скачать книгу бесплатно
Дама вскинула брови:
– Хорошо, что не вниз и внутрь – а то ведь наши питомники уходят вглубь вплоть до подземного монорельса. «Верх и наружу»… Уверены, сударь?
Разговор принимал слишком абсурдный оборот.
– Веник! – прошипел я, с силой дёргая его за рукав.
А потом желудок ухнул вниз, меня невидимым крюком подцепило за шиворот, и через мгновенье в лицо ударил сильный, свежий, с запахом зверья ветер.
– Птичий питомник, – издевательски прокомментировала «королева». Выше – только звёзды. Мы вверху, снаружи и максимально вне наземных коммуникаций.
***
Как вы догадались, поход не обошёлся без приключений. После восхитительного приветствия колоритная хозяйка приюта потрепала нам немало нервов, придираясь к документам и выговаривая за незаконную передержку ручного дракона. Но в конце концов мы оформили все бумаги верно и, сопровождаемые сонмом колких замечаний, отправились к вольеру драконят. Там резвились золотистые и опаловые, коричневые и бежевые, рогатые, крылатые и чешуйчатые мальки – совсем как на драконьей Ярмарке, только мельче. У некоторых крылья только начинали отрастать, и они, подпрыгивая, носились над головами остальных в попытках взлететь.
– Интересно, который наш? – с лёгким ужасом изучая обилие драконят, вслух спросил я.
– Рыжий, как и положено его масти, – ответила хозяйка питомника. – Только я что-то его не вижу…
– Рыжий – это не в масть, а в мать, – пробурчал Вениамин.
Я тут же вообразил себе робкого рыженького дракона, который прячется от свалки драчливого молодняка и наблюдает за облаками. Точно, наш должен быть именно таким. Какой ещё мог родиться у Ракушки?
– А кто отец?.. – запоздало полюбопытствовал Веник. – Неужели тот иллюзорный дракон?
– Вам встречался иллюзорный дракон? – с интересом обернулась хозяйка. Однако тут же вновь стала равнодушной: – Как бы то ни было, от иллюзии яйцо не отложила ещё ни одна дракониха.
– А кто тогда? – недоумевал Вениамин.
– Как давно вы приобрели питомицу? – вопросом на вопрос ответила она.
– Несколько месяцев назад.
Хозяйка вздёрнула брови и усмехнулась.
– Скорее всего, ваша дракониха досталась вам беременной.
– Вот это фортель, – прошептал Веник, прикрывая рукой рот и сглатывая. Я очень надеялся, что дамочка, бесстрашно вошедшая в вольер, выцепит нашего ракушонка поскорее, и через минуту мы отсюда свалим. Но дамочка вышла одна. И растерянно – а растеряла она свой готический пафос вмиг! – поклонилась:
– Судари, вашего дракона здесь нет…
***
Наступили нелёгкие деньки. Небо хмурилось, Ракушка страдала и на фоне этого простудилась, а Веник… Веник неуклонно очищал ящики своего стола на базе, собирал документы и знакомился с новыми коллегами – одним словом, медленно уходил на новую работу.
Конец напарникам. Конец технарям-колдунам!
Это прозвище, такое ёмкое и волшебное, мы придумали, кажется, тысячу лет назад, когда на втором или третьем задании надышались веселящим газом. Тогда мы даже не думали, что проведём вместе так много времени, что у нас появятся квартира, архив, ручной дракон и даже два. А теперь… Иногда меня загрызала совесть, и я понимал, что должен разыскать её детёныша. Но я не представлял, с какого конца за это взяться. А Вениамин, кажется, был занят совсем другим, и дракониха словно обитала в доме сама по себе.
