скачать книгу бесплатно
– Я жениться собрался.
– Ну, ты молоток! Я тебя поздравляю! Ладно, показывай своего деда, посмотрю я на него.
– Уверяю вас, он не доставит вам никакого беспокойства, – скороговоркой заговорил грызун. Щеки его при этом мелко задрожали, как будто были набиты зерном. – Он в комнате, на первом этаже. Пойдемте за мной.
Действительно, в одной из комнат на первом этаже обнаружился старик, сидящий в инвалидном кресле. На вид ему было лет восемьдесят. Ничем не примечательный старец, каких в Москве можно встретить в каждой булочной. Высохший, угловатый, кожа на лице от времени потемнела и покрылась пигментными пятнами. Череп абсолютно лишен волос и напоминал бильярдный шар. Только на подбородке серебрилась негустая седая щетина.
– Вот он! – радостно объявил грызун, показывая на старика.
– Вижу, не слепой, – грубовато оборвал Лось.
Старик не замечал вошедших и сосредоточенно смотрел прямо перед собой.
– Он что, не в себе? – сдержанно спросил Лось, заглянув в бледно-голубые глаза старика.
Грызун лишь дернул плечом и объявил:
– Старческое. Так сказать, разжижение мозгов. Впадает в маразм.
Более безобидного создания, чем этот старик, Лось не встречал за всю свою жизнь.
– Ладно, – махнул он рукой, – хрен с ним, пускай покайфует. Только перетащишь этого хрыча на второй этаж, чтобы своим унылым видом настроения людям не портил, – и направился к выходу. – Да, кстати, он ведь не ходит?
– Парализован, – пояснил главный врач.
– Запрешь его где-нибудь в комнате, а то он за эти два дня весь дом дерьмом пропитает, – глянул Лось на старика.
Лицо деда не изменилось, вот только в глазах его вспыхнул какой-то недобрый, бунтовской огонек. Странно… Может быть, показалось? Блатной задержал настороженный взгляд на неподвижной фигуре, но дед оставался недвижим, словно памятник. Какой тут, к дьяволу, бунт, ну и привидится же такое!
– Как скажете! – обрадованно крикнул вслед грызун.
Лось вышел на крыльцо, поманил к себе пальцем бригадира – длиннющего парня с вытянутым лицом и жестко поинтересовался:
– Все в порядке?
– Все в ажуре, Лось. Бля буду!..
– Чтобы проколов не было. Голову оторву.
– Ну че, я не понимаю, что ли, в натуре, – искренне обиделся верзила, по-ребячьи поджав губы.
– Значит, грибы собирают?
– А то! – Губы длинного разошлись в понимающей улыбке. Шутку он оценил по достоинству.
Еще неделю назад трудно было представить толстолобых парней в качестве собирателей грибов и ягод. Их накачанные фигуры свидетельствовали о большем потенциале: отвернуть кому-нибудь шею? Пожалуйста. Наехать на коммерсанта? Нет проблем! Но сейчас, вооружившись суковатыми палками, с плетеными корзинками в руках, они показывали пример истинного энтузиазма. Парни шныряли по кустам в поисках грибов с задором изголодавшихся старух, не забывая при этом посматривать по сторонам и громко хвастаться очередной находкой по рации.
– Ладно, чего-то особенного гостям не обещаю, но грибами накормлю до отвала.
Глава 2
ПРИБЫТИЕ ГОСТЕЙ
Первый гость прибыл в половине пятого. Охрана, заранее осведомленная о номерах машин, беспрепятственно пропустила бронированный джип «Мерседес». И внедорожник, не сбавляя скорости, промчался через оба кордона, словно кабан сквозь дремучую чащу, и остановился прямехонько у крыльца пансионата.
Лось, предупрежденный о визите, не оплошал, вышел из здания в тот самый момент, когда автомобиль с шумом выскочил из леса, длинно просигналив в знак приветствия.
Распахнулась передняя дверца со стороны пассажира, и из салона в мягкую траву выпрыгнул коротко стриженный парень лет двадцати пяти. Бегло зыркнув по сторонам, он открыл заднюю дверь, и из машины по-барски вышел видный крепкий мужчина лет сорока. Он мгновенно притянул взгляды всех присутствующих, с нескрываемым интересом на гостя взирали даже быки, занявшие дальние подступы к зданию.
