скачать книгу бесплатно
Бой явно смещался влево. Внезапно стрельба оборвалась.
– Не высовываться! – яростно зашептал Маргелов любопытным бойцам. – Второму отделению приготовиться, третьему ждать.
Команду передали по цепочке.
Замысел был прост – имелось шесть хорошо замаскированных окопов, расположенных вдоль дороги в шахматном порядке вплоть до пригорка и начала ложбины. Меж собой они сообщались скрытыми ходами.
Первое отделение Самойлова завязывает бой и, используя внезапность, уничтожает как можно больше вражеской техники, затем отходит к левому флангу. Второе отделение в первом и самом ближнем окопе открывает огонь после того, как враг накопится в голове колонны, для расчистки пути и помощи раненым, или двинется вдоль дороги.
Третье отделение, находясь во втором, при этом ждет и в бой не вступает, пока первое не отойдет за них.
Четвертое же отделение находится в распадке справа и ждет, пока враг не выдвинется до первых окопов, после чего ударяет им в тыл и сразу отходит, прикрывая фланг.
Все это задумывалось, чтобы как можно дольше морочить немцам голову и сохранить личный состав взвода. Пусть враг долбит туда, где бойцов уже нет, и отвлекается на неожиданные удары.
Впрочем, любой продуманный план хорош до первого выстрела. И пока немцы с легкостью ломали все планы советского командования.
– Посмотрим, – процедил Маргелов.
Где-то в глубине леса слева ударили очередями два эмгача и перестрелка вспыхнула вновь.
– Ага, – обрадовался Вася, – жив, курилка!
Скорей всего Самойлов реализовал совет Черных устроить засаду на отходе, используя ветровал. Лес в этих местах был в основном сосновым с негустым подлеском, но местами заросли густели и встречались поваленные ветром деревья, хорошо подходящие для засад.
Приличная группа немцев скопилась у горящих головных машин и направилась вдоль дороги на перехват отделения Самойлова.
– Вот и нам работа, – пробормотал Маргелов.
Залп второго отделения стал для немцев сюрпризом.
Открыл огонь и Черных, двумя длинными очередями добив тех, кто уцелел. Затем, пока бойцы первого отделения спешно отходили, отстрелял остаток ленты, целя вдоль колонны, и после чего расчет, быстро сняв «максим», переместился на другую позицию, где оба принялись быстро набивать ленту патронами. Вася со своим трофейным MG прикрыл их отход.
Бабахнул взрыв на первой линии окопов, затем начался плотный обстрел. Мины рвались, выкашивая кусты и перепахивая землю. Вал разрывов постепенно перемещался вперед. Пришлось покинуть этот окоп и отойти.
Сдвигая чадящую технику и подминая придорожные кусты, вперед выдвинулся танк. За ним появился еще один. У перевернутых мотоциклов танки остановились. Один выстрелил из своей короткой пушки. Снаряд взорвался именно там, где еще минуту назад был Маргелов.
– Вот ведь… – скрипнул зубами Вася. – РПГ бы сюда!
Немцы начали обстрел всех подозрительных мест. Работала минометная батарея и оба танка. Пригибаясь ниже бруствера, появился Самойлов.
– Все! – выдохнул он, бросая трофейный пулемет на дно окопа. – Нет больше отделения. Я да еще двое бойцов, и все! – отделенный помолчал немного. – Но как мы им дали! Два танка и две машины сожгли. Три десятка вражин разом на тот свет отправили. И еще на отходе полтора десятка положили. – Сержант зло пнул MG. – Заклинил, зараза. Остаток патронов я бойцам оставил. Они там слева немцев встретят. А я за патронами…
Устало привалившись к стене, Самойлов спросил:
– Что же дальше, командир?
– Держаться, сержант, держаться.
Обстрел затих, и танки поползли вперед. Следом за ним двинулись солдаты. И тут во фланг немцам ударил залп отделения Уварова и заработал трофейный MG. Одновременно полетели бутылки в технику. Но удалось поджечь только один танк, до второго ни одна бутылка не долетела.
Немцы ответили мгновенно – на опушке начали рваться снаряды. Уцелевший танк сдал немного назад и тоже начал обстреливать лес.
Замолчал трофейный MG. Выстрелы винтовок затихли.
– Неужели все погибли? – Кулаки невольно сжались.
В ответ раздался одиночный выстрел «мосинки». Потом взрыв…
– Вот и мои так… – пробормотал сержант. – Я к своим, командир.
Вася кивнул и дал очередь по появившимся на опушке немцам. С востока пришел грохот разрыва. Маргелов невольно оглянулся и понял – Давыдов подорвал мост. В этот момент рядом бабахнул взрыв. Васю отбросило и сильно приложило об стену окопа.
