скачать книгу бесплатно
– Сонь, – от раздавшегося в паре шагов голоса я чуть не подпрыгнула, дёрнувшись в сторону и уронив сигарету.
Зло уставилась на Вердена, раздосадованная его неожиданным и бесшумным появлением, и мимолётно удивилась, как он нашёл меня здесь.
– Чё крадёшься, как привидение? – резко ответила я, снова отвернувшись – альбинос загораживал проход, а приближаться к нему не хотелось, вряд ли он позволит оттолкнуть себя и дать мне уйти. Достала новую сигарету, прикурила. – Чего пришёл? Мало места наверху?
– Могу задать тот же вопрос, – спокойно отозвался он и приблизился, остановившись за спиной, но не касаясь меня.
Отчего-то не сомневалась – вздумаю отойти, не получится. Устраивать тут возню, чтобы избавиться от Вердена, не хотелось, ну и дерётся он всяко лучше. На крайняк, если полезет снова, огребёт расстройство желудка часика на три.
– Погрустить захотелось, – ляпнула я, чуть не прикусив с досады язык – вроде всего-то пару глотков шампанского сделала, какого фига откровенничаю тут?! И перед кем… – Верден, оставь меня, а? – устало попросила я. – Не порть и без того поганое настроение, хотя бы в праздник? Дай одной побыть…
Вместо ответа он молча обнял одной рукой, прижав к себе. Я снова дёрнулась, возмущённая поведением красноглазого, но Тим тихонько произнёс, наклонившись к уху:
– Ш-ш-ш, Сонь, перестань. В душу лезть не буду, но одну не оставлю, извини, – и столько решимости звучало в его голосе, что я поняла – сопротивляться бесполезно. – Давай просто помолчим вместе, м-м?
Психолог недоделанный. Никуда не девшаяся грусть растворила тлеющее раздражение, я подавила вздох и расслабилась. Не пристаёт, и ладно, а с ним теплее, тут, под лестницей, сквозняки гуляли будь здоров, на улице минус десять и лёгкий снежок. Когда надо, Верден становился просто душкой, и я иногда поражалась, как точно он угадывал моменты. Вот сейчас мне совершенно не хотелось показывать колючки, и было честно говоря параллельно на его присутствие. Обнимал, согревал, и хорошо. Уютно, тепло и ненапряжно.
– Скучаешь? – раздался через некоторое время его тихий голос, и я как-то сразу поняла, что он о родителях. – У тебя аура синющая, – счёл нужным пояснить Верден и осторожно убрал мне за ухо короткую прядь.
Ну да, когда грустим, синеем. Я молча кивнула, не вдаваясь в подробности. Если видит, чего говорить.
– Мои развелись несколько лет назад, мама в Ригу уехала, папа здесь остался, – продолжил Верден, и я немедленно удивилась, чего это его на откровенности потянуло. – У него свой эзотерический салон, он не захотел бросать. А маме надоело.
– Батя знает про Институт? – после небольшой паузы всё же спросила я.
Любопытство пересилило упрямое желание не показывать интереса, тем более, альбинос сам начал рассказывать о себе.
– Ни сном, ни духом, – послышался вздох. – Он думает, я в другой город уехал, сразу как мама ушла. Обиделся за развод. Раз в год шлю ему письма, типа у меня всё хорошо, учусь, работаю, хотя оба живём в Питере.
– Он же ясновидящий у тебя, – я вспомнила, как Николаич говорил про Вердена. – Неужели не может посмотреть, что на самом деле с сыном?
– На родственниках и близких людях это плохо работает, – хмыкнул Тим.
Мы снова помолчали, и неожиданно я обратила внимание, что грусти как не бывало. Очнулась от рассеянных раздумий, и тут уловила странное ощущение, будто кто по коже невидимым пёрышком водит. Знакомое очень ощущение. Раздражение зашевелилось маленьким злобным гоблином, я резко выдохнула и повернулась к Вердену, уперев руки в бока.
– На хрена?! – рявкнула, крайне недовольная его вмешательством в мои эмоции – ушлый вампир недоделанный под шумок убрал то, что мне мешало нормально веселиться.