Слышать о Корне приходилось всем, зато видеть его довелось очень немногим. Жил он в Подмосковье, в собственном особняке, отгородившись от мира четырехметровым забором, и, по мнению многих, был счастлив в своем отшельничестве. Выбирался Корень в город нечасто и больше специализировался на том, что выполнял роль третейского судьи: «разводил», когда братва нуждалась в его авторитете. И очень редко принимал участие во всякого рода разборках. Но уж если подобное случалось, то прецедент всегда соответствовал его воровскому статусу.
Из-за своих размеров передвигался он с трудом, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Глядя на его габариты и далеко выпирающий живот, каждый невольно сравнивал его с воздушным шаром. Создавалась иллюзия, что притронешься к нему пальцем – и он разлетится на множество лоскутов, заляпав брызгами окружающее пространство.
Постояв с минуту, он несколько раз тяжело присел, разминая затекшие ноги, и косолапо затопал в сторону пансионата.
Лось встретил Корня достойно. Не метнулся суетливо в его сторону, выказывая величайшее почтение, а лишь сошел с крыльца, чтобы оказать гостю вполне понятное уважение.
Руку пожал сдержанно, но тепло, чтобы не заподозрили в холуйской усердности, и, чуть раздвинув губы, произнес:
– Добро пожаловать, Жора.
– Ну и дыра, я тебе скажу, – уныло посмотрел Корень на облупленное здание, – и какой-то плесенью потягивает.
Обижаться не стоило. Это была обыкновенная манера Жоры Крюкова общаться. Правда, лишнего он никогда себе не позволял и не перешагивал ту черту, за которой начинается обида.
Лось отреагировал мгновенно:
– Зато внутри все по высшему разряду, как в пятизвездочном отеле.
– Ладно, не это главное… По делу собрались, – махнул гость рукой. – Куда ты меня определишь? – и, не дожидаясь ответа, стал взбираться по лестнице. Получалось это у него очень забавно, в этот момент он напоминал мячик, задорно прыгающий по ступеням.
– Тебе покажут, – крикнул вслед Лось.
– А банька-то будет? Чтобы с крепким паром да с хорошими телками. Люблю оттянуться после трудового дня. Да чтобы еще спинку потерли да березовым веничком постучали.
Рядом, не отставая от шефа, следовал бычара, не забывая постоянно озираться, как будто бы Жоре и в самом деле грозила нешуточная опасность. Последние несколько лет Корень разыгрывал из себя патриция, пресыщенного удовольствиями, и, надо признать, играть подобную роль ему удавалось весьма неплохо: он понимал толк не только в еде, но и в женщинах, которые необъяснимо почему висели на его толстенной шее целыми гроздьями. И что самое удивительное, среди них почти не встречалось дурнушек. Такое впечатление, что Корень предварительно устраивал среди своих поклонниц нечто вроде конкурса красоты.
– Можешь не сомневаться, – улыбнулся вдогонку Лось, – все будет.
Вторым, на изумрудном «Гранд Чероки», приехал Еж – шестидесятилетний вор небольшого росточка с седой, коротко стриженной шевелюрой. Абсолютно ничем не примечательная, неприметная внешность. В одежде ничего такого, что могло бы выделить его в толпе, – обыкновенные потертые джинсы и рубашонка с короткими рукавами, из которой тонкими палками торчали высохшие руки.
Еж очень напоминал своих ровесников, с утра толкающихся у пивных точек, – такой же сухопарый и сгорбленный. Единственное, что отличало его от остальных, так это взгляд – пронзительный и очень недоверчивый. И каждый, кто сталкивался с его взглядом, испытывал на себе его неприятное воздействие. Нечто похожее ощутил и Лось: ему стоило немалого труда выдержать буравящий взгляд темно-коричневых глаз и не вильнуть глазами в сторону.
Еж приехал один, без пышного сопровождения в виде бритоголовой толпы телохранителей, вооруженных «кипарисами» и обвешанных гранатами, словно дешевыми медальонами. Хотя, надо отдать должное, он имел право на подобную роскошь – все-таки смотрящий Измайлова. А это кое-что да значит.
