скачать книгу бесплатно
– Тогда это многое проясняет. Но знаешь ли ты, что тебя ждет, когда кончишь эту работу?
– Не мешал бы ты… – сурово ответил пленный, поиграв на весу топором. – Видишь же: под петлей сижу. А когда человек уже под петлей, а в руке у него топор…
– И все-таки не советовал бы тебе спешить, – сказал Беркут, чуть пригасив голос. – У тебя в запасе еще десять дней. За десять дней многое может случиться. Разве ты не понял, что тебе «наобещал» тот эсэсовец?
– Мне на израненного Христа смотреть больно. Дед его из дуба вытесал, думал, будет вечным. А теперь что ж? Негоже распятому Христу без тернового венца быть, негоже…
Беркут еще раз осмотрелся вокруг. На небольшой площади возле виселицы – двое часовых. Чуть поодаль – забредший сюда полицейский патруль: стоят, любуются виселицей и на пленного поглядывают… В ста метрах – забор лагеря и пулеметчик на вышке. Но главная трудность не в этом. Как убедить пленного, что ты свой, если он и головы не поднимает?
– Ну что ж, солдат, – сказал он на прощанье, – у каждого свой крест и своя Голгофа. А люди, готовые распять нас, всегда найдутся.
7
Открыв глаза, Беркут увидел перед собой Отшельника. Тот стоял, опершись на ствол немецкого ручного пулемета, рядом с прикладом которого чернела колодка с лентой. Какое-то время капитан смотрел на него, не понимая, что произошло. Не похоже было, чтобы Отшельник угрожал, однако мрачная фигура его как бы нависла над Андреем, а потому в самом очертании ее чудилось нечто мистически грозное и непонятное.
– Что случилось? – негромко, но строго спросил Андрей. Он заснул, сидя на камне, привалившись спиной к скале, и теперь не мог понять, что сейчас: вечер, ночь, утро? Ни солнца, ни луны. Перед ним – каменистая гряда, все пространство справа от него – в фиолетовой дымке. – Я спрашиваю: что случилось? Почему вы здесь? Где часовой?
– За камнями твой часовой, капитан, там, где ты его поставил, – негромко ответил Отшельник. – Да не пугайся: ни тебя, ни солдатиков твоих не трону. Забыл сказать: сегодня я побывал в селе, в Горелом. Туда набилось около батальона немцев. Один мужик поведал мне, что с ними машина – из тех, которые радиостанции вынюхивают. Видеть я ее не видел, но этот мужик немного смыслит в радио. Не думаю, чтобы он ошибался.
– Решил попугать нас? Авось уберемся? – Беркут поднялся, поежился, не столько от холода, сколько от сырости, и взглянул на вход в пещеру. Колодный и Мазовецкий спали. Часового не слышно.
«При такой охране в одну чудную ночь нас здесь просто-напросто вырежут, – мысленно вспылил Беркут. – Сонных. Как когда-то афганские повстанцы вырезали английский экспедиционный корпус».
– Мое дело предупредить. Если уж немчура подтянула такую машину, то рацию вашу она обязательно вынюхает. Вот и подумай: может, сегодня утром твоему радисту не стоит садиться за свою «пипикалку»? И еще… Ты предупредил десантников, что я тоже бытую здесь?
– Не успел. Уснул, как видишь… размышляя над нашим с тобой разговором.
– Предупреди. А то придется снять кого-то из них. Он ведь сдуру и пальнуть может. Пулемет этот возьми себе. У меня в закутке «дегтярь» сохранился, при двух дисках.
– Подожди, – остановил его Беркут, видя, что, прислонив пулемет к камню, Отшельник повернулся, чтобы уйти. – Давай поговорим. Как твоя фамилия? Звание?
– Это еще зачем? Я тебе больше не солдат. И чинов у меня нет. Ты меня уже как-нибудь прозвал, про себя?
– Прозвал, конечно. «Отшельником». Как тебя еще назовешь?
– Я думал, «монахом». Или «странником», «дезертиром»… Но если «отшельником» решил, – так и называй. Только звания у меня больше нет. Я – не солдат. Сам себя демобилизовал.