Ну да, сам себе не исправишь, я же не могла посмотреть со стороны и увидеть собственную ауру. До этого ещё как до Америки пешком, освоение астрального тела вообще спецкурсом на последнем году шло и только для тех, кто осилит.
– А где спасибо? – он улыбнулся, не сняв руки с моей талии, и наклонился вперёд. – Сама же фиг попросишь, упрямая гордячка, и будешь тут всех полночи пугать угрюмой физией, – чуть тише добавил Верден непривычно мягким тоном.
– Пусти, – стукнула его ладонью в грудь, испытывая нездоровое и страстное желание таки сделать ему что-нибудь с кишками.
– Сначала спасибо, – Верден наклонился ещё ниже, и я непроизвольно стиснула зубы.
– Запор на неделю хочешь? – непринуждённо поинтересовалась, оскалившись в улыбке. – И никакой «линекс» не поможет, и клизьма не спасёт.
Он тихо рассмеялся и отпустил.
– Ох, Сонька, нарвёшься у меня, – староста покачал головой. – Ответишь за свои шуточки по полной.
Молча показала ему средний палец и прошла мимо, собираясь подняться наверх. Срочно захотелось алкоголя в больших количествах и бесшабашной весёлости пьяной компании студентов. Можно даже с танцами на столе.
– А блок я научусь ставить, – словно невзначай обронил Верден, когда я уже поставила ногу на первую ступеньку.
Развернулась, изогнула бровь и смерила его взглядом.
– Я раньше, – кратко известила я и поспешила наверх, к остальным.
Думала, этим инцидентом Новый год будет исчерпан. Но ночь только начиналась…
На этаже веселье шло вовсю: кто-то вытащил колонки, выключили свет, создав уютный полумрак – перед кухней коридор расширялся в рекреацию, ей и нашли применение. На самой кухне столы ломились от многочисленной еды, стояли батареи початых бутылок с широким выбором алкоголя, от банального пива до абсента. Я тут же плеснула себе мартини, разбавив соком, чувствуя, что настроение действительно исправилось к лучшему, и усмехнулась, покачав головой. Иногда Верден своими поступками ставил меня в тупик, и его неожиданная мимолётная забота слегка напрягала. Мне бы очень не хотелось вмешивать в наше подобие дружбы ещё и чувства, и если в отношении себя я была железно уверена в том, что ничего там нигде нет, то вот в такие моменты, как сегодня, в голову поневоле начинали закрадываться нехорошие мысли. Однако спрашивать в лоб пока не собиралась – Верден ко всему ещё и хороший психолог, и кто его знает, вдруг притворяется, чтобы усыпить мою бдительность? Лучше держаться нейтрально и не забивать себе эфир лишними помехами.
– Сонька! – выдохнула мне в ухо невесть откуда взявшаяся Ольга, уже слегка навеселе и с блестящими глазами. От неё пахло коньяком и сигаретами. – Ты куда смылась? И где Тим? Мне ж его охмурять предстоит, – усмехнулась она и вдруг подмигнула. – А может, и не надо уже, мать, а? Может, без проверки обойдёмся?
Я пожала плечами и раздвинула губы в ответной улыбке, отсалютовав ей бокалом.
– Да как хочешь, на самом деле, – сделала глоток. – Мне фиолетово.
Грановская округлила глаза.
– Что, уже?! – наигранно удивлённо поинтересовалась она.
Я на мгновение уставилась на неё непонимающим взглядом, а потом фыркнула и рассмеялась. Это она так тонко пошутила насчёт цвета ауры человека, охваченного сексуальным желанием.
– Дура ты, – беззлобно огрызнулась я. – Мне лично уже не особо интересно, какой он там в постели.
– А мне вот да, – протянула Ольга, и её взгляд переместился на дверной проём кухни.
Она тряхнула высоким хвостом, демонстративно подтянула край короткого платья-футляра без лямок, залпом выдула стопку коньяка и направилась к выходу, покачивая бёдрами. В коридоре мелькнула белая макушка Вердена. «Ну, удачи, соседушка», ехидно пожелала я ей вслед. Отчего-то перед глазами мелькнула картинка, как зажатый в угол альбинос с испуганным лицом отбивается от наседающей Ольги, и снова пробрало на ха-ха. Честно? От мысли, что эти двое окажутся в постели, действительно не было ни холодно, ни жарко. Вот ни на сколечко. Собственно, и не должно, с какого перепугу? Верден мне никто, обещаний и клятв никаких не давал, между нами вообще нет отношений, и я искренне недоумевала, почему Ольга периодически подкалывала меня на предмет ревности. Хотя поводов я ни разу не давала, как бы она не пыталась их вызвать. Даже староста понял на удивление быстро, что его флирт с другими я воспринимаю с невозмутимостью египетского сфинкса, и бросил это дело. Интересно, Ольга преуспеет в своём намерении, или Верден пошлёт её куда подальше?