Пришел в себя почти сразу, огляделся – вокруг убитые. Где-то бил пулемет. От звона в голове не определить – чей. Слышались выстрелы «мосинок», значит, есть еще живые. Еще что-то с лязгом приближалось. Взгляд выхватил полузасыпанные землей бутылки с зажигательной смесью. Подполз и вытянул пару.
– Это есть наш последний и решительный… – пробормотал Вася, приподнимаясь.
На него полз танк. Маргелов поджег фитиль на обеих бутылках, размахнулся и… бутылка вдруг лопнула еще в руке. Пламя мгновенно охватило тело… изнутри вырвался крик боли… сознание вдавило куда-то в глубину… тело рванулось вверх и вперед… боль стала невыносима и… тьма.
* * *
– Гремя… огнем… сверкая… блеском стали, – это было не пение. Шепот пополам с хрипом. Но эти слова из песни просились наружу. Через силу и сквозь зубы. – Пойдут… машины… в яростный… поход, фух!
Черных привалился к сосне, переводя дух. И еще больше сгорбился, чтоб раненого не уронить, иначе потом сил не хватит вновь взвалить его на себя.
– И где машины? Где поход? Где соколы наши, а?
В глазах от натуги плыли светлячки, сердце ухало в груди паровым молотом и ноги начали наливаться свинцом. Пройти-то осталось всего ничего, а попробуй, сделай шаг…
Застонал раненый.
– Ничо-ничо, – пробормотал дед, часто дыша, – сейчас придем уж, потерпи. Только дух переведу и…
Оттолкнуться от сосны удалось с трудом, и то чуть не упал. Начал спускаться в ложбину. Оступившись на корневище, Черных повалился вперед. Падая, он придержал раненого, стараясь уберечь его, и сам больно ударился боком. Эта боль прорвалась наружу вперемешку с обидой и бессилием…
– С голыми руками… на танки… – зашептал Черных, часто вздрагивая, – мальчишки ведь… не жили еще…
По морщинам побежали слезы, чернея от впитанной пыли и копоти. Седые усы и борода намокли и потемнели.
– А сержант-то как свечка… Господи! – и рука сотворила крестное знамение. – Господи, помяни во Царствии Твоем православных воинов, на брани убиенных, и прими их в небесный чертог Твой, яко мучеников изъязвленных, обагренных своею кровию, яко пострадавших за отечество…
Частый перестук выстрелов насторожил. Черных всхлипнул последний раз и посмотрел в ту сторону. Нет, это не перестрелка. Немцы раненых добивают. Или в трупы от злости палят. С них станется…
– Сволочи… – с ненавистью процедил Кондрат Степанович. – Сволочи! Сволочи!
Еще выстрелы, уже ближе. Надо спешить – немцы начали прочесывать лес.
Злость придала сил. Взвалив бойца на себя, дед дотащил его до схрона, бережно положил на землю, затем приподнял створ, закрепил его упором, после чего подхватив раненого под руки, затащил внутрь.
– Вот и добрались… – сказал Черных, беззвучно закрывая створ. – Тут они нас не найдут.
Он и сам этот схрон не нашел бы, если б не оступился и не упал в неглубокую впадинку рядом с кустом орешника. Кто-то очень постарался, строя это укрытие, в которое прятали оружие, боеприпасы и продукты. Правда, продуктов давно нет. Остались винтовки, револьверы и патроны к ним.
Кондрат Степанович пристроил бойца на расстеленном тряпье, сам бессильно привалился к ящикам и с минуту сидел, пялясь в полутьме на закрытый выход. Потом спохватился – из ящика справа достал два нагана, оттуда же хватанул патронов, сколько в руку попало, и принялся заряжать револьверы. Рядом шевельнулся боец.
– Где я? – прохрипел он.
– В схроне, сынок, в схроне.
– А…
– Тс-с-с… – приложил палец к губам дед, затем ткнул им вверх и прошептал: – Немцы. Потерпи, парень.
После чего направил оба револьвера на выход и принялся ждать.
* * *
Вася слетел с кушетки и начал стряхивать с себя пламя и не сразу понял, что огонь только кажется.
– Вот… напасть… – пробормотал он. – Где это я?
По лицу тек пот, затекая в глаза. Вытерев лицо он, наконец, смог осмотреться. Но сразу ничего разглядеть не смог – в глазах двоилось, и голова шла кругом. Посидев немного с закрытыми глазами, вновь осмотрелся.
– Дома! – выдохнул Вася.
В лаборатории стояла тишина и царил сумрак. Перед светящимся монитором разглядел дремавшего Пашу. А Жуков где? И сколько времени? Разглядеть стрелки на настенных часах не удалось.
Маргелов с трудом поднялся, но сделав шаг, рухнул на пол.
– Что это со мной? – пробормотал Вася. – Как после ранения…
Тело отказывалось повиноваться, словно отвыкло от своего хозяина, онемев от макушки до кончиков пальцев. Маргелов принялся массировать руки, затем перешел на тело и чуть не взвыл. Бока отозвались жжением. Тихо матерясь, Вася задрал футболку, но ничего не разглядел.
