скачать книгу бесплатно
– Именно поэтому я и спрашиваю, где она, – налился металлом голос Скорцени, хотя внешне первый диверсант рейха вроде бы не вспылил.
– Господин штурмбаннфюрер, – наконец-то начал приходить в себя фон Шмидт, – о карте клада вам лучше переговорить с рейхсфюрером СС Гиммлером.
– Почему не с самим фюрером лично, причем прямо здесь и сейчас?
– Согласно приказу рейхсфюрера СС я не имею права предъявлять ее кому бы то ни было. Никому, кроме самого рейхсфюрера СС Гиммлера.
– Вы совершенно не вовремя озадачили меня, барон. Что с вашей стороны весьма неосмотрительно.
– Поверьте, даже вашему непосредственному начальнику, доктору Кальтенбруннеру, пришлось отступить, когда он узнал о приказе рейхсфюрера.
– Кальтенбруннер – великий стратег, барон. Слишком великий, чтобы заниматься какими-то там кладами и картами. Его замыслы столь глубоки и дальновидны, что время от времени он позволяет себе отказываться… даже от собственных замыслов. И никаких псалмопений по этому поводу, барон, никаких псалмопений!..
Шмидт покачал головой, пытаясь понять, что скрывается за словами Скорцени, но понял только одно: тот настроен агрессивно.
– И все же заставить меня предъявить вам карту может лишь рейхсфюрер Гиммлер. Причем в его отсутствие я подчинюсь только письменному приказу, подписанному рейхсфюрером, – все тверже становился и голос барона. В нем уже явно взыграли не только страх перед предводителем диверсионной службы СД, но и собственная родовая спесь.
Теперь фон Шмидту и самому уже «возжелалось» завершить свой категорический отказ любимой фразой Скорцени: «И никаких псалмопений по этому поводу, штурмбаннфюрер, никаких псалмопений!..»
Скорцени понимал, что фон Шмидт имеет все основания вести себя так, но понимал и то, что с ним, начальником отдела диверсий СД, вести себя так непозволительно никому. Не исключая Гиммлера. К тому же Отто взбесила ссылка барона на неудачу Кальтенбруннера, единственного из руководителей СД, к авторитету которого он мог сейчас апеллировать и который пока еще способен воздействовать на великого магистра Ордена СС Гиммлера.
– Если рассуждать здраво, рейхсфюрер абсолютно прав, резко сужая круг лиц, посвященных в эту тайну, – наконец находит в себе мужество Отто. – Тем более что без вашего участия в операции нам все равно вряд ли удастся обнаружить эти контейнеры, дьявол меня расстреляй.
– Вы правы: в данном случае любая карта – дерь-рьмо, – примирительно соглашается барон, сразу же вспомнив, что, спасая карту, он в то же время спасает и свою жизнь. Такая вот, почти гибельная, закономерность.
Как только карта и приметы станут достоянием этого «похитителя дуче Муссолини», он, фон Шмидт, сразу же покажется ему слишком задержавшимся на этом свете опасным свидетелем. И пусть никому не приходит в голову списывать эти страхи на его, барона, маниакальную задерганность и патологическую трусость! Он, конечно же, никогда не принадлежал к отпетым храбрецам, но и в трусах тоже до сих пор не числился.
Другое дело, что до барона уже давно доходили слухи о том, как один за другим исчезают участники «конвоя Роммеля» – и солдаты, и моряки. Особенно те, кто хоть в какой-то степени был посвящен в тайну операции «Бристольская дева».
– Что же тогда в данном конкретном случае не «великосветское окопное дерь-рьмо»? – спародировал его обер-диверсант рейха. – Просветите и проясните.
– Нужны верные приметы. Насколько я понял, вы собираетесь снаряжать экспедицию? И не только морскую. Так вот, я готов присоединиться к ней.
– И каковой же вы представляете себе эту экспедицию в наше время? Для кого, спрашивается, мы будем извлекать африканские сокровища?
– Сам не раз уже задумывался над этим – для кого конкретно рисковать жизнями будем?
– И к какому же выводу пришли?
– Что не мне решать судьбу этого клада, – покачал уже даже не головой, а всем туловищем фон Шмидт. – Кому угодно, только не мне. Даже если бы сам рок поверженного рейха остановил свой выбор именно на моей персоне.
– Благоразумная позиция. Далекая от патриотических порывов истинного германца, зато преисполненная служебной мудростью.
– Будем считать это признанием заслуг перед казнью, – мрачно пошутил барон.
