скачать книгу бесплатно
В ст. 1–5 он фокусирует внимание на личности Иисуса Христа, потомка Давида по плоти, властно провозглашенного Божьим Сыном по Его воскресении из мертвых. В ст. 16 Павел говорит о своем труде, так как благовествование есть сила Божья ко спасению всякому верующему, «во-первых Иудею, потом и Еллину».
В промежутке между этими краткими евангельскими заявлениями Павел пытается установить доверительные отношения со своими читателями. Он пишет ко «всем находящимся в Риме» верующим (7), независимо от их этнического происхождения, хотя знает, что большинство из них – из язычников (13). Он благодарит Бога за всех, постоянно молится о них, стремится к встрече с ними и уже несколько раз (пока безуспешно) пытался повидать их (8–13). Он чувствует свою обязанность проповедовать Благую весть в столице мира. Он страстно желает этого, потому что в благовестии открылась воля праведного Бога: «приведение к праведности» грешников (14–17).
Гнев Бога (1:18 – 3:20)
Откровение Божьей праведности в Евангелии необходимо потому, что открывается Его гнев на неправедность (18). Гнев Бога, Его чистое и совершенное неприятие зла направлены на всех тех, кто намеренно подавляет все истинное и праведное ради своего личного выбора. Ведь все люди каким-то образом приобретают познания о Боге и добродетели: либо через окружающий мир (19 и дал.), либо через свою совесть (32), либо посредством морального закона, написанного в человеческих сердцах (2:12 и дал.), либо посредством закона, данного иудеям через Моисея (2:17 и дал.).
Таким образом, апостол разделяет человеческий род на три группы: развращенное языческое общество (1:18–32), критики-моралисты (будь то иудеи или язычники) и хорошо образованные самоуверенные евреи (2:17 – 3:8). В заключение он обвиняет все человеческое общество (3:9–20). В каждом из этих случаев аргумент его один и тот же: никто из людей не поступает согласно тем знаниям, которыми обладает. Даже особые привилегии иудеев не освобождают их от Божьего суда. Нет, «как Иудеи, так и Еллины, все под грехом» (3:9), «ибо нет лицеприятия у Бога» (2:11). Все человеческие существа – грешники, все виновны и не имеют оправдания у Бога – такова картина мира, картина безнадежно мрачная.
Благодать Бога (3:21 – 8:39)
«Но ныне» – это одно из замечательнейших противительных выражений Библии. Ибо посреди всеобщей тьмы человеческого греха и вины воссиял свет Благой вести. Павел вновь называет ее «праведностью Бога» (или от Бога) (как в 1:17), то есть это оправдание Им неправедных, что возможно только через крест, на котором Бог и явил Свою справедливость (3:25 и дал.) и Свою любовь (5:8) и который доступен «всем верующим» (3:22) – и иудеям, и язычникам. Разъясняя смысл креста, Павел прибегает к таким ключевым словам, как «умилостивление», «искупление», «оправдание». И затем, отвечая на возражения иудеев (3:27–31), он доказывает, что поскольку оправдание возможно лишь по вере, то не может быть никакой похвальбы перед Богом, никакой дискриминации евреев и язычников и никакого пренебрежения к закону.
Гл. 4 – это великолепнейшее сочинение, где Павел доказывает, что патриарх Израиля Авраам получил оправдание не по своим делам (4–8), не через обрезание (9–12), не по закону (13–15), а по вере. В дальнейшем Авраам уже становится «отцом всех верующих» – и иудеев, и язычников (11, 16–25). Божественная объективность здесь очевидна.
Установив, что Бог дарует оправдание по вере даже самым большим грешникам (4:5), Павел говорит о чудесных благословениях Божьих своему оправданному народу (5:1–11). «Итак…», начинает он, мы имеем мир с Богом, мы находимся в Его благодати и радуемся надежде увидеть и разделить Его славу. Даже страдания не поколеблют нашей уверенности, потому что с нами Божья любовь, которую Он излил в наши сердца Духом Святым (5) и подтвердил на кресте через Сына Своего (5:8). Все, что Господь уже сделал для нас, дает нам надежду, что мы «спасемся» в последний день (5:9,10).
Выше были показаны два типа человеческих сообществ: одно – отягощенное грехом и виной, другое – благословленное благодатью и верой. Родоначальником прежнего человечества был Адам, родоначальником нового – Христос. Затем с почти математической точностью Павел проводит их сопоставление и противопоставление (5:12–21). Первое сделать несложно. В обоих случаях единичный поступок одного человека оказывает влияние на огромное число людей. Гораздо существеннее здесь противопоставление. Если непослушание Адама принесло проклятие и смерть, то смирение Христа принесло оправдание и жизнь. И действительно, спасающая работа Христа оказалась гораздо сильнее разрушительного действия поступка Адама.
В середине антитезы «Адам – Христос» Павел помещает Моисея: «Закон же пришел после, и таким образом умножилось преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (20). Оба эти заявления были непереносимы для иудеев, поскольку оскорбляли закон. Первое как бы возлагало вину за грех на закон, а второе провозглашало окончательное уничтожение греха вследствие изобилия благодати. Неужели благовествование Павла унижало закон и поощряло грех? На второе обвинение Павел отвечает в гл. 6, а на первое – в гл. 7.
Дважды в гл. 6 (ст. 1 и 15) оппонент Павла задает ему вопрос: считает ли он, что возможно продолжать грешить, а Божья благодать будет продолжать прощать? Оба раза Павел резко отвечает: «Никак!» Если христиане задают такой вопрос, значит они вообще не понимают ни смысла своего крещения (1–14), ни смысла обращения (15–23). Разве они не знали, что их крещение означало соединение с Христом в Его смерти, что Его смерть была смертью «в грех» (то есть грех был удовлетворен и наказание за него было принято) и что они воскресли вместе с Ним? В соединении с Христом они сами «мертвы для греха и живы для Бога». Как же можно продолжать жить в том, для чего они умерли? То же и с их обращением. Разве они не отдали себя решительно Богу как Его рабы? Как же могут они вновь вернуть себя в рабство греху? Наше крещение и обращение, с одной стороны, исключили всякий возврат к прежней жизни, а с другой, – открыли путь в новую жизнь. Возможность возвращения назад существует, однако такой шаг совершенно нецелесообразен. Благодать не только не поощряет грех – она запрещает его.
Оппоненты Павла были также обеспокоены его учением о законе. Этот вопрос он проясняет в гл. 7, где выделяет три момента. Во-первых (1–6), христиане «умерли для закона» в Христе так же, как и для «греха». Следовательно, они «освобождены» от закона, то есть от его проклятия, и теперь свободны, но свободны не грешить, а служить Богу в обновленном духе. Во-вторых, Павел, исходя (как мне кажется) из своего собственного прошлого опыта, утверждает, что хотя закон и обнажает грех, побуждает к нему и осуждает его, он не ответственен за грех и смерть. Нет, закон свят. Павел защищает закон.
