скачать книгу бесплатно
– Мы не станем навещать Лету, – попросил у матери Гипнос, я не могу и не хочу лишиться памяти.
Она и сама не собиралась отправиться руслу этой реки, но такая ее просьба Никту удивила. Стало немного обидно и горько.
Никта оглянулась на окно, около которого сидела Дева с пустыми глазами.
Глава 5 Видение
Дева сидела перед окном и без всякого выражения и чувств она взирала куда-то вдаль. Кажется, она не видела их, ей не было до непрошенных гостей никакого дела. И мать и брат как-то слишком поспешно проходили мимо. Конечно, она их узнала, но не стала окликать. Зачем ей было звать тех, кто избегают и сторонятся ее?
Странная обида жила в ее душе. О ней вспоминали и с нею были добры только когда хотели получить забвение. Напиток, который только она одна могла брать из этой реки, окружавшей ее маленький домик со всех сторон. А такое случалось не часто. Люди, оказавшиеся здесь, были так устроены, что им вовсе не хотелось забвения, они не хотели забывать даже самое скверное из того, что с ними случалось.
Никта горевала оттого, что она поддалась капризам Гипноса и прошла мимо дочери, даже не окликнув ее. Но было поздно возвращаться и исправлять что-то. Она убеждала себя, что заглянет к ней на обратном пути, хотя ей вовсе этого не хотелось. Была другая дорога, и ей хотелось обойти стороной и домик, и реку забвения. Она была тиха и неподвижна. Ей не было дела до того, что происходило во тьме, не потому ли все старались пройти незаметно мимо?
№№№№№№№№№
Пропасть, в которой они оказались к тому времени, была странно освещена. Думая о бедняжке Лете, Никта не сразу заметила это. Но теперь она убедилась в том, что здесь что-то не так. Видя, что она остановилась от изумления, Гипнос пояснил:
– Это Гелиос зашел к своему отцу. Он тебя здесь дожидается.
Этого Никта хотела меньше всего. Иногда ему слишком нравится наша тьма. Ему хочется избавиться от своих.
Больше не желая ничего слышать, она спряталась в одном из своих закутков, понимая, что сама пришла к тому, кого хотела видеть меньше всего на свете. Но здесь легко было спрятаться, не было такого места, которое она не ведала, даже сам Тартар. А не только светлый бог не смогли бы ее отыскать.
Гипнос усыпил Никту, как только она укрылась от мир. Он знал, что Никта ненавидит свет и тех, кто на земле и в небесах обитает. Он решил разбудить ее только тогда, когда Гелиос отправится к себе на небеса. Ему очень хотелось это сделать для нее. Сам же он хорошо относился к Гелиосу, и рад был его увидеть, потолковать немного с ним.
Гипнос знал, что Титан чужак и среди своих. Они словно не понимали, что все в мире от него зависит.. Но Гипноз не забывал, что если исчезнут люди, то ему нечего будет делать в мире. Тогда он умер бы от тоски, хорошо, что если это и случится, то не так скоро.
№№№№№№№№
Гелиос шагнул в кромешный мрак Тартара, здесь уже томились Титаны, сброшенные Зевсом с небес.
Его стала мучить совесть, он решил, что наказание для них слишком сурово. Но выпустит ли он их из тьмы. Иногда громовержец проявлял слабость.
После Никты он был с Геей, и она родила от него чудовище – многоглавого Тифона, надеясь на то, что именно он и сможет погубить Зевса, позволит освободить и снова привести к власти титанов. Но ничего у них не вышло. Во второй раз побежденным титанам снова пришлось вернуться в Тартар, который они покинули по воле своего повелителя. Но только они сами должны винить себя за то, что с ними случилось.
Когда Гелиос увидел Гипноса, то очень ему обрадовался.
– Никта спит, тебе ее не дождаться, – говорил ему Гипнос.
Ему стало жаль Гелиоса, но раз мать не хотела его видеть, то так будет лучше для всех.
Тартар понимал, что Никта где-то рядом, и ждал ее появления. Она не слишком радовала в последнее время своего возлюбленного.