Мысль мелькнула и ушла, а я наконец расслабилась под мартини и отправилась танцевать. Было действительно весело, грусть-тоска окончательно сдала позиции, и я вместе с остальными лихо отплясывала под зажигательную музыку, с кем-то шутила, о чём-то говорила… Танцы на столе тоже были, где-то часика через полтора, когда половину пустых тарелок убрали, сгрузив в раковины. Основательно набравшаяся, но всё ещё уверенно стоявшая на шпильках Натали в коктейльном платье тёмно-зелёного цвета ловко поднялась, несмотря на нахмуренные брови Пашки, и устроила офигительное шоу. Обошлось без стриптиза, слава богу, но и так от плавных, чувственных движений у наших мальчиков остекленели глаза и отвисли челюсти. Закончилось всё тем, что Натаху просто схватили в охапку и унесли с кухни под двусмысленные шуточки зрителей и тихие матюги Пашки. Она же, томно прикрыв глаза, обняла его за шею, и, кажется, вырубилась. Мда, сочувствую, похоже, ждёт его не жаркая ночка, а приведение благоверной в более-менее относительный порядок.
Часам к трём я утомилась, да и голова кружилась от выпитого. Захотелось прилечь, и наверное даже поспать. Ольга не появлялась, и я надеялась, у неё всё выгорело с Верденом. Интересно, им хватило ума не устраивать игрища в нашей комнате? А то с альбиноса станется, так изощрённо пошутить… Я хмыкнула собственным мыслям и смачно зевнула. Так, покурить и отдыхать, наверняка завтра, как все проспятся, будет продолжение банкета. По крайней мере, бухло ещё не всё выхлебали. Удовлетворив никотиновое голодание, вернулась наконец в нашу с Грановской комнату. Тихо и темно, и слава богу, никого. Ещё раз зевнув, поплелась чистить зубы и умываться, но едва вышла в короткий коридорчик, замерла: за дверью раздавались тихие голоса. Любопытство сделало стойку, и я на цыпочках подкралась, надеясь, что этим двоим сейчас ни до кого нет дела, и я смогу услышать что-нибудь интересное. И вообще, кстати, чего это они разговаривают? Это стадия «а поговорить?» или «ну зачем же сразу в постель»? В смысле, всё уже случилось или ещё нет? Если нет, лучше погулять где-нибудь, вдруг тут стены тонкие, а Олька громкая. Осторожно прислонилась ухом к двери и прислушалась.
– Тимка, ну что ты ломаешься, а? – ух ты, Грановская прямо как кошка мурлычет. – Не жениться же прошу… Разок переспим да и всё, мне много не надо…
Оу, так у них ещё не дошло до главного, что ли? Зажала рот ладонью, сдержав рвущееся хихиканье: похоже, картинка-то оказалась вещей…
– Оль, зачем тебе это надо? – тихий, странно спокойный голос Вердена. – Или так сильно приспичило, гормоны в голову ударили?
Смешок Ольги.
– А не всё ли равно? Побудь джентльменом хотя бы сегодня, сделай девушке приятное… Считай, это твой подарок мне на Новый год…
– Ольга-а-а-а, зачем? – угу, узнаю эти нотки, теперь пока не узнает причины столь странного поступка Грановской, не отвяжется.
Вот странный, ему тут секс предлагают, причём без всяких обязательств, и не самая страшная девушка в общаге, между прочим, а он разговоры разговаривает. Пауза затянулась, и я так поняла, что Олик грамотно заткнула Вердену рот.
– Вот упрямый… – пришлось напрячься, чтобы расслышать тихий шёпот соседки. – Ты что, влюбился что ли, Тимка? – несмотря на насмешливую интонацию, я уловила нотки беспокойства и сама занервничала.
