скачать книгу бесплатно
От выпитого пива голова приятно гудела, и Джонни пожалел о том, что не попросил Фрэнки привести с собой какую-нибудь миловидную блондинку. Он с удовольствием задрал бы на ней юбку и сделал бы ее прямо на огромном столе начальника тюрьмы.
– Я все понимаю, Фрэнки, можешь на меня рассчитывать. Я тебя не подведу.
– Именно это я и хотел услышать.
От прежнего напряжения Фрэнки на лице осталась небольшая черточка, которая криво рассекала его узкий лоб.
– Я ведь приготовил тебе подарок, – и он, отворив дверь, негромко позвал: – Малышка, Сюзанна, здесь тебя дожидается один страстный ковбой.
– Господи, – застонал Джонни, едва девушка перешагнула порог.
Сюзанна не изменилась, она была такой же привлекательной, как во время их последней встречи, а коротенькое платьице с вихляющими бедрами будоражило его воображение. Именно с этой женщиной он строил планы на будущее, именно от нее хотел иметь детей. Именно с ее подачи он получил двести сорок лет тюрьмы, именно ее он ненавидел и боготворил. И если бы захотел задушить, то неизвестно, чего больше было бы в нем: любви или ненависти.
– Я знаю, что вам есть о чем поговорить. Оставлю вас на час. Думаю, что начальник тюрьмы на меня за это не обидится, – и неторопливо прикрыл за собой дверь.
Сюзанна была смела как никогда. Одним движением она стянула с себя белые трусики и шагнула к нему навстречу. Джонни поднял девушку на руки и усадил на край стола, неторопливо распоясал брюки, а потом, крепко ухватив ладонями ее упругие бедра, медленно вошел, заставив непроизвольно вскрикнуть.
Никогда он не думал о том, что этот час, проведенный в кабинете начальника тюрьмы, станет самым сладостным в его жизни.
Усталый, отдав любви все силы, он долго гладил ее бедра, сожалея, что на восстановление потребуется время и он не сможет показать, как он ее сильно любит.
– Фрэнки сказал, что ты скоро выйдешь на свободу? – спросила она, натянув на колени слегка помятую юбку. – Это правда?
– Да.
– Но тебе же дали пожизненно, – удивленно спросила девушка.
– Я должен… подписать кое-какие бумаги, детка, и тогда все уладится. В общем, я работаю на ФБР.
Сюзанна отыскала трусики среди вороха бумаг начальника тюрьмы.
– Ух ты! Как это здорово! – просунула она ноги.
Джонни вновь ощутил желание.
– Именно так, крошка, а эти ребята не умеют бросаться обещаниями.
– Когда ты выйдешь, мы купим дом в Майами?
– Когда я буду свободен, я сумею купить не один дом, а два, детка! В них хватит места для дюжины сорванцов, которыми ты меня со временем порадуешь.
– Как же это замечательно, – Сюзанна сползла со стола, достала из сумочки зеркальце и губную помаду, а потом быстро и умело подправила губы. – Боже мой, никогда не думала, что мне придется заниматься этим делом в тюрьме… да еще в кабинете начальника.
– Меня ценят, крошка, – просто произнес Джонни.
Путь к свободе для Джонни Кидса лежал отныне именно через труп этого человека, который был, может, и неплохим парнем, к тому же так лихо чесал по-английски, что практически ничем не отличался от коренного американца.
Джонни аккуратно взял со своей кровати подушку. Подобную операцию он проделывал не однажды и прекрасно знал, что должно произойти в каждую следующую секунду.
Он навалится на свою жертву на выдохе, когда легкие будут свободны от кислорода. Клиент дернет головой, не понимая еще, что произошло, а потом, ощутив нехватку воздуха, попытается привстать и сбросить с себя тяжесть. Вот этот момент будет самым серьезным: этот русский – крепкий парень и нужно будет приложить максимум усилий, чтобы удержать его на кровати. Русский примется переворачиваться с боку на бок, пытаясь вырваться из крепких объятий, а потом, потеряв силы, успокоится навсегда.
Все так и будет.
