Всё сначала!

скачать книгу бесплатно

Когда семья лишилась мужчин, и мама с бабушкой остались вдвоем, ни о каких разъездах по стране уже не могло быть и речи. Зоя Михайловна заявила дочери: «Я больше тебя никуда от себя не отпущу, а если ты уедешь, последую за тобой». Пришлось искать работу в Ленинграде. И в итоге оказалась в инспекции государственной комиссии по сортоиспытанию. Трудилась много и всегда добросовестно. Любую работу превращала для себя и других в приятное занятие.

Лию Давидовну, как и ее отца, влекла практика. Ленинградская область климатически считается зоной рискованного земледелия. Влажность, дожди, почва размякает, поэтому прикорневое полегание большое. Распространены болезни – мучнистая роса, спорынья, тля… Кстати, первый признак нашествия тли – когда по дорожкам вокруг поля бегают трясогузки. Борьба с разного рода вредителями – мамина специализация еще со студенческих времен. Через пять лет бумажной работы по рекомендации отцовского коллеги ей удалось попасть во Всесоюзный институт растениеводства. В сортоиспытательной госкомиссии она была начальником участка, а придя в ВИР, ей – кандидату сельскохозяйственных наук, пришлось начинать все заново, с должности лаборантки. Проработала там до самой пенсии, пройдя путь от лаборантки до старшего научного сотрудника и заведующей лабораторией отдела зерновых культур.

Для Лии Давидовны, блокадного ребенка, испытания военных лет не прошли бесследно. Организм в юном возрасте пережил изменения, которые не позволили впоследствии иметь детей. К тридцати годам Лия задумалась о приемном ребенке. Но, чтобы решиться на столь ответственный и непростой шаг, подарить дом и родительскую любовь брошенному чужому малышу, потребовалось несколько лет.

На тот момент при Ленинградском педиатрическом институте была кафедра, которая выхаживала оставленных в роддоме грудничков с различными патологиями. Волей случая в этом учреждении работала близкая подруга Зои Михайловны – Федореева Александра Васильевна. История дружбы их семейств насчитывала к тому моменту без малого тридцать лет. Они вместе учились в институте. Ее муж Арсений Савельевич, военно-полевой хирург, когда-то оперировал Давида Васильевича после его ранения в финскую войну. В Великую Отечественную командовал санбатом. К несчастью, медицинскую палатку, в которой находился профессор Федореев вместе с другими врачами и ранеными, живьем сжег немецкий лазутчик.

Александра Васильевна заведовала в педиатрическом институте кафедрой гигиены. Рассказами о работе она исподволь подтолкнула Лию Давидовну познакомиться со своими подопечными – детьми-отказничками. Выбор пал на меня и еще одного мальчика. Мне повезло – парнишку-конкурента забрали на день раньше другие усыновители.

Будущие мама с бабушкой долгое время меня просто навещали. Приглядывались сами и давали возможность мне привыкнуть к ним. Я их целыми днями ждала и высматривала. Мама рассказывала: «Иду по улице и вижу, как в окне маячит твоя рыжая маленькая головка. Поднимаюсь по лестнице и в коридоре слышу истошные вопли: «Ко мне мама пришла! Скорее одевайте! Меня мама ждет!» После чего тебя, причесанную и нарядную, выводят ко мне навстречу. Ни один мускул на лице не выдает твою радость». Стеснялась. Мама терялась первое время, не зная, что со мной делать – только что слышала одно, и вдруг как подменили девочку. Я скромно здоровалась, потупив глаза, словно и не орала только что за дверью.

Летом кафедра вместе с яслями выезжала на дачу в Юкки. Там была весьма примечательная большая, круглая клумба. Когда мы гуляли с мамой, я мечтала оказаться на ее вершине, все примерялась, как бы это ловчее сделать. Моего роста хватало лишь на то, чтобы, подпрыгнув, мельком оглядеть ее поверхность. Вдруг я заметила там скомканный фантик – разноцветный! А мамуля его не видела и недоумевала, почему я, что-то лопоча на только мне понятном языке, нарезаю круги вокруг клумбы. Мне во что бы то ни стало приспичило достать этот фантик и рассмотреть поближе. А никак. Глаз видит, да зуб неймет. Мама спросила: «Светочка, тебе что-то нужно? Ты хочешь цветочек сорвать?» Я молчу и упорно выхаживаю по кругу в поисках доступа к цели. Тогда я еще не воспринимала маму, как человека, которого можно попросить обо всем на свете. И потом долго еще справлялась самостоятельно со своими маленькими детскими проблемами, не обращалась за помощью. Так и вошло в привычку.

Документы на мое удочерение оформили не сразу, потому что семья неполная. Мама пошла в райком партии, хотя и не была коммунисткой. Там на высокой должности работала дама, хорошо знавшая Давида Васильевича, который в свое время был членом бюро райкома. Все вопросы решились мгновенно одним росчерком пера. Так я вытянула свой первый в жизни счастливый билет – обрела семью. Семью Сургановых.

В тот день, когда меня забрали из ЛПМИ насовсем, мы с мамой привычно пошли на прогулку. Дойдя до места, где мы раньше поворачивали назад, мама не остановилась. Я удивленно вытянула свою руку из ее ладони – знала границу, до которой обычно гуляли. Стояла как вкопанная, а мама ласково увещевала: «Светочка, мы не пойдем назад, мы идем домой». Не сразу вняв уговорам, я тронулась с места, но очень неуверенно: шаг делаю – притормаживаю… «Идем, идем, Светочка, нам нужно успеть на тот трамвайчик».

Демаркационная линия была преодолена – во всех смыслах.

Мне было чуть меньше трех лет, когда я стала Светой Сургановой.

Я оказалась еще тем подарочком! В комплект входили: целиакия, анемия, ангина, задержка физического и психического развития. Словом, типичный отказничок, оставленный в роддоме без каких-либо перспектив. Скромный перечень разрешенных мне продуктов включал в себя не более десяти наименований – не особо-то пошикуешь! Бабушка отвергла все ограничения, выбросила в мусорное ведро список диет, решив давать всего понемножку и наблюдать за реакцией моего организма. Единственным обязательным ежедневным пунктом моего меню оставалась греча. Через полгода меня было не узнать – опал вечно вздутый живот, появился румянец. Доктор Левина, наблюдавшая меня в поликлинике, встретив нас на улице, только руками всплеснула: «Неужели это наша Светочка?!»