В-третьих (14–25), Павел в ярких образах описывает продолжающуюся острую внутреннюю борьбу. Независимо от того, является ли «падший»
, вопиющий об освобождении человек возрожденным христианином, или остается невозрожденным (я придерживаюсь третьего) и является ли сам Павел этим человеком, или это просто персонификация, цель этих стихов – продемонстрировать слабость закона. Падение человека – это не вина закона (который свят) и даже не вина собственного человеческого «я», но «живущего» в нем «греха» (17, 20), над чем закон не имеет власти.
Но ныне (8:1–4) Бог через Своего Сына и Духа совершил то, чего закон, ослабленный нашей греховной природой, сделать не мог. В частности, изгнание греха возможно только воцарением на его месте Святого Духа (8:9), Который не упоминается в гл. 7 (за исключением ст. 6). Таким образом, теперь мы, предназначенные к оправданию и освящению, находимся «не под законом, но под благодатью».
Как гл. 7 послания посвящена закону, так гл. 8 посвящена Святому Духу. В первой половине главы Павел описывает различные миссии Святого Духа: освобождение человека, присутствие Его в нас, дарование новой жизни, научение самоконтролю, свидетельство человеческому духу, что мы дети Бога, ходатайство за нас. Павел помнит, что мы Божьи дети, а следовательно, Его наследники и что страдание – это единственная дорога к славе. Затем он проводит параллель между страданиями и славой Божьих детей. Он пишет, что творение подвержено разочарованию, но однажды оно освобождается от своих оков. Однако творение стонет как бы в муках деторождения, и мы стонем вместе с ним. Мы страстно, но терпеливо ожидаем окончательного обновления всей вселенной, включая наши тела.
В последних двенадцати стихах гл. 8 апостол поднимается до величественных высот христианской веры. Он приводит пять убедительных доводов о работе Бога для нашего блага, а в итоге – для нашего окончательного спасения (28). Он отмечает пять этапов, составляющих Божий замысел от прошлой к будущей вечности (29, 30), и ставит пять дерзких вопросов, на которых нет ответа. Таким образом, он укрепляет нас пятнадцатью доказательствами несокрушимости Божьей любви, от которой ничто никогда не может нас отлучить.
План Бога (9–11)
На протяжении первой половины своего послания Павел не упускает из виду ни этническое смешение в римской церкви, ни постоянно дававшие о себе знать трения между иудейским христианским большинством и языческим христианским меньшинством. Теперь пришло время вплотную и решительно взяться за одну скрывающуюся здесь теологическую проблему. Как случилось, что еврейский народ отверг своего Мессию? Как можно примирить его неверие с Божьим заветом и обетованиями? Как может включение язычников согласовываться с планом Бога? Видно, что каждая из этих трех глав начинается с очень личного и эмоционального свидетельства Павла о своей любви к Израилю: здесь и гнев по поводу его отчуждения (9:1 и дал.), и страстное желание его спасения (10:1), и непреходящее ощущение своей принадлежности ему (11:1).
В гл. 9 Павел отстаивает принцип верности Бога Своему завету на том основании, что Его обетования были адресованы не всем потомкам Иакова, а только тем израильтянам, которые от Израиля, – Своему остатку, поскольку Он всегда действовал в соответствии со Своим принципом «избранничества» (11)
. Это проявилось не только в предпочтении Исаака Измаилу и Иакова Исаву, но и в помиловании Моисея, когда было ожесточено сердце фараона (14–18). Но даже и это ожесточение фараона, вынужденного подчиниться желаниям своего ожесточенного сердца, было по своей сути проявлением Божьей силы. Если у нас все еще остаются недоумения по поводу избранничества, надо помнить, что человеческому существу не годится пререкаться с Богом (19–21), что мы должны смириться перед Его правом проявлять Свою власть и милосердие (22, 23) и что в самом Писании предсказано призвание язычников, как и иудеев, стать Его народом (24–29).
Тем не менее концы гл. 9 и 10 ясно дают понять, что неверие Израиля не может быть обусловлено tout simple (Божьим выбором), поскольку Павел далее заявляет, что Израиль «преткнулся о камень преткновения», а именно – о Христа и Его крест. Этим он обвиняет Израиль в гордом нежелании принять Божий план спасения и в религиозном усердии, не основанном на знании (9:31–10:7). Павел продолжает противопоставлять «праведность по закону» «праведности по вере» и, искусно применяя Второзаконие (30), подчеркивает доступность Христа через веру. Нет необходимости бродить где-то в поисках Христа, поскольку Он Сам пришел, умер и воскрес и доступен каждому, кто призовет Его (10:5–11). Более того, в этом нет различия между евреем и язычником, потому что один и тот же Бог – Бог всех людей – щедро благословляет всех, кто взывает к Нему (12, 13). Но для этого необходимо благовествование (14, 15). Почему Израиль не принял Благую весть? Не потому что они не слышали или не поняли ее. Тогда почему? Ведь постоянно Бог простирал к ним руки Свои, но они были «непослушны и упорны» (16–21). Значит, причина в неверии Израиля, которое в гл. 9 Павел относит на счет Божьего выбора, а в гл. 10 – на счет его гордости, невежества и упорства израильтян. Противоречие между Божественной верховной властью и человеческими обязательствами представляет собой парадокс, постичь который ограниченный ум не способен.
В гл. 11 Павел заглядывает в будущее. Он заявляет, что падение Израиля не будет ни всеобщим, поскольку существует верующий остаток (1–10), ни окончательным, поскольку Бог не отверг Свой народ и он (народ) возродится (11). Если через падение Израиля спасение пришло к язычникам, то теперь через спасение язычников в Израиле будет возбуждена ревность (12). И в самом деле, Павел видит миссию своего благовествования в разжигании в своем народе ревности, чтобы спасти хотя бы некоторых (13, 14). А затем «полнота» Израиля принесет «гораздо больше богатства» миру. Далее Павел развивает аллегорию оливкового дерева[70 - В русском переводе Библии используется второе название этого дерева – маслина. – Примеч. ред.] и предлагает два урока на эту тему. Первый – это предостережение язычникам (как привитой ветке дикой оливы) против превозношения и похвальбы (17–22). Второй – это обетование Израилю (как ветке от корня) о том, что если они перестанут упорствовать в своем неверии, то вновь будут привиты (23, 24). Ви?дение Павлом будущего, которое он называет «тайной» или откровением, заключается в том, что, когда наступит полнота числа язычников, «весь Израиль спасется» также (25–27). Его уверенность в этом происходит от того, что «дары и призвание Божие непреложны» (29). Итак, мы можем с уверенностью ожидать «полноты» как евреев, так и язычников (12, 25). И действительно, Бог «помилует всех» (32), что не подразумевает всех без исключения, но означает помилование и евреев, и язычников без их разделения. Неудивительно, что эта перспектива приводит Павла в состояние восторженного прославления Бога и он возносит хвалы Ему за чудесные богатства и за глубину Его мудрости (33–36).