Да, Куш, хозяева тебе достались – не фонтан…
Незаметно подкатил конец очередного рабочего периода, пришла пора подбить официальные бумаги, отчитаться по командировочным, подать запросы на следующий месяц. И хотя бы минимально пополнить запасы хозяйственных мелочей: кончались бритвенные лезвия, совсем тонким стало мыло, а в нашем домашнем плохоньком принтере картриджи надсадно чихали остатками чернил. К тому же настроения, в связи уходом Веника и пропажей ракушонка, не было никакого. Ракушке мы пока про её детёныша ничего не рассказывали, отговариваясь тем, что съездим в приют, как только будет время. Она ходила понурая, злая и очень грустная. По ночам ревела. Как-то, глубоко за полночь, пока все спали, она «случайно» подпалила сброшенный на пол диванный плед. Я, мгновенно очухавшись, погасил его, щелчком пальцев сгустив влагу воздуха. В квартире стало душно и холодно. Мы переглянулись (на мгновение показалось – вернулась былая стылость!), но дружно сделали вид, будто ничего не заметили. Ракушка рыкнула и ушла на балкон, опрокинув этажерку с книгами.
Я безразлично упал щекой в подушку. Уже во сне активировал подогрев балкона. Потом снились какие-то кошмары. Было гадко: совсем забросили питомицу. В этом плане я был не лучше Веника: такой же предатель и к тому же угрюмец – нахохлившийся, обозлённый на целый мир (ну, тут масло в огонь подбавлял ещё и начавшийся роман Венделидзе и Катарины). В последние недели каждый из нас мариновался в своих мыслях, и Ракушка, наша бедная, преданная, несчастная Ракушка, осталась совсем одна.
Накануне ухода Вениамина у меня выдался особо бюрократный день: долежали до последнего срока полугодовые отчёты, пришло время утвердить планы и подписать характеристику для допуска в очередную реальность, куда мне следовало отправиться уже с новым напарником… К вечеру я измотался в очередях, в глазах рябило от бесчисленных документов, в голове шумело. Домой, к унылой Кушке и депрессивно-экзальтированному напарнику, не хотелось, – в последнее время Веник был то неестественно взбудоражен, то погружён в мрачные раздумья по поводу новой работы.
Он, мой почти-бывший-напарник, должен был съехать от меня, как только получит доступ к новой служебной квартире. А пока – вот уже никогда бы не подумал – я старался избегать Вениамина. Мне казалось, он предаёт нашу работу, а этим и нашу дружбу тоже. Глупость, знаю. Но избавиться от этой мысли не получалось.
…Чтобы не возвращаться домой, я решил заночевать на базе. Обычно к ночи здесь никого не оставалось, но в этот раз ещё на подходе я заметил в единственном выходившем на улицу окне свет. Поднялся, отворил старую, до последней шероховатости знакомую дверцу. Изнутри дохнуло теплом, окатило привычными ощущениями: потрескивание сигналки на входе, запах чая, ворчание сервера. Я заглянул в одну комнату, в другую… Никого. Завернул в кухню.
Возле кофе-машины копошился Веник.
– Привет, – холодновато поздоровался я.
– Привет! – бодро и напряжённо откликнулся он. – Хочешь кофе?
– Неужели ты решил заварить из капсул?
– Да. Только никак не могу выбрать. Я думал, это брусочки. Закладываешь в кофе-машину, и она варит. А оказывается, это баночки…
Он указал на батарею ярких перламутровых банок – золотистых, бирюзовых, вишнёвых и розовых. Я взял одну, рассеянно покрутил в руках. Веник, словно оправдываясь, добавил:
– Я ведь скоро уйду отсюда. Обидно будет так и не попробовать. Капсульные машины теперь редкость…
***
Мы возвращались домой вместе, привычным маршрутом монорельса. Веник сказал, что уже получил доступ к новому жилью, но решил ещё пару дней провести в нашей квартире. Ключи ему дали по блату – официально в КИЦе – конструкторско-исследовательском центре – он ещё не числился. И, честно сказать, я всё ещё лелеял надежду…
Состав вынырнул на особенно красивый участок ночного города. Рельсовое полотно было проложено где-то посередине: выше крыш здешних кварталов, но ниже стеклянных сияющих башен элитных высоток. Вдоль эстакады искрились рыжие провода, по которым то и дело пробегало синее диодное пламя. Дальше, в темноте, сквозь голые ветви светились переплёты окон.
