скачать книгу бесплатно
Пожить по-взрослому студенту первого курса, вчерашнему школьнику: что может быть увлекательнее? Победило любопытство и что-то ещё, требовательно-властное, не дающее покоя с той минуты как встретился с Оленькой взглядом.
Решиться было непросто. Кроме сомнений его одолевал страх.
Оля без смущения переселилась. Впрочем, какие препятствия могут быть у неискушённой девушки, почувствовавшей свежий ветер беспредельной свободы?
Смастерили перегородку, разделив комнату на три части: две миниатюрные спальни и зал, в котором кухня, столовая и учебный класс уместились на малюсеньком пятачке.
Надо будет позже подумать, чтобы перегородки легко передвигались. Пока так сойдёт.
Первый совместный ужин готовили вместе.
Оля переоделась во что-то лёгкое, воздушное, нисколько не скрывающее секретные особенности девичьей фигуры. То и дело девочка случайно прикасалась к Витьке оголёнными участками кожи, наполнив собой и бессовестно возбуждающим запахом всё жилое пространство.
Когда закончили ужинать, мальчишку уже трясло от странного желания, суть которого он до конца не осознавал.
Витька не предполагал, что безобидное совместное проживание способно настолько взбудоражить воображение, притягивая, словно магнитом, всё без остатка внимание к мелочам, которых он никогда прежде не замечал.
Зачем только согласился с ней жить!
Сожалеть о необдуманно-опрометчивом поступке поздно: нужно приспосабливаться, искать компромиссы, учиться взаимодействовать.
Но, чёрт возьми, как тяжело жить с девчонкой под одной крышей.
Говорил же ей, что это неправильно!
Наверняка, Оле ещё и восемнадцати нет. Попал, так попал.
А это тут причём? О чём, вообще, он думает, что это за тягостные, распирающие плоть ощущения? Экспериментатор, твою мать!
Пробудившиеся без спроса чувства для Оли тоже стали неожиданным, не очень приятным сюрпризом. Уверенность в том, что хочется продолжить совместное проживание на одной территории с Виктором таяла день ото дня.
У девочки набухли, не давали покоя соски, словно внезапно напавшая аллергия. В область таза постоянно приливала кровь, низ живота то и дело сковывали непонятного характера спазмы. Голова и мысли вели себя неподобающим образом, разогревая странные фантазии, заставляющие стесняться присутствия сожителя, который наглым образом поселился у неё в мозгах.
Ну не дура ли?
Кому в здравом уме придёт мысль оказаться жертвой насилия, которое невыносимо хочется испытать? А Оля день и ночь мечтает о странных действиях, которые коварный Витька должен с ней совершить.
Видения были смутными, неоформленными в нечто конкретное, но ощущения преследовали самые настоящие, вызывающие неистово-блаженный отклик в странно ведущем себя теле.
Что за глупые фантазии? Если пойти на поводу у воображения, стремление вырваться из капкана нищеты может закончиться плачевно.
Что Оле про Витьку известно? Молодой, вполне симпатичный, ничем вроде не болеет, развит физически, эрудирован, не глуп. Ведёт себя прилично. Не хам (пока не проявился).
Всё!
А характер, привычки, мысли, реакции, действия, планы на будущее? Чего можно от этого Виктора ожидать? Вдруг случится непоправимое – например беременность, тогда как!
Оле стало страшно, захотелось тут же собрать пожитки и тихо-тихо скрыться в ночи.
Только куда, скажите на милость? Из общежития она опрометчиво, чересчур смело выписалась. Обратно возьмут вряд ли. Желающих заселиться было много больше, чем свободных мест.
Всю эту кашу заварила она, по недомыслию. Ладно бы влюбилась, жить без него не могла.
От свободы беспредельной ошалела.
Думать было нужно. Ведь придётся со всем этим жить, неизвестно теперь, сколько времени.
Витька тоже не спит, слышно как ворочается, кряхтит.
Ведь жила же она дома с братом, спали сколько раз в одной кровати и ничего, совсем ничего подобного не было.
Какая же она всё-таки глупая! “Давай поживём вместе”.
Идиотка!
Неделю оба ходили полусонные. Оля даже огрызаться начала, но завтрак и обед готовила без рассуждений, и прибиралась аккуратно.
Работала она после института два-три часа в день, а у Виктора полноценные смены.