Гелио надеялся на то, что на обратном пути он снова заглянет в ее чертоги, он упрямо решил поймать и вернуть свою неуловимую богиню, к которой его влекло с невероятной силой.
Глава 6 Страдания Гелиоса
В его владениях был весь мир. И Гелиос давно сделал его самым красивым, осветив и согрев своими лучами. Но сам он был лишен любви, отвергая и титанид и богинь. Они казались ему лживыми и притворными, готовыми убежать к тем, кто окажется ближе. Да и всегда они были слишком далеки от него, не хотели приближаться, чтобы не сгореть в его объятиях.
А темная и первозданная Никта – это совсем другое дело. Если бы богиня ночи не убегала, не ускользала от него в лабиринтах своей тьмы. Но запретный плод был сладок и для Гелиоса, а не только для смертного.
Гипнос усмехнулся. Словно бы ему была известна страшная тайна, и он собирался открыть ее миру. Когда он скрылся во мраке и оставил Гелиоса одного, и Марк стал для него привычным, Гипнос обратился к своему отцу.
– Она здесь, но ей не понравился твой светлый гость.
– Разбуди ее, он удалился, – потребовал Тартар, – я так хочу снова обнять мою Никту.
Гипнос чувствовал, что ничего другого ему не остается, только исполнить приказание. В тот миг Никта пробудилась и бросилась к своему вечному возлюбленному. Столько веков прошло, а они все еще оставались вместе.
Гипнос отправился прочь, видя, что они больше не замечают его. Бог сна решил снова отправиться на землю, но сначала заглянул к своей сестре Лисе – самому несчастному созданию во всех мирах. Только почему то весельчаку Гипносу вовсе не хотелось жалеть свою сестрицу. Он не понимал ее чувств к самому ничтожному и несчастному созданию..Но у Лисы Гипноза и встретила Немезида.
– Пошли скорее, там тебя все давно заждались, – требовала она, а тут пусто и тебе нечего делать, они все как-то устроились, им больше нет дела до нас.
Он подчинился сестре, надо было как можно скорее отправляться на землю.
№№№№№№№
В тот час, когда Никта была в объятьях Тартара и ни о чем больше не мечтала, лучезарный Гелиос поднялся на небеса. Он чувствовал, что надолго останется в одиночестве.
Сколько бы он не гонялся за ней, они были слишком далеки, разобщены, и несчастны. Но Гелиос не сомневался в том, что наступит время, когда они должны будут встретиться. Оставалось торжествовать – он выбрался из тьмы и смог вернуться назад. Наверное, только оказавшись во тьме, можно было оценить свет и тепло, которых было в избытке в этом мире.
Никто заставила посмотреть его на самое начало, на Хаос, из которого они все вышли когда-то. Конечно, Никта и ее дочери были значительно старше, чем он сам. Но он, скорее готов был оставаться с ними, чем с новыми богами.
Вот так и приходилось выбирать между тьмой и новыми богами, но сколько бы времени не прошло, он не был ни с теми, ни с другими – из тьмы все время вырывался, на Олимпийцев смотрел свысока – они казались ему слишком молодыми и дерзкими, он не любил этой суеты и бесконечных страстей, которые не стихали в их душах, как пламя костра.
Гелиос очень устал, даже уходя, он знал, что ради общего блага придется вернуться назад, как бы ему не хотелось спрятаться где-то навсегда. Рано или поздно, они возвращали его назад. Он поддавался уговорам, потому что слишком много для этого мира сотворил, чтобы так просто от него отказаться.
Глава 7 Гелиос на земле
Порождения тьмы в те времена оставались и на земле. Первым из тех, кого встретил Гелиос на земле, был Пан. Жуткий великан радостно побежал к нему навстречу. Все знали, что он появился на свет в глухом лесу. Младенец выяснил в самом начале, что он был таким страшным, что все разбегались в разные стороны, как только он появлялся.
Чтобы не травмировать свою тонкую душу, Пан стал прятаться от всех в дремучем лесу. Здесь же когда-то пряталась от посторонних глаз и матушка его Дриона.