Вечерние окна – прекрасный индикатор разнообразия и качества современных световых аккумуляторов. Раньше все они были стандартно-жёлтыми. Позволить себе оттенки могли только те, кто как следует разбирался в электронике и световых импульсах; лишь единичные квадраты светились мягко-золотым, искусно выверенным, ровным и тёплым, как солнечное плавленое тепло. А теперь едва ли не в каждом окне была подсветка: рыжие, пурпурные, красноватые и с просинью, фиолетовые, резко-лимонные, флуоресцентные и даже фосфоресцирующие цвета переливались, тут и там бледнея, вспыхивая и обваливаясь, словно штукатурка – явный признак севшего аккумулятора или плохо продуманной подпитки.
Но издалека всё это было красиво. После длинного дня перед глазами плыло, и оконные огни сливались в мерцающую плитку, в полотно цветной мозаики, сияющие кубики неона и света. Рассыпались искрами и снова склеивались в одно.
– Антон?..
…Рассыпались искрами и снова склеивались в одно. Кажется, что-то подобное происходило и с мыслями в моей голове.
Глава 14
Добро пожаловать в коктейль-бар
Вскоре почти-официально-бывший напарник начал основательно обживать новую служебную квартиру – по крайней мере, так он заявил мне поздно вечером, стоя, по-походному одетый, на пороге нашего жилища с рюкзаком и котомкой.
Я пожал плечами и простился с ним.
– До скорого.
– До завтра, – поправил он. – Я всё ещё технарь-колдун. Утром увидимся на работе.
Я снова пожал плечами и отвернулся. Скрипнула дверь. Когда я обернулся, Веник уже ушёл.
Технарь-колдун. Ну-ну.
Через несколько дней мы снова побывали в приюте – надо было сделать ещё одну попытку найти детёныша Ракушки; надо было по-максимуму решить все совместные дела.
В прошлый раз хозяйка приюта, стараясь держать лицо, сказала, что такое бывает: новенькие драконы порой сбегают, но потом возвращаются, ведь приют, в отсутствие хозяев – единственное место, где им могут дать защиту и кров. В фешенебельные заведения редко попадают дикие животные, а ручные драконы, как правило, совершенно не приспособлены к одинокой уличной жизни и потому возвращаются – почти всегда. С этой надеждой мы и ехали. Но надежда не оправдалась. Может быть, к кому-то и возвращаются. Но от меня пока только уходили. Ракушонок. Веник.
Обратно из приюта друг сразу поехал к себе. Я впервые добирался домой один – в квартиру, где меня не ждал никто, кроме унылой ручной драконихи. Но, как выяснилось на пороге, меня не ждала даже она.
Ракушки не было.
Стараясь не паниковать, я обошёл дом. Хотя что там было обходить – одна большая комната, кое-как разгороженная на прихожую, кухню, спальню и кабинет. Заглянул на балкон и в ванную, выпотрошил шкаф, проверил холодильник. Драконихи не было.
– Кушка? – позвал я так громко, как только посмел. Эхо с заминкой разнесло дрогнувший голос. Никто не откликнулся. Я бросился проверять маячок, который мы вживили ей в гребень перед отбытием в военный мир. С трудом подавляя тревогу (во рту солоно, вдоль позвоночника – табуны мурашек), настроился на нужную волну. Картинки, даже самой плохонькой, не было – сплошные помехи. Но звуковой образ я уловил: далёкий нарастающий гул, как грохот колёс. Я прислушался. Гул приближался. Кульминация, гудок…. И медленно накатившая тишина.
Я отмотал запись и поставил на ускоренный темп. То же самое: звуковая комбинация, мало варьируясь, чётко повторялась. Всё это было бы похоже на обыкновенный монорельс, если бы звуки не раздавались точно сквозь толщу воды. Или земли.
И вдруг – инсайт! – я отчётливо, ясно понял, где находится Ракушка. Она в подземном монорельсе – том самом, о котором вскользь упомянула хозяйка приюта, когда мы впервые приехали туда за ракушонком. Подземный монорельс!
Стоило мне мысленно произнести эти слова, как картинка, от которой до этого я слышал только звук, резко улучшилась: похоже, это было ключевым сочетанием, выводившим на частоту, на которой сейчас мыслила Ракушка. Помехи исчезли. В плане обзора помогло это мало, я видел только черноту – скорее всего, чрево тоннеля. Но бонусом я услышал, отследил эхо всех действий драконихи с тех пор, как она ушла из дома.
