скачать книгу бесплатно
Я балансирую. И лошадь балансирует. Мы находим равновесие с миром.
Румба боится верёвок, боится повода. Поэтому с ней трудно тренироваться. Наверное, её когда-то напугали верёвкой. Но мне не нужна другая лошадь. Бросать друзей – неправильно. Особенно если им страшно.
В Лошадином доме я познакомилась с Яночкой. Яночка умеет летать. Её приводят родители лечить лошадьми. Яночка почти не умеет ходить. Её сажают на лошадь, чтобы она хоть иногда приземлялась. Но она всё равно не разучилась летать.
Все, кто умеет летать, должны попасть в цирк. Я думаю, её надо показать директору цирка. Тот, кто управляет цирком, немножко управляет чудесами.
Теперь я одна выхожу на улицу и езжу в транспорте. Но Яночка не может сама. Она большая только снаружи. А с родителями идти к директору цирка нельзя. Это неправильно, как утро с тремя старушками вместо двух.
Мне разрешили покатать Яночку по кругу. Я вывожу Румбу из конюшни. Я веду Лошадь, а Яночка лежит на лошадиной спине животом.
Яночка очень красивая, но не знает об этом. Мне не нравятся люди, которые знают о том, что они красивые. Собаки не знают, что они красивые, поэтому они смотрят на нас, а не на себя.
– Можно выйти на поляну? – спросила я.
Настя разрешила. Поляна находится рядом с конюшней. Над травой порхают разноцветные мысли и запахи.
– Как Яночка летает? – спрашиваю я у Яночки.
Она складывает руки крыльями, машет ими быстро-быстро.
– Я парю, – смеётся Яночка.
Она редко разговаривает. Некоторые думают, что Яночка не знает слов. Это не так. Её слова находятся в плену, их трудно освободить. Иногда она говорит словами, которые никто не понимает. А я понимаю этот иноземный язык. Я могу быть её переводчиком.
– Пойдём в цирк? – предлагаю я.
– Цирк! – соглашается Яночка.
Мы сворачиваем с поляны на дорогу.
Но нас догоняют. Настя, родители Яны и мальчик-спортсмен смотрят на нас.
– Они хотели сбежать! – говорит мальчик в высоких сапогах и с кнутом.
Это неправда. Врать – неправильно. Я объяснила Насте, что хотела познакомить Яночку с директором цирка. И Яночка подтвердила.
– Но она же ничего не понимает! – кивнул мальчик на Яну.
Этот мальчик не знал никакого другого языка, кроме своего. Поэтому я перевела слова Яночки.
Родители Яны со мной согласились и отпустили нас в цирк. Только сказали, что они будут идти позади нас на всякий случай. Настя тоже пошла, ей захотелось навестить знакомого директора.
Необычная профессия
Директор цирка, как только нас увидел, сразу стал улыбаться. Мы вошли втроём: я, Лошадь и Яночка.
– Ну, что у вас новенького?
Румба решила поздороваться и подала директору переднюю ногу. Это Настя её научила.
Директор пожал лошадиную ногу и не испугался грязи. Тот, кто не боится грязи, всегда остаётся чистым.
– А у нас – летающая девочка, – похвалилась я. – Как ты летаешь, Яночка?
Яночка показала.
– Прекрасно. Что же мне с вами делать? – спросил нас директор, но мы не знали.
Вместе с директором я стала изучать список цирковых профессий. В списке были яркие названия: клоун, эквилибрист, силач, акробат, иллюзионист, воздушный гимнаст, наездник, дрессировщик, канатоходец, жонглёр… Мне понравилось слово «шпрехшталмейстер». Это такой ведущий, объявлятель номеров. Но я буду берейтором. Он обучает лошадей, он объездчик.
Никакого подходящего занятия не нашлось для Яночки. Я поняла, что директор цирка управляет сначала артистами и только потом – чудесами. Директор задумчиво качал ногой. И вдруг я заметила, что он без носков. Я снова поверила в директора цирка.
Пока мы рассматривали список профессий, Яночка испарилась. Интересно куда? Яночка не знала, что не везде можно парить, она куда хотела, туда и летела.
– Пойдём её искать, вдруг она улетит в клетку к тиграм! – заволновался директор.
Мы нашли Яночку в слоновнике. Она сидела на полу и хлопала в ладоши. Она разговаривала со слонами на своём языке, и они в ответ махали ушами. Слоны понимали её слова. Они – не люди.
Директор показал нам арену. Там тренировались гимнасты. Настя и родители Яны сидели в пустом зале и восхищались трюками.