Так, вот не надо мне тут этого, санта-барбары разводить! Секс сексом, но чувства нафиг, Верден!
– Угу, и как честный мужчина, свято храню верность единственной, – насмешливое хмыканье пролилось бальзамом на моё сердце.
Неслышно перевела дух и рискнула посмотреть ауру, не врёт ли: дверь или стена для меня теперь препятствием не являлись. Так, судя по всему, Ольга и альбинос на кровати, она у него на коленях. М-м, понятно, Грановская уже созрела, фиолетовая окантовка говорила лучше всяких слов, а вот в ауре Вердена на привычном фоне того же цвета с изрядным добавлением зелёного мелькали жёлтые пятнышки интереса. Врал бы, светил красным.
– Ну тогда в чём дело, а? – Ольга наклонилась, а я поспешно вынырнула обратно в тёмный коридор, до подглядывания опускаться не хотелось. – Сколько у тебя женщины не было, стойкий оловянный солдатик? – до меня донеслось хихиканье. – Ух, по-моему, давно, а?
Невнятное ругательство, какая-то возня, и чуть хриплый голос Тима, от которого совершенно неожиданно у меня по спине прокрались непонятные мурашки:
– Ч-ч-ч-чёрт, Грановская… – снова пауза, а вот от следующих слов я отскочила от двери, как ошпаренная, прижимая к вспыхнувшим щекам враз похолодевшие ладони. – Что, хочешь проверить, хорошо ли Соньке будет, да? Ладно…
Я пулей метнулась обратно в нашу с Ольгой комнату, сердце бешено скакало в груди, а смесь волнения, злости, растерянности и беспокойства – вдруг заметил, что я под дверью торчала?! С Вердена станется применить тот же трюк с аурами, особо не отвлекаясь от Ольки, – мешала нормально дышать и требовала срочного успокоения. Где там мои сигареты? Глотнув воды, я поспешно вышла, наплевав на запреты и остановившись у окна напротив двери в нашу комнату. Кто сейчас за соблюдением правил следить будет, вся общага пьяная в дупель, включая охранников и коменданта.
Едва я сделала первую затяжку, как накатило странное ощущение: стало неожиданно жарко и как-то неуютно, что ли, офигевшее сердце чуть сжалось, а потом снова заколотилось, и дыхание с какого-то перепугу сбилось на мгновение. Я сглотнула, испугавшись: что происходит?! Низ живота заныл, но критические дни вроде закончились неделю назад, и потом, заныл как-то приятно, отчего волнение усилилось, и я выдохнула, прислонившись лбом к прохладному стеклу. Вспомнились поцелуи Вердена, и общая температура тела скакнула ещё на несколько градусов, по спине прокатилась дрожь, заставив тихо охнуть от удивления. Смятение усилилось, я просто не знала, что делать и как это прекратить. Дрожащими руками прикурила ещё одну сигарету, чувствуя, как участилось дыхание, между ног всё напряглось в странной болезненно-сладкой судороге, и тут до меня дошло.
– …, – с чувством прошипела я, и спасительное возмущение пополам с яростью помогло поумерить взбесившиеся эмоции. – Верден, м-м-мать!..
Он знал, что я стояла за дверью. И теперь отплатил за вечерний ускоренный курс по выведению лишней жидкости из организма, устроив мне… что? Как называлось то, что я испытывала? Это вот и есть, что ли, желание? Спросить было не у кого, и пришлось пока взять за аксиому. Ощущения потихоньку потеряли остроту, и я с трудом выдохнула, докурив и яростно затушив бычок. Вот скотина, тоже мне, Юлий Цезарь, у него там баба в постели, а он ухитряется ещё тратить время, чтобы преподать мне маленький урок! Да чтоб у тебя больше одного раза не получилось, учитель хренов! Но портить удовольствие Ольге не стала, хотя велико было желание учудить что-нибудь в отместку. Ладно, утром разберёмся. Ещё немного постояв у окна и дождавшись, пока организм придёт в норму, я вернулась в комнату и быстро уснула. Никакие посторонние звуки меня не тревожили – или Грановская таки тихая, или тут стены толстые.