…Балкон. Зона перехода на высоте двадцать пятого этажа. Страх. Рывок. Шаг вперёд, оранжевая лапа робко, зябко щупает пустоту за пределами козырька. Расправляются некрепкие, непривыкшие летать крылья. Но ветер упруго подхватывает, бьёт по перепонкам, вселяя уверенность. Ракушка камнем мчится вниз, к земле (у меня перехватило живот), у самой эстакады справляется с потоком воздуха, выравнивается, зависает на несколько мгновений, безошибочно летит к приюту и там берёт след своего малыша. Ныряет в узкие норы и дыры барьеров, вольеров и клеток. И вдруг пропадает: наступает полная чернота. Потом – уже в реальном времени – я услышал её всхлип, гортанный выкрик, и связь прервалась: Куша почувствовала, что я слежу, и сделала что-то такое, от чего маячок отключился. Что ж… По крайней мере, теперь я знал, где её искать. Разве что перед этим нужно было основательно подготовиться.
***
Я твёрдо сказал себе: ты не пойдёшь в подземный монорельс сейчас же.
Я знал это судорожное состояние, когда жажда действовать немедленно разгоняет по крови адреналин, когда дрожат локти и колени, а по рукам разливается противная липкая слабость. В таком состоянии я проворачивал свои лучшие дела – и совершал худшие ошибки. И теперь я не мог рисковать, положившись на авантюрный авось. Нужно раскопать всю возможную информацию об этом объекте. Нужно подстраховаться. А ещё – нужно расслабиться и изгнать из рук дрожь, а из ног – эту отвратительную ватность. В нервном, дёрганом, напряжённом состоянии я запросто сгину в подземных переходах.
И идти туда, кстати, лучше после семи – вечером повсюду снуют толпы людей, и я не привлеку лишнего внимания. А пока, чтобы не сорваться, чтобы не свихнуться, нужно отодвинуть на задний план все мысли о Ракушке и её ракушонке, о Венике и его пассии, которая… которая так мне… Не-ет. Нельзя. Нельзя!
– Да что ж так всё сплелось… – простонал я, сжимая руками голову. – Р-р-р!
Нужно подготовиться, освежить голову и отправиться искать драконов. Да. Вот так. А сейчас – к компьютеру. Искать. Иска… Стоп. У виска чвиркнул вызов.
Не рабочий. Не Веник.
Катарина-Женевьева.
– Да что ж так всё сплелось!
***
Утром я очнулся поздно – валялся, просыпался и вновь проваливался в дрёму; великолепное чувство, если бы не тревоги. Ближе к одиннадцати выбрался из-под груды одеял, взбил подушки, поправил простыню, ухватил в кухне пирог с курицей, налил чаю и улёгся обратно. Когда с пирогом было покончено, взялся за книгу. Перелистал, прочёл несколько любимых мест и вновь выбрался в кухню. На этот раз приём пищи был более обстоятельным: я выпил кофе с пакетиком сливок, съел вчерашнюю сосиску, подобрал из чашки остатки салата, отломил батон и намазал его кетчупом, уложив сверху лепестки особого утреннего сыра. На десерт взял инжир, гроздь винограда и полбаночки вишнёвого мороженого, недоеденного накануне. У вас ещё не заурчало в животе? Хотя мой комбинаторный гастрономический вкус, конечно, весьма неординарен.
После я принял душ, взбодрился, как следует заправил кровать, подмёл – квартира ощутимо посвежела, а я подуспокоился и отправился к компьютеру. Я чувствовал, как от ленивых домашних удовольствий (хоть и сквозь шершавую кальку тревоги) нервозность и страх перед грядущей авантюрой уходят – ровно то, чего я и добивался.
К трём часам я уже не боялся идти в подземелья один. Я не собирался звать Веника. Сел за компьютер и начал искать упоминания о подземном монорельсе.
