скачать книгу бесплатно
– Твоя командировка не опасна?
– Нет. Просто надо съездить, уладить дела.
Треугольный разговор
Коллекторский бизнес начинался как придворный бизнес крупных банков. Быстро пережил дикие времена, выдвинул успешных управленцев, укрупнился. Компания, где работал Матвей, была монстром на рынке долгов, штаб-квартира занимала восемь этажей в стеклянной башне столичного небоскрёба, число сотрудников по стране превысило десять тысяч человек, аффективная лояльность – уровень в девяносто процентов (когда руководство посчитало корпоративный лозунг слишком агрессивным и распорядилось убрать его с фасада небоскрёба, девять из десяти сотрудников заказали себе круглые значки с опальной надписью «Вы заплатите нам, потому что должны» и носили их с удовольствием).
Матвей поднялся на лифте из корпоративного гаража на восьмой этаж. Отметился электронным пропуском на двух рубежах охраны. В полумраке второго холла открыл стеклянную дверь, зашёл в переговорную.
– Добрый день.
– Присаживайтесь, Матвей Николаевич, – мужчина с генеральской челюстью во главе стола сидел боком, положив ногу на ногу. Носок его лакового ботинка, задранный выше столешницы, слегка дрожал, рукав клетчатого пиджака копировал рельеф массивного плеча, белый манжет, полностью вольный, был безупречен. Указательный палец, познавший прелесть маникюра в зрелом возрасте, прекратил барабанить по подлокотнику, ткнул в одного из двух молодых очкариков, расположившихся с ноутами за длинной стороной стола. – Докладывайте.
Очкарик шмыгнул носом, застучал по клавишам. Экран на стене показал фото мужчины лет сорока, спортивного телосложения, правый рукав тёмно-зелёного джемпера был закатан, демонстрировал часы с мальтийским крестом на тонком запястье.
– Наш объект – Смолин А. Н. На основе заявления бывшей жены обвиняется в похищении несовершеннолетнего общего ребёнка (сына). Находится за границей, где именно – неизвестно. Бизнесмен. Три года назад получил на свою фирму грант от профильного министерства на разработку программного обеспечения в области искусственного интеллекта. Деньги освоил, работу сдал, но есть вопросы…
– У жены? – Матвей любил третировать ботаников из отдела аналитики, но сегодня шеф был не склонен поддержать его шутливый тон.
Эс Фэ развернул кресло на сто восемьдесят градусов, опёрся локтем на стол, метнул запонкой острую искру.
– Матвей Николаевич, вы начальник разыскной группы при отделе аналитики. Спрашивайте по существу.
– Есть, по существу. Специальные навыки объекта?
– В прошлом чемпион города по стрельбе. Спортивен. Владеет английским, испанским и португальским языками. Уточнение: владеет бразильским вариантом португальского. Призёр конкурса кулинаров, – очкарик застучал по клавишам, меняя фотографии на экране.
– Есть план поиска?
– Конечно, у нас есть план поиска Смолина А. Н. Иначе мы бы вас не пригласили на совещание.
– Не надо дуться, Муся… Мы делаем одно дело… – Матвей показал зубы в голливудской улыбке, и Эс Фэ хлопнул ладонью по столу.
Докладчик закашлялся, передал слово своему коллеге, аналитику с диоптрией минус шесть или даже минус семь. Тот изложил план поимки беглого бизнесмена:
– У Смолина в Москве осталась женщина. Пратчетова Анна. Преподаватель иностранных языков в гимназии. Пратчетова беременна. Анализ психологического профиля Смолина позволяет предположить, что, узнав об этом факте, он вернётся в Россию с целью вывезти Пратчетову за границу…
– Что за бред? – лицо Матвея изобразило крайнюю степень скепсиса.
