скачать книгу бесплатно
Парень вконец стушевался и, нарезая овощи, чуть не порезался.
– Я могу тебе помочь, красавчик. Моя хозяйка улеглась спать, а мне все равно делать нечего. – Она встала рядом с ним, взяла второй нож и очень быстро стала шинковать капусту. Ее бедро как бы невзначай прижалось к его ноге, и парень застыл.
Заглянул повар, увидел, как ловко орудует ножом новая служанка, и похвалил:
– Молодец, Рабэ. Вижу, что ты не белоручка. Учись, Мушаг, как надо резать овощи. – Забрал таз с нарезанными овощами и вышел.
К ночи демоница уже знала, кто сколько ворует и кто с кем спит. Например, Кабрам, муж Цинеи, оказывал внимание разбитной молодке лет тридцати, которая работала подавальщицей в зале. За ласки, которыми она его одаривала, он позволял ей уносить остатки еды, а иногда одаривал деньгами. Кабрама ненавидели все за его жадность и подлость, он перехватил управление трактиром и не выплачивал полное жалованье, штрафуя обслугу за каждый промах. Причем деньги оставлял себе. Кабрам и Цинея снимали несколько комнат в доме недалеко от трактира. Цинея, которая пела в трактире, уходила первой, а Кабрам уходил поздно вечером. Он выгонял всех и иногда запирался с молодухой в подвале. Охрана ночевала тут же, в цокольном помещении, и после его ухода запирала трактир.
Узнав, что хотела, демоница отправилась отдыхать с чувством выполненного долга. У нее был хозяин. Жестокий и властный, такой, каким и должен быть господин, и она готова была ему служить верой и правдой, если это применимо к демонам.
Весь следующий день Ганга слонялась по трактиру. Она была отличной хозяйкой по орочьим меркам, но мало понимала в делах людей. Она наблюдала, как сновали по трактиру слуги, как трудился повар, никто не сидел без дела, и даже Рабэ помогала подавальщицам, когда случался наплыв посетителей. Делала она это легко и непринужденно, со смехом отбиваясь от приставаний, и ей всегда оставляли деньги сверх стоимости заказа. Управляющий трактиром Изъякиль спустился один раз, посмотрел, как идут дела, раскланялся с Гангой и ушел. Всем заправлял стоявший за стойкой толстяк с живыми хитрыми глазками. Когда к нему в очередной раз подошла Рабэ, чтобы заказать пиво и отнести клиенту, тот ее задержал и что-то прошептал. Рабэ стрельнула глазками по сторонам и кивнула. Ганга, зная, что та выполняет указание ее жениха, только усмехнулась: Кабрама ждет нелегкая судьба.
Ганга задумалась о том, как ей жить дальше. Живя в стойбище среди орков, она не заботилась о том, что ей надеть и в чем выйти из юрты. Она была неприхотлива, и все, что ей было нужно, это кожаные штаны или такая же кожаная юбка на праздник, шелковая рубашка и поддоспешник под кольчугу. Жизнь была простой и понятной. Но среди людей так ходить не получится, она будет вызывать к себе лишний, ненужный интерес. А она хотела его избежать. Мать умерла рано и не успела рассказать ей о человеческих обычаях, но Ганга по природе оставалась женщиной, ей хотелось нравиться своему жениху, быть красивой и нарядной, она с ревностью приглядывалась к Цинее, оценивая ее наряды, и в конце концов решила обратиться к Ирридару по поводу одежды и всего остального. Но что это все остальное, она не знала. Пожив у Овора, она пообщалась с девушками, но те приняли ее настороженно и особо не откровенничали. А Лия относилась к нарядам просто, одела всех в одинаковые платья, правда, из хорошей ткани, пошитые на заказ. И никто не выразил вслух своего недовольства, но надо было видеть лица девушек после того, как управляющая ушла. Вот в таком платье, выданном Лианорой, сейчас была Ганга. У нее были деньги, которые дал ей Ирридар, тысяча золотых корон, и она хотела их потратить на то, чтобы приодеться. Но сначала она хотела поговорить с Ирридаром, может, он что посоветует.
