скачать книгу бесплатно
– Есть что-то типа верёвки?! Может, штора? – навис Николай.
– Есть электрический удлинитель, но он короткий. Можно нарастить его барным стулом.
– А что произошло? – спросил, озираясь, Николай, пока тот искал удлинитель.
– Сам ничего не понимаю. Может, теракт, – промямлил администратор, скукожившись: в этот момент на пол упал кусок штукатурки и поднял облако пыли.
Несколько посетителей прижались к витражному стеклу, боясь оторваться и ожидая, что ещё произойдёт. Их путь к выходу тоже был отрезан провалом в полу. Они потихоньку вдоль окна семенили вбок, в сторону бара. За окном был всё тот же жаркий июльский вечер. Фасадная стена удержалась, но люди за окном уже начали стягиваться к зданию – видимо, скрежет разнёсся по улице. Снаружи вряд ли что-то было возможно разглядеть – пыль серебрилась на солнце, не позволяя заглянуть дальше двух метров.
Николай подскочил к краю провала. Вениамин, скрючившись, держался одной рукой за куски арматуры, а другой страховал девушку. Николай накинул кабель на перекладину между ножками и завязал на два узла свободный конец.
– Ловите! – крикнул он и, ухватив стул за спинку, бросил вниз второй конец кабеля.
– Наташа, перехватывайтесь! – крикнул Вениамин, перекрикивая девушку. Он уже успел выяснить её имя.
Она, не прекращая визжать, перехватила кабель и, вцепившись в него двумя руками, потянула на себя. Вениамин подталкивал её сбоку. Николай что было силы потянул стул вверх, через какое-то время подхватил кабель и вытащил девушку на горизонтальный участок. На счастье, она оказалась лёгкой.
– Лови! – крикнул Николай другу и вновь схватился за спинку стула.
Девушка вцепилась в ту же спинку и помогала тащить. Веня ловко перехватил кабель и, встав на ноги, потихоньку начал подтягиваться кверху. Когда он дошёл до середины, Наташа вдруг громко закричала, указывая на место, где кабель был привязан к перемычке стула. Узел начал развязываться, и свободный конец становился всё короче. Николай быстро потянул стул вверх, чтобы перехватить кабель. Он схватил левой рукой перемычку стула и уже занёс руку над кабелем, как тот соскользнул с перекладины.
Вениамин потерял равновесие и начал падать спиною вниз. Наташа и девушки, стоящие сбоку, завизжали. По пути Вениамин зацепился брючным ремнём за арматуру – это задержало его на доли секунды. Со звоном отлетела пряжка ремня.
Через секунду он пропал в темноте подземелья.
Николай оцепенел со стулом в руках, переведя взгляд от зияющей бездны, поглотившей его друга, на перекладину, где недавно был завязан узел провода. Наташа быстрее пришла в себя и потащила стул в сторону, пытаясь вывести Николая из транса. Наконец тот разжал руки и выпустил стул.
«Давай я лучше узлы научу тебя вязать, может, пригодится», – эхом звучало в голове Николая.
Входная дверь распахнулась, и в кафе вбежали пожарные, за ними вкатился робот-спасатель. Они быстро перебросили лестницу через провал в полу и помогли перейти заблокированным посетителям. Наташа закричала им, что вниз упал человек. Закрепившись на пластиковом армированном тросе, робот начал съезжать вниз. Но Николай не видел этого, он стоял и смотрел на перекладину стула. Тогда Наташа взяла Николая за руку и вывела его на раскалённую улицу.
– Я оказался на границе, я специализированная клетка, это я должен был погибнуть, – бредил Николай.
Людей около «Старбакса» было уже множество, полицейские оцепили полукругом фасад здания и не пускали их ко входу. Чужое горе влекло людей, и на лицах читалось: «Как хорошо, что меня там не оказалось».
Когда они уже вышли из человеческого кольца, к Наталье метнулся человек в штатском и начал задавать уточняющие вопросы о происшествии. Наталья дала ему визитку сотрудника Аэрофлота, попросив не задерживать их и сославшись на тяжёлое состояние Николая.
– Хорошо. Мы просмотрели камеры видеонаблюдения, и к вам нет вопросов. Тут многое ясно. Непонятны только причины. Если вы нам понадобитесь, мы вас известим, – отпустил их подошедший.
