скачать книгу бесплатно
– Ты мог бы найти работу: говоришь на нескольких языках и наизусть цитируешь Канта.
– Не хочу.
– Но так жить тоже нельзя.
– Я свободен выбирать, – спокойно отвечал Кирилл.
– Ты свободен от общественного мнения, от опеки матери, от привязанностей, от религии. Но живешь как растение. Сколько еще? – Я пыталась принести ему пользу.
– Сколько захочу, – говорил он, закуривая.
– Обо что ты споткнулся, идя к своей свободе? – размышляла я.
– Человек на самом деле не знает, что он будет делать, если обретет ее. Вот и я пока не знаю, – почесываясь, отвечал он.
В один из весенних дней, когда солнце нещадно палит в полдень, а ночи наполняются сладкими запахами цветущего миндаля и апельсинов, он шел мимо магазинчика со всякой всячиной. Владелица магазина, Галочка, барышня под пятьдесят с крупными глазами и не менее выдающимися бедрами, переругавшись со всеми с утра, пожинала плоды, разгружая коробки без чьей-либо помощи.
Кирилл, забыв, что он свободный бомж, молча отодвинул ее плечом и помог все разгрузить. Поставил груз аккуратно в подсобку, мрачновато ухмыляясь своим мыслям в свойственной только ему манере.
Не требуя награды, лишь попросил воды и возможность умыться. Галочка, немного опасаясь, что ее ограбит плохо пахнущий мужчина, но втайне надеясь на лучшее, выдала бутылку воды и разрешила воспользоваться ванной. Позже, заглянув в приоткрытую дверь, она увидела, что под толстым слоем уличной жизни скрывается тело с идеальными пропорциями, и решительно предложила работу в обмен на крышу над головой, услуги брадобрея и еду.
А еще через некоторое время у магазина появился новый управляющий, с отличными навыками и несколькими иностранными языками.
Пришлось выдать секрет шурпы Галочке, которая, открыв в себе страсть к приключениям, сбросила вес и возраст до минуса тридцати по обоим пунктам, и согласиться прийти на свадьбу. Только Галочке предстояло съездить на юг Марокко, в Сахару, откопать банку с паспортом жениха, влюбить в себя главного туарега из берберов и убегать от него в ночи, обмирая от ужаса и восторга.
Кирилл за это время увеличил торговый оборот втрое и присмотрел пару гектаров апельсиновых угодий.
На вопрос, что заставило его вернуться к людям, он ответил:
– Просто свобода сама по себе ничего не значит, если вам некому ее подарить.
* * *
Я знаю своих читателей, поэтому предвижу требовательные комментарии с вопросом о рецепте. Не благодарите.
Заранее прошу прощения у узбеков, потому что это волшебство на открытом огне, в чугунном казане и с платком на голове… ладно, уговорили – и тюбетейкой (вспомнила, что только пожилые женщины ее не носят) – я обожаю, но не могу себе пока позволить открытый огонь и казан.
Бросив на раскаленную сковороду куски баранины, я их пришквариваю до золота и, пока они потрескивают, источая густой горячий аромат, быстро шинкую чеснок, лук и морковь. Что важно, морковь в этом блюде – не приправа, а полноценные овальные ломтики. Если говорить метафорически, то шурпа – это свадьба, где баранина и морковь – жених с невестою, а картофель – гости.
Только после того, как баранина изменит цвет, я высыпаю лук и чеснок, позволяя им стать прозрачными. Затем заливаю все водой, добавляю специи. Тут я не советчик, хотя зира, хмели-сунели, черный перец и соль прекрасны.
Дальше признаюсь, что моя сковорода – она же скороварка, поэтому через двадцать минут крепость и прозрачность бульона подчеркивает, что баранина мягка до развратного отпадения от костей. Добавляю помидоры, болгарский перец и картофель и варю на тихом огне с мерными побулькиваниями до готовности. А если есть пара ломтей пахнущей арбузом тыквы, то шедевр можно считать завершенным. Сверху зелень.
Именно сочетание прозрачного бульона и каждого ингредиента в отдельности олицетворяет для меня гармонию простой жизни, полной тихих радостей. Когда каждый находится на своем месте, не высовываясь и не толкаясь, лишь подчеркивает вкус другого, цвет и аромат.
Есть блюдо нужно горячим, в кругу семьи или одному, в холодное время года, подмигивая Луне и звездам, ощущая, как тепло разливается по всему телу, вызывая желание написать приятные слова бывшим. Но здесь, во избежание неловкости поутру, запейте все огненным зеленым чаем и заблокируйте их, бывших, от греха подальше.
Приятного аппетита! И помните: свобода прекрасна лишь на сытый желудок.
Путлибы
Вечером смотрела в окно.
Молодая ночь не темна, ее чернила ровно разлиты по небосводу, и лишь растущий яркий месяц навевает воспоминания. Он похож на песочное печенье.
Размышляя о ночной прохладе, вспомнила, как много лет назад меня позвал на ночную прогулку скромный мужчина непонятного возраста. Он был не особо разговорчив и как-то странно поглядывал, слегка наклонив голову.