Ирридар пришел в трактир вечером. К ее удивлению, жених был в синей мантии и без оружия. Она его уже не представляла без кожаного колета, меча, кинжала и его неизменной сумки. На ее взгляд, он выглядел странно. Загорелое исхудавшее лицо, большие синие глаза, твердый подбородок с ямочкой, широкие плечи и синяя мантия, которая балахоном болталась на нем и смотрелась чем-то чужим и инородным. С порога юноша осмотрелся и, увидев невесту, решительно направился к ней. Подойдя, изобразил легкий поклон и уселся. Шляпу положил на стол и, пригладив длинные черные волосы, внимательно оглядел Гангу.
– А знаешь, дорогая, платье тебе идет больше, чем кожаные штаны и кольчуга. Никогда не скажешь, что ты орчанка. Ты больше похожа на лигирийку и чем-то на мою мать. – Он о чем-то задумался. – Так в тебе есть кровь лесных эльфаров? – с вопросительными интонациями проговорил он и как-то по-новому на нее посмотрел.
Но Ганга правильно расценила его взгляд и спокойно ответила:
– Лесные не убивают смесок орков и эльфаров. Мы первородные. – Она гордо приподняла голову.
– Да знаю я, слышал, – усмехнулся нехеец, – это вы соль земли, а мы, люди, так, плесень. Ну хоть одной проблемой стало меньше, – прокомментировал он слова Ганги. Увидев Рабэ, поманил ее пальцем, одновременно спрашивая Гангу: – Как твои дела? Чем занималась?
– А чем тут можно заниматься, весь день просидела в зале и смотрела на посетителей. Вся обслуга работает без устали. А мне нечего надеть, кроме этого платья и кожаных штанов, что тебе не нравятся.
Я смотрел на мою невесту и любовался ею, в ней была утонченность лигирийки, изысканность лесной эльфарки и дикость дитяти степи. Она говорила то, что думала, и это было для нее нормой. Но когда она закончила рассказ о том, как провела день, словами, что ей нечего надеть, я рассмеялся. Все-таки она женщина, а не воин.
– Хорошо, поехали, я отвезу тебя в один салон, там ты сможешь приодеться. Возьми с собой Рабэ, думаю, демоницы прекрасно разбираются в нарядах.
Служанка уже стояла рядом и согласно кивнула.
– Да, ваша милость, я действительно разбираюсь в моде человеческих самок. Ой, простите, женщин. – Но на ее хитрой мордочке не было и капли сожаления об оброненных случайно словах.
– Тогда иди и найди нам экипаж, – отправил я ее бегать по улице в наказание за колкость.
Но Рабэ подошла к охраннику, и тот, выслушав ее, пулей выскочил из трактира. Ага, как же, будет она бегать по улице, подумал я, она скорее «погасит жар в чреслах» всех мужиков, что работают в трактире, чем станет гоняться за извозчиком. Но вмешиваться в методы работы демоницы я не собирался, мне от нее нужен был результат, а какой ценой это будет достигнуто, по большому счету мне было безразлично. Я был уверен, что она уже собрала сведения, кто, когда и сколько тащит из трактира. Начиная с толстяка Кабрама и заканчивая поломойкой. Когда я вошел, толстый идриш изобразил подобострастие на своей сальной морде, но, подумав, что я не смотрю на него, обозлился и сплюнул в угол. Вот еще одно слабое звено. Этот предаст первым и охотно станет сотрудничать с любым, кто будет против меня. Если бы не Циня, которая души в нем не чает, отдал бы его Рабэ на завтрак.
– Рассказывай, что узнала, – велел я демонице, когда мы ехали в салон мадам Версан.
– Ваша милость, всем трактиром заправляет Кабрам, он отодвинул старого Изю, и тот был рад снять с себя это бремя. Все работники его боятся как огня, он не только ворует у вас, но и обирает всех, отнимая у них часть жалованья. Кроме того, он переспал со всеми работницами и принимает на работу, только если те пройдут через подвал. Но чаще всего он забавляется со старшей подавальщицей, а та приводит новеньких, когда какая-то из прежних работниц ему надоедает.