Румба тихо стояла рядом с нами и боялась. На полу лежали верёвки и канаты, которые пугали Румбу.
Директор подозвал артистов и что-то им сказал. Он никогда не поджимал губы, и его слова были свободными, круглыми. Они долетали до всех.
– Пусть Яночка померяет вот этот блестящий жилет, – предложил он.
Яночке жилет понравился.
– А теперь пусть покажет, как она умеет летать.
Яночка замахала руками и постепенно, плавно стала подниматься в воздух. В воздухе она засмеялась и захлопала в ладоши.
– Я парю! – сказала она и подлетела ещё немножко.
– Так вот же кем она станет! Точно. Мне как раз не хватало этой профессии! – хлопнул себя по лбу директор.
– Как она называется? Испытатель блестящих жилетов? – спросила я.
– Аплодисмейстер. Вот как она будет называться!
Яночка приземлилась и ещё потренировалась аплодировать. Потом директор дал нам бесплатные билеты и попросил погромче хлопать на представлении.
Оказывается, Аплодисмейстером можно работать, даже сидя в зрительном зале. Родители Яночки очень обрадовались и обещали помогать ей в работе.
Тогда Настя сказала, что такие работники нужны и в Лошадином доме, где лошади устраивают соревнования.
Румба подошла к лежащей верёвке и потрогала её копытом. Она прижала уши к голове, чтобы показать, что ей страшно. Потом перешагнула через верёвку и фыркнула. А потом вдруг пошла прямо по верёвке. Она ровно и аккуратно переставляла ноги, как настоящий канатоходец. Мы с Настей хотели подойти к Румбе, но директор остановил нас:
– Тихо, тихо. Не мешайте лошади балансировать!
Румба дошла до конца верёвки и весело мотнула головой.
– Умница! – похвалили мы нашу храбрую Лошадь.
Яночка громко хлопала в ладоши. Настоящий Аплодисмейстер!
Обнимите лошадь
Назад Румба шагала весело. Ей хотелось поскорее сообщить обо всём своим друзьям в конюшне. Я обняла Лошадь. Хорошо обнимать лошадь! Это как обхватить руками большое тёплое счастье. Надо обнять лошадь, если не хватает счастья.
Мне тоже хотелось домой. Надо рассказать бабушке с мамой о директоре цирка, который не носит носков. Он улыбается. Изобретает летучие жилеты и новые профессии. Он управляет артистами и немножко чудесами.
Я побежала на автобус, в котором много людей. Бабушка с мамой заждались. Ждать трудно, я знаю. Как будто стекленеешь во времени, сначала снаружи, а потом внутри. Нужно объяснить бабушке и маме, что я не потерялась. Я – есть. И пускай под моим окном ходят старушки и собаки в любом количестве. Всё равно я завтра пойду обнимать лошадей.
Я скажу маме, что Румба уже не боится верёвки. И что я немножко помогла Лошади. Лошадь лечит Яночку. Значит, я помогла Яночке.
Перед сном я думаю о том, что расскажу своей Лошади о людях. Ей интересно.
Есть люди, которые всегда ходят в носках. Наверное, даже спят в носках. Не обнимают лошадей. Носят шарфы, шершавые перчатки и капюшоны. Закрывают себя на замки. Держат слова зажатыми ртами.
Есть люди тёплые, не пустые, не случайные. Они играют, греют, помогают летать. Приносят гостинцы, выпускают слова, как мыльные пузыри. Есть люди разных цветов и тканей. У них шёлковые шарфы развеваются по ветру.
А есть ещё другие люди. Они боятся ходить среди всех. Они летают. Учатся балансировать среди людей. Они видимые. Они – есть.
А может, Лошадь и так всё знает. Она рассказывает о нас своим друзьям. Перед сном лошади стоят в лошадиных пальто, без носков, и беседуют о людях.
Звонок из цирка
Наступает такой день, когда тебя зовут к телефону и кричат:
– Тебе звонит директор цирка!
Ты идёшь через весь двор Лошадиного дома и стараешься не очень торопиться. Ты чувствуешь, что все незнакомцы повернулись к тебе. Повернулись вдруг! Они только что тебя заметили. И даже та Горделивая Шапка, сидящая на женщине. Вон та, которая смотрела на тебя как на что-то игрушечное. Шапки не должны себя так вести, какими бы они ни были. И эта женщина под шапкой сама вдруг уменьшилась. Иногда, чтобы человека заметили, нужен звонок Директора Цирка!
Мне повезло. Некоторым маленьким людям приходится придумывать кого-то большого и важного себе в помощь. Это чтобы стать заметнее. Они потом рассказывают всем про своих необыкновенных друзей. Такое не считается обманом, они же сами в это верят.