Беркут недовольно покряхтел, однако промолчал. «Сам себя демобилизовал!» Он вспомнил, как в 41?м, когда ему впервые попался на глаза такой вот «самодемобилизованный», сразу же схватился за пистолет, и лишь деликатное вмешательство Крамарчука спасло «самодемобилизованного» от его пули. К счастью, спасло. Потом этот красноармеец, по фамилии Готванюк, стал хорошим бойцом его группы – «группы Беркута». И погиб по-солдатски, в бою.
С тех пор перед Беркутом прошли сотни людей, которым казалось, что эту страшную войну можно просто-напросто пересидеть. Но только казалось. Вряд ли хотя бы одному из них это удастся. Однако за пистолет он никогда больше не хватался.
– Пулемет добыл только сегодня?
– Что? – вздрогнул Отшельник. – Пулемет? Добывать в селе? Чтобы из-за этой железки фашисты потом все село в яму закровавили? Это только вы, горе-вояки, можете так воевать. Лишь бы трупов побольше.
– Мог бы ответить и короче, – вплотную подступил к нему Беркут. – Например, что этот пулемет был спрятан у тебя внизу, в тайнике. И ты прихватил его, чтобы подарить нам. – Капитан вызывающе смерил его взглядом и, перехватив пулемет за ствол, прислонил к камню.
– Может, и подарю, если ты мне понравишься, капитан.
– А что касается того, что ты уже не солдат, то, насколько я помню, приказа о демобилизации всех оказавшихся в окружении не было. Я уже говорил тебе: в отряд наш ты можешь не идти, насильно не загоняю. Но помни: по существу, мы – подразделение армии. И в этом твой шанс. Ибо может случиться так, что все вокруг будут радоваться освобождению, а тебе придется предстать перед военно-полевым судом. Вместе с кучкой каких-нибудь вонючих полицаев. Если тебя это устраивает, можешь и дальше покрываться плесенью в своей пещере.
– Товарищ капитан, – вдруг послышался из-за гряды негромкий оклик Копаня. – С кем это вы?
– С тем, кого вы, часовой Копань, прозевали. Не отвлекайтесь, несите службу.
– Как это «прозевал»? – изумленно переспросил Копань. – Никого здесь не было. Я бы слышал. – Он хотел молвить еще что-то, однако, увидев перед собой незнакомого громилу, покаянно охнул и окончательно стушевался. – Но если вы так приказываете, товарищ капитан, то есть не отвлекаться!..
– Слушай, Отшельник, по ту сторону гряды, за твоей пещерой, кажется, существует удобный спуск? Не скрывай, сейчас это очень важно.
– Спуститься вообще-то можно, – нехотя ответил монах, слегка помедлив.
– Даже с рацией?
– А что ей будет? Нормальный спуск. Только с небольшим секретом. И потому снизу, из леса, найти дорогу сюда трудно.
– Тогда проведи нас. Благодаря тебе мы сэкономим на дороге часа полтора. В бою можешь не участвовать – это твое дело. Ну а мы попробуем выманить немцев из деревни. Удобное место для засады знаешь?
– Знаю. И назад приведу.
– Часовой! – негромко позвал Андрей.
– Я!
– Поднять людей. Только без лишнего шума. Сначала разбуди офицеров. – Они с Колодным договорились, что как только группа обрастет людьми, Мазовецкому поручат командовать взводом. А пока условились считать поручика Мазовецкого старшим лейтенантом Красной армии. Поскольку Мазовецкий никогда не упускал случая напомнить, что он тоже офицер, эта условность была ему приятной. – Построение здесь, у пещер.
Часовой побежал выполнять приказание, и они снова остались вдвоем.
Отшельник молчал. Беркут взял пулемет, осмотрел его, насколько позволяла видимость, даже принюхался: да, затвор пахнет смазкой. Сохранял, значит. Для чего, если солдатом себя уже не считает?
– Ты говорил о засаде… Есть там одна балка. В селе ее Кремниевой называют. Это такое ущелье…
– Ущелье – это уже хорошо. Обещаю, что в самом твоем селе ни одного немца мы не тронем. Кстати, ущелье… Оно между селом и этой пустошью?