– Вот гад! – разъярилась Ганга. – Я его убью! – Она с вызовом посмотрела на меня.
– Не надо, дорогая, он муж девушки, которая и так в жизни настрадалась, она его искренне любит.
– У таких жен всегда мужья козлы! – вставила свои три копейки в обсуждение идриша демоница. – Ох, какие они вкусные! – Она облизнулась. – Жаль, что его душу нельзя забрать.
– Мне тоже жаль, – не стал спорить я, – но я покажу тебе место, где ты сможешь охотиться сколько захочешь, а его не тронь.
– Он меня сегодня в подвал приглашал, вот золотой дал, – показала она монету.
– Когда вернемся, ты его туда позови, там мы с ним и поговорим. Надо же, целый золотой! – удивился я. – От этого скупердяя дождаться такого щедрого подарка просто немыслимо.
– Он просто боится госпожу и хочет через меня знать, что она предпримет, поэтому и подкупает, тем более за ваш счет, – рассмеялась Рабэ. – Он обсчитывает посетителей. На пиво и вино делает свои наценки и разницу забирает себе. Кроме того, по завышенным ценам закупает продукты, и разницу ему тоже отдают торговцы, лишь бы только он брал у них. Еще он покупает несвежее мясо и держит его в уксусе, а пишет, что купил высший сорт. Да много еще чего.
Да уж, подумал я, какой предприимчивый проходимец и не боится. Пристроился к Цинее и в статусе зятя управляющего обдирает владельца трактира. Как минимум на десять лет с конфискацией имущества он заработал.
Придется Изю ткнуть носом в это дерьмо, а то, я вижу, совсем барином стал, спит и ест как жирный кот. Мышей не ловит, вот что сытая жизнь с людьми делает. Пропадает стремление к росту, появляется лень и равнодушие к делам. Ну ничего, я это поправлю.
У мадам Версан нас встретил Томас, он вышел важный, как китайский мандарин, еще более толстый и еще более лысый. Узкие глазки скользнули по нам, его морда скривилась на какое-то мгновение, а потом он взвизгнул как поросенок и опрометью бросился вглубь салона.
– Узнал, дружище! – радостно сообщил я спутницам. – Видите, какой ловкий, настоящий охотник.
– А куда это он помчался? – удивленно спросила Рабэ.
– Пошел собирать вещи, думает, что поедем на охоту. Пойдемте, теперь мы его долго не увидим.
Я первым вошел в салон. Нам навстречу выплыла сама элегантность в обличье тридцатилетней мадам Версан.
– Тан Ирридар, вы опять пугаете моего Томаса? Ни на какую охоту он не поедет. – Она мило улыбнулась.
– Вообще-то я и слова не успел сказать, мадам, – поклонился я. – Просто Томас слишком увлекается сборами на охоту, вот и сейчас он убежал собирать вещи. – Я развел руками, показывая, как я огорчен, и тоже изобразил вежливую улыбку. – Вы ему скажите, что я еще не скоро вернусь в Нехейские горы.
– Ох, тан, он вас так боится, не будьте с ним так суровы. – Мадам Версан укоризненно посмотрела на меня, мельком бросила взгляд на моих спутниц и спросила: – Вы по делу или просто так, в гости?
Взгляд Ганги вспыхнул опасным огнем. А я понял, что «королева стиля» отомстила мне за Томаса, поддразнивая Гангу. Женщины всегда чувствуют слабые места и стараются на них надавить при случае. Рядом со мной стояла еще одна красавица, причем моложе ее на десяток лет. Мадам не смогла сдержать ревности и приветствовала меня фразой, в которой можно было уловить, если захотеть, двусмысленность. Гангу она словно не замечала, игнорируя ее. В этом вся женская натура. Каждая женщина считает себя незаменимой, но при этом нисколько не сомневается в своей способности заменить любую другую женщину.
Понимая, что в гневе Ганга может и прибить городскую «фифу», как выражалась моя бабушка, я перешел к делу.