Джонни Кидс ни на секунду не сомневался в себе. В полумраке распластавшаяся на нарах фигура спящего русского казалась ему беспомощной и не внушающей никаких опасений.
Канадец уже приподнял подушку, чтобы придавить жертву, как вдруг Игнатов резко повернулся, согнул ноги в коленях и с размаху пнул его в живот. Удар был неожиданный, очень сильный и пришелся Джонни под самую грудную клетку. Тот повалился на бок, больно стукнувшись затылком о край кровати, и беспомощно стал ловить открытым ртом воздух. А русский спокойно поднялся на ноги и, ткнув узкое заточенное железо в самое горло своего обидчика, негромко произнес:
– Если дернешься, сука, так я выпущу из тебя всю дурную кровь, поверь мне… И не дождаться тебе тогда ни суда присяжных, ни нового срока, ни даже тюремного надзирателя!
Джонни и в темноте видел красивое холеное лицо русского. Тот действовал настолько уверенно, как будто всю жизнь не расставался с тюремной заточкой. Джонни ни на секунду не сомневался, что русский продырявит ему горло при первом же неосторожном движении.
– А теперь ответь мне, приятель, как на божьем суде: кто приказал тебе убить меня?
Глава 5
Служебные неприятности
Почувствовав пальцами упругую бархатистую кожу на бедре Мерседес, Томас Ховански застонал.
Вот уже полгода эта изящная девушка сводила его с ума. Она стала его бредом, грехом, слабостью. Каждый раз, встречая мексиканку в тюремных коридорах, он едва сдерживался от того, чтобы не прижать ее тугoe тело к стене и овладеть ею прямо там, под мертвенным светом люминесцентных ламп. Поляк по происхождению, Ховански, как и всякий эмигрант второго поколения, очень крепко держался за свою семью. Любящий муж, заботливый отец четверых детей, безупречный полицейский – таким он был известен всем. И только одна женщина в мире знала его как неистового, сумасшедшего любовника, способного на всякого рода безумства.
– Если бы не твои светлые волосы, – чарующе улыбаясь, говорила она при очередной встрече, – я бы подумала, что в твоих жилах течет кровь истинного латинос.
И получала в ответ очередную порцию eгo безумной страсти. Когда она впервые как сотрудник появилась в тюремной канцелярии и бросила на начальника тюрьмы свой колдовской взгляд, Ховански понял, что пропал. Неделю он как завороженный толкался среди канцелярских крыс только для того, чтобы лишний раз приласкать взглядом эту высокую, смуглую, черноволосую красавицу, которая неизменно отвечала ему призывным взором карих, миндалевидной формы глаз.
На восьмой день их знакомства они уже совокуплялись в его кабинете, как два обезумевших от страсти диких зверя. Их первая встреча стоила тюремной администрации пары разбитых ваз, сломанного стула и кучи смятых и безнадежно испорченных документов. С тех пор накал этих встреч практически не изменился, только Томас предусмотрительно убирал хрупкие предметы и старался держаться подальше от мониторов внутреннего обзора, стоявших в противоположном от его стола конце кабинета.
Голубоватые экраны сейчас были единственным источником освещения в кабинете, и в их призрачном свете смуглая кожа Мерседес приобрела фантастический сиреневый оттенок.
– До чего же ты хороша, малышка, – прошептал Ховански, вдыхая ее запах. – Ты пахнешь, как дикая кошка.
Он сидел в кресле, а Мерседес стояла перед ним, слегка облокотившись о стол. Его рука двинулась вверх по ее бедру, задирая юбку. Тело Мерседес выгнулось, сверкнули в полумраке ее зубы. Эта невероятная женщина всегда улыбалась, занимаясь любовью. Томас почувствовал дрожь в своем теле, но все еще продолжал медленно, как бы лениво ласкать ее, наслаждаясь этими мгновениями покоя перед битвой, дожидаясь, пока нарождающаяся страсть не захватит его целиком, заставляя забыть обо всем на свете: о жене, детях, карьере, об этих ублюдках-заключенных и о мерцающих во мраке мониторах. На одном из мониторов застыл интерьер двухместной камеры в блоке предварительного заключения. В камере царил мрак – нары с лежащими на них заключенными были видны только благодаря телекамере инфракрасного излучения, специально установленной в потолке под вентилятором (совершенно незаметной для находящихся внутри заключенных).