С трудом поднялся, доковылял, борясь с головокружением, до выключателя и включил свет.
– А? – встрепенулся Свешников, мелко заморгал и, разглядев кто перед ним, подскочил. – Вася?
– Вася-Вася, кто ж еще… – прохрипел Маргелов. – Серега где?
– За продуктами поехал. Надо же чего пожевать-то. Скоро должен вернуться. Мы решили на ночь тут остаться и продолжить эксперименты. Твоим родителям мы звонили, сказали – что ночевать не приедешь.
– Ясно. А сколько времени?
– Полпервого ночи, – глянув на часы, ответил Паша.
– Ого! – Маргелов дошел до кресла и рухнул в него. – Долго я там…
– Как себя чувствуешь?
– Хреново, Паш, хреново. Как еще можно чувствовать себя после смерти? Пусть и чужой…
– Понимаю… – вздохнул Паша, – сам через это прошел. Но скажи, у тебя вышло?
– Вышло, – кивнул Вася, – удачно летеха из НКВД подвернулся, все сведения с ним передал. Вот доставил ли он пакет до командования?
– Бой был?
– Был. Я вновь в сержанта попал, да погиб в конце зазря. Хотел танк сжечь, да немцы на замахе бутылку с горючкой пулями разбили. Сволочи! Сгорел заживо. Хоть сержант и трус был, но такой смерти… – и, задрав футболку, Вася начал рассматривать свое тело. – Ощущение, как кипятком обварился, но жжет не сильно…
– Думаю, это фантомные боли, – сказал Паша. – Должно пройти. Ты записать фамилию погибшего не забудь.
– Да, кстати! Дай тетрадь, тут много фамилий надо записать. Целый взвод. А пока пишу, глянь, есть чего по боям у деревни Багута, что на реке Усяжа стоит.
– Ничего нет, – через минуту сообщил Свешников. – Даже близко похожего нет.
– Тогда попробуй найти что-нибудь про Денисова Андрея Михайловича. Это тот лейтенант НКВД. Даты рождения не знаю, известна только дата выдачи ксивы – 19 января 1941 года.
С этим Свешников возился дольше, но тоже отрицательно покачал головой.
– Денисовых много, – сообщил Паша, – но с НКВД они или нет, поди разбери. Дай-ка тетрадь.
Свешников начал просматривать записанные фамилии.
– Самойлов, – прочитал Паша. – Погоди, где-то я уже встречал эту фамилию, причем не раз.
Свешников начал просматривать историю посещений.
– Так, не то… это тоже… ага, вот. Тут я список Героев Советского Союза скачал, там есть Самойлов, и тоже Александр Васильевич, но не тот скорей всего. Еще когда воспоминания ветеранов просматривал, думал, полезного чего найду, так одно интервью посмотрел. Вот.
Свешников запустил воспроизведение, и в этот момент мобила Паши завибрировала.
– О, вот и Серега. – Паша нажал ответ. – Да, Серег, ага, сейчас встречу. Вася? Уже очнулся… бегу. – Свешников шагнул к выходу. – Ты ролик посмотри пока, а я пойду Серегу запущу.
На экране возникает надпись – «Интервью Героя Советского Союза гвардии полковника Самойлова Александра Васильевича». Маргелов вгляделся в лицо ветерана и замер, глядя в экран. Неужели…
– Александр Васильевич, а вам бывало страшно?
– Конечно, бывало. Особенно страшно было в первый бой.
– Расскажите о нем.
– Мне часто вспоминается первый бой. Наш взвод держал оборону на рубеже реки Усяжа недалеко от деревни Багута. Наш лейтенант погиб первым при налете вражеской авиации, и командование принял его зам – сержант Резеда Ярослав Васильевич. Грамотный был сержант. И я никогда не забуду его слов – главное в первые минуты себя пересилить, свой страх переступить, потом никакой огонь вражеский не испугает. Так и было. Не боялись против танков с одними бутылками с зажигательной смесью выходить. Знали – что погибнем, но шли на смерть. Шли…
А сержант наш… На него танк полз. Гранат нет, только бутылки с зажигательной смесью, когда он замахнулся, пулей бутылку разбило и сержанта охватило огнем, так он кинулся к танку и об него вторую бутылку разбил. Погиб, но вражеский танк сжег. Вот так. Я рассказывал об этом бое командованию. Обо всех ребятах, геройски погибших. Но награждать посмертно их не стали. Тогда не до этого было. А сейчас наш долг помнить о погибших героях. Всех, о ком неизвестно.
– А дальше?
– Немцы тогда нас почти к опушке прижали. Четверых, уже раненых, на нас танки идут, а у нас лишь пулемет «максим» с последними патронами… потом взрыв…