Он быстро усвоил, что такова его участь и не сильно расстраивался, наоборот, смирился, и даже умел радоваться жизни. Он говорил дриадам, и Артемиде, которая любила с ним беседовать длинными лунными вечерами, что у каждого свое место в этом мире. А Лес это прекрасное место для жизни. Дел очень важных у него было немного, Гелиос и с небес до него легко доставал, он всегда мог понежиться и погреться на солнышке. От него же он узнал, что такие чудовища есть в разных местах, рано или поздно он с ними обязательно встретится.
Правда, когда Гелиос исчез в первый раз, сначала он ощутил беспокойство, а потом жуткий холод. Но сильно из-за этого не переживал, убедился, что тот вернется рано или поздно. А насколько приятно было снова и снова встречать его с радостью, быстро обсыхать после купанья в озере. И хотя он знал, что во мгле чувствует себя значительно уютнее. И отказываться от солнца и света он не собирался.
Сейчас, когда Гелиос возвращался в очередной раз, он первым, едва заметив его, сразу бросился к нему. Приветствуя Гелиоса, Пан радовался как ребенок малый. Все хорошее, пусть и не так быстро, как хотелось бы, возвращается назад. И никаких Зевсов не существовало для Пана, только Гелиос – единственный и самый главный в мире.
Ведь еще недавно, когда царил спесивый Кронос, все так и было. Даже имени Зевса никто не ведал. Но ведь за все хорошее, теплое, светлое, придется расплачиваться.
Но в воспоминаниях Пан возвращался к самому началу. Тогда, в самый первый день его появления на свет, когда еще никто не видел его, матушка же после родов потеряла сознание от боли и ужаса, казалась мертвой, никак не могла прийти в чувства. Сам же себя он видел юным и прекрасным богом, жаль, что все остальные так и не смогли этого разглядеть.
Пробудившись, Дриопа, вспомнила, что с нею приключилось, и стала искать своего ребенка. Он никуда не убежал, был поблизости, но боже, каким же страшным он оказался. С великим ужасом в глазах она его оттолкнула прочь.
– Я не могла родить такое чудовище, в истерике кричала бедняжка.
Рядом никого не было, нимфы, увидев его, разбежались еще раньше, спрятались, и подходить к ней не собирались.
Так она и осталась одна с малышом. Не зная, как ей быть, она бросилась бежать. А когда поняла, что за ней никто не гонится, она остановилась, и решила сказать всем, что потеряла ребенка, чем показать свету и красавцу Гермесу такое чудовище. Не было в ее душе жалости и сочувствия, только страшная горечь разочарования.
Так и сделался Пан сиротой при живой матери. Сначала он догнал ее и стал уговаривать, чтобы она не оставляла его одного. Но тогда нимфа снова бросилась бежать. А Гелиос, случайно бросивший на ту поляну взор, увидел все это первым.
Нимфа опомнилась, устыдилась своей слабости и вернулась к тому месту, где Пан оставался в одиночестве… Но он увидел ее снова, и очень обрадовался.
– Твой отец Гелиос, – говорила Дриона, – бог солнца.
И понял он, почему с первых минут, его так тянуло в небеса с теплу и свету.
Глава 8 Сын Гелиоса
Когда тайное стало явным, Пан вдохновился еще больше:
– Видно, я не случайно с первого дня тянулся к нему, – размышлял Пан, с нежностью взирая на небеса.
Гелио не обращал на него, как и на весь остальной мир внимания, он просто светил всему, что было на земле, согревал всех, и этого было достаточно.
– Он горд и прекрасен, и вряд ли признает своим сыном такое чудовище, как я, – боги видно привыкли гордиться своими детьми, они видят только тех, кого можно показать другим. Сколько времени Гера не замечала Гефеста, сколько усилий и даже насилий потребовалось бедняге, чтобы спесивая мамаша признала, что он ее сын.
Это еще нрав его должен быть, чтобы пережить все это и не отчаиваться, даже Арест ей не всегда угоден. Такие вот они и есть и остаются…
– Твой Гелиос ничем не лучше, – отвечала ему Артемида, – у нее были свои счеты с Зевсом и с Герой, и она не собиралась их оправдывать, наоборот, при каждом удобном случае подчеркивала, что они несносны, и самое разумное – держаться от них подальше.
