал по телефону с какой-то Незнакомкой. Она просила его о чем-то. А он никак не мог понять, что собственно нужно этой даме, которую он в глаза никогда не видел. Но вечером она набирала его номер, говорила о памятнике мужу генералу, и когда он назначал ей встречу, все время уклонялась от свидания.
– Но как же я смогу исполнить заказ, если вы не видели даже эскизы? —удивлялся скульптор.
В этом месте видно села батарея в телефоне, и он с чувством исполненного долга, вырвался на Любинский, отметив, что в мастерских нет ни одной живой души, на него как-то печально взирали только скульптуры…
На этот раз стало немного жутко от этих взглядов, и он рванулся на воздух, вспомнив, что там непременно столкнется с главным своим творением – Любашей…
Ему все время казалось, что она просит его о чем-то, и он даже догадывался о чем, но не хотел думать о том. Это все иллюзии, сны, фантазии, мифы о Пигмалионе.
Мишель любил живых, капризных и непокорных женщин, и не представлял себя, что слепил бы ее такой, какой хотел, а потом бы жил маялся. Мишель не мог отвечать за всех мужчин, но не сомневался, что сам он никогда не знал, чего именно хотел, даже когда это касается полотен, а что говорить о людях, да еще о женщинах, вечно изменных и непостоянных.
Нет, тут он всегда отдавался в руки судьбы – какая женщина будет, такой пусть остается.
№№№№№№№№№
Луна блестела яростно…
Наверное, древний бог Див решил ослепить его и заставить забыть обо всем, что было… А это значит. Но Мишель не успел подумать о том, что это могло значить, и дорогу перейти не успел. Навстречу ему порхнула Незнакомка. Она была так легка и прекрасна. Она именно летела к нему… А наряд, что за наряд. Неужели снимали какой-то исторический фильм. Странно, что не было съемочной группы и режиссера, и всех тех, кто должен быть на съемках, но ничего удивительного, ведь фильмы часто снимают ночью, чтобы не останавливать движение. А Любинский даже менять не нужно, конец 19 —начало 20 века во всей красе, бери и снимай фильм…
Но как он оказался на съемочной площадке? Какой черт его сюда толкнул?
– Отпусти меня, мой друг, – услышал он голос, от которого кругом пошла голова, – я твоя пленница, но ведь это невозможно, это такой кошмар.
– Но разве я держу тебя? – просто спросил он.
– Даже Атланту захотелось немного побыть свободным, и он пытался переложить свою ношу на плечи Гераклу, а я только слабая женщина.
Мишель, наконец, посмотрел в прекрасные печальные глаза Незнакомки.
Родинка на правой щеке, ямочки, как долго он возился с ними… Но ведь он сам придумал Любашу, не было портретов, это творил он сам. Неужели в реальности была дама, которую он придумал и сотворил сначала из глины, а потом из металла?
– Пообещай мне, что ты меня отпустишь, ведь ты даже не любишь меня, так зачем же мне томиться под дождем и солнцем. Я не хочу такого бессмертия… Никакой съемочной группы не было.
Мишель оглянулся на то место, где в начале проспекта, с раскрытой книгой сидела его любимое детище. Железная скамейка была пуста.
Незнакомка в старинном наряде рассмеялась звонко, словно несколько колокольчиков сразу зазвенели.
– Я так долго ждала, пока ты появишься один, без своих друзей, чтобы не наделать шуму. Я смогла на несколько минут вырваться на свидание с тобой, но мне уже пора возвращаться. Ведь я обещала вернуться.
На щеках ее появились слезы, и смех преломился в плач.
Пустая скамейка, а если она и утром останется пустой? Что будет тогда с городом и с Любинским проспектом?
– Я не в силах чего-то изменить, – бормотал Мишель.
Незнакомка в тот же миг исчезла. Под ослепительным блеском луны он стоял один.
– Приснится же такое, – бормотал Мишель.
Мимо пронесся какой-то лихач на невероятной скорости, еще бы шаг, и он оказался бы под колесами. Но удача и на этот раз не изменила ему – он остался цел, только протрезвел окончательно.
Уж не предупреждение ли это ему? Когда он перешел дорогу и медленно остановился перед скамейкой, железная Любаша в бальном платье взглянула на него с сочувствием.
Он присел на скамейку.
– И что же нам делать, Любаша?
– Ничего, все обойдется, не печалься, я уже привыкла, – услышал он тот же голос рядом. Незнакомка в бальном платье за его спиной закрыла ему глаза ладошками.
– Кто вы такая, откуда вы,
Ах, я смешной человек,
Просто вы дверь перепутали,
Улицу, город и век
– бормотал художник любимые строчки Окуджавы.
Ему показалось, что та, за его спиной склонилась и поцеловала его, да и это железная Любаша не скрывала сочувствия.
– Это я твой пленник, ангел мой, – пробормотал художник, – и мне не вырваться из этого плена. Но ведь не моя вина в том, что ты стала женой старика губернатора, что рано умерла, а потом родилась эта красивая легенда о любви и печали. Люди в любые времена любят такие легенды, и мне придется трудиться, а тебе напоминать им о вечном и прекрасном…
Мишель очнулся, он по-прежнему сидел на железной скамейке перед своей скульптурой. Давно надо было отправиться домой. Ночь откровений закончилось.
– Пошли, я провожу тебя, – шепнула Незнаком, раз уж я сама назначила тебе свидание, какая непростительная дерзость.
Они дошли до набережной Иртыша, до его дома. Он простился и торопливо ушел домой. Дева в старинном бальном наряде еще стояла на набережной и смотрела в темные воды Иртыша. Это был ее город, и ее мир… Она хранила его, и будет хранить вечно…
А плен, да что плен, все мы пленники любви, власти, страсти… И никуда от этого плена не сбежать, не укрыться.
Часть 1 Как хорошо быть генералом
Глава 1 Литературный маньяк. Никаких собак