Воля Бога (12:1 – 15:13)
Называя римских христиан своими «братьями» (поскольку прежние различия уже устранены), Павел теперь обращается к ним с пламенным призывом. Он основывается при этом на «милосердии Божием», которое он истолковывает, и призывает их к освящению своих тел и обновлению своих умов. Он ставит перед ними все ту же альтернативу, всегда и повсюду сопровождавшую Божий народ: либо сообразовываться с этим миром, либо измениться через обновление ума, в чем состоит «благая, угодная и совершенная» воля Бога.
В последующих главах поясняется, что воля Бога касается всех наших взаимоотношений, которые совершенно меняются под действием Благой вести. Павел разрабатывает восемь из них, а именно: отношения с Богом, с самим собой и друг с другом, с нашими врагами, государством, законом, с последним днем и со «слабыми». Наш обновленный ум, начинающий познание воли Божьей (1, 2), должен трезво оценивать дарованное нам Богом, не переоценивать и не недооценивать самих себя (3–8). Наши взаимоотношения должны неизменно определяться служением друг другу. Любовь, связывающая воедино членов христианской семьи, включает в себя искренность, теплоту, честность, терпение, гостеприимство, доброту, гармонию и смирение (9–16).
Далее говорится об отношении к врагам или творящим злое (17–21). Вторя заповедям Иисуса, Павел пишет, что мы не должны воздавать злом за зло или мстить, но следует оставить наказание Богу, так как это Его прерогатива, а самим – искать мира, служить врагам, побеждая зло добром. Наши отношения с властями (13:1–7), в представлении Павла, непосредственно связаны с понятием гнева Божьего (12:19). Если наказание зла – прерогатива Бога, то осуществляет Он ее через государственные юридически утвержденные институты, поскольку должностное лицо есть «служитель Бога», поставленный для наказания злодеяний. Государство также выполняет положительную функцию поддержания и вознаграждения совершаемых людьми добрых дел. Однако наше подчинение властям не может быть безусловным. Если государство неправильно использует данную Богом власть, принуждая делать то, что запрещает Бог, или запрещая то, что Бог заповедует, в этом случае наш христианский долг очевиден – не подчиняться государству, но покориться Богу.
Ст. 8–10 обращены к любви. Они учат, что любовь – это и неоплатный долг, и исполнение закона, поскольку, хоть мы и «не под законом», так как обращаемся к Христу за оправданием и к Святому Духу за освящением, все-таки мы призваны исполнять закон в нашем ежедневном подчинении Божьим заповедям. В этом смысле нельзя противопоставлять Святой Дух и закон, потому что Святой Дух пишет закон в наших сердцах, а верховенство любви становится все более очевидным по мере приближения дня возвращения Господа Христа. Мы должны проснуться, встать, одеться и вести образ жизни людей, принадлежащих свету дня (ст. 11–14).
Нашим отношениям со «слабыми» Павел отводит очень много места (14:1 – 15:13). Они, видимо, скорее немощны в вере и убеждениях, чем в силе воли и характере. Такими, вероятно, были христиане-иудеи, считавшие своей обязанностью все же соблюдать закон о принятии пищи, а также праздники и посты по иудейскому календарю. Сам Павел относит себя к категории «сильных» и солидарен с их позицией. Его сознание говорит ему, что еда и календарь – вещи второстепенные. Но он не желает поступать деспотично и грубо по отношению к уязвимой совести «слабых». Он обращается с призывом к церкви «принять» их, как это сделал Бог (14:1,3), и «принять» друг друга, как это сделал Христос (15:7). Если принять немощных в своем сердце и быть к ним дружелюбным, то невозможно уже будет презирать, или осуждать их, или ранить принуждением идти против своей совести.
Наиболее значительной особенностью этих практических рекомендаций Павла является то, что он строит их на своей христологии, а конкретно – на смерти, воскресении и втором пришествии Иисуса. Немощные в вере – это тоже наши братья и сестры, за которых умер Христос. Он воскрес, чтобы быть их Господом, и мы не имеем права мешать Его слугам. Он придет и для того, чтобы судить нас, поэтому мы сами не должны быть судьями. Мы также должны следовать примеру Христа, Который не угождал Себе, но стал слугой – действительно слугой – иудеям и язычникам. Павел оставляет читателя с чудным упованием, что слабые и сильные, верующие иудеи и уверовавшие язычники связаны вместе таким «единым духом», что «единодушно, едиными устами» вместе славят Бога (15:5,6).
В заключение Павел говорит о своем апостольском призвании послужить язычникам и благовествовать там, где не знают Христа (15:14–22). Он делится с ними своими планами посетить их по пути в Испанию, доставив сначала в Иерусалим пожертвования как символ иудейско-языческого единства (15:23–29), а также просит их молиться за себя (15:30–33). Он представляет им Фиву, которая должна доставить послание в Рим (16:1,2), он приветствует 26 человек, называя их по именам (16:3–16), мужчин и женщин, рабов и свободных, евреев и бывших язычников, и этот список помогает нам осознать необыкновенное единство в разнообразии, замечательным образом отличавшее римскую церковь. Он предостерегает их от лжеучителей (16:17–20); он посылает приветствия от восьми человек, находящихся с ним в Коринфе (16:21–24), и завершает послание хвалой Богу. Хотя синтаксис этой части послания довольно сложен, содержание великолепно. Апостол заканчивает тем, с чего начинал (1:1–5): вступительная и заключительные части свидетельствуют о Благой вести Христа, о промысле Божьем, о воззвании к народам и призыве к смирению в вере.
Введение: Благая весть Божья и страстное желание Павла поделиться ею (1:1–17)
Павел начинает свое послание в очень личной манере. В этих первых стихах личные и притяжательные местоимения (я, мне, мой) встречаются более 20 раз. Очевидно, что с самого начала он стремится установить близкие отношения со своими читателями.
Введение включает в себя три части: «Павел и Благая весть» (1–6), «Павел и Римляне» (7–13) и «Павел и евангелизм» (14–17).