Вот и Дриада снова куда-то исчезла, она решила, что чем дальше будет от него, тем лучше. Артемида долго с ней говорила накануне, а потом отправила подальше и потребовала, чтобы она больше не попадалась ей на глаза:
– Уходи и не возвращайся, – не стоит оправдываться, мы с тобой никогда не поймем друг друга.
Дриада и не ожидала по своей глупой наивности, что богиня так к ней отнесется, но оправдываться было поздно, она боялась ее мести и постаралась спрятаться подальше. Пан увидел в глазах Артемиды все, что она скрыла от него, он оказался странно проницательным созданием. Но она подарила ему жизнь, и жизнь для него была вполне сносной, – так он оправдывал ее и ничего уже не хотел, ничего не боялся, да и терять ему было нечего, оставалось только жить и не тужить.
– Одиночество и страх перед ним испортит характер любого, только Дионис остался прежним, – продолжала свою речь богиня. И Пан понял, что он должен познакомиться с этим вольным, и таким же заброшенным в этом мире богом, как и он сам.
Дионис был прекрасен, свободен и весел, даже после того, как это несчастная Ариадна, которую он спас от нелюбви Тезея – несносного сына Посейдона, взяла да и бросилась с обрыва в воду, чтобы покончить с этим миром. Но и Пан и Артемида, и сам Дионис, узнав о случившимся, были уверенны, что все к лучшему. Нельзя удержать в мире того, кто не хочет жить и упрямого добивается того, чего не может быть.
– Он мог быть и хуже, – размышлял в это время Гелиос, который слышал разговор с небес, и был благодарен дочери Зевса за то, что она не отталкивает его сына, ведет с ним беседы, по-своему неуклюже и все-таки заботится о нем, там на земле. А это дорогого стоит.
А при первой возможности, оказавшись на земле, Гелиос собрал нимф и потребовал от них, чтобы они были с Паном и позаботились о нем. Нимфы должны были ему это обещать, хотя сам Пан не узнал об этом клятве, иначе бы, наверное, не обрадовался так странным переменам, которые неожиданно произошли с ними со всеми.
Пан уверял теперь всех, что вместе со злом в этом мире существует и добро, и он был в какой-то мере прав. Самой несчастной и далекой была его мать Дриопа, с нее Гелиос не взял никакой клятвы, он сделал вид, что ее просто не существует в мире. И ей было очень обидно такое отношение бывшего возлюбленного.
Вот так и имей дело с Титанами, недаром не доверяет им Зевс и жестоко наказал одного из них, – мстительно думала она, оставаясь в одиночестве. Своей вины во всем происходящем она не чувствовала, обиды затмили ее разум окончательно.
Жизнь стала вдруг веселой и счастливой – Пан убедился в том, что после тьмы всегда приходит свет. И это его несказанно обрадовало в те дни.
– Не сердись на свою мать, – говорила Артемида, – она просто слаба и не может проявить великодушия, она просто несчастное создание, и потому не стоит от нее требовать слишком многого.
Но она подарила нам тебя, и мы ее прощаем за все остальное, и ты прости.
Пан давным-давно простил, а вот Гелиос оказался глух и слеп по отношению к бедной нимфе, и это ее печалило больше всего.
Когда нимфы с восторгом рассказывали об Олимпе, где они побывали в свое время, Пан слушал вполуха, про себя он решил:
– Мне вряд ли там придется побывать, да и не очень хочется, мне и в лесу хорошо, чем дальше от Зевса, тем спокойнее. Не касается меня та жизнь и те страсти.
– Но почему бы не мечтать и о большом? —усмехнулась одна из Нимф.
– В начале я хотел многого, а следовало бы радоваться, тому, что есть.
Пан был умен, а теперь решил еще и мудрствовать. Только бы его размышления не дошли до Зевса, вряд ли такие речи ему понравятся. И сама Артемида, конечно, ничего не рассказывает, но здесь часто неожиданно появляется Аполлон, а вот тот уж точно молчать не станет, и что тогда станет с бедным чудовищем?