Начали подходить какие-то люди, что-то спрашивать, но Наташа сумела отмахнуться и от них, привела Николая в ближайшее кафе, усадила за столик и попыталась разговорить. Но Николай всё говорил про какой-то булинь. Тогда она откинулась на спинку кресла и разрыдалась. Напряжение последнего часа начало отпускать её.
Николай очнулся, вынырнув из прострации, и смог членораздельно произнести:
– Бензольное кольцо порвалось! Назад возврата нет! Я должен научиться вязать булинь. Я должен стать моряком. Я всегда хотел им стать. У нас в стране это невозможно. Мне не дадут. Я должен перебраться за границу. Я поеду на Чёрное море и как-нибудь уплыву из этой страны. Я ненавижу химию. Японцы вроде научились перепрограммировать клетки человека. Теперь они могут делать из клеток кожи любые клетки, например, клетки печени. И я тоже смогу перепрограммироваться.
– Конечно, конечно, у тебя всё получится, – сквозь слёзы говорила Наташа.
– Но я один! И против меня вся система. Это бесполезно. Она всё равно меня обнаружит. Мне кто-то должен помочь. Из друзей кто-то вряд ли. Они все внутренние клетки. Лаборатория, обед, сон, лаборатория. Мне страшно… – продолжил бредить Николай. – Может, ты поедешь со мной? – прервал себя Николай, обратив внимание на девушку.
– Ты о чём? Я не понимаю тебя.
– Я про то, что я решил изменить приговор генерального теста и стать моряком, но для этого мне нужно сбежать из этой страны, а один я это вряд ли смогу, мне нужен кто-то, кто поможет! – зачитал свой вердикт Николай.
– Не знаю. Очень неожиданно… Хотя я тоже что-нибудь бы поменяла. Меня угнетает эта чёткость линий. Можно попробовать. Тебя всё равно оставлять нельзя… Я туда и сразу обратно, – задумчиво закончила Наташа.
Николай, никак не отреагировав на последнее замечание, снял часы, распылил визуальметр в воздухе и направил на него луч проектора из часов. Через секунду объёмное изображение было сформировано. Николай активировал поисковик: «Трагедия в Старбаксе», – и на визуальметре появился новостной канал. Изображение было не очень качественным: то ли жидкость просрочена, то ли модель часов уже устарела. Но голос был чётким:
– Сегодня часть здания на улице Балчуг в результате трагического случая ушла под землю. Это произошло в результате подмыва фундамента подземным притоком Москвы-реки. В результате трагедии погиб мужчина, Нечаев Вениамин Степанович. При падении он ударился головой о бетонный обломок. Другой участник трагедии, Коротков Николай Исаакович, проявил мужество и спас девушку, вытащив её из каменной ловушки. Специальная комиссия занимается расследованием халатности, допущенной коммунальной службой. Принято экстренное решение провести экспертизу всех зданий, под которыми протекают эта и другие подземные реки.
Николай выключил трансляцию и замер.
– Вот, Веня, а я говорил, что ничего не происходит… Да, блин, теракт… Всю эту сложнейшую, напичканную электроникой систему государства нарушил какой-то маленький подземный приток Москвы-реки.
– А ты стал героем!
– Это не я. Это Вениамин герой! Это он тебя спас!
– Нет! Это ты спас! А то, что произошло с узлом, – это несчастный случай.
Николай завязал салфетку узлом и сильно дёрнул за края, порвав её.
– Предлагаю поездом добраться до Новороссийска, а там… как карта ляжет. В поезде легче затеряться. У меня в Новороссийске прадед служил. Это город-герой. Всегда хотел там побывать, но всё времени не хватало. Теперь его много, торопиться некуда, – обнулился Николай.
– Системе, Коля, без разницы, самолёт или город, хоть вся земля. Нас обнаружат везде. Поездом так поездом, я никогда не ездила на поезде.
Николай вдруг вскрикнул:
– Мама! Как же я про неё забыл! Как ей всё это рассказать?.. Хотя, наверно, она будет довольна, – Николай вскочил и заходил кругами. – Она была против специализации человека с раннего возраста. Мама говорит, что люди со своими тестами против Бога идут, будущее навязывают. Бог – это свобода, при кажущихся ограничениях. Но эти ограничения нужны, чтобы человек свои рамки видел, свои возможности. Без них – как в пустом пространстве, как в чистом поле – нет привязок к местности. В лесу гораздо проще ориентироваться. Здесь муравейник, там сломанная берёза.