1:1–6
1. Павел и Благая весть
Эпистолярный жанр имеет свои традиции в разных культурах. В наше время принято вначале обращаться к своему адресату («Дорогая Джоан») и называть себя лишь в конце послания («Искренне ваш Джон»). Но в древнем мире был принят обратный порядок: автор вначале называл себя, а затем – своего адресата («Джон к Джоан с приветствием»). Естественно, Павел следует традиции своего времени, но в данном случае отступает только в том, что довольно подробно характеризует самого себя в свете своей миссии благовестия. Видимо, это объясняется тем, что он не был основателем римской церкви и никогда не бывал в ней. Поэтому ему необходимо отрекомендовать себя как апостола и обобщить свое благовестие. Павел, слуга Иисуса Христа, призванный Апостол, избранный к благовестию Божию… – так он начинает. Английское слово «слуга» – это doulos и должно переводиться «раб»[71 - В русском переводе Библии – «Павел, раб Иисуса Христа…» Рассуждение автора основано на английском переводе. – Примеч. пер.].
В Ветхом Завете почитаемые иудеи, начиная с Моисея и Иисуса Навина, называли себя «слугами» или «рабами» Бога Яхве (напр.: «О, Господи, я раб Твой», Пс. 115:7), а Бог Яхве называет весь Израиль «раб Мой» (напр.: Ис. 43:1,10). Замечательно, как в Новом Завете обращение «Господь» легко переходит от Яхве к Иисусу (напр.: ст. 4, 7), и рабы Господа – это уже больше не Израиль, а все люди – и евреи, и язычники.
С другой стороны, апостол – это изначально христианский титул; Сам Иисус избрал его для «двенадцати» (Лк. 6:12 и дал.), а Павел желал быть причисленным к ним (напр.: Гал. 1:1). Отличительной особенностью апостолов было то, что они призваны и уполномочены Иисусом, что лично видели живого Иисуса и присутствовали при Его воскресении (Деян. 1:21–26; 1 Кор. 9:1; 15:8 и дал.), и были посланы Им проповедовать Его властью. Таким образом, новозаветный апостол имеет сходство как со старозаветным пророком, «призванным» и «посланным» Богом Яхве пророчествовать от Его имени, так и с shaliach – иудеем-раввином, «который был полномочным представителем, или делегатом, облеченным законной властью действовать (в предписанных пределах) от лица своего главы»[72 - Barrett, p. 16]. На фоне этих двух факторов и должна рассматриваться апостольская учительская миссия.
Сопоставление двух слов «раб» и «апостол», выражающих предназначение Павла, особенно поражает. Во-первых, слово «раб» – это символ величайшего уничижения; оно выражает осознание Павлом своей личной незначительности, абсолютного бесправия человека, выкупленного для полного посвящения Богу. С другой стороны, слово «апостол» ассоциируется с большим авторитетом и выражает осознание Павлом своего привилегированного статуса и достоинства вследствие избрания Иисусом Христом. Во-вторых, «раб» – это широко распространенный христианский термин (все ученики смотрят на Иисуса Христа как на Господа), а «апостол» – это особый титул (оставленный для двенадцати учеников и Павла и, возможно, еще одного или двоих, например, Иакова). Как апостол Павел был «избран для благовестия Божьего».
Как же Павел подводит читателей к пониманию своей отделенности от других? Глагол aphOrismenos имеет тот же корень, что и слово «фарисей» (pharisaios). Было ли это случайностью? Ведь сам Павел был фарисеем (Флп. 3:5). Андерс Найгрен, например, размышляя о своей лютеранской традиции, пишет: «Павел, как фарисей, отделил себя от закона, но затем Бог отделил его для… благовестия… И уже в первых стихах мы встречаем основное противопоставление закона и благовестия, что, собственно, и является темой послания»[73 - Nygren, рp. 45f.]. Однако сомнительно, чтобы читатели Павла могли уловить такую игру слов. Более вероятно, что Павел внутренним взором видел связь между своим апостольским посвящением и пророческим посвящением Иеремии. В Послании к Галатам Павел пишет, что Бог отделил его (здесь используется то же слово) от рождения
и затем призвал проповедовать Христа язычникам (Гал. 1:15 и дал.). Точно так же Бог сказал Иеремии: «До твоего рождения я отделил тебя; Я назначил тебя пророком для народов» (Иер. 1:5)
. Поэтому встречу Павла с Христом по дороге в Дамаск следует воспринимать не только как его обращение, но и как его назначение апостолом (egO apostellO se, «Я… посылаю тебя», «Я ставлю тебя апостолом», Деян. 26:17), и особенно апостолом для язычников.
Оба выражения Павла: «призванный Апостол» и «избранный к благовестию Божьему» – неразрывно связаны. Невозможно размышлять об апостольстве вне связи его с благовестием и vice versa. Как апостол, Павел был обязан принять, сформулировать, отстоять, укрепить и провозгласить Благую весть, исполняя тем самым роль доверенного лица, защитника и глашатая. Как сказал профессор Крэнфилд, задачей апостола было «служение благовестию путем полномочного, нормативного провозглашения его»
. Далее Павел подробно (в шести пунктах) анализирует Благую весть, к провозглашению которой он был призван.
1. Источник Благой вести – Бог
«Слово „Бог“ – самое значительное во всем послании, – сказал доктор Леон Моррис, – а Послание к Римлянам – книга о Боге. Чего бы ни касался Павел в ней – все связано с Богом. Нигде больше не встречается ничего подобного»
. Итак, христианская Благая весть – это «благовестие Божье». Апостолы не изобрели ее – она была дана им через откровение и доверена Богом.
Это первое и главное утверждение, на котором основан весь истинный евангелизм. То, чем нужно поделиться с другими людьми, – не собрание человеческой мудрости, не еще одна религия в дополнение к существующим, и даже вообще не религия, – это Благая весть от Бога, принадлежащая Богу, Его собственное известие падшему миру. Без этого убеждения евангелизм лишается своего содержания, цели и движущей силы.
2. Подтверждение Благой вести – Священное Писание
Ст. 2: …благовестие, которое Бог прежде обещал чрез пророков Своих, в святых писаниях… Это значит, что хотя Бог открыл Благую весть апостолам, она не была для них абсолютно новой, так как была обещана им в Писаниях через пророков Ветхого Завета. Таким образом, существует серьезная преемственность между Ветхим и Новым Заветами. Сам Иисус говорит, что Писания свидетельствовали о Нем, как о Сыне человеческом (Дан. 7) и о «муже скорбей» (Ис. 53), и, как было написано, Ему дано было пострадать, чтобы войти в славу (Ин. 5:39; Лк. 24:25 и дал., 44 и дал.). В Деяниях Апостолов Петр цитирует Ветхий Завет, свидетельствующий о воскресении Христа, Его вознесении и даре Святого Духа (Деян. 2:14 и дал.; ср.: 1 Пет. 1:10 и дал.). Мы также слышим размышления Павла о том, что Христос должен пострадать и возвыситься и что Он – Иисус (Деян. 17:2 и дал.; ср.: 13:32 и дал.). Он также утверждает, что, «по Писанию», Христос умер за наши грехи и на третий день воскрес (1 Кор. 15:3 и дал.). Именно так и закон, и пророки свидетельствовали о Благой вести (3:21; ср.: 1:17).