Лаская свою любовницу, начальник тюрьмы лишь время от времени поглядывал на этот экран. Двумя пальцами подцепив ее кружевные трусики, он спустил их вниз. Мерседес высвободилась из них и, раздвинув смуглые ноги, уселась к нему на колени. Ховански чувствовал, как ее ловкие пальцы расстегивают ремень на его брюках, и одновременно видел на экране монитора, как один из заключенных медленно поднялся с постели и, прихватив подушку, подошел к своему сокамернику. Женщина коснулась рукой его члена, и горячая волна возбуждения прокатилась по телу Томаса. Он изо всей силы сжал руками смуглые бедра и услышал в ответ ее тихий смех с придыханием. Краем глаза Ховански все еще следил за происходящим на телеэкране, но страсть уже почти целиком захватила его. Рванув на Мерседес белую форменную рубашку так, что с треском полетели пуговицы, он закрыл глаза и принялся жадно целовать ее высокую грудь.
Женщина склонилась над ним, закрывая его лицо своими густыми черными волосами, он почувствовал легкую боль в плече от укуса. Томас схватил Мерседес за волосы и запрокинул назад ее голову. Женщина застонала, почувствовав его внутри себя. Их любовные схватки всегда были похожи на борьбу, и ей это безумно нравилось. Он мял ее тело руками, терзал его, а она делала вид, что отбивается от его сильных рук, извиваясь в крепких объятиях, постанывая при этом от удовольствия. Возбуждение ее становилось все больше и больше, было почти невыносимым. Уже почти теряя сознание от наслаждения, она слышала, как полетело на пол что-то тяжелое, может быть, настольная лампа. Его дыхание становилось все более учащенным и прерывистым, а мышцы – все более твердыми…
Момент блаженства был потрясающим – как всегда, Мерседес забылась от наслаждения. Тихо застыла на плече у Томаса. До чего же хорош этот чертов поляк! Жаль, что она не может разделить с ним супружескую постель.
В этот момент Ховански резко повернулся и грубо произнес:
– Мать твою!
Мерседес вздрогнула и в изумлении уставилась на любовника, который, окаменев, смотрел куда-то за ее спиной.
– …Твою мать! – повторил он и, почти оттолкнув ее, бросился к мониторам. – Что за черт?!
Тихо закипая гневом и обидой, Мерседес обернулась и увидела, как полуголый, со спущенными до колен штанами, Томас Ховански подошел к одному из экранов и снова разразился бранью.
– Да что случилось? – спросила она, сдержав нарастающую обиду.
Женщина подошла к экрану и увидела, что один из заключенных лежал на полу, а второй, устроившись на нем сверху, прижимал к горлу своего противника посверкивавший в полумраке острый металлический предмет.
– Ублюдок, – прошипел начальник тюрьмы. – Ну он за это еще поплатится! – Обернувшись, Томас внимательно посмотрел на свою любовницу. – Иди-ка ты лучше домой, детка. Боюсь, сегодня мне не до любви. И как бы у тебя не возникло неприятностей.
Мерседес, с которой он раньше никогда так не разговаривал, боязливо сверкнула глазами, подхватила свои трусики и, даже не поправив на себе одежду, резко развернулась на каблуках и, разобиженная, вышла из кабинета, хлопнув при этом дверью так, что задрожали зарешеченные оконные стекла.
* * *
Джонни-Могильщик судорожно глотал воздух. Наконец, не разжимая зубов и морщась от боли, он прошипел:
– Я не знаю…
– Вот как? – спокойно удивился Варяг. Он сгреб шевелюру Джонни в кулак и сильно ударил его затылком о стену, одновременно приставив заточку к кадыку. – В твоей глотке уже, считай, сидит дюйм стали. Если будешь гнать туфту, проткну тебя на хер!
– Послушай, русский…
– Английский язык понимаешь? Или тебе по-русски повторить, что такое длина хрена, ублюдок? Спрашиваю второй раз: кто тебе приказал меня грохнуть?