Я шла по двору и росла. Росла в чужих глазах. Теперь я боялась, что не войду в помещение. Кажется, моя голова уже возвышается над крышей Лошадиного дома. Я положила шлем на скамейку и аккуратно сняла сапоги у входа. Это важно. Все должны заметить, что на мне – длинные сапоги для верховой езды. Потому что директор цирка не будет звонить всем подряд. Только особенным людям в особенных сапогах! Я пригнулась и вошла в пристрой для людей. Он маленький, потому что в Лошадином дворе лошади – главнее людей. В пристрое согревались конюхи, а лошадиные тренеры составляли расписание. Здесь пахло деревянными щепками, хорошими словами и шоколадной стружкой, висели портреты знакомых лошадей с именами. Под портретами начёрканы автографы. Не лошадей, а художников. Чужих сюда не пускали. Я – своя.
Настя, лошадиный тренер, протянула мне старую телефонную трубку.
– Да-да, – отвечала я. – Да-да.
Единственный мой знакомый, у которого нет мобильного телефона, – цирковой директор. Для него это – третье главное правило.
Не надевать носков без крайней необходимости. Не бить животных вообще никогда. Не носить с собой телефон ни в какую. Вот три его главных правила.
Разговор был очень серьёзным, и Настя с конным доктором не могли дождаться, когда я договорю.
– Ну что? – спрашивал конный доктор, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну что? – кружилась Настя вокруг телефона.
– Завтра – премьера! – выдохнула я, и они с доктором обрадовались, а я – не знаю.
– Ты огорчена?
– Нет.
– Переживаешь?
Я пожимаю плечами. Мне непонятно. Будто в сердце влетела тревожная птица и захлопала крыльями.
У моего друга завтра – первое представление…
Настя распахнула дверь и крикнула на весь двор:
– Румба завтра впервые на арене! Она будет заменять заболевшую цирковую лошадь.
Ровно 91 день Румба ходила в цирк. Сначала она знакомилась с новыми друзьями – с лошадьми, людьми и остальными артистами. Потом её пригласили на тренировки. И вот уже 21 день и 8 часов Румба живёт в цирковой лошадиной квартире.
– Наверняка ты хочешь с ней поговорить перед премьерой? – спросил меня директор.
– Да-да, – ответила я и выпустила тревожную птицу наружу.
– Она – тоже!
Внутри меня кричали и кипели радостные слова, но почему-то не выходили из меня.
На каждое представление я могу брать с собой двух людей. В этот раз позову деда. Дед много работает и никуда не ходит, если его не поведут. Ещё я возьму с собой… нет, маму не возьму. Кто-то из нас стал слишком самостоятельным, и теперь мама сама может пойти куда хочет. А потом она громко смеётся. Мне за неё неудобно перед людьми, а уж перед лошадьми – тем более. Бабушку брать нельзя. Если взять бабушку, то она будет отвлекать от меня деда. Она будет всё время болтать с дедом, деду придётся ей отвечать, а кто будет разговаривать со мной?
Я вытянула ногу, чтобы красиво надеть сапоги. Сапог не было. Я постояла на пороге, раздумывая, где ещё они могут быть. Вещи вечно оказываются не там, где я их оставила. Это шутки вещей.
Не помню, встретила ли я сегодня утром хоть одну собаку? А хоть одну старушку? Вроде нет. В последнее время я перестала их считать. Видимо, зря. Может, утро с самого начала пошло не по правилам.
– Ах да! – как будто что-то вспомнила я и приложила руку ко лбу. Сама отошла в сторону и стала звонить маме.
Да уж, эта мама! Наверное, это она стала слишком самостоятельной! Лишь бы уйти подальше за территорию. Если у мамы в термосе есть кофе, а в сумке – книжка, она может обжиться на любой скамейке. Она может обустроить там себе почти уютный угол, как в поезде. С бутербродами-кружками, тапочками-салфетками. Никто и не поверит, что она не живёт там уже дня два.
А, вот и мама. На ходу дожёвывает бутерброд и дочитывает книжку. Я боюсь, что она меня не видит. Мама, я здесь!
Мама видит, что я стою на пороге, как на острове, босиком.
– Что, сапоги ушли без тебя? Наверно, кто-то перепутал, – мама огляделась. – Ничего, всё равно пора переодеваться. Пойду принесу твои ботинки.
Спящие ботинки
Мама возвращается без ботинок, но с двумя незнакомыми женщинами. Дети этих женщин потеряли свою обувь. Мне нравится, что ребёнок Горделивой Шапки тоже потерял ботинки.