– Мадам Версан, разрешите представить вам мою невесту Гангу Тох Рангор, будущую тану Аббаи. – Этими словами я сразу потушил пожар войны и спас мадам.
– Очень приятно, – сосем другим тоном произнесла женщина и с ожиданием посмотрела на нас.
– Мадам, я хочу, чтобы моя невеста выглядела элегантно, но не вычурно. Чтобы у нее было много одежды на все случаи жизни. Кроме того, нужно достойно одеть ее служанку. Ну и еще у меня к вам личная просьба. – Я с улыбкой посмотрел на женщину. – Моя невеста воспитывалась у орков, в семье великого шамана. Она может легко отрезать голову любому, если заподозрит в словах или в поведении оскорбление своей чести… – Я помолчал, любуясь тем, как побледнела мадам. – Но совершенно не знает, как должна вести себя светская женщина. Могли бы вы взять на себя труд помочь… – Я посмотрел на Гангу, которая еле сдерживалась, чтобы не убить кого-то из нас. – Моей любимой… – Из девушки словно выпустили пар, она зарделась и смущенно потупилась. – Невесте освоиться. Конечно, это будет оплачено мной, но и Ганга тоже весьма обеспеченная девушка.
Мадам пришла в себя и улыбнулась.
– Ну конечно, тан Ирридар, я с радостью помогу вашей невесте подобрать гардероб и освоиться. Такая красавица просто обязана блистать в обществе.
– Тогда я оставлю вас, а сам пойду к Увидусу. Когда закончите, пошлите кого-нибудь сообщить. – Я тоже улыбался в ответ.
– Это времени много не займет, – заверила Ганга, – пара платьев, штаны и рубашка – вот и все, что мне нужно.
Мадам Версан, услышав ответ орчанки, растерянно посмотрела на меня.
– Слушайся мадам во всем, она лучше знает, что тебе нужно, дорогая, – наказал я девушке, и та вынуждена была смириться.
Как же, штаны и рубашка, подумал я. Теперь до глубокой ночи не оторвать от платьев, чулок, бантов и белья. Уж я-то знаю, как они обходятся штанами и рубашкой. Хорошо, что еще мамы не было на горизонте.
– Шарфик, туфельки и сумочка, – как мантру повторил я, только как можно тише, и ушел.
Я сидел в подвале и ждал Рабэ, которая должна была привести Кабрама. Толстяк здорово обнаглел, почувствовал власть и упивался ею. Мне претило то, что он, будучи идришем, гнобил и обирал своих соплеменников, которым повезло в жизни меньше, чем ему. Я лишь удивлялся равнодушию Изи, который, наверное, понимал, что творит зять, но не вмешивался. Один народ, общая беда, казалось бы, держитесь вместе и поддерживайте друг друга. Но в жизни происходит совсем не так, как хотелось бы. Идриш, которого еще недавно презирали и гнали другие народы, теперь сам пользовался бесправным положением соплеменников. Он ловко набивал мошну, отбирая честно заработанные деньги, но закрывал глаза на то, что они вынуждены были тащить все подряд из трактира. А что ему было волноваться, это же хозяйское, зато давало возможность держать их на коротком поводке и иметь возможность выгнать или даже посадить в тюрьму за воровство. Трактир был наполнен страхом и отчаянием за внешним лоском благополучия, я это чувствовал по ауре.
У меня было два выхода: отдать негодяя Рабэ или провести ритуал кровной связи. Я выбрал второе, но, понимая, что это заденет и меня, решил его изменить. Об этом я думал, когда вернулся в академию после того, как прождал Гангу и демоницу до глубокой ночи. Как я и ожидал, женская натура моей невесты взяла верх. Ее было не оторвать от нарядов и прочих тряпочных радостей, что наполняют половину каждой женской души, вторая ее половина наполняется счастьем, по моему глубокому убеждению, когда она сможет испортить жизнь мужику.
Я уже подумал, что они там на всю ночь останутся, и Увидус только рассмеялся, когда узнал, что я жду девушек, которые остались у мадам Версан.
– Раньше полуночи не жди, Дар, – авторитетно сказал он. – Я женат уже пятьдесят лет, и, когда моя Ронгарочка уходит гулять по магазинам, я закрываюсь на переучет.