№№№№№№№№
Дриона не выдержала и решила все-таки навестить своего сына, который в последнее время в ней совсем не нуждался. Пан был в центре внимания всего леса, нимфы и дриады легкой стайкой неслись за ним, и он успевал только поворачиваться то к одной, то к другой и был счастлив с ним. никто давно не замечал его безобразия, словно они все ослепли, как такое вообще могло быть?
Ей следовало бы порадоваться, увидев такое, но она затаила обиду, ведь помогли ему чужие девы, а родная мать пальцем о палец не удалила, словно кто-то (а это был Гелиос, она не ошиблась) хотел показать ей всю ее ничтожность. Так и пришлось ей снова удалиться, потому что вся эта веселая компания отторгла ее, не оставив ей надежды на то, что все может перемениться.
Бедная, бедная Дриона, что же она сотворила.
№№№№№№№
Но и сам Пан теперь заботился о нимфах, ведь они стали его большой и дружной семьей. Он слышал, что нимфа Клития безнадежно влюблена в его отца Гелиоса. И само по себе это не было чем-то необычным и странным. Она с восторгом рассказывала о прекрасном и неприступном боге, к которому и приблизиться невозможно, чтобы не обратиться в пепел.
– И все равно, – настаивал Пан, – даже если он так хорош, как тебе кажется, он не стоит твоих слез.
Глава 9 Противоречия
Пан недаром так отозвался о своем любимом отце. Обижен он был за себя самого. Почем отец не хочет называть и признать его сыном?
Нет, он не отталкивал его, конечно, но ведь и сближаться с ним не собирался. Это казалось особенно обидным. Он мог бы почаще заглядывать в этот лес, посмотреть, что там происходит, но нет никакого внимания, словно и нет у него сына и никогда не было.
Обида сжирала Пана, и никак не мог он спокойно подумать о лучезарном своем отце. А о том, что Гелиос так же был равнодушен и ко всем остальным детям, в то время это до Пана не доходило, он о том и не думал. Но зато внимательным оказался к Чудовищу другой бог. Узнав о том, что в дремучем лесу скрывается от взоров всего остального мира один из сыновей Гелиоса, Гефест, сын Зевса, такой же несчастный, как и он сам, и решил навестить его. Они были и друзьями по несчастью и родственными душами.
Вот и хотел бог – кузнец, который никогда не унывал, рассказать Пану свою историю.
– Ты не печалься сильно, не только с тобой такое случалось, когда Гера родила меня на Олимпе, – размышлял он, – она пришла в такой ужас, что оттуда меня и скинула, не задумываясь, вот и без оглядки полетел я с Олимпа, только пятки сверкали.
Вот и все почести для долгожданного наследника Зевса, от той, которая за семью горой стоит, нерадивый матерей сурово наказывает. Ты хотя бы не летел так высоко, ноги не ломал. А я не нее и не сердился, потому что все к лучшему, скучно и уныло на том самом Олимпе до невообразимости. Потом я дал Дриадам слово, а они меня приняли, как родного, что вернусь туда и заставлю их с собой считаться. Она придет сама ко мне, или своего ненаглядного Ареса пришлет, а вот тогда я подумаю, идти к ней или тут остаться.
– Но что можно было придумать, чтобы такое случилось? – воскликнул Пан.
– Я знал, что не смогу праздно проводить время и должен стать лучшим из лучших в каком-то мастерстве…
Больше всего мне понравилась кузнеца с ее огнем, со всем, что там было. С самого начала я проводил там много времени, и мастера пришли в восторг от моей работы. Тогда я понял, как вернуть то, что у меня отняли.
Долго пришлось возиться, но я сделал самый прекрасный в мире золотой трон. Как только Гермес, часто к нам заглядывавший, его похитил (а на это я и надеялся), и доставил на Олимп, так Гера и должна была вспомнить о своем давно позабытом сыне.
Моя мать слишком любила такие помпезные вещицы, она тут же уселась на него.
– И оценила твое мастерство? – удивленно спросил Пан