* * *
Утро наступило для меня часиков в двенадцать, и слава богу, без похмелья. Проснувшись, чётко поняла следующее: хочу есть, курить и знаю, что должна делать дальше. У меня дело осталось незавершённым там, в прошлом, и пора ставить последнюю точку. Моя жизнь изменилась резко и навсегда, надо идти вперёд, а не грустить о прошлом, которого не вернуть. Странно, в душе поселилось умиротворение, как только приняла решение. О том, что произошло ночью, старалась не думать. Покосившись на дрыхнувшую без задних ног Ольгу, я отправилась умываться, тихо надеясь, что не столкнусь с Верденом. Обошлось, альбинос не появился. Постояв в раздумье перед шкафом, я выпендриваться не стала: джинсы, рубашка, свитер, как обычно. На дело иду, а не в бирюльки играть. Приведя в порядок волосы, перекусила остатками вчерашнего пиршества – мы перед тем, как выносить всё на общий стол, часть в холодильник как раз на утро оставили, – оделась и вышла в коридор. Интересно, в Институте кто-нибудь есть сейчас? Мне бы с Николаичем переговорить, имею к нему пару просьб.
Общага словно вымерла, да и неудивительно, небось, до утра бузили дорвавшиеся до свободы замордованные учёбой студенты. На вахте клевал носом охранник, проводивший меня удивлённым взглядом. Улица встретила свежим морозным воздухом и звенящей тишиной, как всегда первого января. Пока шла к Институту, не встретила ни одного прохожего, а в здании всё-таки оказались живые: на проходной тоже сидел охранник, правда, непривычно бодрый в отличие от нашего, общажного.
– Есть кто-нибудь? – поинтересовалась я.
– А кого нужно? – задал он встречный вопрос, слегка удивившись.
– Мне бы с Семёном Николаевичем как-нибудь переговорить, – озвучила я просьбу. – Очень надо, на самом деле, – состроила просительный взгляд и хлопнула ресницами.
Тот потёр переносицу, снова стрельнул в меня острым взглядом – не сомневаюсь, он тоже экстрасенс, но проверять не стала, – и достал толстую тетрадь.
– Сейчас, – достав мобильник, мужик позвонил. – Семён Николаевич? Не разбудил? Здравствуйте, с праздничком… Да, спасибо, всё тихо… Тут к вам студентка… – охранник вопросительно посмотрел на меня, я назвала имя и фамилию. – Александровская, говорит. Срочно. Да, сейчас, – он протянул трубку мне.
– Доброе утро, – поздоровалась я. – Семён Николаевич, извините, что от праздника и отдыха отрываю, мне надо встретиться с вами, это ненадолго, – скороговоркой выпалила, опасаясь, что меня пошлют лесом за такую странную просьбу первого января.
– Сонька, чего тебе не сидится дома? – он смачно зевнул. – До завтра подождать не может?
– Нет, – твёрдо ответила я и тихо добавила. – Точки на прошлом поставить хочу.
– Понял, – голос Николаича перестал быть ленивым и расслабленным. – Поднимайся к кабинету, буду через десять минут.
– Спасибо, – я отключилась и отдала трубку охраннику.
Куратор не опоздал. Я удивилась отсутствию бурных следов празднования на гладко выбритом лице, потом вспомнила, что препод – сенс высшей категории и наверняка умет приводить себя в порядок чуть ли не по щелчку пальцев. Открыв кабинет, он коротко кивнул.
– Проходи.
Я разместилась на знакомом стуле, и не тратя времени, начала:
– Семён Николаевич, мне нужен адрес Крупина, – внимательно посмотрела на него.
Наверняка помнит, кто это такой, у Николаича память отменная, а уж моё-то досье он наверняка наизусть знал. И отчего-то я не сомневалась, что нужную информацию мне предоставят.
– Так, – он откинулся на спинку стула и соединил кончики пальцев. – Уверена?
– Да, – твёрдо ответила. – И ещё, где он сейчас.
Лицо препода осталось невозмутимым.
– Водить умеешь? – отрицательно покачала головой, и Николаич досадливо вздохнул. – Хорошо. Оружие какое предпочитаешь?
Я моргнула от неожиданности.
– Что?
Вообще-то, собиралась обойтись своими силами, зачем устраивать перестрелки в духе бандитских войн?
