скачать книгу бесплатно
Пророк перевел дух, и лишь теперь судье Кантору выпала возможность ответить:
– Упомянутое вами решение отменено двенадцатого апреля сего года, после пересмотра дела.
– Но сперва оно было принято с нарушением всех норм судопроизводства. Коллегия злоупотребила судебной властью в угоду политическим силам.
– Я требую уважения к суду, господин советник. Вы не можете приводить отмененное решение как доказательство чего-либо. Двенадцатого апреля данное решение утратило всякую юридическую силу.
Франциск-Илиан отвернулся от Кантора и отвесил поклон, глядя в лицо владычице. Его голос стал прежним – спокойным, неторопливым, внушительным:
– Ваше величество Минерва, я прошу вас защитить справедливость. Вы имеете власть поставить в Палате вопрос о переизбрании верховного суда. Во имя истины и закона, воспользуйтесь ею.
Минерва никак не могла ждать, что вторично за день шиммериец поставит ее перед нелегким выбором. Она замешкалась, глянула на Бекку в поисках поддержки. Конечно, ни лошадница, ни кто-либо другой не мог помочь ей: дать совет владычице на глазах у всей Палаты – значит, сокрушить ее авторитет. Императрица должна решать сама.
– Ваша честь, – сказала Минерва, – желаете ли вы ответить на слова советника?
Председатель Кантор медленно поднялся на ноги. Теперь стало заметно, насколько он стар и подточен болезнями. Однако в голосе звучала несгибаемая вера в свою правоту:
– Ваше величество, прошу вас ясно увидеть происходящее. Громкими словами об истине и справедливости советник пытается затуманить суть, а она проста. Согласно Юлианину закону – раздел о судочинстве, глава о верховном суде – ни Палата, ни ваше величество не имеют права распустить верховный суд прямо в ходе слушания. Удовлетворив пожелание советника, вы сами будете дискредитированы, как и новые назначенные вами судьи. Советник сможет заявить недоверие им тоже, а затем и следующим – и бесконечно оттягивать смертный приговор. Ваше величество, не становитесь жертвой его происков. Если по окончании процесса вы выкажете недовольство моею работой, я немедленно подам в отставку. Но до тех пор позвольте суду действовать.
Минерва тяжело вздохнула. Прав был злобный старик Кантор, а не обаятельный пророк: и закон, и данное Минервой слово чести, и преемственность янмэйской власти, воплощенной в верховном суде, не позволяют владычице распустить коллегию. Смириться с этим составом суда – меньшее зло, чем заменить его.
– Корона отклоняет ходатайство обвиняемого, – сухо сказала Мими.
– Благодарю, ваше величество, – Кантор с поклоном сел на место.
Что любопытно: умное лицо пророка озарилось улыбкой.
– Благодарю, ваше величество, – сказал южный король и, садясь, бросил беглый взгляд куда-то вверх, на зрительский балкон.
Кантор выпил воды, восстановил спокойствие и посмотрел на пророка:
– Советник обвиняемого готов, наконец, начать опрос свидетелей?
– Да, ваша честь. Мой первый вопрос…
Здесь возникла небольшая заминка. Альмерские рыбаки на свидетельской скамье были полностью ошарашены недавней перепалкой. Толком не поняв аргументы сторон, они уловили главное: владычицу попросили распустить верховный суд, а она отказала. То бишь, минуту назад у них на глазах вот этих важных судей чуть не прогнали со двора, как нерадивых слуг! Рыбаки просто не могли оставить коллизию без своего толкования и принялись так оживленно шушукаться, что прослушали первый вопрос Франциск-Илиана. Но барон Бонеган, поручившийся за рыбаков, зычно рявкнул:
– Эй, лапти, отвечайте, когда спрашивают! А не спрашивают – молчите.
Свидетели присмирели, и Франциск-Илиан повторил в тишине:
– Мой первый вопрос таков: вы рыбачили в проруби?