Рукопожатие получилось сухое. На большее Еж был не способен. Он вообще относился к тем людям, которые могут неожиданно уколоть. Лось знал это и к сближению не спешил.
– Кто еще подъехал? – негромко спросил Еж, глядя в сторону, при этом зная, что его непременно услышат.
– Пока только Жора Корень. Сейчас он раскидывает по углам свои баулы, – улыбнулся Лось.
– Он что, сюда жить приехал? – без удивления, все тем же ровным голосом спросил Еж.
– В этих баулах у него пиво.
– Хм… Ладно, что не презервативы. Так в какую хату ты меня поселишь, Глеб? Надеюсь, без соседей, а то эта скученность мне еще на чалке надоела.
– У каждого свой номер люкс. Телевизор. Телефон. Холодильник… Затарен под завязку. Ешь не хочу!
– Добро, – так же равнодушно произнес Еж. И, посмотрев по сторонам, спросил: – Охрана как… надежная? Менты не нагрянут? А то ведь я не успел сухарей насушить.
– Пехота проверенная, – успокоил Лось, – с некоторыми чалился, других по жизни знаю, не подведут. А потом, если легавые надумают нагрянуть, так я тут приготовил кое-какой сюрприз. – Лось сдержанно улыбнулся.
Кроме двух цепей охраны, в самых глухих местах Лось приказал устроить растяжки – в создавшихся условиях совсем не лишняя подстраховка. Если собровцы надумают проскочить к зданию незамеченными, то наверняка наткнутся на неприятности в виде осколочных ранений. А грохот от разорвавшейся гранаты будет слышен даже в кварталах Чертанова.
– Ладно, – сухо вымолвил Еж. – Если говоришь, значит, так оно и есть.
Один из быков Лося вызвался проводить Ежа до хаты, не холуйски, предупредительно заглядывая в хмурые очи, а по-свойски, как может быть только между своими. Причем укороченный «АКМ» он держал под мышкой так запросто, как будто это было не грозное оружие, а французская булка.
Еще двое гостей, последние, прибыли почти одновременно, с разницей в две минуты. Даже машины у них были одинаковые. Джип «Лендкрузер». Цвета, правда, разные. Сева Вологодский приехал на темно-зеленом, а Миша Хвост предпочел синий.
Сева Вологодский фигура в Москве известная и погоняло свое приобрел не потому, что родом был из далекой северной глубинки и своими немалыми талантами хотел обогатить Первопрестольную, а оттого, что половину своей жизни просидел в вологодских лагерях, где и был смотрящим.
Сходняк проходил на территории Севы Вологодского, а следовательно, каждый из присутствующих находился как бы у него в гостях, под его покровительством. Несмотря на разменянный полтинник, вор выглядел на удивление молодо и запросто сошел бы за тридцатипятилетнего. Единственное, что его старило, так это руки. Казалось, они принадлежат ветхому старцу, а не мужчине, едва ступившему в свой золотой век.
Сева был москвич. Причем не из тех, что оккупировали город по лимиту, прочно обосновавшись в районах новостроек, а из настоящих, из коренных. Его предки прожили в столице не одно поколение и всегда считали, что за пределами Садового кольца уже лежит глубокая провинция.
О себе он рассказывал немного: мать – кухарка, отец – инвалид. Это было правдой только отчасти: маманя была кухаркой не в городском общепите, тяжким трудом зарабатывающей на кусок хлеба, а в собственном доме, где под тяжестью разносолов ломился стол. Отец и вправду был инвалид, но в звании генерал-полковника, и только одной его пенсии хватило бы на то, чтобы прокормить целую дюжину голодных хлопцев. Но Сева был один, а потому излишек в этой семье водился всегда.
Совсем другим человеком был Миша Хвост. Фамилия так подходила к его облику, что ее запросто принимали за погоняло. Длинные, слегка вьющиеся волосы он собирал в пучок на затылке, задорно колыхавшийся при каждом его движении. Подобный авангард в уголовной среде был крайне непопулярен из-за консервативности блатной моды. Куда более доступными для понимания выглядели стриженые макушки и золотые перстни на пальцах. Возможно, по поводу внешности Хвоста и отпускались шуточки, но никто не посмел бы насмехаться над ним в глаза. Подобное безрассудство могло закончиться для смельчака очень печально – где-нибудь на илистом дне Чертановки.