– Оружие, говорю, какое нравится больше? – колючие глаза холодно взглянули на меня. – Без него я тебя никуда нахрен не выпущу. Так бездарно потерять одну из лучших учениц в группе – меня за яйца подвесят и будут медленно поджаривать. А надеяться только на собственные способности неразумно – ты своих пределов ещё не знаешь, и сколько за раз людей можешь вырубить, тоже, – он наставил на меня палец. – Это только на полевой практике выясняется. Так что насчёт оружия?
– «Беретта», – не колеблясь, ответила я.
Этот небольшой удобный пистолет действительно стал моим любимым в тире, хотя с остальным тоже умела управляться очень неплохо. Николаич кивнул.
– Неплохо. А теперь слушай, – он сделал паузу и посмотрел мне в глаза. – Я бы мог поехать с тобой и подстраховать, Софья, но это – только твоё дело. Да и зная твой характер, – куратор вдруг усмехнулся, – тебе это не понравится, слишком уж ты гордая. И потом, одному человеку проще, меньше шансов обратить на себя внимание. В твой телефон вделан маячок, – я про себя присвистнула – когда успели, интересно, а? – и твоё перемещение будет отслеживаться. На всё про всё даю два часа, хватит? – получив мой утвердительный кивок, Николаич поднялся, – тогда жди здесь.
Он отсутствовал минут сорок, за это время я успела подремать, окончательно увериться, что поступаю правильно, выйти покурить и вернуться обратно.
– Ну-с, – Николаич выглядел радостным и довольным, и держал в руках объёмный пакет. – Краткий инструктаж. Это адрес, – на стол легла бумажка, в которой значилось Ольгино с названием улицы и номером дома. – У него там коттедж, на Новый год зависает. Это, – из пакета появилась кобура с торчащей рукояткой, – твоё теперь. Вот разрешение, – листок с моей фоткой, печатями, подписями – всё, как полагается. Я вытаращилась на бумагу: как так быстро?! Или подозревал, что обращусь с такой просьбой?.. – На всех студентов это оформляется сразу, – пояснил Николаич, увидев работу мысли на моей физиономии. – Просто выдаётся после выпуска обычно. Всё законно, – он усмехнулся. – У нас свои каналы, Соня, не хлопай глазами. Выстрелить-то в человека сможешь? – он с интересом посмотрел на меня, пока я задумчиво гладила вытащенную из кобуры «беретту».
Прищурилась, вспомнила тот тёмный двор и щерившееся в похабной ухмылке рыло Федьки. Залитое кровью лицо папы, восковой бледности – мамино, почти сливавшееся с больничной подушкой. Равнодушное, отстранённое – того, кто вёз меня куда-то за город, собираясь тупо убить. Растянула губы в улыбке, хотя внутри всё заледенело от ненависти и злости. Всё началось с его сыночка, если бы не это, ничего бы не случилось. А каков сын, таков и отец. В моём случае, за грехи сына будет отвечать папаша, воспитавший такого ублюдка. Мир мне ещё спасибо скажет, что избавила его от подобного подонка.
– Сомневаетесь в моих силах? – сухо ответила я, изогнув бровь.
– Уже нет, – куратор крякнул и отвёл взгляд. – Надевай кобуру. Хотя не, постой, это ещё надень, – из пакета появилась чёрная футболка. – Разработка наших кудесников, вообще-то тоже выдаётся уже только после выпуска, когда ячейки формируются, – пояснил Николаич.
– Бронежилет? – полюбопытствовала я, скинув куртку и свитер, и начав расстёгивать рубашку.
– Почти, – Николаич кивнул и отошёл к окну, заложив руки за спину. – Бронефутболка. Не смотри, что тонкая, пулю держит хорошо практически из любого оружия. Правда, синяки могут остаться.
Я переоделась, застегнула кобуру. Куратор обернулся, подошёл, поправил, и я надела куртку.
– Я пошла? – вопросительно глянула на него.
– Иди, Сонька, – Николаич положил руки мне на плечи и вгляделся в лицо. – Удачи, Александровская, не облажайся там, не посрами мои седины. Хотя, знаешь, не сомневаюсь, у тебя получится, – хмыкнул он и хлопнул по плечу. – Всё, давай, меня жена дома ждёт.