Приходит, начинает уроки учить, засыпает прямо с книжкой. На учебных парах отрубается, носом клюёт. Но он упёртый, все зачёты вовремя сдаёт. Только похудел сильно. Но молчит:
ни претензий, ни замечаний, ни предложений. Мазохист, право слово.
Оля приготовит для него поесть, наложит в тарелочки горячий паёк, сама смотрит с удовольствием, как он торопливо её стряпню в рот закидывает.
А парень-то ничего, хороший. Такого, наверно, и полюбить можно.
К неудобствам совместного проживания потихоньку привыкли, хотя нет-нет, да снова случался некий казус, вызывающий волну непредсказуемого возбуждения.
Вчера, например, опрометчиво заступил за границу Олиной территории, что-то по учёбе спросить или так, освежить визуальные впечатления, а та нижнее бельё переодевала, стояла нагишом в полунаклоне, внимательно разглядывая что-то на внутренней стороне бедра.
Юноша смутился, потупил глаза в пол, извинился, пообещал, что без предупреждения больше ни ногой, а у девочки случилась истерика.
Опять она всю ночь не спала, обыгрывала с разных сторон случившуюся оказию, представляла варианты развития событий, в которых Виктор оказывался настойчивее и вёл себя как мужчина с опытом.
Видения были до безобразия примитивные, схематичные, поскольку о реальных свиданиях Оля слышала от таких же, как сама девчонок, которые не ведали, о чём говорят. Откуда ей знать, как происходят откровенные свидания на самом деле.
Девочка с головой погружалась в иллюзии, похожие на рисованные детской рукой мультики, но сознание и тело принимали фантазии как происходящее на самом деле, потому ощущения и эмоции были самыми настоящими, как и последствия, которые тихо-тихо приходилось застирывать.
Витя тоже от неопределённости положения, статуса и реальной роли в этом непонятном альянсе маялся невыносимо.
Выдержки юноше было не занимать. Другой бы на его месте давно уже подругу уломал или измором взял, а этот играет по правилам, которые на самом деле его совсем не касаются.
Короче: и хочется, и колется, и мама не велит. Дурь одним словом, не иначе. К чему было начинать, если нет желания двигаться, силу воли испытывают?
С одной стороны Оля ждёт решительных действий, с другой – смертельно боится их же.
Определиться бы пора. Но, говорить легко, а как исполнить?
Или уж разбегаться нужно, коли эксперимент потерпел неудачу, или сходиться окончательно и бесповоротно. Неудобно ведь жить в подвешенном состоянии: опоры нет, уверенности тоже. Какого лешего им нужно? Одним словом, не жизнь, а глобальная невесомость, путь в никуда. Скорее даже испытание воли и выдержки.
Для чего?
Сегодня с работы Виктор пришёл почти в одиннадцать. Горячий ужин на столе накрыт двумя одеялами, чтобы не остыл. Запах чего-то очень вкусного завис над пространством комнаты.
Оля подождала, пока друг-сожитель разденется. Каждое его движение знакомо, отчётливо слышно в маленьком помещении.
Вот он снял ботинки. Повесил куртку… надел тапочки… шаркает.
– Витя, зайди, пожалуйста, ко мне. Я заболела. Поставь горчичники.
– Сейчас, руки вымою. Холодные. Как же ты так!
Через несколько минут юноша подошёл к ширме, – захожу, можно?
– Угу.
Виктор вошёл. Оленька лежала на кровати без одежды, лицом вниз.
– Ой, извини!
– Ты же горчичники собрался делать, чего извиняешься.
– Можно я тебя накрою?
– Нельзя! Начинай, – с дрожью в голосе прошептала Оля и решительно повернулась на спину.
– Да я не умею, чего с ними делать, – блеял ошеломлённый Витька, вперив застывший взгляд в живописный натюрморт, в котором центральной осью и главным символом возвышались живописные до одури холмики груди. Разглядывать детали галлюцинации было неприлично и ужасно стыдно. Ниже смотреть он так и не решился, хотя впоследствии закрывая глаза мог разглядывать сколько угодно всю экспозицию целиком.
– Наклеивать, балда! Как цветную бумагу на аппликации. Ручками.
– Куда, и это… это не больно?
– На грудь лепи. Больно. Но потом, когда горчица разогреется. Ты, правда, такой недогадливый или претворяешься? Не умею! А целовать, целовать умеешь? Какой же ты телёнок, Витька. Нельзя же так. Обними хотя бы, видишь, мне плохо.