– Собственно, мне нужна сейчас не карта, а гарантия того, что ориентиры расположения кладов утеряны не будут и что к ним не подберется кто-либо, кроме людей моей команды.
– Правомерное стремление.
– Поэтому поездка в Италию отменяется, хотя мы и распустим слух о том, что отправили вас к «макаронникам».
– Жаль, там я находился бы в непосредственной близости от места «морского погребения» сокровищ.
– В этом-то и вся опасность: еще, чего доброго, возомнили бы себя цербером клада фельдмаршала.
– На самом же деле кое-кто в Берлине опасается, как бы я не организовал собственную поисковую экспедицию.
Скорцени понял, что под этим «кое-кто» барон подразумевает его самого. Прежде всего, конечно же, его. И поиграл желваками.
– Какие бы планы вы сейчас ни вынашивали, оберштурмбаннфюрер, – не стал накалять обстановку «человек со шрамами», – на самом же деле вы отправитесь в Баварию, в Берхтесгаден, и до конца войны, до моего особого приказа, будете оставаться там, в районе Альпийской крепости. – Шмидт хотел что-то возразить, однако Скорцени упредил его: – Приказ о назначении вы получите завтра же, не покидая не только Берлина, но и стен этой квартиры. Там, в Альпийской крепости, вы тоже обязаны будете находиться в строго отведенном месте службы, под моим личным присмотром.
– Стоит ли прибегать к подобным мерам? – пожал плечами фон Шмидт.
– Еще как стоит!
– Тогда хотелось бы знать: меня там будут охранять или же содержать как узника?
Скорцени воинственно рассмеялся. Это был смех садиста, решившего, что в издевательствах над этой жертвой он способен превзойти самого себя.
– Теперь вы, барон, сами превратились в одну из «африканских жемчужин» фельдмаршала Роммеля. И не стану утверждать, что завидую вам по этому поводу.
– Я и сам себе уже не завидую, – пробормотал барон, и широкоскулое шелушащееся лицо его покрылось густой сетью багровых капилляров.
– Отныне вы входите в особую группу «корсиканских коммандос» и, независимо от положения на фронтах и даже от общего исхода войны, всегда, при любых обстоятельствах будете выполнять все мои приказы, причем только мои, – внушительно произнес обер-диверсант рейха. – И никаких псалмопений по этому поводу, барон! Никаких псалмопений!..
20
– Мне доложили, что к оберштурмбаннфюреру фон Шмидту вами приставлен некий русский диверсант, – Гиммлер вызвал Скорцени по совершенно иному поводу, и то, что он вдруг обратился к «африканским сокровищам» Роммеля, оказалось неожиданным для него.
– Так точно, приставил. Полковника Курбатова. Из белых русских офицеров, ни на что лично в этой операции не претендующего и множество раз проверенного.
– Это что, очередная шутка отдела диверсий?
– Существуют сведения, что сокровищами фельдмаршала уже заинтересовалась русская разведка.
– И было бы странно, если бы «птенцы Берии» не заинтересовались ими, тем более что у них достаточно коммунистов и просто агентов НКВД и в Италии, и во Франции.
– А еще становится ясно, что русская резидентура очень внимательно присматривается к личности Курбатова, отслеживая все его перемещения.
– Не для того, однако, чтобы расправиться с ним, – попытался развить его мысль рейхсфюрер, в служебном сейфе которого давно лежало обстоятельное досье на этого офицера, умудрившегося в свое время пройтись тылами красных от Маньчжурии до границ рейха.
– Так вот, русской разведке теперь уже наплевать на то, кому и под какими флагами служил Курбатов до сих пор. Там понимают, что князь-полковник не только приобрел известность в германских диверсионных кругах, но и стал кумиром для многих тысяч русских эмигрантов, особенно аристократов. А значит, можно не сомневаться, что кремлевские агенты неминуемо выйдут на Курбатова и в ходе операции «Сокровища Роммеля».
– Попытаются сыграть на его национальных чувствах, – понимающе кивнул Гиммлер, казалось бы, не отрываясь от чтения какого-то документа.
Ни для кого из окружения рейхсфюрера не было секретом, что во время бесед с подчиненными он постоянно прибегал к одному и тому же приему – делал вид, что, поддерживая разговор, занят изучением какого-то очень важного документа. И беседа с обер-диверсантом рейха исключения не составляла. Что, однако, не мешало «черному Генриху», как очень часто именовали рейхсфюрера, поддерживать разговор на вполне достойном уровне.