– Нет, господин, какая такая прорубь? Ледостава еще не было.
– Говорят, что Ханай в те дни уже замерз, северные полки хотели перейти его по льду.
– Так то Ханай, господин, а это – Бэк. У нас в Альмере потеплее будет.
– Значит, вы твердо помните, что льда на Бэке еще не было?
– Как есть, господин. Никакого льда. Рубать не надо, закидывай удочку да лови.
Кантор брюзгливо вмешался:
– Суд не рекомендует советнику тратить время на бесполезные вопросы.
– Лишь богам наперед ведомо, что пойдет на пользу, а что во вред. Порою еще пророки могут заглянуть в туман грядущего… Но я приму добрый совет вашей чести и перейду к более насущному вопросу. Уважаемые свидетели, вы видели, что человек в шутовском колпаке появился из вагона?
– Как есть! Откуда ж ему еще появиться? Разве с неба упал.
– И вы утверждаете, что у него на голове имелся шутовской колпак?
– Самый заправдешний, как щас!
– Вы полагаете, что при падении поезда с моста его колпак не слетел с головы?
– Чегось?..
– Лорд Менсон, друг мой, встряхните головой.
Шут резко дернулся. Колпак звякнул и сполз на лоб.
– Как видите, при резких движениях сей головной убор теряет равновесие. Что же произойдет, если в нем упасть с моста?
– Эээ…
– При падении с моста колпак слетит с головы?
– Ну, этоть…
Ворон Короны вмешался:
– Ваше величество задает абстрактные вопросы. Даже если колпак слетел с головы, свидетели этого не видели, а потому не обязаны отвечать.
– Вот, дась! – закивали рыбаки.
Пророк спокойно продолжил:
– Если б вас спросили, может ли человек упасть с моста так, чтобы колпак остался на голове, – что бы вы ответили?
– Кажись, нет… – согласились свидетели.
– Как вы объясните то, что в момент убийства вы все же видели колпак на голове того человека?
– Ну, надел обратно.
– А кроме того, нашел и подобрал искровый нож?
– Ну, как есть.
– Стало быть, в первые минуты после крушения поезда тот человек совершил два действия: нашел искровый кинжал, чтобы вооружиться, и нашел свой колпак, чтобы снова надеть на голову. В первом действии имеется смысл, если он действительно замышлял убийство. Во втором деянии смысла нет никакого.
– Это почему же? – удивился Ларсен. – Есть смысла. Он же шут – должон быть в колпаке. Вот и надел.
– Лорд Менсон, пошевелите головой слегка.
От слабого движения бубенцы на колпаке издали мелодичный звон.
– Лишь боги и пророки посвящены в тайны грядущего… Но не нужно быть ни богом, ни пророком, чтобы предсказать: если позвенеть бубенцами за спиной человека, то он обернется. Если берешь в руки нож, замышляя ударить жертве в спину, неужели напялишь на голову гроздь колокольцев?
– Эээ…
Рыбаки сконфужено переглянулись, затем уставились на барона, ища в нем поддержки. Затем подняли виноватые глаза к Минерве.
– Ваше величество, мы не знаем… Колпак-то был, а зачем – мы и не думали…
– Обязанность свидетеля – не трактовать, а лишь излагать увиденное, – отметил судья Кантор.
– Я готов помочь с трактовкой, – благосклонно кивнул пророк. – Я вижу два объяснения колпака на голове убийцы. Первое: убийца не был лордом Менсоном, но присвоил и надел шутовской колпак, чтобы выдать себя за него. Второе: данные свидетели не видели ни лорда Менсона, ни кого-либо другого в шутовском колпаке, а просто его измыслили.