Итак, Божье благовестие имеет двойное подтверждение – ветхозаветных пророков и новозаветных апостолов, и в обоих случаях – это свидетельство об Иисусе Христе. К этому-то и переходит далее Павел.
3. Содержание Благой вести – Иисус Христос
Если соединить ст. 1 и 3, опустив при этом промежуточный ст. 2, то получим фразу, говорящую, что Павел был избран для благовестия Бога о «Сыне Его», поскольку благовестие Бога – это «благовествование Сына Его» (9). Весть от Бога – это весть об Иисусе. Лютер так прокомментировал этот стих: «Теперь широко открывается дверь к пониманию Священного Писания: все должно восприниматься только через Иисуса Христа»[74 - Luther (1515), р. 4.]. О том же пишет и Кальвин: «Вся Благая весть – в Христе». Поэтому «малейший отход от Христа означает отход от Благой вести»[75 - Calvin, p. 15.].
Павел говорит об Иисусе: …Который по своей человеческой природе был потомком Давидовым (3) и Который через Дух святости был со властью объявлен Сыном Бога через Его воскресение из мертвых: Иисус Христос наш Господь (4)[76 - В русском переводе Библии – «…Который родился от семени Давидова по плоти и открылся Сыном Божиим в силе, по духу святыни, чрез воскресение из мертвых, о Иисусе Христе Господе нашем». Рассуждение автора основано на английском переводе. – Примеч. пер.]. Здесь прямо или косвенно делаются ссылки на рождение Иисуса («потомок Давидов»), Его смерть (предсказанную через воскресение), воскресение из мертвых и Его царствование (на престоле Давидовом). Четкость и ясность выстраиваемой Павлом параллели дала возможность многим ученым предположить, что он использует здесь фрагмент из раннего вероучения и дает ему свое апостольское подтверждение. Противопоставлены два титула («семя Давидово» и «Сын Божий»), два глагола («стал» или «родился как потомок Давида» и «был объявлен» или «назначен» Сыном Бога) и две фразы (kata sarka, «по плоти», и kata pneuma hagiosynes – «по Духу святости»).
Вначале рассмотрим первую противопоставленную пару. Выражение «Сын Давидов» было широко известным мессианским титулом[77 - Это выражение берет начало в 2 Цар. 7:12 и далее, где Бог обещал укрепить трон Давида навечно; это обетование было подхвачено пророками (напр.: Пс. 88; Ис. 9:6 и дал.; 11:1, 10; Иер. 23:5 и дал.; и Иез. 34:23 и дал.; 37:24 и дал.) и далее развито в кумранской литературе. Исполнение его см. в Новом Завете (Мф. 1; Мк. 12:35 и дал.; Лк. 1,2; Ин. 7:42; Деян. 2:29 и дал.; 13:22 и дал.; 2 Тим. 2:8; Отк. 5:5; 22:16).]. То же и с выражением «Сын Божий», берущим начало в Псалме 2:7. Сам Иисус ощущал не просто мессианский, но Божественный характер своего предназначения, о чем свидетельствует Его личное обращение к Богу «Авва, Отче» и ссылка на Себя исключительно как на «Сына» (напр.: Мф. 11:27). Очевидно, что и Павел имел в виду то же самое (не только в 1:3,4 и 9, но и, напр., в 5:10 и 8:3,32). Значит, оба эти титула говорят как о человеческой, так и о Божественной природе Иисуса.
Из приведенной пары глаголов первый не представляет никаких трудностей. Хотя единственное его значение – «стал», очевидно, что он имеет отношение к происхождению Иисуса от Давида по плоти (а, возможно, также означает «был усыновлен», поскольку Иосиф признал его своим сыном). Значение второго глагола не так ясно. Приведенный выше перевод «со властью объявленный Сыном Бога через воскресение из мертвых» достаточно вразумителен. Но дело в том, что слово horizO буквально означает не «объявлять», а скорее – «назначать», что и сделал Бог, назначив «Иисуса Судией над миром» (Деян. 10:42; 17:31). Тем не менее Новый Завет не говорит о том, что Иисус был назначен или поставлен Сыном Божьим через воскресение, поскольку Он был им вечно. И потому можно предположить, что сочетание «со властью» должно быть отнесено к существительному «Сын Божий», а не к глаголу «назначать». В связи с этим Павел утверждает, что Иисус был «назначен Сыном Божьим, имеющим власть»[78 - Напр.: Cranfield, vol. I, p. 62.], или даже «объявлен всесильным Сыном Бога» (BAGD). Это противопоставление хорошо показано Найгреном: «Итак, воскресение было поворотным пунктом в жизни Сына Божьего. Прежде он был слабым и униженным Сыном Бога; через воскресение Он обретает силу Сына Бога»[79 - Nygren, p. 51; ср.: 2 Кор. 13:4.].
Следующая антитеза выразилась в двух фразах: «по плоти» и «по духу святыни». Хотя слово «плоть» имеет у Павла ряд значений, здесь оно, разумеется, относится к человеческой природе Иисуса и его физическому происхождению и свидетельствует не только о его плотской слабости и уязвимости, но и, напротив, – о Его силе, выразившейся в воскресении, и Его божественности. Далее, некоторые авторы настаивают на том, что с целью сохранения параллелизма выражение «по духу святыни» следует переводить «согласно Его Божественной природе» или, по крайней мере, «согласно Его святому человеческому духу». Но выражение «дух святыни» не означает Божественной природы Христа. Более того, вовсе не одна какая-то часть Его существа (будь то Его Божественная природа или Его человеческий дух) была восстановлена из мертвого состояния и провозглашена через воскресение Сыном Божьим, имеющим власть. Наоборот, воскрес весь Иисус Христос – в теле и в духе, в человеческой и Божественной природе Своей.
Другие авторы отмечают, что выражение «дух святыни» – это естественный древнееврейский эквивалент понятия «Святой Дух» и что здесь есть четкая взаимосвязь между Святым Духом и воскресением. Поэтому Он есть «Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса» (Рим. 8:11), и поэтому (а это было важно) Сам Христос, воскресший и вознесенный, явил Свою силу и власть, излив Дух Святой (Деян. 2:33) и положив начало новой эпохе – эпохе Духа Святого.