– Это зачем?
– Тут, сынок, две причины. Первая, это чтобы она не потащила меня с собой, я терпеть не могу часами торчать рядом, когда она выбирает себе наряды или украшения, ты не представляешь, какая это мука. Вторая причина – у меня есть время, чтобы свести приход и расход. Ронгарочка выгребает все подчистую и мне… кхе-кхе, – тихо засмеялся он, – не оставляет даже серебряка. А как жить без заначки? Никак, сынок! Это не жизнь, это катастрофа. Вот я и ловлю момент.
Я с удивлением смотрел на дворфа, который был крутым мужиком в моем понимании и побаивался своей жены, отдавая ей все финансы. Блин, огорчился я, все как у нас. Хоть мир и магический, а отношения между мужчиной и женщиной те же самые.
– А где Лана? – спросил я, сообразив, что не вижу его племянницы.
– А, – отмахнулся Увидус, – перестала думать о глупостях и вышла замуж. Велела передать, что она обязательно плюнет в бочку, куда ты собираешь кровь девственниц. Кстати, а зачем ты это делаешь? Практикуешь магию крови? – Он с любопытством посмотрел на меня.
Сколько раз я ругал себя за неосторожно сказанные слова. Они не теряются со временем, наоборот, обрастают подробностями и продолжают жить своей жизнью, портя жизнь мне. Я сморщился, как будто сожрал что-то горькое, и ответил:
– Уважаемый Увидус, это была просто шутка.
– Ну конечно, я тоже так подумал, – охотно согласился дворф, бросив на меня хитрый взгляд, в котором было столько сомнения, что можно было утопиться.
На обратном пути из салона мадам Версан девушки без умолку восторженно щебетали. Обе были в обновках, у их ног лежали коробки, пакеты и свертки, а на раскрасневшихся лицах был отпечаток совершенного счастья.
– Ты не представляешь, сколько всего мы набрали, а еще заказали, – закатила глаза Ганга. – Урсула такая женщина… – Она замолчала, подбирая слова, и, не найдя достойного определения, махнула рукой. – В общем, не важно, когда приедем, я все надену и тебе покажу.
– Не забудьте, мадам, чулочки, подвязочки и эти модные шелковые трусики, что вы приобрели. Они больше открывают, чем скрывают, – высказала свое мнение Рабэ и вогнала девушку в такую краску, что я думал, она сейчас вспыхнет и сгорит.
– Замолчи, дура! – прошипела Ганга, отвернулась и так просидела до самого трактира.
Я, опасаясь, что мне будут демонстрировать обновки, высадил их у трактира и, сославшись на то, что время позднее, уехал. План, как действовать следующим вечером, мы с демоницей обсудили по дороге.
И вот я сидел в засаде и чувствовал себя глупо. Сторожить обычного помощника трактирщика – это было не только глупо, но и противно. Но что поделаешь, я не хотел разрушать счастье Цинеи, которая когда-то готова была пойти в бордель, лишь бы я поверил ее отцу. Мне захотелось, чтобы эта нескладная девушка была счастлива как можно дольше. Поэтому я ждал этого «властелина», чтобы испортить жизнь ему.
– Подождите, мы еще не пришли, господин Кабрам, – услышал я шепот, находясь под «скрытом».
И почти сразу появилась парочка – помощник управляющего в обнимку с Рабэ. Его рука пыталась задрать подол платья демоницы, а та притворялась скромницей, но не слишком энергично отбивалась.
– У тебя будет все, что ты пожелаешь, – пыхтел Кабрам. – Я накопил достаточно денег. Мы уедем отсюда, подальше от малолетнего урода, я открою свой трактир…
Договорить он не успел. Малолетний урод, это, конечно, был я. Поэтому, не дожидаясь дальнейших оскорблений, я вышел из «скрыта» прямо у него под носом. А то, не дай бог, не выдержу и прибью подлеца.
Кабрам вытаращился и попятился. Толстый идриш робко прятал тело жирное средь бочек, он пытался с ними слиться, подвывая, словно филин. Рабэ жестко схватила за шкирку испуганного идриша и притащила ко мне.