– Я продолжу, – аналитик промокнул платочком пот на лбу. – Пратчетовой выдвинуто обвинение в пособничестве в похищении несовершеннолетнего. Ей грозит заключение под стражу. Психологический портрет Смолина позволяет сделать однозначный вывод…
Очкарик углубился в анализ, раздевал объект с разных сторон, копал до дедушек и бабушек. Матвей слушал, вновь и вновь возвращая взгляд к экрану: на левой половине бизнесмен в тёмно-зелёном джемпере был заснят в движении, взгляд направлен в сторону и вверх, мимо сидящих в переговорной, фото справа – глаза его Анны в обрамлении коротких непослушных волос, мягкий пушок над верхней губой, сами губы, зовущие и насмешливые одновременно. Дело в том, что аналитический отдел никогда не ошибался в части психологии. Как это им удавалось, было загадкой, но факт оставался фактом. «Неужели и в этот раз окажутся правы?» – с непривычным возбуждением Матвей смотрел на экран, перемещал взгляд слева направо, возвращал назад, наслаждаясь возможностью выбора. Очкарики громко заспорили между собой, вторглись учёной болтовнёй, и Матвей с досадой оборвал:
– Ребёнок, которого ждёт Пратчетова, чей?
Очкарики потупили глаза, объяснили, что это точно установить не удалось, но психологический портрет с высокой степенью вероятности говорит в пользу того, что…
– То есть свечку никто из вас не держал… А я думал…
Совещание закончилось. Эс Фэ отпустил аналитиков, потрепав отеческим жестом по красным щекам. В кресло не вернулся, подошёл вплотную к Матвею, заложил руки за спину.
– Хватит детей шугать. Они редкие умники. Тебе уже никогда до их высот не подняться.
– Так я для дела. Устрашение стимулирует умственный процесс.
– Что скажешь по Смолину?
– Слабые шансы.
– Согласен, – Эс Фэ выдержал паузу, ухмыльнулся. – Мы наши шансы усилим. Вытолкнем Пратчетову к нему поближе. Пусть поверит в реальность её спасения. Вопросы?
– Амеры были на Луне?
– Всё дурачишься… Ты в военном институте в самодеятельности участвовал?
– Так точно.
– Кого играл?
– На первом курсе Каа, потом – Офелию.
– Чего так, девиц не хватало?
– У меня талант.
– Жаль, что не такой, как у него, – Эс Фэ кивнул в сторону картины, висевшей на стене, вышел в коридор, неспешным шагом двинулся в сторону своего кабинета.
Уродливый шут с ослиными ушами в центре роскошной позолоченной рамы приложил палец к пухлым губам, наморщил приплюснутый лоб, выразил согласие с начальством.
– Матвей Николаевич, вы к нам зайдёте ознакомиться с приказом о командировке? – фигуристая секретарша неслышно подошла сзади.
Матвей вздрогнул от пряного аромата, отступил на шаг.
– Наденька, здравствуйте. Вы не знаете, это копия или оригинал?
– Копии висят на первых семи этажах.
– Обязательно зайду подпишу, – Матвей установил взгляд в ямочке на подбородке Наденьки, провёл вертикаль по треугольному вырезу платья до линии талии и ещё раз пообещал зайти, всё подписать, пропечатать, проштамповать.
Секретарша провернулась вокруг проведённой вертикали. Тонкий шнурок, слегка стянувший буквой «z» треугольный вырез на спине, напомнил, что бантик развяжется быстрее, если дёрнуть за короткий хвостик. Бёдра дрогнули, показали удобные места для приложения рук, поворот шеи обозначил лимит времени – двадцать минут.
– Я зайду подписать приказ после обеда.
Красный пьянчужный нос на портрете хрюкнул, шутовские глаза-щёлки выразили Матвею своё презрение.
Командировка
Девяносто девять и девять десятых процента проблем в компании решалось при помощи телефонных разговоров и отлаженных судебных процедур. Для остальных случаев при аналитическом отделе была создана разыскная группа: Матвей, седой ветеран трёх африканских войн и два парня-контрактника.
Сбежавшие банкиры, владельцы финансово-цифровых пирамид, скрывшиеся в виртуальном пространстве мужья-алиментщики с личным состоянием от девяти нулей – все они были клиентами. Очкарики-аналитики находили бегунков на тропических островах, швейцарских курортах, в пентхаусах Дубая, и Эс Фэ посылал разыскников убеждать расплатиться по долгам. Вопрос о возвращении на родину Матвей и его коллеги перед клиентами тактично не поднимали: в компании был культ денег, а всё личное считалась детской забавой.
В рамках комбинации против А. Н. Смолина его беременную подругу Анну превратили в приманку, вытолкнули из Москвы в соседнее союзное государство, где работалось вольнее. Матвей со своей группой последовал за ней, но был настроен скептически, считал, что наживка слабая.