Итак, две фразы «по плоти» и «по Духу» подразумевают не две природы Иисуса Христа (человеческую и Божественную), но две стадии Его служения – до воскресения и после него. Первая олицетворяет немощь, вторая – силу через излияние Духа Святого. Здесь налицо уравновешение обоих качеств – уничиженности и возвеличенности, слабости и силы Сына Божьего, человеческого происхождения от Давида и Божественного, могущественного провозглашения Сыном Бога через воскресение и дар Святого Духа. Более того, этим уникальным человеком – семенем Давида и Сыном Бога, слабым и могущественным, воплощенным и вознесенным – является Иисус (исторический человек), Христос (Мессия, предсказанный ветхозаветными Писаниями), наш Господь, хозяин и повелитель наш. Следует добавить, что оба титула Иисуса – «Христос» и «Господь» – обращены к христианам-иудеям и христианам из язычников, соответственно.
4. Масштаб благовестия: всем народам
Теперь Павел от анализа Благой вести возвращается к своему апостольству и пишет: Чрез Него (то есть воскресшего Христа) и ради имени Его (к этому мы еще вернемся) мы получили благодать и апостольство, чтобы призывать все языческие народы к смирению, происходящему от веры (1:5)[80 - В русском переводе Библии – «…чрез Которого мы получили благодать и апостольство, чтобы во имя Его покорять вере все народы». Рассуждение автора основано на английском переводе. – Примеч. пер.]. Вряд ли, употребляя «мы», Павел хочет объединиться с другими апостолами, поскольку нигде в тексте они не упоминаются. Возможно, «мы» носит редакторский характер или же подразумевает апостольскую власть, с которой Павел ассоциирует себя. Что же тогда он «получил» от Бога через Христа? Он называет это «благодатью и апостольством», то есть для него это – незаслуженная привилегия быть апостолом, поскольку он постоянно относит свое апостольское назначение на счет милости Божьей (напр.: Рим. 12:3; 15:15; 1 Кор. 15:10; Гал. 1:15; 2:9; Еф. 3:1 и дал., 7 и дал.).
Продолжая далее рассуждение о цели своего апостольства, Павел более глубоко раскрывает и другие стороны Благой вести. Он оценивает ее масштабы фразой «всем языческим народам». Здесь, вероятно, имеется в виду то, что римские христиане были преимущественно из язычников, так как он выделяет их особо: …между которыми находитесь и вы, призванные Иисусом Христом (6). Однако ниже Павел называет Благую весть «силой Божией ко спасению всякому верующему, во-первых Иудею, потом и Еллину» (1:16). Здесь он утверждает предназначение Благой вести для всех, ее вселенский масштаб. Будучи иудеем-патриотом, сохранившим любовь к своему народу и страстно желавшим его спасения (9:1 и дал., 10:1), он в то же время призван быть апостолом для язычников (Деян. 9:15; 22:21; 26:17 и дал.; Рим. 11:13; 15:16 и дал.; Гал. 1:16; 2:2 и дал.; Еф. 3:8). Также и нам, желающим присоединиться к этой всемирной миссии, нужно освободиться от всякой расовой, национальной, племенной, кастовой гордыни и признать, что благовестие Бога – для всех без исключения и разграничения. В этом и заключается основная тема послания.
5. Цель благовестия: смирение веры
Павел пишет, что он получил апостольство «для смирения веры во всех народах». Итак, «смирение веры» – это то, чего ожидает благовестие[81 - В русском переводе Библии – «покорение вере». – Примеч. пер.]. Эти слова, встречающиеся в начале и конце послания (см.: 16:26), чрезвычайно важны, так как именно в Послании к Римлянам Павел особенно настаивает на том, что оправдание дается «только по вере». Но здесь он говорит, что не только по вере, но и через «смирение веры». Не противоречит ли апостол сам себе? Нет, следует отдать должное последовательности его мысли.
Предлагаются три варианта толкования этого выражения. Первый: оно означает «покорение вере», где «вера» – главная составная часть убежденности в чем-либо. И, естественно, это выражение встречается в Новом Завете (Деян. 6:7. Ср.: 2 Фес. 1:8; 1 Пет. 4:17). Далее апостолы, благовествуя об обращении, действительно говорят о покорении истине или доктрине (напр.: Рим. 6:17; 10:16; 1 Пет. 1:22). Но когда слово «вера» имеет такое значение, то необходим определенный артикль[82 - В английской грамматике определенный артикль перед существительным конкретизирует данное явление или понятие, выделяя его из среды аналогов, то есть «именно эта, такая вера». – Примеч. пер.], а весь контекст Послания к Римлянам подразумевает просто «веру»[83 - Определенный артикль в английском тексте отсутствует. – Примеч. пер.] (как, напр., в 8, 16, 17).
Второй вариант акцентирует внимание на родительном падеже «эквивалентного понятия»[84 - В рассматриваемом здесь английском выражении «obedience of faith» присутствует предлог «of» – признак родительного падежа последующего существительного «вера». – Примеч. пер.]. И тогда фраза имеет смысл «покорение, которое состоит из веры». Как сказал Джон Мюррей, «вера, проповеданная апостолами, не мимолетное эмоциональное состояние, но выражение от полноты сердца идущей преданности Христу и истине Благой вести»[85 - Murray, vol. I, p. 14.]. И все же, хотя вера и смирение в самом деле всегда неразрывны, они не идентичны, и Новый Завет показывает различия между ними.
Третий вариант толкования: родительный падеж указывает на источник или происхождение смирения. Так, NIV, например, считает такое смирение «происходящим от веры», что сразу же напоминает нам об Аврааме, который «верою… повиновался» (Евр. 11:8). Очевидно, что здесь имеет место смирение веры, а не законопочитание. Возможно, второй и третий варианты не исключают друг друга, так как истинным откликом на благовестие действительно является только вера. Однако подлинная, живая вера в Иисуса Христа включает в себя элемент подчинения (ср.: 10:3) – особенно потому, что смыслом ее является Сам Иисус Христос, «Господь наш» (7), – а также неизбежно предполагает полное пожизненное смирение. Вот почему реакция на благовестие, которой ожидает Павел, – это полная, безграничная отдача себя Иисусу Христу, что он и называет «смирением веры». Таков наш ответ тем, кто согласен признать Иисуса Христа Спасителем, но не согласен покориться Ему, как Господу. Это бессмысленно. Разумеется, римские христиане и поверили, и покорились, и Павел называет их находящимися между призванными Иисусом Христом (6).