– Коля, при чём тут Бог?.. Она же тебя может потерять. Подумай об этом.
– Я позвоню ей по пути домой.
* * *
Николай с Наташей договорились, что встречаются через три часа на Казанском вокзале, и пошли на выход из кафе. Но не успел Николай открыть дверь, как телефон тревожно зазвонил.
– Мама, – сказал Николай и в испуге остановился.
Она опередила его. Как оказалось, ей рассказали о случившемся коллеги. Выслушав сына, она подытожила:
– Я приеду на вокзал, там закончим разговор.
Николай по пути в свою съёмную квартирку на улице Косыгина позвонил в лабораторию химфака МГУ, где он работал старшим научным сотрудником, и взял отпуск за свой счёт. Квартира, где он жил, была неказистой, зато находилась близко к университету. Сборы не заняли много времени – тёплая июльская погода и презрение к одежде сделали своё дело. Это презрение, как и презрение ко всему мирскому, выработалось у Николая под воздействием мамы. Некоторые друзья называли это леностью.
Николай вызвал геликоптер-такси, решил напоследок посмотреть на Москву сверху – метро, как бы его ни модернизировали, оставалось метро.
Поднявшись над Москвой и обозрев её сверху, он подумал о том, что человек – странное существо: чем шире его возможности, тем в более узкие, специализированные рамки он себя загоняет. И поднимается он наверх, только чтобы удивиться, и тут же спускается обратно в свою (а может быть, чужую) жизнь. «Но в жизнь Вениамина уже окунуться не получится!» – резануло Николая. Он осознавал, что многие гримасы, жесты, ухмылки Вениамина и особенно поговорки навсегда останутся с ним и будут вечно напоминать о друге.
Приземлившись на крыше Казанского вокзала, геликоптер улетел на следующий заказ, а Николай отправился в высотную кофейню рядом, откуда можно было посмотреть с высоты птичьего полёта на площадь трёх вокзалов и подождать маму и Наталью.
Девушка появилась через десять минут. Николай впервые присмотрелся к ней – это была стройная, высокая шатенка.
«Настоящая стюардесса! А откуда я это знаю?» – удивился себе Николай, широко раскрыв глаза.
Он с необычным для себя чувством наблюдал за идущей девушкой. События в «Старбаксе» как будто бы открыли какие-то узловые шлюзы в его чувствах. Схемы, протоколы, графики ожили. Раньше он не позволял себе так откровенно рассматривать женщин. Наташа ответила печальной улыбкой и села рядом.
– Мама! – вырвалось у Николая.
К столу быстро подбежала женщина лет пятидесяти – в старомодном платье, небольшого роста, что выглядело диссонансом по отношению к Николаю.
– Сынок!
Николай подскочил. Они обнялись. Николай представил Наташу и маму друг другу и рассказал в подробностях о происшествии.
– Объясни мне: что ты собрался делать?.. Ну каким моряком? Ты же ничего, кроме книг и своих химреактивов, не видел в жизни. Ты же химию любишь? Я очень удивилась, когда узнала, что возле тебя девушка! – забрасывала мама Николая вопросами.
– Мама, это было раньше. А в последнее время что-то произошло. Причём это готовилось где-то внутри. Как будто сегодняшнее событие, подобно лавине, снесло какие-то заслоны. Вениамин – тот любил физику беззаветно. А кто такой я?.. Я не знаю. Я должен это узнать, а здесь мне не дадут. Я хочу научиться вязать узлы, – перебивал сам себя Николай.
– Коля, это твоя жизнь, – вцепилась мать в руку Николая. – Я понимаю тебя. И отпускаю. Будь осторожен. Наташа, он спас вас, а вы спасите его. Я отпускаю его только потому, что вы рядом с ним. Я знаю, что вы не сможете его бросить. Он совсем ребёнок, – разрыдалась она.
– Я изменился, – ответил юноша.
– Чтобы измениться, нужны годы, нужны навыки, – как будто сама себе сказала мама.
Наташа взяла руку женщины:
– Я буду рядом. Пока это возможно.