И еще одна особенность отличала его от присутствующих воров – Миша Хвост ни дня не провел в чалкиной деревне. А громкий титул выкупил по случаю, заплатив за него миллион «зелеными». Возможно, он обошелся бы без подобных трат, но корона светила немалыми перспективами, и главная из них – сиживать с ворами за одним столом и знать, что его негромкий голос будет услышан во всех закоулках Первопрестольной.
Поговаривали, что даже должность смотрящего Восточного округа он приобрел не без помощи презренного металла. Но скорее всего то были наговоры недругов. Репутацию путевого он заслужил задолго до своей коронации. Начинал он еще на заре дикого капитализма, когда коммерческие киоски были в диковинку. Их воспринимали едва ли не как главный показатель экономических свобод, и на этакое чудо приходили смотреть со всей округи, уважительно цокали языками, разглядывая товары с пестрыми этикетками. Хвост был одним из первых, кто понял истину: курочка по зернышку клюет – и обложил капиталистические нововведения посильной данью. Позже его заинтересовали частные предприятия с многомиллионными оборотами, которые он обкладывал так же легко, как табачные киоски. Но его стартовый капитал был заложен именно при диком капитализме.
Он считал себя вором. Возможно, и был таковым. Во всяком случае, каждый, кто посмел бы высказать ему упрек, будто бы он ни дня не провел за решеткой, рисковал подавиться сырой землей.
Во всем остальном Миша Хвост был обыкновенным человеком: в меру шутил, в меру спорил и не считал для себя зазорным выслушать чужое мнение.
Два вора поздоровались радушно, старательно демонстрируя улыбки. Если не знать, что они встречались вчера вечером в казино «Космос», то запросто можно было подумать, что их разделяет полувековая разлука. И лишь после того, как вдоволь потрепали друг друга по плечам, они неторопливым шагом двинулись к Лосю.
Положенец сделал несколько шагов в сторону гостей, сдерживая в себе желание поддать прыти.
Неожиданно Сева Вологодский махнул рукой в знак приветствия. Подобного дружелюбия за ним прежде не наблюдалось. Да и с Глебом он был не в таких отношениях, чтобы приветствовать его таким образом. Положенцу не следует забывать, что он находится с вором на разных ступенях криминальной лестницы, и без чинопочитания никак не обойтись! А потом, кто он здесь, на сходняке? Всего-то сторожевой пес. А Сева Вологодский – фигура. Хозяин.
Обескураженный Лось хотел было тоже взметнуть руку во встречном приветствии, но тут заметил, что Вологодский смотрит куда-то поверх его головы. Глеб оглянулся на окна второго этажа и увидел старика-паралитика, приникшего к стеклу. Очевидно, тот добрался на своей каталке до окна и теперь осматривает окрестности.
Что ж, обознался Сева Вологодский, с кем не бывает.
– Вижу, Еж с Корнем уже подъехали, – пожимая руку Лосю, небрежно обронил Сева Вологодский.
– Все путем, ждем вас.
Улыбка на лице получилась казенной, но Сева Вологодский не слыл отменным физиономистом; потеряв к Лосю интерес, он направился в пансионат, сопровождаемый пехотинцем.
Рукопожатие с Мишей Хвостом получилось более сердечным. Он задержал ладонь Лося в своей руке, как бы показывая свое расположение, и широко улыбнулся, обнажив безупречные зубы. Миша Хвост чем-то напоминал американского гангстера – нахальный, благополучный, всегда в дорогих костюмах, он любил женщин, а над его зубами колдовала целая бригада швейцарских дантистов.
Секрет дружеского расположения Миши Хвоста был прост. Он не мог не видеть в Лосе крепкого положенца, который если не сегодня, так завтра непременно усилит свои позиции, чей голос будет звучать на сходах так же громко, как и его собственный. Была еще одна причина, по которой Миша Хвост уважал Лося: Глеб до мозга костей был блатной со всеми вытекающими отсюда последствиями и тюремные понятия возводил едва ли не в десять божеских заповедей. Так рассуждать, цепляясь за каждое слово, сказанное собеседником, мог только человек, отсидевший половину жизни в тюрьме. И, конечно, он никогда бы не простил ни одного заносчивого взгляда, брошенного в свою сторону.