6. Смысл благовестия: прославление имени Христа
Слова «ради имени Его», которые NIV помещает в начале ст. 5, в греческом тексте стоят в конце предложения, являясь как бы кульминацией. Почему Павел желал привести народы к смирению веры? Только ради славы и почитания имени Христа. Поскольку Бог «превознес Его» выше всех и «дал Ему имя выше всякого имени», для того чтобы «пред именем Иисуса преклонилось всякое колено… и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп. 2:9 и дал.). Итак, если Бог желает, чтобы всякое колено преклонилось перед Иисусом и всякий язык исповедал Его Господом, то так мы и должны поступать. Мы должны быть «ревнителями» (как иногда выражается Писание) имени Его, то есть беспокоиться, когда оно неведомо, огорчаться, когда оно пренебрегаемо, негодовать, когда оно хулимо, но всякий раз усердствовать в своей решимости воздать ему ту честь и славу, которой оно достойно. Высочайшее из всех миссионерских призваний – это не смирение перед великой миссией (какой бы важной она ни была), не любовь к отчужденным от Бога и погибающим грешникам (какой бы сильной она ни была, особенно при мысли о Божьем гневе, ст. 18), но рвение – горячее и страстное рвение прославить Иисуса Христа.
Иногда евангелизм ничем не отличается от искусно замаскированной формы империализма, независимо от того, какая цель при этом преследуется: защита чести нации, церкви, организации или самих себя. И только одна-единственная форма империализма является христианской по своей сути – это служение Его Царскому Величеству Иисусу Христу, Его Царству. Как говорит Иоанн, ранние христиане уходили «ради Имени» (3 Ин. 7)[86 - В русском переводе Библии – «ради имени Его». Рассуждение автора основано на английском переводе. – Примеч. пер.]. Он даже не уточняет, о каком имени идет речь. Но мы-то знаем. И Павел говорит нам об этом. Это несравнимое ни с каким другим именем Имя Иисуса. Перед этой высшей целью христианской миссии вянут и умирают все прочие цели.
В заключение приведем шесть основных истин Благой вести. Источник ее – Бог-Отец, а смысл ее – Иисус Христос, Сын Его. Подтверждение ее – Ветхий Завет, и место назначения – весь мир. Провозглашая Благую весть, мы ставим перед собой непосредственную задачу приводить людей к вере, а наша конечная цель – прославление имени Иисуса Христа. Или, для облегчения понимания этих истин, мы используем шесть предлогов: можно сказать, что Благая весть – это весть от Бога, о Христе, по Писанию, для народов, по вере и ради имени Его.
1:7–13
2. Павел и римляне
Представившись своим читателям апостолом и проповедником Благой вести, Павел обращается к ним: Всем находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (7). Нам трудно представить себе реакцию, которую могло вызвать слово «Рим» у людей I в., живших в одной из отдаленных римских провинций. Как писал епископ Стивен Нейл, «этот вечный город дал им мир; он был оплотом закона, центром цивилизации, Меккой поэтов, ораторов и художников», но в то же время он был обителью всякого идолопоклонства»[87 - Neill, p. 2.]. Тем не менее Бог держал там Своих людей, и апостол характеризует их следующим образом.
Во-первых, они – возлюбленные Божии, Его собственные дорогие дети. Во-вторых, они призванные святые, потому что они – «призванные Иисусом Христом» (6). «Святые» или «святой народ» – это обычное ветхозаветное определение Израиля. Но здесь римские христиане из язычников – также «святые», потому что все христиане без исключения призваны Богом принадлежать Христу и Его святому народу.
В-третьих, римские христиане – это наследники Божьей «благодати и мира». Благословляя Израиль, Аарон молился о том, чтобы Яхве «помиловал» Свой народ и дал бы ему мир (Чис. 6:25 и дал.). Можно даже с большой долей уверенности предположить, что слова, используемые здесь Павлом, соответствуют двум важнейшим целям этого послания: слово «благодать» означает безвозмездность Божьего оправдания грешников, а слово «мир» – примирение иудеев и язычников в Теле Христа. Хотя он не употребляет слово «церковь» (возможно потому, что римские христиане собирались группами в нескольких домах), но все же посылает свои приветствия всем (7) и благодарит всех (8), независимо от их этнического происхождения. Поскольку такие эпитеты, как «возлюбленные», «призванные» и «святые», относились к ветхозаветному Израилю, Павел, видимо, намеренно использует их здесь. Этим он показывает, что все верующие в Христа – и бывшие язычники, и иудеи – принадлежат народу, заключившему завет с Богом. После такого обращения Павел откровенно говорит римским читателям о своих чувствах (ср.: Рим. 9:24 и дал.), выделяя четыре момента.
1. Он благодарит Бога за них
Прежде всего благодарю Бога моего чрез Иисуса Христа за всех вас, что вера ваша возвещается во всем мире (8). Хотя здесь не обошлось без некоторой доли преувеличения, все же нельзя отрицать, что вместе с ростом церкви распространялись и слухи о присутствии в столице христиан. И хотя Павел не имел никакого отношения к этому, он все же приносит хвалу за благовествование в Риме.
2. Он молится о них
Свидетель мне Бог, Которому служу духом моим в благовествовании Сына Его, что непрестанно воспоминаю о вас (9), всегда прося в молитвах моих, чтобы воля Божия когда-нибудь благопоспешила мне придти к вам (10). В апостольском служении Павла проповедь и молитва идут рядом. Он заверяет их, что, даже будучи незнаком с ними лично, он ходатайствует за них «непрестанно» (9) и «всегда» (10). Это не просто религиозная банальность, он говорит правду и просит у Бога подтверждения. В частности, он молится о том, чтобы сейчас «воля Божия» (то есть если на это есть Его воля) «благопоспешила» ему прийти к ним (10б). Это очень робкая мольба. Он не навязывает Богу своего желания и не претендует на знание Божьей воли. Вместо этого он подчиняет свое желание воле Бога. При анализе гл. 15 мы увидим, какой ответ был дан на его молитву.
3. Он стремится к встрече и объясняет причину своего желания видеть их
Первая причина: …чтобы преподать вам некое дарование духовное [charisma] к утверждению вашему (11). На первый взгляд, естественно истолковать этот духовный дар как один из тех charismata, которые Павел приводит в Первом послании к Коринфянам (12), а затем в Послании к Римлянам (12) и в Послании к Ефесянам (4). Однако против этого есть серьезное возражение: в указанных текстах речь идет о дарах, ниспосланных по суверенному решению Бога (Рим. 12:6), Христа (Еф. 4:11) или Святого Духа (1 Кор. 12:11). Поэтому едва ли апостол мог претендовать на «преподание» charisma от себя. Вероятно, это слово употреблено здесь в более общем смысле. Возможно, он имеет в виду свое собственное учение или проповедь, которые он надеется представить им по прибытии, хотя есть здесь некоторая «преднамеренная неясность»[88 - Cranfield, vol. I, p. 79.]. Это объясняется, скорее всего, тем, что на данном этапе он еще не знает ничего о духовных потребностях этих людей.