* * *
Через два часа Николай и Наташа ехали на скоростном поезде в Новороссийск. Точнее, не ехали, а плыли. Поезд использовал вместо воздушной подушки сверхпроводящий состав, благодаря чему он не испытывал трения с дорогой. Этот состав выталкивал поезд вверх, и казалось, что тот парит над землёй.
Николай впервые отправился так далеко на поезде и пытался проанализировать свои ощущения от железнодорожного приключения. Ему казалось, будто то, что описывала мама, было как-то по-другому. Поля, леса, овраги, реки были теми же, мимо которых проезжали на электропоездах пятьдесят лет назад, но их восприятие изменилось. Подобно скорочтению, где улавливается только общий смысл, скорость около пятисот километров в час не позволяла разглядеть детали, а в городах, встречающихся по пути, которые в прежнее время вносили существенный вклад в оценку путешествия, поезд теперь не останавливался. Он проезжал их в глубоком тоннеле, что занимало всего пару минут. На тёмные окна в это время транслировали кадры с последними успехами РЖД.
Весь путь до Новороссийска занимал около трёх часов. Купе вагона блистало новизной, обшивка из стекла и пластика была мягкой на ощупь и создавала ощущение комфорта и безопасности. Николай взял пульт и выбрал режим «альпийский луг», после чего тонкие ароматы эдельвейса и мака затопили купе. Уже несколько лет темы тактильных ощущений и запахов активно заполоняли рекламу. Везде предлагали что-то такое на ощупь с ароматом чего-то, начиная от одежды и заканчивая шариковой ручкой.
– Наташ, а ты чего улыбалась тогда, в «Старбаксе»? – спросил Николай, достав из-под стола пришедший по пневмопроводу ланч и откинувшись на спинку кресла-трансформера, которое тут же «подстроилось» под форму спины.
– Гримасы мне твои понравились, у тебя все эмоции на лице. Такие лица не врут. В отличие от многих, – что-то вспомнила Наталья и продолжила: – Все говорят: тебе это нужно, тебе то нужно. А сами понимают, что это может быть не так. Но боятся даже себе в этом признаться. Всё должно быть в порядке. Беспорядка боятся как огня. У меня ведь та же проблема. Генеральный тест показал, что я должна быть стюардессой. Да, я люблю путешествовать, но, может, из меня геолог бы получился. А в самолёте мы мира не видим… А изменить что-либо я уже не могу. Всевышний тест… Отпуск мне дали легко, когда узнали, что произошло, на целых две недели, чтоб нервы успокоила – стюардесса должна быть уравновешена, – подытожила Наталья.
– А ты красивая и эмоциональная… – вдруг сказал Николай, и, испугавшись сам себя, начал быстро жевать, чтобы заполнить неловкую паузу.
Еда, пришедшая по пневмопроводу, напоминала космическую пищу: она была в виде желе, в баллонах и пакетах.
– Знаешь, Наташ, скоро зубы пропадут как атавизмы, раньше они были нужны, чтобы вгрызаться в жизнь, а теперь система жуёт всё за тебя, – пошутил Николай и достал пакет с орехами. – И ещё, к слову, про тест. Вот чего я не понимаю: зародыш живого существа состоит из стволовых клеток, и потом генетическая программа начинает формировать из них различные органы – сердце, печень, лёгкие. Человек тоже должен быть в детстве готов к любому будущему, тогда появляется всезнающий тест и решает кому куда. Но ведь тест определяет специализацию на основании данных датчиков. Наверно, генетическая программа тоже не цацкается со стволовыми клетками. Какой-то замкнутый круг.
– Он будет замкнутым, пока нет Бога. Бабушка говорила, что Бог – это иррациональность. И поэтому правила не могут быть всеобщими. Не забывай, что в двадцать три года нас ждёт следующий тест, где определят вторую половину, где тебе определят жену, а мне мужа. Хотя раньше родители тоже решали вопрос замужества, и я читала, что многие браки были счастливы, и это происходило тоже через Бога… Но… Я боюсь даже представить, как это будет, – заключила она и вытянула ноги в «вечных» джинсах.
– Да, мы через месяц собирались с Вениамином проходить этот тест. Месяц, какой-то месяц. Я думал, он будет у меня шафером на свадьбе. Все знаки Бога налицо, скрутила жизнь бензол в кольцо, – с болью выдавил Николай и замолчал уже надолго.