За судейским столом поднялся ропот, барон Бонеган вскричал что-то о своей чести, но все перекрыл уверенный голос Марка:
– Я вижу также третье объяснение, ваше величество. Если позволите, изложу его. Лорд Менсон мог надеть шутовской колпак с тою же целью, с какою носит его сейчас, в суде. Он готовился послать на Звезду своего единственного родича, к тому же – владыку. Это черное намерение вызывало бурю чувств в душе Менсона. Колпак на голове помог ему справиться с собою и обрести хладнокровие. Это – привычная, родная вещь, дающая уверенность. Так многие солдаты берут на войну мамин платок, горсть родной земли и прядь волос любимой.
Кое-где в зале раздались аплодисменты – столь метким было объяснение Марка. Рыбаки радостно закивали:
– Вот голова! Так все и было, а мы не поняли!
Франциск-Илиан после минутной паузы возобновил допрос:
– Тем не менее, вы не узнали лорда Менсона в лицо, а лишь пересказали его приметы графу Эрроубэку, и уже тот по приметам назвал имя Менсона?
– Ага, тут чистая правда.
– Стало быть, ваше опознание является косвенным.
– Кось… каким, говорите? Недослышали…
– Косвенным – то есть, опосредованным. Вы видели убийцу, но не узнали в нем лорда Менсона, а граф Эрроубэк узнал, но не видел.
– Агась.
– Прошу внести это в протокол.
– В протокол вносится все, сказанное в зале. Из протокола удаляется лишь то, что суд приказывает вычеркнуть, – сухо пояснил судья Кантор. – Ваши вопросы исчерпаны, господин советник?
Пророк улыбнулся как-то печально:
– Знали бы вы, как я жажду дожить до времени, когда все мои вопросы исчерпаются… Перейдем к опознанию владыки Адриана. Как я понимаю, уважаемые свидетели, его вы твердо узнали сразу?
– Еще как! Такого богатыря, как владыка, поди поищи!
– Прежде вы видели его на портрете в деревенской церкви?
– Агась.
– Портрет, как и подобает, размещался в притворе над дверями, лицом к алтарю?
– Чистая правда! Прямиком на алтарь глядел.
– Как был изображен владыка?
– Ну, владыка как есть: стоит во весь рост, плечи во всю ширь, смотрит орлом.
– Во что одет?
– В военный мундир – блестит весь, да еще при шпаге. Красавец был!
– Можете встать так, как стоял Адриан на том портрете?
Свидетели сильно оробели и решились исполнить просьбу, лишь когда сама Минерва присоединилась к пророку. Из рыбаков выделился Борода, как самый высокий и статный. Вышел на открытое место, расправил плечи, задрал подбородок, а правую руку упер в поясницу, возле эфеса воображаемой шпаги. Приняв эту позу, Борода сделался выше и значительней, все взгляды устремились на него, повергнув бедного мужика в краснощекое смущение.
– Благодарю вас, можете сесть, – сказал пророк. – Теперь скажите, с какого расстояния вы видели владыку? Он стоял на крыше вагона, который, в свою очередь, лежал на других вагонах, а те были ярдах в десяти-двадцати от берега – верно?
Мужики прикинули дистанцию, щурясь и шевеля губами, и один за другим согласились.
– Значит, вы видели владыку так, как если бы он стоял вон там?
Пророк указал на зрительский балкон, заполненный людом.
– Агась, точно так.
– На балконе находится мой помощник. Сейчас он покажет вам несколько портретов вельмож. Полагаю, вам не составит труда понять, который из них – владыка Адриан.
– Запросто! Пущай покажет!
Зал встрепенулся, когда секретарь Франциск-Илиана протолкался сквозь толпу на балконе и поставил у перил массивную стопку картин.
– Барон Бонеган, – сказал пророк, – вы ручались за показания этих мужиков, и теперь испытаете соблазн подсказать им. Потому я требую, чтобы вы отвернулись и не смотрели на портреты.
– При всем уважении, ваше величество, вы мне не сюзерен.
– Тогда я этого требую, – вмешалась Минерва.
Барон повернулся к балкону спиной. Шиммерийский секретарь поднял над перилами первую картину. Она изображала лысеющего министра в камзоле.
– Нет, и близко не похож! – вскричали разом мужики.