– Клади его на лавку, – приказал я демонице, и та, словно перышко, швырнула тяжелую тушу зятя Изи на лавку, которую он приволок сюда для занятий запретной любовью. – Оглуши его, – приказал я, видя, как извивается Кабрам. – Еще, чего доброго, помрет или сойдет с ума.
Рабэ двинула ему в челюсть, идриш слетел с лавки и затих.
– Ты что наделала?! – всполошился я, глядя на неподвижно лежащего Кабрама.
– Это хук левой, – похвалилась она. – Если бы я ударила правой…
– Это уже был бы не хук, – продолжил я за нее, поднимая толстяка.
– А что? – Демоница рассматривала свой кулак, стараясь разгадать, что бы это могло быть.
– Это был бы для него полный… – не задумываясь ответил я, одновременно очищая вонючего Кабрама заклинанием идришей.
Рабэ застыла, подняв голову к потолку, и пыталась, видимо, разгадать мою загадку. Она беззвучно шевелила губами, но я уже приступил к ритуалу, выбросив ее из головы.
Когда в академии я продумывал, как поступить с идришем, то решил кровную связь наложить с демоницей и уже через нее воздействовать на идриша.
Естественно, реакция Шизы была предсказуемой.
– Ты сумасшедший. Ты хоть представляешь, что из этого получится?
– Получится хорошо! – безапелляционно ответил я. – Это будет научный эксперимент. Сдохнуть он не сдохнет, зато я не смешаю свою кровь с кровью этого выродка. Мне противно, это раз, кроме того, не хочу заразиться от него, это два.
Я ушел в боевой режим, а когда вышел, на груди Кабрама был вырезан ножом художественный рисунок, идеально пропорциональный.
– Давай руку, – сказал я Мардаибе.
Она осторожно, с опаской протянула ее и закрыла глаза. Я смело полоснул по вене. Кровь брызнула и разлилась по груди идриша, накрывая рисунок. Я завел речитатив. Кровь задымилась. Рисунок вспыхнул и загорелся темным пламенем, Кабрам застонал, а я усилил голос, завершая заклинание.
К моей радости, Кабрам по окончании ритуала не помер. Он таращился в потолок, его лицо, лишенное отпечатка осмысленности, было пустым, как будто все мысли и разум покинули его. Я магическим зрением посмотрел на его ауру. Она была бирюзовой и стянута тонкой красной полосой. Сложив руки на груди, я с интересом смотрел на то, что получилось. Еще бы понять, что бы это значило…
Вообще, у каждого народа аура имеет свой цвет. У людей она небесно-голубая, у демонов красная, у орков темно-зеленая. У эльфаров из леса она просто зеленая, а у снежных эльфаров – бледно-зеленая. У дворфов коричневая, а у дзирдов синяя. А у пройдохи Кабрама было сразу две – и как это понимать?
– Мардаиба, скажи ему, чтобы он поморгал, – приказал я.
– Чего разлегся? Моргай давай, кусок жира! – У демоницы был свой подход к толстяку, и она не собиралась соблюдать политес.
Кабрам усиленно заморгал, а в его ауре появилась красная точка с голубой каймой. Интересно, когда я работал с другими и использовал свою кровь, то такие точки появлялись однородные, цвета моей ауры. Здесь опять двойная.
Ладно, будем экспериментировать дальше, решил я, раз он не помер во время ритуала, то теперь, надеюсь, тоже не помрет, видно, что толстяк живучий, как сто демонов из преисподней.
– То, что сейчас буду говорить, ты будешь передавать ему, – приказал я Рабэ. – Итак, он должен быть преданным мне, Ирридару Тох Рангору. Если он надумает обмануть, предать словом или делом, то должен будет умереть от остановки сердца.
Мардаиба все это повторяла за мной, как клятву, громко и торжественно.
– Он должен быть честным и проворным в работе, – продолжал я, – не обманывать работников, не вступать с ними в половую связь.
– Это что за связь? – уставилась на меня демоница.