Джонни не однажды встречался с людьми такого типа. Они живут по своим собственным законам, одним взглядом способны парализовать чужую волю и если объявляют, что пырнут ножом, то непременно выполнят обещание.
– Я точно не знаю. Один парень…
– Кто такой? Откуда он? Имя?
– Из какой-то службы… Черт его знает, откуда. У Дяди Сэма до фига специальных служб. Может, из управления по наркотикам, может, из канцелярии прокурора штата…
– Придется с тобой, парень, поговорить по-серьезному. Ты меня или не понял, или совсем не уважаешь, – размеренно, по слогам, почти спокойно произнес Варяг.
В глазах Джонни сверкнули искры животного страха. От своего сокамерника он ожидал всего – панического крика, ярости, слов ненависти, истерики, испуга. Но русский вел себя так, словно был единовластным хозяином маленького тюремного мирка, в котором верзила Джонни совсем недавно чувствовал себя как рыба в воде.
– Погоди, русский… Я правда не знаю, кто этот парень. Он сказал, что его зовут Фрэнки.
– Как фамилия этого Фрэнки?
– Фрэнки, и все. Я не знаю, из какого он ведомства. Я уверен только в одном: ты здорово кому-то насолил.
Варяг нахмурился и, помедлив, убрал заточку. Джонни облегченно вздохнул.
– И что они тебе обещали за работу?
– Освобождение под залог.
– На хрена тебе под залог? У тебя что, богатая тетя есть?
– А он намекнул, что залог за меня внесут, а я могу рвать когти к себе в Ванкувер. Там им меня не достать.
– При разговоре еще кто-то присутствовал?
– Нет. Мы говорили наедине в кабинете начальника тюрьмы.
– А начальник тюрьмы сам в курсе?
– Вряд ли. Хотя…
– Я вижу, тебе хочется жить? – усмехнулся Варяг.
– А то!
– Ладно, живи. Даю тебе шанс. Только запомни, парень, кто тебе даровал жизнь. Уверен, у тебя хорошая память и ты не забудешь.
– Не забуду.
Уж больно напуганным было лицо канадца. Варяг скривил губы и, напирая на каждое слово, грозно произнес:
– Но я не слышу слова «мистер» и искренних сожалений о случившемся, ублюдок.
Джонни выпучил глаза, но, увидев суровый взгляд русского, возражать не стал. Дрожащим гoлосом он повторил:
– Я все запомнил… мистер.
– Молодец. Вот так-то лучше, – кивнул Варяг. – А теперь скажи: простите меня, я больше не буду.
– Простите меня, мистер, я больше не буду.
– Если ты, дерьмо собачье, предпримешь еще нечто подобное, то в следующий раз тебе не придется просить прощения.
– Да, мистер.
– А теперь тихонько ложись и баиньки! – Варяг резко убрал заточку и опустился на свою кровать. – В следующий раз советую тебе обращаться ко мне не иначе как «мистер». Надеюсь, ты хорошо усвоил этот урок?.. Или, может, повторить?
В голосе русского снова послышался металл.
– Я все отлично понял, мистер, – поднимаясь с пола, повторил Джонни.
Русский продолжал сжимать в руках свое оружие. Джонни очень удивился, когда рассмотрел в темноте, что это был всего лишь обломок стальной ложки.
– Я все отлично понял, мистер, – сдавленным голосом еще раз повторил он.
– Ну вот и хорошо, я вижу, что ты не такой плохой парень, как показалось мне вначале.
Варяг со своей койки внимательно наблюдал за тем, как Джонни, поднявшись с пола, шатаясь, по стенке добрался до кровати, прилег и, вытянув свое огромное тело, молча замер.
Что ж, это был не самый серьезный противник, с которым судьба сталкивала Варяга. Возможно, из этого крепыша и мог бы получиться неплохой вор, но ему явно не хватает настоящей школы, школы российских тюрем. Вот где полноценное испытание! Жернова лагерных зон способны перемолоть в шлак даже самый крепкий человеческий материал, и только единицы способны заставить вращаться жернова так, как им угодно.
– Эй, мистер, послушайте! – вдруг из темноты донесся голос Джонни.
– Чего тебе?