Не успевает он продиктовать эти слова, как тут же чувствует их односторонность, будто он намерен все отдать и ничего не получить. Поэтому он немедленно поясняет (даже поправляет себя): …то есть утешиться с вами верою общею, вашею и моею (12). Ему известно, что христиане взаимно благословляют друг друга, и, даже будучи апостолом, Павел не считает для себя унизительным принять это благословение. Счастлив современный миссионер, направляющийся в другую страну с такой открытостью и готовностью принимать, а не только отдавать, учиться, а не только учить, воодушевляться, а не только воодушевлять! И счастливо собрание, духовный наставник которого обладает таким смиренным сердцем!
4. Он давно собирался навестить их
Не хочу, братия, оставить вас в неведении, что я многократно намеревался придти к вам, – но встречал препятствия даже доныне… (13а). Но Павел умалчивает о том, что препятствовало ему. Позже, в конце послания, он все объяснит: евангелизация, проводимая им в Греции и ее окрестностях, еще не завершена (15:22 и дал.). Почему он и раньше стремился к встрече с ними? Теперь он приводит третью причину: «…чтобы иметь жатву среди вас»[89 - В русском переводе Библии – «…чтобы иметь некий плод и у вас» (13). Рассуждение автора основано на английском переводе. – Примеч. пер.]. «Жатва» буквально означает «плод». Джон Мюррей в связи с этим справедливо замечает: «Здесь говорится о собирании плода, а не о принесении его»[90 - Murray, vol. I, p. 24.]. Другими словами, он надеется обратить некоторых в Риме, как и у прочих народов (13). Действительно, вполне естественно, что апостол хочет собрать плод благовествования в столице языческого мира.
1:14–17
3. Павел и евангелизм
Теперь апостол делает три выразительных заявления личного характера, свидетельствующих о его горячем желании проповедовать Благую весть в Риме:
ст. 14: «Я должен… (RSV – «обязан»)
ст. 15: «…я готов…»
ст. 16: «…я не стыжусь…»
Причина потрясающей силы этих слов состоит в том, что они прямо противоположны настроениям в современной церкви. Люди в наше время рассматривают евангелизм как нечто второстепенное и считают, что они делают одолжение Богу. Для Павла же это – обязанность. В наше время преобладающим настроением в обществе является пассивность и лень; у Павла же – страстность, энтузиазм. Наиболее честным из нас сегодня пришлось бы признаться, что мы стыдимся благовествования, Павел же, напротив, не стыдится.
Следует иметь в виду, что у Павла было не меньше причин, чем у нас, испытывать нежелание или смущение. Рим был символом имперской гордости и власти, и люди говорили о нем со страхом. Каждый человек мечтал посетить Рим хотя бы раз в жизни, чтобы увидеть и поразиться. Но кто был он, этот человек по имени Павел, стремившийся посетить столицу не как турист, но как евангелист, уверенный в том, что Рим нуждается в его благовестии? Было ли это безрассудством и самонадеянностью? Согласно традиционным представлениям, Павел был некрасив, мал ростом, с нависшим лбом, кривыми ногами, лысый, с крючкообразным носом, имел слабое зрение и не обладал ораторским даром[91 - From The Acts of Paul and Thecla, included in The Apocryphal New Testament, ed. M. R. James (Clarendon, 1924; corrected edition, 1953), p. 273. Cf. 2 Cor. 10:10; Gal. 4:13ff.]. Мог ли он состязаться с гордым величием имперского Рима? Возможно, было бы благоразумнее держаться от всего этого подальше? Или все же, если посещение Рима было столь необходимым, не безопаснее ли было бы удерживать свой язык, чтобы не быть осмеянным во дворце и выдворенным из города?
Очевидно, Павел так не считал. Напротив, он пишет: «должен», «готов», «не стыжусь». Откуда же происходило это его страстное желание благовествовать? Таких источников – два.
1. Благая весть – это долг миру (14, 15)
Наряду с вариантами «Я должен» (NIV) и «Я обязан» (RSV), AV предлагает свой вариант: «Я – должник». Видимо, недоумение переводчиков по поводу того, что Благая весть названа долгом, побудило их принять более привычное слово «обязанность». Фактически, есть два способа оказаться в долгу. Первый – взять взаймы у кого-либо; второй – получить деньги от третьего лица для передачи кому-то еще. Например, если бы я взял у вас в долг 1000 фунтов стерлингов, я был бы вашим должником до тех пор, пока не расплатился бы. Аналогично, если бы ваш друг отдал мне 1000 фунтов стерлингов для передачи вам, я бы также был вашим должником до тех пор, пока не отдал бы вам эти деньги. В первом случае я приобрел бы долг путем займа, во втором – меня сделал должником ваш приятель, доверив мне сумму денег, предназначенную для вас.
Павлу подходит последний вариант. Он ничего не брал взаймы у римлян, но Иисус Христос доверил ему Благую весть, предназначенную для них. Неоднократно в своих посланиях он пишет о том, что ему «вверено благовестие» (1 Кор. 4:1 и дал.; Гал. 2:7; 1 Фес. 2:4; 1 Тим. 1:11; Тит. 1:3). Правда, эта метафора скорее подразумевает управленческую (или опекунскую) функцию, нежели роль должника, однако подспудно здесь все же звучит именно эта мысль. Сам Иисус Христос сделал Павла должником, доверив ему Евангелие, и он был в долгу у римлян. Как апостол язычников, он был в особенном долгу у языческих народов: …должен и Еллинам и нееллинам [буквально: «варварам»], мудрецам и невеждам (14). Не совсем ясно, как нам следует относиться к такой классификации. Возможно, оба выражения подразумевают одни и те же различия этих групп, а, возможно, первое имеет в виду национальные, культурные и языковые различия, а второе – уровень интеллектуального развития и образования. В обоих случаях и то, и другое приложимо ко всему языческому миру. И, руководимый чувством долга перед ними, Павел пишет: Итак… я готов благовествовать и вам, находящимся в Риме (15).
Точно так же и мы в долгу перед миром, хотя мы и не апостолы. Если Евангелие пришло к нам (а оно пришло), мы не имеем права держать его при себе. Никто не вправе заявлять о своей монополии на Благую весть. Хорошая новость существует для того, чтобы ею делиться, и мы обязаны донести ее до других. Таково было самое первое побуждение Павла. Его горячее стремление исходило из осознания взятого на себя обязательства. Общеизвестно, что неуплата долга – низкий поступок, поэтому и мы должны быть такими же усердными в своем стремлении вернуть долг, как Павел.