***
Через полтора часа поисков (за окнами уже клубились ранние, золотистые и пыльные сумерки) я обнаружил лишь две зацепки: одну – документальную, за лохматый энный год, о том, что перспективное ответвление монорельса законсервировано «в силу неустойчивости и осыпчивости породы». Вторым упоминанием был фантастический рассказ «Моно-2», опубликованный на частном ресурсе. Что ж… Вечером мне предстояло прокатиться на этом мифическом транспорте, в существовании которого до сегодняшнего дня я даже не был уверен. Да и сейчас не уверен. Но попасть в подземелья нужно непременно – где ещё можно отыскать нашу неугомонную Ракушку, я даже не представлял. И даже думать не хотел, что будет, если я ошибся в распознавании сигнала, если она успела убежать, если «Моно-2» вовсе не существует.
Боялся думать, что будет, если я её не найду.
Из-за этих мыслей, несмотря на все усилия, меня всё ещё накрывали азарт и лёгкая паника. Сегодня я собирался стать настоящим сталкером. Не это ли мечта всех мальчишек Полиса? Я собирался сунуться в место, куда в здравом уме не стоит и соваться, собирался одиночку. Собирался, чтобы вытащить оттуда агрессивно настроенную, обозлённую на меня дракониху. Зато потом…
Потом меня ждала награда, о которой я не смел и мечтать. Меня ждала встреча с Катей-Женей – именно так после вчерашней беседы я называл про себя Веникову мадемуазель.
…Она появилась на экране моего небольшого приёмника слегка лохматой: волосы выбились из причёски, воротник водолазки скручен и перекошен, глаза блестят.
– Антон Константинович? Я надеюсь, я вас не очень побеспокоила. Простите, пожалуйста, Антон… Вы, наверное, заняты?..
– Что-то с Веником? – на автомате спросил я, вглядываясь в её искрящиеся синие глаза.
– С Вениамином? Я не знаю, – растерянно и как-то с задержкой отозвалась она. – Думаю, всё в порядке. Он разве… не с вами?
– Он меняет работу, – сухо ответил я, продолжая исподлобья рассматривать Веникову подругу. В тот раз она показалась мне гораздо моложе – я думал, ей едва ли за девятнадцать. Сейчас она выглядела вполне взрослой девушкой, если можно так выражаться. Слегка усталый, тёплый, но цепкий взгляд, прямые плечи, собранная поза – она сидела в какой-то полукруглой комнатке, похожей на офисный кабинет, обхватив себя руками за плечи – как будто размышляя о чём-то.
– Ах, да… КИЦ, верно? – улыбнулась она. Я наконец поднял глаза и посмотрел на неё прямо:
– Он говорил вам? Давно?
– Не очень. На днях. – Катарина неопределённо махнула рукой, спутав тщательно рассыпанные по плечам тёмно-русые, слегка вившиеся волосы. Ей очень шла эта причёска. – Но вообще-то я хотела спросить о вас, Антон Константинович. Вениамин упоминал, вы работаете в паре уже несколько лет, но именно вы, Антон Константинович, занимаетесь документооборотом…
Мне так резало ухо это «Антон Константинович», что я прервал, не дослушав:
– Просто Антон, умоляю вас, Катарина-Женевьева, просто Антон.
– Ну тогда просто Катарина, – рассмеялась она, тряхнув волосами. На свету они заискрились светлым, как будто в пушистых прядях таял хрупкий снег.
– Интересное у вас имя, – пробормотал я. – А насчёт документооборота вы правы. Веник умеет делегировать скучную работу.
Она снова усмехнулась, но как-то невесело.
– Хороший навык. Я бы поучилась. Антон, я, собственно, звоню за тем, что мне нужно уточнить кое-какие детали для кандидатской. В плане биографий.
– Ах, вот как…
Кажется, Катарина слегка смутилась. Заправила прядь за ухо и закусила губу:
– Если вы, конечно, не против.
– Да нет, – пожал плечами я, ловя себя на том, что провожу по лбу, откидывая сто лет не стриженную чёлку. – Пожалуйста. Что именно хотите уточнить?
– Н-ну… где вы учились, карьера. Библиография научных публикаций. Может быть, какие-то нюансы… Вы ведь и сами понимаете… Можем обсудить, когда вам будет удобно…