Юноша поначалу оробел, мурашками покрылся величиной с просяное зёрнышко, холодный пот по спине потёк.
Издевается, провоцирует, шутит?
Всё же решил попробовать: наклонился, дотронулся нечаянно до груди, совсем уже не владея собой, с закрытыми глазами.
Внутри грудной клетки лопнула и разогнулась пружина, запирающая дыхание, руку обожгло нестерпимым жаром: то ли высокая температура больной, то ли сработал эффект неожиданности.
Это уже был не он, не тот Витька, который жил по соседству с Оленькой столько времени. Решения принимал кто-то другой, с кем юноша был в корне несогласен, но безоговорочно подчинялся.
Юноша схватил девушку в охапку, прижал к себе, одновременно натягивая на неё одеяло.
Завернул кое-как, уложил на постель, впился губами, сначала в глаза, потом в нос, обмусолил попутно волосы, шею и уши. Почувствовал индивидуальный интимный вкус, неожиданно обретая уверенность: сопротивления не последовало, зато было так сладко!
Как долго Витька мечтал об этой минуте!
Оля дрожала всем телом и открывалась, насколько позволяла девичья стеснительность.
Оба моментально улетели неведомо куда. Всё, что случилось после, впоследствии не могли припомнить.
Было и всё…
Руки и губы действовали сами по себе, словно по загруженной в мозг программе, отключающей сознание за ненадобностью.
Юноша и девушка сплелись в копошащийся неспешно клубок, время от времени издающий чмокающие и чавкающие звуки. В полуобморочном состоянии неловкие любовники изучали тела друг друга, поражаясь несхожести анатомических деталей и прочих непостижимых подробностей.
Всё было впервые и вновь.
Каждый следующий штрих знакомства с рельефом живого тела, миллиметр за миллиметром, вызывали шок и решительное желание продолжить путешествие из мира реальности в мир иллюзий, которые невозможно было признать настоящими, настолько они были необъяснимо возбуждающими.
Словно подчиняясь гипнозу, девочка послушно раздвинула трепещущие от желания бёдра, впустив в себя напряжённое, горячее нечто, безжалостно распирающее внутренности.
Девчонки говорили, что будет больно. Оленька этого не почувствовала.
Сладкие спазмы подавляли стеснительную неловкость. Желание насладиться твердеющим изнутри существом, проникающим в каждую клеточку вибрирующего от восхищения тела, было единственным, на чём хотелось сосредоточиться. Блаженное умиротворение на вершине сладострастия заставило девочку вскрикнуть и замереть, сдавливая в тисках объятий мужчину, который с этого мгновения стал для неё вселенной.
Мозг посылал сигналы сказочного восторга, сковывающего движения, заставляя застыть, дрожа в нетерпении от предвкушения ещё большего блаженства, хотя и от того, что уже случилось, хотелось орать, выпуская из груди ликующий восторг.
Приходя в себя, парочка вдруг осознала, что никто не подумал о последствиях.
– Дурак! Дурак! Дурак! Как ты мог, ведь я тебе доверяла, что я теперь маме скажу!
Оля зарыдала, уткнувшись в Витькину грудь, стучала по его плечам маленькими кулачками, но не грубо, а бережно, нежно.
Витя гладил её по голове, прижимая к себе, впитывая родной теперь запах.
Сегодня он стал мужчиной. Следовательно, отныне Оля – его женщина. Единственная.
В молодости каждому хочется большой чистой и вечной любви.
Как же иначе, ведь мы рождены для счастья. Одноразовые отношения для неудачников.
Теперь Витька будет её опекать. Ведь это и есть любовь, правда? К чёрту перегородки. Семья – значит семья! Спать нужно на одной кровати: каждый день. каждую ночь, каждую свободную минуту, насколько сил хватит.
– Милая, – шептал счастливый мальчишка, – какие мы глупые, что столько терпели. Представляешь…
Оля плакала всё тише и тише, ещё всхлипывая по инерции, но, уже засыпая, думала, что всегда добивается своей цели, но дойдя до неё, отчего-то ощущает неприятно гнетущую пустоту и неудовлетворённость собой.
Вот и сейчас… чего она, в сущности, добилась? Продегустировала запах и вкус взрослой жизни? Ничего особенного.
Конечно, полёт был и много чего ещё фееричного, чарующего, но совсем не долго.
Попробовать ещё, убедиться, что это не глупость, что интимные отношения и есть счастье?