– Зачем этому Смолину возвращаться? Кто она ему? Никто. Не факт, что ребёнок его. Да и кто в наше время будет так рисковать… Ладно. Не клюнет так не клюнет. Всё равно достанем, – кривя лицо, объявил коллегам Матвей и приказал взять дачу, где поселилась подруга беглеца, под круглосуточное наблюдение.
Разыскники согласно закивали головами, предвидя пустую трату времени.
Дни сдружились с ночами, копируя друг у друга часы ожидания. Анна вела себя смирно: занавески на окнах не закрывала, день проводила в саду, читала лёжа в шезлонге, плела венки, за калитку не выходила. Пропала подопечная Матвея на рассвете третьего дня. Вопреки всем законам логики Смолин выдернул подругу у них из-под носа и растворился с ней в болотных землях на юге союзного государства. Погоня привела на Балканы. Группа Матвея дышала парочке в затылок, но Смолин подставил «пустышку» – заманил в частную квартиру в Белграде и сдал местной полиции. Пришлось избавиться от оружия, отсидеть сутки в каталажке и вернуться в Москву без результата.
В «Шереметьево» разыскников встретили, отвели в мрачный кабинет, приказали ждать. Эс Фэ появился через четверть часа. Положил на стол тугой портфель, сел боком, закинул ногу на ногу, высоко задрал острый носок лакированного ботинка.
– Можете ехать по домам отдыхать…
Матвей и его товарищи молчали, ждали, когда откроется портфель и последует продолжение. Эс Фэ сморщил нос, покачал ногой, действительно достал из портфеля прозрачные папки, швырнул веером на стол.
– …Или идёте в зону транзита. Рейс в Ираклион через полтора часа. Ввиду крайнего цейтнота спецсредствами обеспечить не смогу, придётся импровизировать на месте.
Пауза, повисшая в полумраке кабинета, напомнила о профессиональной чести и прочей лабуде. Эс Фэ не торопил, развернулся за столом на сто восемьдесят градусов, ногой не качал, барабанил указательным пальцем по подлокотнику. Через положенное количество секунд группа ответила «да», а Матвей почувствовал, что впервые за время работы в компании для него наступил личный момент.
***
На Крите они поразительно легко выследили объект. Смолин со своей подругой…
– Анна, её звали Анна, – просверлил мозг Матвея голос.
– Я помню.
– Стыдно произнести вслух?
– Чего мне стыдиться?
Действительно, чего? Выходя из мехового магазина в Ираклионе с большим белым пакетом в руке, Анна прижалась к своему мужчине и поцеловала в губы. Смолин забрал у неё пакет. Они поели на террасе модного ресторана. Купили два стаканчика кофе в уличном ларьке; она (Анна, Анна) опять полезла целоваться; кофе смешался, пролился, обжёг обоим ноги. Матвей улыбнулся их весёлым прыжкам, загадал, что кофе будет куплен вновь, и выиграл. Потом угадал про новый поцелуй и ещё один; одобрительно хмыкнул, когда у дверей церкви Анна закрутила на голове платок из ткани (тысяча метров, скрученная в тугой рулон едва бы дала слабый фиолетовый тон); отметил надёжный изгиб руки Смолина, на которую оперлась Анна, садясь в авто, а жест двоих – быстрое, ладонь на ладонь, прикосновение к её животу – высушил горло.
Матвей и трое его коллег, следуя за красной точкой на экране планшета – маячком на машине Смолина, – пересекли остров с севера на юг. Проехали вдоль берега Ливийского моря на запад, по серпантину поднялись в горы и вскоре нашли широкий, на два внедорожника, проезд в скалах. Долгий плавный поворот вывел на громадную, засыпанную мелким гравием площадку, у края которой стоял белый дом. Магазины помповых ружей проглотили по шесть патронов, и четвёрка разомкнулась цепью, заскрипела по гравию.
Это был замечательный Дом у стометрового обрыва. Его невидимая стена, полностью стеклянная, была продолжением скалы. Стена видимая, сложенная из крупного камня, шутя держала черепичную крышу. Ставни и входная дверь (приоткрытая, щель в ладонь) были выкрашены в яркий сливовый цвет. Горшки с красно-синими цветами на крыльце; пустое стойло для гостевых электровелосипедов; полосатая маркиза над столом из толстых, вытравленных до черноты досок; раскладные деревянные стулья в тон стола с подушками.