– Нет, чуть дальше, поближе к Чиглинскому лесу. А этот, под скалой, называют Гро?бовским. И дорога возле Чиглинского проходит. Так что немцы могут попереться туда на машинах.
– Ясно. Остальное выясним на местности.
* * *
Через несколько минут все бойцы уже стояли в строю. Старший лейтенант Мазовецкий, младший лейтенант Колодный, старшина Кравцов, младший сержант Горелый, ефрейтор Низовой, рядовой Копань, рядовой Гаёнок. Последним стоял рядовой Задунаев. Но пока без рации.
Беркут осматривал их при свете луны дольше, чем следовало бы. Наконец-то перед ним стоит армейское подразделение. Впервые после долгих месяцев борьбы в тылу врага он снова ставит боевую задачу бойцам Красной армии. Казалось бы, какая разница: партизаны или парашютисты из кадровой части? И все-таки Беркут ощущал то особое волнение, которое в свое время ощутил разве что тогда, когда после училища впервые построил гарнизон дота. Еще того, на Буге. Как же убийственно давно это было!
«…Сюда бы еще Крамарчука, – вздохнул он. – И было бы совсем как построение в доте “Беркут”. Ну да, не хватало только этих твоих сантиментов, – язвительно усмирил себя Анд-рей. – И слезливой речи».
– Сегодня мы приступаем к регулярным боевым действиям в тылу врага. С этой минуты вы должны забыть, что вас высадили в тылу врага, что вы преследуемы, а значит, постоянно нужно скрываться, избегая стычек с противником. Отныне мы не будем со страхом ожидать, пока нас выявят каратели. Наоборот, сами будем выявлять и уничтожать противника, даже там, где ему и в голову не приходит ждать нас.
– Да, пора уже браться за него, – одобрительно проворчал Гаёнок, – а то застоялись мы, как молодые жеребцы на коновязи.
Однако старшина «цыкнул» на него, заставив умолкнуть.
– И еще одно: если в бою нет особого приказа, действуйте самостоятельно. Учитесь маневрировать, вовремя менять позицию, использовать любое трофейное оружие. С завтрашнего дня мы начнем ежедневные специальные тренировки. Вы будете учиться владеть всеми видами оружия и приемами ближнего боя, снимать часовых, маскироваться. Основы такой науки вы уже, очевидно, получили при подготовке к десанту. Но я знаю, что это был сокращенный, ускоренный курс.
Теперь уже строй устало, сонно молчал. Врага бить надо, это понятно. Однако бойцы все еще не понимали, зачем Беркут поднял их сейчас, в половине третьего ночи, когда за десятки километров вокруг – ни одного фрица. Неужели только для того, чтобы сказать то, что он только что сказал?
– Этого человека, – кивнул он в сторону стоящего под скалой проводника – мы будем называть так, как ему нравится, – «отшельником». По тропе, которую он укажет, мы спустимся сейчас в лес и пройдем к окрестностям села Горелое. Как стало известно, немцы засекли нашу радиостанцию и подтянули к этому селу около двух рот. На автомашинах.
– Откуда известно, что уже засекли? – недоверчиво и в то же время встревоженно поинтересовался радист.
– Судя по описанию, данному Отшельником, одна из машин – радиолокационная. По всей вероятности, гитлеровцы перехватывают наши радиограммы и, конечно, получили приказ уничтожить группу. Рядовой Задунаев, возьмете рацию и пойдете вместе с группой. Сегодня вам придется поработать особенно много. Но уже в лесу, недалеко от села. Передавать можно любой текст. Вплоть до сообщения о взятии Берлина войсками Абиссинии. Ну а мы поможем немцам, проведем их прямо к вам, к рации. Чтобы не заблудились. Детали обсудим на месте.
– Таки прав ты был, Гаёнок: засиделись мы в этих райских кустиках, – подал голос старшина. – А пахать есть где.
– Да, этот соскучиться не даст, – поддержал его Копань.
Дождавшись радиста с рацией, они вышли на «монашью тропу», ведущую к пещерам Отшельника.
– Только я-то здесь при чем? – проворчал Задунаев. – Я не должен ходить на боевые операции. И вообще, мне как радисту нужно обес-печить безопасность, условия для работы и нормальный отдых. Иначе я не смогу работать.