Я подняла брови, выразив беспокойство по поводу позднего времени и непредвиденности действий с его стороны. Он сказал, чтобы я не переживала, так как на прогулку отправятся несколько человек, компания приятная, и, возможно, я смогу весело провести время.
Тогда я была в глубоком разводе, растила дочь и давно не выходила из дома по ночам, но упоминание «прогулки» склонило меня согласиться.
Ночью в Москве даже летом случаются заморозки, поэтому приоделась я удобно и тепло, положив мягкое пончо в большую сумку. В моем понимании подобная «прогулка» означала километров пятнадцать пешком по Садовому кольцу или семь кругов по Ботаническому саду, так что на ногах были старые кеды повышенной комфортности. Краситься не стала – ночью все кошки серы.
Подойдя к месту сбора, я поняла, как далеки мои представления о прогулках от общепринятых. Барышни, приглашенные на встречу, сверкали оголенными талиями и плечами, а от взмаха их ресниц, казалось, поднимался легкий ветерок. Босоножки на высоком каблуке, маленькие сумочки и множество деталей, усиливающих этот блеск, мне даже не пришло бы в голову использовать.
Одна из барышень, вежливо отведя меня в сторону поведала, что никто и не собирался гулять, все хотят в ресторан, поэтому форма одежды – «вынуждающая мужчин принять единственно правильное решение».
– Ясно, – вздохнула я и достала из сумки печеньку, чтобы поднять резко упавший сахар в организме.
Пришедшие на встречу молодые люди, кажется, предполагали ресторанное развитие событий, поэтому поглядывали на меня с сочувствием.
Вскоре подъехала машина, из которой вышли пригласивший меня мужчина и его друг. Они молча переглянулись, и друг сказал:
– Я ж предупреждал, что мы идем на прогулку.
– Но мы уже проголодались и замё-о-орзли! – пропели девушки, которые могли бы вполне сойти за второй состав Spice Girls.
– У нее одной есть голова? – кивнув на меня, вздохнул друг скромного мужчины.
Потом мы втроем уехали гулять и бродили долго-долго, как я люблю, и болтали о разном, а остальные молодые люди, полагаю, вынужденно уехали кормить и согревать блестящих дев.
От неловкости момента я тогда достала печеньки и предложила мужчинам.
Откусив по кусочку, они сказали хором:
– Ого, путлибы!
И стало понятно, что пароль произнесен, можно не опасаться этой ночью ничего этакого, чего я успела нафантазировать.
А когда под утро сильно похолодало и я достала пончо, мужчины снова переглянулись и договорились, что хотя бы одному из них нужно жениться на мне.
Впрочем, так потом и произошло, а друг стал крестным у моего сына, который смотрит на меня всегда слегка наклонив голову как и его отец.
Думаю, что быть самой собой – большая роскошь. Но скажу вам, что в той сумке кроме печенек и пончо были зубная щетка, расческа и загранпаспорт. Ну так, на всякий случай, вдруг жить в Испанию кто позовет.
P. S. Песочное печенье
Честно говоря, мне всегда нравилось представлять вкус путлибов. Если помните, их пекли с собой в дорогу хоббиты в Средиземье. Поэтому то, что я пеку, называю именно так: «путлибы».
Главный секрет этого печенья – в моей забывчивости и любви к сливочному маслу. Оно всегда есть в скромном хозяйстве, но я его регулярно забываю убрать в холодильник. Так вот, теплое, еще держащее форму масло – основа будущей выпечки. Оно – как та женщина, которая смотрит на вас… и все уже мысленно сделала. Она теплая, податливая. Она стоит у окна, ожидая, что вы подойдете сзади и обнимете так, чтобы ей не вырваться из этих объятий никогда, и от этого на душе станет спокойно и мирно. Она будет смотреть на ночное небо, указывая путь для того, кто стоит позади и обнимает. Потому что женщина – всегда навигатор. Она, может, и не укажет конечную цель, но точно почувствует, в правильном ли направлении вы двигаетесь.
В это масло вы добавите яйцо, соль на кончике ножа, сахар, немного ванили, разрыхлитель и муку. Солить любое тесто обязательно нужно, потому что без соли невозможно оценить сладость. Так и в жизни: мы не могли бы понять, что счастливы, если бы регулярно не спускались в подвал грусти.
Можно добавить овсяные хлопья или спельту. Здесь не надо сражений за здоровый образ жизни, здесь мы принимаем калории в их чистом, первозданном виде. Их много, и никакой овес не сделает путлибы диетическими, а лишь удвоит их калорийность. Но путлибы пекут для того, чтобы получить удовольствие, чтобы чашка крепкого чая не чувствовала себя одиноко в промозглый день.
И вы замешиваете все это не спеша, чувствуя, как смягчается кожа рук.
Разные манипуляции с просеиванием муки вместе с разрыхлителем, очередность закладки компонентов кем-то, сильно разбирающимся в кулинарии, – все это, конечно, оправданно. Но не в моем случае. Я кладу все и сразу, а муки – столько, сколько возьмет тесто, никогда не взвешиваю и не измеряю, но обязательно добавляю изюм и все орехи, которые найду, или мак, а могу взять и цедру лимона, даже имбирь натереть на меленькой терочке. Шоколад в тесте не люблю, поэтому не положу ни при каких условиях, а вот курагу ювелирно изрубить на кубики – это вполне приемлемо.