– И потом, всем нам известна неуравновешенность барона фон Шмидта, – воспользовался моментом Скорцени, чтобы дать реальную оценку новоявленному «хранителю сокровищ фельдмаршала». Поэтому и решено, господин рейхсфюрер, что в окружении этого оберштурмбаннфюрера, – чин фон Шмидта Отто всегда произносил с той долей иронии, которая не оставляла сомнений, что столь высокого, по меркам СС, чина барон явно не достоин, – постоянно должен находиться кто-то очень надежный. В противном случае мы потеряем фон Шмидта задолго до того, как уже в послевоенное время представится возможность вспомнить о морских сокровищах фельдмаршала.
– И затем уже – возможность «окончательно потерять» самого барона.
– Что нами тоже предусмотрено, – вытянулся по стойке «смирно» Скорцени.
Хотя Гиммлер и носил мундир фельдмаршала СС[15 - Чин «рейхсфюрер СС», которого в рейхе удостоился только один человек – Генрих Гиммлер, соответствовал чину генерал-фельдмаршала в вермахте. По должности он являлся главнокомандующим войсками СС и руководителем самой военной организации СС.] и занимал должность командующего войсками этой организации, по-настоящему военным человеком он себя все же не ощущал. Вот почему рядом с такими людьми, как «первый диверсант рейха», он чувствовал себя, как гном – под могучей рукой богатыря; хоть и не слишком уютно, зато защищено.
– Кстати, барон, что – последний из тех, кто реально способен помочь нам в поисках сокровищ? – Скорцени показалось, что, спросив об этом, Гиммлер даже приподнялся со своего кресла.
– Похоже, что да.
– Вообще… последний? – вопрос показался первому диверсанту рейха совершенно нелепым, тем не менее он ответил на него со всей возможной серьезностью:
– Если речь идет о тех, кто в самом деле способен служить проводником водолазной экспедиции, а не заразным разносчиком слухов.
– Почему он? – откинулся на спинку кресла главнокомандующий войск СС, и свинцовые кругляшки его очков мгновенно потускнели. Но лишь после этого вопроса он жестом руки указал Скорцени на стул за приставным столом, слева от себя.
– Таким оказался выбор фельдмаршала Роммеля, который назначил барона начальником охраны своего Африканского конвоя.
– Я хотел спросить, почему остался только фон Шмидт, – понял свою ошибку Гиммлер. – Что с остальными? Где они?
– Увы, их уже нет. Так сложились обстоятельства. В силу разных причин все они погибли.
Гиммлер настороженно смотрел на обер-диверсанта, ожидая разъяснений. Скорцени этого не любил. Об убийствах он предпочитал не откровенничать даже с начальством.
– И кто же был заинтересован… в создании подобных «обстоятельств»?
– Наш глубокоуважаемый партайгеноссе Борман.
– Всего лишь? – От Скорцени не ускользнуло, что имя заместителя фюрера по партии особого удивления у рейхсфюрера не вызвало.
– Ну, еще в какой-то степени Геринг.
– Что более правдоподобно. Однако согласен: решения, судя по всему, принимал все же Борман.
– Используя, как это ни странно, абверовскую агентуру Канариса и, конечно же, свои старые партийные кадры. Впрочем, мы были заинтересованы в том же.
К паузе Скорцени прибег специально для того, чтобы позволить рейхсфюреру задать неминуемый в этой ситуации уточняющий вопрос: «Кто это “мы”?»
Зашел адъютант. Положив перед командующим войсками СС коричневую папочку с тесненным на нем золотистым орлом и произнеся при этом свое традиционное «Как вы приказывали, господин рейхсфюрер СС», он удалился. Однако Гиммлер так и не шелохнулся. Запрокинув голову, он ждал разъяснений.
– «Заинтересованы» в том смысле, что следовало максимально сузить число лиц, посвященных в тайну клада Роммеля. Только в этом случае мы можем со спокойной душой встречать «час икс».
– Но вы-то, Скорцени, понимаете, что речь идет о ценностях, которые, возможно, помогут нам продержаться в течение нескольких лет после того, как…
– Только это я и имею в виду, охраняя их, подобно разгневанному Церберу, господин рейхсфюрер СС.
– В таком случае на что рассчитывает Борман? На что вообще он может рассчитывать, помня, что клад охраняете вы?
Обер-диверсант рейха признательно ухмыльнулся: не каждый офицер СД мог рассчитывать на комплимент командующего «черной гвардией фюрера».
– Рейхсляйтер Борман владеет почти теми же сведениями о кладе, что и мы. Это вселяет в него надежду. Единственное, чего у него нет и уже никогда не будет, это очевидцев, которые бы помнили детали захоронения сокровищ, а главное, могли визуально определять, где именно следует проводить водолазные поиски.