– Ну да? – хмыкнул кто-то. – Главное – «нормальный отдых». Все претензии к фюреру.
– Группа действительно должна гарантировать мою безопасность, – добавил радист уже более громко, чтобы мог слышать Беркут. – Потому что если рация окажется у фашистов, кое-кому потом не поздоровится.
«Вот как?! – отметил про себя Беркут. Уже первые контакты с этим франтоватым, интеллигентного вида солдатом насторожили его. Андрею показалось, что этот человек слишком рьяно старается подчеркнуть свое особое положение в группе. “Радист – что святой, – вспомнил он слова младшего лейтенанта. – Какого тебе нарисуют, на такого и молись”. В этой не очень веселой командирской байке, очевидно, и кроется разгадка поведения Задунаева. – Ладно, разберемся. После операции».
– Старшина, – негромко приказал он Кравцову, идущему замыкающим. – Следите, чтобы во время перехода группой соблюдалась строжайшая тишина и максимальная скрытность.
8
Тайная тропа Отшельника пролегала по довольно глубокой, прикрытой скальными карнизами расщелине – то ли по руслу высохшего ручья-водопада, то ли по старому ливневому стоку.
Сам Отшельник первым спустился к выступу, венчающему наиболее крутой участок тропы, и привязал к сосне припасенную им веревку. Придерживаясь за нее, группа с двумя пулеметами и рацией достигла этого выступа без особых приключений. А дальше, пройдя каменным лабиринтом метров сто влево по склону, наткнулась на еще одну расщелину, которая как бы подрезала склон, устремляясь к скалистому поросшему ельником берегу речки.
Как только они, перескакивая с камня на камень, преодолели эту речушку, Беркут оглянулся. Освещенные лунным сиянием склоны вершин представали перед ним, словно фантастическое видение. Все в их облике было неестественным, загадочным и недоступным.
– Интересно, днем они смотрятся отсюда так же угрюмо? – тихо спросил он идущего впереди Отшельника.
– Одичавшая земля. Никому и в голову не придет искать здесь путь к вершине. Даже самоубийце. А взойти, как видишь, можно, и путь этот, если учесть, что до Крестной тропы, по которой вы все поднялись на пустошь, нужно обходить по бездорожью почти девять километров, – не такой уж трудный.
– Жаль, что раньше я не знал, что собой представляет эта пустошь. Слышать слышал, но бывать в этих местах не приходилось.
– Еще насмотришься на нее. Ты везучий, на твой век хватит. И находишься по этим чертовым камням, и навоюешься.
– Когда вернемся – поговорим, есть о чем.
– Да, по-моему, обо всем уже поговорили. Я тебе дорогу показал? Показал. Ну и скажи спасибо. Еще немного проведу, вон до того холма, а дальше воюй, как знаешь. Только уже без меня.
Поднявшись на холм, бойцы несколько минут с одинаковым интересом всматривались и в околицу села, выдававшую себя очертаниями крыш в двух километрах отсюда, и в первые, розоватые блики рассвета, и в мрачную зубчатую стену Лазорковой пустоши, казавшейся неприступной и, конечно же, необитаемой.
– Радиста лучше всего усадить на склоне этой «звонарни», – посоветовал Отшельник, взойдя на холм последним. – Тогда немцы остановят машину сразу за ущельем и попрут по редколесью окружать партизан. Даже подкрепления не попросят. А засаду здесь можно организовать великолепную. Радисту тоже отходить удобно.
– Кажется, ты не хотел встревать в бой? – сказал Беркут. – Вот и останешься с ним.
– Не останусь. Буду ждать за ручьем. На тропе, между камнями. Кто вернется, того и проведу, – угрюмо, но довольно решительно ответил Отшельник. После чего положил у ног Беркута немецкий пулемет, потом снял с плеча автомат и, поигрывая им, словно игрушкой, начал спускаться с холма той же тропой, которой привел их сюда. Впрочем, метрах в тридцати от холма тропка сворачивала вправо, и дальше Задунаев уже сам должен был находить путь к вершине.
– Что значит – ты будешь ждать нас там? – взорвался Колодный. – Тебе же приказано! С тобой говорит капитан.