Получившееся тесто кладу на полчаса в пищевой пленке в холодильник. Потом, налепив лепешки, совершенно не заботясь, чтобы они были одинаковыми и круглыми, выпекаю при 180 градусах минут этак двадцать пять, иногда тридцать.
Запах, плывущий по квартире, дает надежду, навевает приятные мысли.
Я даже коварно открываю окно, чтобы волна аромата теплой ванили вперемешку с лимонным привкусом отвлекла соседей от важных дел и заставила молча смотреть на ночное чернильное небо, облизываясь на растущий месяц из песочного печенья.
Роза
– Роза А-а-ароновна-а-а!..
Раскатистое эхо звенело над пыльным двором столичного края.
– Роза Аароновна, где тебя носит?.. – крикнула из окна хрипатая коротко стриженая тетка в цветастом халате и накрахмаленном фартуке с кружавчиками. С раздраженным вздохом она захлопнула форточку.
По двору шла, переваливаясь, грузная женщина. Про такие глаза, как у нее, говорят, что в них застыла вся боль иудейского народа. На поводке за ней плелся старый пудель.
Хозяйка пса бормотала под нос:
– Потеряла она меня. Тоже мне, смотритель личных дворцовых дел… Да здесь я, здесь, не ори, сейчас приду…
Войдя в подъезд, она открыла почтовый ящик, подцепив длинным твердым ногтем, вытащила оттуда пачку писем и квитанций.
– Так, посмотрим… Это к праотцам. – Разорвав письмо, она, не читая засунула клочки в карман плаща. Продолжая рвать письма, отправилась к лифту.
Скрипучая коробка нехотя раскрыла двери. Посреди кабины лифта лежала газета с аккуратной свежей кучей.
– Подарки судьбы, – констатировала Роза и со вздохом потянула пуделя к лестнице, но старый и измученный жизнью кобель сопротивлялся.
Роза увещевала пса:
– Пойдем, мальчик, на наш любимый еврейский этажик… Таки четвертый – не десятый, дойдем потихонечку.
Пудель переставлял больные лапы, но для виду упирался.
– Я дам тебе марсика, – использовала метод пряника Роза.
Пудель пошевелил помпоном хвоста и прибавил скорости.
Открытая дверь квартиры на четвертом этаже вызвала сквозняк, распахнулась даже дверь у соседей. Послышался хриплый женский голос:
– Роза Аароновна, ты здесь?
– Да пришла я, пришла…
– Пришла? Тогда захлопни мне дверь, я волновалась.
Роза исполнила просьбу пнув дверь ногой, и удалилась в свою квартиру. Там достала из холодильника сладкий батончик, отрезала от него кусочек и выдала пуделю:
– Ешь, я слово держу.
Пес сглотнул лакомство и застыл в умоляющей позе, выпрашивая еще.
– Нет! – громко хлопнула дверца холодильника.
Пудель обиженно улегся под столом, утомленно прикрыв глаза.
Роза посмотрела на собаку, вздохнула. Выложив разорванные письма на стол, взяла большую клетчатую сумку и вышла из квартиры.
– Я ушла! – гулко разнесло эхо по подъезду.
Постояв еще немного, Роза начала спускаться вниз. Наверху было слышно, как открылась дверь и с глухим звуком захлопнулась. Роза, довольно усмехнувшись, вышла из дома. Скоро троллейбус довезет ее до ВДНХ, она откроет маленькую будку с надписью «Табак», разложит на витрине многочисленные зажигалки, колоды карт и прочий сувенирный мусор и начнет свой торговый день.
* * *
В безденежье девяностых она чувствовала себя нормально: не сказать, чтобы комфортно, но и не бедствовала.
– Роза Аароновна, доброе утро! – услышала она знакомый мальчишеский голос.
– И тебе не опаздывать в школу. Десять утра. Ты почему на улице?
– Так лето же, каникулы!
– А, точно. На вот, возьми, передай матери… А это тебе. – Она протянула мальчишке пачку апельсиновой жвачки.
– Спасибо, Роза Аароновна, спасибо.
– Иди уже отсюдова! – проворчала она, желая избавиться от надоеды.
Довольный подарком, он быстро скрылся из глаз.
– Шалопай…
В середине дня Роза задремала в своей «будке», как она сама ее называла, и ее разбудил настойчивый стук.
– Явились не запылились. – Роза мрачно смотрела на гостей.
Женщина в строгом светлом костюме, в блузке, с большим бантом, завязанным под тремя подбородками, носила на голове прическу в виде пирамиды из долины Гиза. Невысокий лысоватый мужчина с бегающими глазками и высоченный детина в черных брюках и такой же черной кожаной куртке смотрели в крошечное окошко, через которое Роза и вела торговлю.
– Пора, дорогая, вот распоряжение, – прервал томительное молчание лысый. Он на секунду остановил бег маленьких глазок.