Ветеран кивком указал Матвею на две миски с водой. На одной было написано «Reggae», на другой – «Twist», и, судя по размеру, пили из них не йорки.
– Не хочешь пропустить эту часть истории, Матвеюшка?
– Не вижу причин. Всего лишь собаки… Можно помнить.
– Вы их убили.
– Потери. Боевые потери…
Ротвейлеры вышли из-за ближнего угла Дома. Молчаливая парочка вернулась с прогулки, увидев чужаков, застыла на долгую секунду и бросилась в атаку. Опережая, прикрывая свою подругу, вперёд вылетел кобель с шипастым ошейником, вцепился в пах контрактнику, свалил на камни. Возня тел; сдавленный стон человека сквозь прокушенную до крови губу; неожиданно плотное облако серой пыли. Второй контрактник двинулся приставным шагом, меняя позицию, и сам рухнул – сука с бледно-розовой застиранной ленточкой на шее выпрыгнула из пыльной завесы.
– Это были неправильные ротвейлеры.
– В каком смысле?
– Не из породы тугодумов. То, что немецкая овчарка сделает «на раз», обычный ротвейлер – «на три». Так эти были быстрее звука, поэтому неправильные.
– А вот я слышал в ЮАР разработали систему дрессировки…
– Чего ты там слышал?
– Слышал, слышал, – потушил голоса Матвей.
Псы положили на гравий двора двух непрошеных гостей и сосредоточенно рвали. Возня, шум, сжатые челюсти истекающих кровью людей заставили ветерана действовать – он ножом убил кобеля, двинулся к суке, вздрогнул от лишнего, непрофессионального звука, с удивлением посмотрел на Матвея, опускающего ружьё после выстрела.
Ветер-ветер-ветерок, верный дружок, запыхавшись вылетел из-за угла Дома, прогнал пыль. По кругу пробежал, ласковые приветы гостям раздал, не разобравшись. Припал к земле, погладил жёсткую шерсть: «Чего разлеглись? Рэгги, Твист, побежали играть». Залез в кожаный носик подружке, забеспокоился: «Регги, ты не заболела? Нос-то сухой». Толкнул приятеля: «Твист, ты чего?» Ответов не дождался, оскорблённый запутался в красно-синих цветах, узнал правду, за ставню Дом дёрнул: «Так бывает?» Молчание как сорванная с тайного письма печать – ветерок закрутился винтом, хотел людям в лицо камней больших нашвырять, да от крови помутнел, сил на вихрь не хватило, смог только маленький камушек пошевелить. Еле-еле. От печали тяжёлым стал, собрался в две солёные капли: одну Твисту на кожаный нос, вторую – любимой Рэгги в ушко с шёпотом признания, которое при жизни произнести не успел.
Контрактники, беззвучно матерясь на два чёрных трупа, солнце и пыль, вскрыли перевязочные пакеты, занялись своими ранами. Дом впустил оставшихся невредимыми Матвея и ветерана трёх африканских войн, предупредительно заскрипел паркетом, в итоге оказался пуст. Стена гостиной, составленная из стеклянных панелей, не имела ни окон, ни дверей, охраняла плывущие над пропастью облака. Буква «п» из кожаных диванов; слой пыли на комоде у противоположной стены; проектор под потолком; бледные абажуры светильников…
Собаки всегда сопровождают человека. В Доме кто-то должен быть. Матвей приложил ладонь к стеклу, накрыл чёрную на синем точку, но она пролезла между большим и указательным пальцами, увеличилась, обернулась прогулочным вертолётом. Ладонь переместилась, накрыла точку вновь и дёрнулась, стыдливо отлипла от груди Анны. Девушка зябко повела голыми плечами, подставила под взгляд Матвея изгиб позвоночника, две ямочки поясницы, бургундский затылок с дрожащими иглами волос. Анна отплыла от стеклянной стены в сторону облаков, зависла над пропастью. Матвей подумал, что облака не лучшая опора для девушки.
– Вертолёт тоже ненадёжен. При падении не спастись. Был случай в восемьдесят втором или восемьдесят третьем, с Воротниковым*. (В. И. Воротников (1926 – 2012), советский партийный и государственный деятель. На посту первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС попал в вертолётную аварию. Выжил благодаря самоотверженным действиям личной охраны.)