– Что крайне важно, Скорцени. Нам не может быть безразлично, кто из нынешних руководителей рейха получит доступ к сокровищам Роммеля. Мы должны четко представлять себе, – почти патетически воскликнул он, словно дележ сокровищ должен был состояться уже завтра, – на какую идею он будет нацелен! И кто конкретно – Запад или Восток – будет стоять за его обладателями.
– За ними будет стоять Германия, – с убийственной непосредственностью охладил рейхсфюрера Скорцени. И тот, словно проигрывающий шахматист, вынужден был взять «тайм-аут».
– Значит, убирали этих людей все-таки вы, штурмбаннфюрер?
– Первых убрали люди Бормана. Но когда стало ясно, чем руководствуется при этой тактике сам рейхсляйтер, подключились мои парни. Ставка была сделана на барона фон Шмидта. Все остальные должны были исчезнуть, дабы не достаться какой бы то ни было группе кладоискателей. В этом наши с Борманом намерения почти совпали.
Гиммлер промычал что-то нечленораздельное, что можно было истолковывать и как недоумение, и как полное одобрение действий обер-диверсанта рейха. Понятно, что Скорцени предпочел второе.
– И вот теперь идет охота на душу бедного Шмидта?
– Идет, – кротко признал Скорцени. – И было бы странно, если наши оппоненты успокоились.
– Нападение на него в унтер-офицерской школе – тоже идея Бормана?
– Это оскорбило бы нас. Нападение в школе следует воспринимать всего лишь как имитацию. Стреляли мои люди.
– Зачем… стреляли?
Во время своего недавнего посещения Италии Скорцени понадобилось встретиться с одним из «донов» североитальянской мафии, поддержкой которого время от времени пользовался Муссолини. Контакты с ним понадобились Скорцени, чтобы лишний раз подстраховаться относительно неприкосновенности виллы «Орнезия», в районе которой как раз и действовало одно из благородных семейств, подчиненных дону Кастеллини.
Так вот, в эти минуты Гиммлер очень напоминал ему «дона»: та же вальяжная многозначительность, тот же налет снисходительной медлительности сатрапа, способного казнить и миловать… «Очевидно, – подумал он, – люди, достигающие огромной, неафишированной власти, независимо от того, в качестве кого они предстают легально, в обществе, приобретают какие-то особые, общие для всех властителей тайных обществ, черты характера и даже внешности. Магистр ордена СС – одно из подтверждений этой теории».
– В принципе, его следовало тогда же и расстрелять: настолько нагло начал вести себя фон Шмидт в последнее время. Но… для начала пришлось популярно, с помощью шмайссеров, объяснить, кто он в этом мире на самом деле, и благодаря кому все еще не числится в покойниках. А главное, наглядно продемонстрировать барону, что в безопасности он может чувствовать себя лишь до тех пор, пока остается верным нам и обету молчания.
– И обету молчания, штурмбаннфюрер, именно так: обету молчания! – угрожающе постучал указательным пальцем по столу Гиммлер, словно требовал такого же обета, причем сейчас, немедленно, от самого Скорцени. – И пусть только кто-либо осмелится нарушить его!
21
Лишь в отеле, в своем номере, куда Курбатов вошел вместе со Шмидтом, они наконец вскрыли пакет.
Удостоверение личности, на котором красовалась фотография барона, утверждало, что владельцем документа является оберштурмбаннфюрер Фридрих Лоут.
– Что ж вы скрывали, барон, что на самом деле вы – «тот самый» Лоут, а не какой-то там фон Шмидт?
– Кем только я ни был за последние несколько месяцев. Кстати, почему эти сволочи из отдела фальшивых документов не написали «фон Лоут»?
– Очевидно, опасались, что с приставкой «фон» легче выяснять личность. Аристократов в Германии значительно меньше, нежели неизвестно когда получивших свой очередной чин оберштурмбаннфюреров.
– В таком случае плевать я хотел на их удостоверения, – проигнорировал барон попытку князя Курбатова «подколоть» его.
– А между тем Скорцени особо предупреждал меня, а следовательно, и вас, что в «Орнезии» барон фон Шмидт может появиться только под фамилией, указанной в удостоверении. Так что благодарите Бога и Скорцени, что вам хотя бы оставили ваш чин.
– Я получил этот чин по приказу самого Гиммлера.
– Лишить его тоже могли по приказу все того же рейхсфюрера, – убийственно «успокоил» барона обер-диверсант.