– Как ты? – спросил Миша Хвост, отпуская руку Лося.
– Стою тут, как кукушка, жду гостей, – сверкнул положенец золотой фиксой. – Ты последний, так что закрываю ворота.
– Мы гости тихие, хлопот не принесем.
Из изумрудного «Лендкрузера» выпрыгнули двое – пристяжь. Раскованно подошли к стоящим быкам, поздоровались. В синем джипе сидели три пассажира, как будто чего-то дожидались.
Лось демонстративно отвернулся – ладно, это их дело, без обеда не останутся, – и заторопился следом за Мишей в пансионат.
Глава 3
БЕЗ КИЛЛЕРА ЗДЕСЬ НЕ ОБОЙТИСЬ
Кабинет главного врача был подходящим местом для предстоящего разговора. Сравнительно небольшой, с современным интерьером. Вдоль стен низкие мягкие кресла, у двери миниатюрный диван, слегка примятый. Очевидно, именно здесь главный врач пансионата читал лекции младшему медицинскому персоналу. За вытянутым овальным столом восседал Сева Вологодский.
Место председателя он занял по праву хозяина.
У противоположной стены, откинувшись на мягкую спинку, сидел Корень. Даже широкое кресло для его габаритов выглядело тесноватым, и он без конца двигался, пытаясь отыскать наиболее удобное положение. Мешал живот, который выпирал из кресла огромной глыбой.
Еж с Мишей Хвостом расположились у окон, удобно утонув в креслах. Еж держал в правой руке бутылку пива и потягивал из горлышка маленькими глотками. В левой руке – сигарета. Вид у него был как никогда благодушный и очень располагающий.
Миша Хвост был без пиджака – аккуратно сложенный, он лежал на соседнем кресле. Галстук слегка сбит на сторону. Но в подобные мелочи он не вникал, в конце концов, находился среди своих и мог хотя бы ненадолго расслабиться.
Где-то за окошком залаял пес, рассерженно, басовито. И мгновенно умолк, услышав чей-то строгий предупреждающий окрик.
– Я бы не хотел вас пугать, – негромко, но очень четко, выделяя каждое слово, заговорил Сева Вологодский, – но дела наши, прямо-таки скажу, хреновые. Такое впечатление, что нас хотят вытеснить сразу по всем фронтам. Если мы ничего не предпримем, то всю оставшуюся жизнь нам придется сидеть на подсосе.
– Сева, ты бы не наводил тень на плетень, – благодушно отозвался со своего места Жора Крюков, – говорил бы как есть.
При каждом произнесенном слове его живот мелко подрагивал, и порой казалось, что бездонное брюхо существует само по себе.
– Хм… Хорошо. Какой процент акций принадлежит тебе на алюминиевом заводе?
– О чем базар, кореш, ты же знаешь, что у каждого из нас по десять процентов.
– Верно. Столько же имеешь на никелевом, чуть больше на екатеринбургском металлургическом. Мы с вами все в паях. Так вот… Мы здесь с вами сидим, бузу трем, а тоненький ручеек в виде стойкой валюты ежеминутно пополняет наши счета. Нехило, да? Короче, я получил информацию от нашего человека в Совмине, что грядут большие перемены. И первая из них, пожалуй, самая неприятная: что его будто бы собираются с почетом спровадить на пенсию. И произойдет это в ближайшие несколько недель. Следовательно, все аппетитные договора пройдут мимо нашего рта. Второе: найти нужного человека в правительстве за такое короткое время довольно сложно. Можно даже сказать, почти невозможно, а значит, на какое-то время мы останемся без прикрытия и будем очень уязвимы. Затем, как мне стало известно, будет рассматриваться вопрос о пересмотре результатов приватизации. В этом случае мы можем потерять все! – полоснул Сева Вологодский жестким взглядом по лицам собравшихся.
– Информация точная? – подал голос Еж, скривившись.