– Угомони его, Беркут, а то я и прибить его могу ненароком, – проворчал Отшельник, не оглядываясь. – А ты, радист, если заблудишься, ориентируйся вон на тот коричневый выступ на скале. Тропа начинается влево от него. Там и буду ждать тебя.
– Откуда взялся этот фрукт? – раздраженно спросил младший лейтенант, рассчитывая именно на то, чтобы Отшельник обязательно услышал его. – Где вы откопали такого, капитан?
– Здесь ещё и не такие случаются.
– Скажу прямо: лично мне он не нравится. Как и весь организованный им утренний променад.
– Он затем и привел нас сюда, чтобы фрицам красиво подставить, – мрачно поддержал его стоявший рядом радист.
– Не исключено, – спокойно заметил Андрей. – Мы – в тылу врага. Здесь нужно быть готовым ко всему. Но пока что продолжаем операцию. Строго и точно выполнять любой мой приказ. Это требование жесткое и безусловное. Задунаев, остаетесь на этом склоне холма. Разворачивайте рацию и немедленно выходите в эфир.
– Один?
– Не понял?
– Я спрашиваю: остаюсь один? Без боевого охранения?
– Без.
– Товарищ младший лейтенант, но ведь нужно оставить хотя бы одного бойца. Я не могу так работать: один, в лесу, под самым носом у немцев.
Колодный вопросительно посмотрел на Беркута. Он понимал, что Задунаев прав: радиста не положено оставлять без охраны. Однако знал он и то, что привычное армейское «положено – не положено» здесь, в тылу врага, да еще в группе Беркута, будет срабатывать далеко не всегда.
– У нас мало бойцов, рядовой Задунаев, – деликатно объяснил Беркут. Но радист плохо знал характер капитана и, очевидно, счел эту мягкость тона за попытку оправдаться перед ним и остальными бойцами. – Поэтому вам придется привыкать к работе в одиночку, в лесу, под носом у немцев. Впрочем, в пятистах метрах от вас будет прикрытие.
– Но, товарищ младший лейтенант, – упорно обращался к своему бывшему командиру Задунаев, – я все-таки прошу оставить со мной хотя бы одного бойца для охраны. Я не могу так.
– Вы не поняли меня, рядовой, – вплотную подошел к нему Беркут. Улыбка, которой он одарил при этом радиста, была такой, что Задунаев вздрогнул и на шаг отступил от капитана. – Вы останетесь здесь и немедленно выйдете в эфир. Единственная ваша привилегия: как только услышите выстрелы, сворачивайте станцию и уходите к ручью.
– Ты слышал приказ командира группы, – сразу же поддержал Беркута младший лейтенант.
9
Дорогу, ведущую в село, бойцы обнаружили довольно быстро. Выйдя из редколесья, она снова заползала в изрытую каменистую равнину и исчезала где-то в долине. Здесь, на опушке, за камнями, капитан оставил младшего лейтенанта, ефрейтора Низового и рядового Гаёнка. Их задачей было: как только немцы высадятся с машин, сразу же выявить себя и отходить в глубь леса, заманивая противника в сторону от холма, на котором работал радист.
– Только не увлекаться, – посоветовал он младшему лейтенанту Колодному, уводя свою группу дальше. – Действуйте врассыпную. К речке отходить лишь после того, как оторветесь от немцев. Они не должны догадываться, что мы базируемся на Лазорковой пустоши, не должны узнать дорогу туда.
Каньон оказался значительно ближе к окраине, чем это выходило из объяснений Отшельника. Крайний дом находился в каких-нибудь трехстах метрах от того места, где он переходил в обычную долину. Но улица, в которую вливалась эта лесная дорога, действительно начиналась далековато.
Осмотрев каньон, Беркут мысленно поблагодарил проводника за подсказку. Ущелье было нешироким – метров двадцать. Но, чтобы пробиться к бойцам, которые будут находиться в засаде за гребнем его склона, немцам придется сначала преодолеть его или обойти, и на это уйдет уйма времени, да и людей потеряют немало. А лес рядом, отходить к нему под прикрытием скал и деревьев довольно удобно.