Он думал о системе и внесистемности. О том, что мы на самом деле замечаем только внесистемности, и только из них состоит жизнь, но они часто бывают болезненными… Похороны дедушки в прошлом году… Николай не поехал на них, у него были экзамены. Система тогда в очередной раз победила. И теперь Николай вместе со всей системой на полной скорости влетел в точку сингулярности смерти Вениамина…
– Ваши билеты! – резкий, как звук тормозов, голос контролёра из дверной щели заставил дёрнуться Николая.
– Пожалуйста… – Наталья включила смартфон и протянула его мужчине лет сорока, всклокоченные, на манер Эйнштейна, волосы которого мешали тому посмотреть на экран, где высвечивался билет.
Контролёр всей пятернёй забросил густую охапку волос назад и неприятно посмотрел на Николая. Тот послушно протянул свой телефон.
– И что? – странно посмотрев, спросил служащий.
– Что – «что»? – не менее странно переспросил Николай.
– У вас здесь указано, что вы брат и сестра. А по документам вы такие же брат и сестра, как я ваш дедушка. Вы же прекрасно знаете, что разнополым пассажирам нельзя ездить в одном купе, вы могли бы сесть в сидячем вагоне, – скрипуче и очень жёстко пригвоздил контролёр. – Придётся вызвать службу охраны.
– Я хотел сделать приятное девушке, у нас сегодня случилось страшное происшествие! Я могу выйти в коридор и там стоять, – извинялся Николай.
Он крайне непривычно для себя сжульничал на вокзале, где кассир, не проверив, поверил ему на слово.
– Хорошо, – так же неожиданно согласился служащий.
Николай надел кроссовки и вышел из купе. Для Натальи всё произошло так быстро, что она только в недоумении проводила взглядом обоих вышедших мужчин: с нежностью – Николая и с ненавистью – контролёра.
Николай подумал, что надо начинать привыкать к трудностям, и встал в коридоре, решив провести там оставшиеся до Новороссийска два часа. Спустя какое-то время Наталья вынесла ему десерт и виновато пожала запястье. Юноша, погружённый перед этим в свои «песочные» думы, отряхнулся и просветлел:
– Спрашивается, после трёх уровней контроля на вокзале зачем ещё контролёр? Какая бы совершенная система ни была, человек ей не доверяет, – незнакомая, но приятная улыбка скользнула по губам Николая.
Наташа спустя минуту вернулась в купе, чтобы не раздражать контролёра.
«И ничего не произошло. Солнце светит. Поезд движется. Я жив. А ведь всё могло только что закончиться…» – Напряжение схлынуло конвульсией и перешло в умиротворение.
Николай положил руку на окно, пошевелил пальцами, убедившись в том, что они слушаются его, и сквозь пальцы увидел, как лучи солнца волнами отражаются от поля, мимо которого пролетал поезд. Разобрать, что там росло, было невозможно. И это было не нужно, волны света захлестнули Николая, и казалось, что проникли до самой глубины.
Из запястья, которого коснулась Наталья, шло тепло, оно сплеталось со светом и вибрировало по всему телу. Миллиарды клеток в его руке чувствовали то же самое, они были заодно с Николаем.
Два часа пронеслись как одно мгновение.
* * *
Новороссийск преобразился из крупного портового города времён молодости дедушки в город цветов и виноделия. Если в прошлом грузы доставлялись контейнеровозами, то теперь пневмопроводы, проложенные для этих целей под морем, были быстрее и удобнее. Некоторые из кораблей переделали в музеи двадцатого века. Остались туристические корабли и суда специального назначения, в том числе военные. Но город продолжал жить.
Теперь в окрестностях города выращивали цветы, которые вытеснили с рынка России некогда известные голландские розы. Всезнающий тест подбирал теперь в Новороссийск флористов.
Николай и Наташа сняли две соседние комнаты в недорогом отеле. На стойке регистрации они не показали того, что даже знакомы. Комнатки были малюсенькие – кровать при помощи пульта выдвигалась из пола. Если бы она находилась в комнате постоянно, то передвижение от входной двери к окну было бы затруднительно.
На следующее утро, во время завтрака, Николай как будто случайно подсел к Наташе и сообщил, что он попытается устроиться на любое судно, а там как Бог даст.
Николай отправился в порт и поднялся на борт пассажирского катера.
