скачать книгу бесплатно
Сквозь призму времени
Валерий Столыпин
Любим, ох как любим мы вывернуть душу до самого донышка в непринуждённой обстановке, выплеснуть горький осадок, чтобы попытаться забыть. Или наоборот накрепко запомнить и пережить заново, если переполняет до краёв ликующая радость бытия, когда есть, что и почему рассказать, но особенно некому. Откровеннее всего признаёмся и каемся, если рассказчик и слушатель почти незнакомы, когда исповедь, выворачивающая зигзаги судьбы наизнанку невозможно передать знакомым и близким, а душа или совесть страдают, болят. Поначалу я внимательно слушал бесхитростные откровения, позже начал писать. Историй у меня накопилось много.
Валерий Столыпин
Сквозь призму времени
Наваждение
– О-ла-ла! Какие ножки, – шепчет про себя Никита, присвистывая от возбуждения, и невольно начинает исследовать предмет неожиданного интереса, накручивая эмоции, разжигающие желание, идеализируя ту необыкновенно привлекательную молоденькую фею, которая стояла невдалеке от него за цветочной клумбой.
Девочка привлекла внимание мужчины грациозной пропорциональностью фигуры, изысканной округлостью форм, выразительной пластикой, почти невесомой воздушностью.
Такой уж он родился – восторженный: влюбчивый энтузиаст романтических приключений.
У Никиты замечательная любящая жена, ненасытная, безотказная и пылкая любовница, к ней мужчина сейчас и направлялся, получив зарплату, с которой удалось заначить несколько приятно греющих купюр.
Вечер обещал быть приятным и томным.
Жена с детьми у мамы в деревне, он свободен как ветер в поле и весьма голоден в отношении сладких греховных соблазнов.
Благодать.
И тут Никита увидел её: смазливое личико, просвечивающее насквозь платьице, нисколько не скрывающее миниатюрные трусики, голые коленки, высоченные каблуки, сексапильную грудь.
Его поразило в самое сердце сразу всё.
Нет, Никита ни на что поначалу не рассчитывал, просто любовался, немного отпустив на волю фантазию.
Он представил, как девочка трепещет от нежных прикосновений, как стонет, сгорая в огне нарастающей любовной лихорадки, широко раскрывая чувственные губы для поцелуя. Шалунья билась в его умелых руках, переполненная благодарностью и молила продолжать.
Забыв про Катю, вымокающую в ожидании его визита в ароматной ванне, старающуюся ещё больше понравиться, сделать любовнику так приятно, как никогда прежде, чтобы увидеть его сегодня, завтра и всегда.
– Катька подождёт, – решил Никита. Куда она денется с подводной лодки? Денежки в кармане, подруга в нетерпении. Если не я – то кто к ней придёт? Такие девочки как эта не каждый день встречаются посреди парка. Чего же немного не помечтать?
В его влюблённостях не было системы, философии или логики. Никита и сам не понимал, почему вдруг загорался от той или иной кокетливой дивы, то выразительно порочной, даже вульгарной, то девственно невинной и юной.
Наверно от него исходило неуловимое эротическое обаяние, поскольку дамы, на которых он медитировал в мимолётных грёзах, как правило, замечали пристальное внимание, начинали едва заметно кокетничать, словно вручали контрамарку на разрешение познакомиться и отдавались.
Никита привык к вниманию дам. Ему везло на жадных до оргазмов любовниц, презирающих предрассудки и приличия, предпочитающих романтическим прелюдиям и прогулкам при Луне бешеные эротические скачки, иногда вопиюще непристойные, о каких в приличном обществе даже упоминать не принято.
Страсть всегда возникала в его организме спонтанно и так же неожиданно исчезала. Яркие впечатления от секса были подобны вспышкам молнии: они заставляли мужчину обходиться с любовницами уверенно, с допустимой степенью насилия и наглости, на что женщины не обижались.
Им импонировала дерзкая настойчивость Никиты, лихие гусарские наскоки, грубоватые ласки, мощные проникновения, умение довести до оргазма, безумная жажда удовольствий и даже склонность к экспериментам.
Дольше всех Никита обхаживал Катьку, добротно скроенную рыжую разведёнку, которая умела завести, кончала как автомат Калашникова, хорошо готовила и ни на что не претендовала, кроме небольших сумм в дни получки и аванса.
И да, она умела быть благодарной.
От всех прочих сладких и чувственных граций Никита быстро уставал. Буквально на втором или третьем свидании он вдруг замечал прыщи и морщины, изъяны экстерьера и характера, скверные привычки.
Любовник начинал принюхиваться, бурчать, сравнивать партнёрш с женой и с Катюхой.
– Такие несуразные коленки, – вдруг замечал он, – неприятно гладить. Грудь и попа у неё так себе, пузо в растяжках, вены в узлах. Да и ленива. Любовница должна совмещать гибкость гимнастки, энергию спринтера, выносливость марафонца и скакать. Скакать, а не валяться куском недожаренного бифштекса.
И вот очередные условно стройные ножки, сомнительно упругая грудь, абсолютно, если быть честным, заурядного формата, вновь завладевают его вниманием, включая пусковую кнопку влюблённости, приводят в состояние экстаза, сопротивляться которому нет сил.
Глаза Никиты жадно, с вожделением рассматривают новенький объект неодолимой страсти, буквально съедая его живьём. Чего на самом деле нет – он сам замечательно додумает.
Неожиданно и вдруг оказывается, что у этой девушки магические, просто колдовские бирюзовые в крапинку глаза, пронизывающие насквозь всё его восторженное существо до сакрального низа, где хранятся амулеты желания, которые сигналят и топорщатся, пробуждая ненасытного первобытного зверя.
Фантазёр начинает клацать зубами, как от холода. Его трясёт и ломает, холодный пот неприятно струится между лопаток, вызывая зуд и жжение в раздувшейся от грёз голове, опускающейся ниже пояса.
А причина всего этого безобразия – вот она: стоит немного поодаль, беззаботно, застенчиво хлопая ресничками, и не обращает на него никакого внимания.
Обидно.
Знала бы девчонка, какой ураган сметает в его душе последние крохи стеснения – сама бы на него запрыгнула.
У виновницы взрывных эмоций поразительно аппетитная попка: маленькая, похотливая, упругая, выпуклая, влекущая.
Никита как наяву представил в своих сильных ладонях сладенькие ягодицы и её, девочку-мечту, обхватившую мощный мужской стан ногами, теми самыми, с которых стартовала мечта.
Да за такой богиней хоть в огонь, хоть в воду!
А фигура!
Мужчина плотоядно зажмурил глаза, нетерпеливыми руками повторил изумительно плавные изгибы совершенного, очень кстати созревшего тела дивы, смакуя состояние якобы уже свершившегося чуда, чувствуя нарастающее напряжение внизу живота, энергичный прилив крови и невыносимо распирающее во все стороны желание, побуждающее изнывать от избытка похоти.
Взгляд Никиты решительно раздел очаровательную зеленоглазую красавицу, нетерпеливо, почти грубо срывая просвечивающие покровы, ласкал прозрачную, невыносимо нежную бархатную кожу, конечно мысленно, лихорадочно исследовал каждый миллиметр её выразительных девичьих тайн.
Вот это девушка!
Какова!
Первая красавица Москвы… страны, мира.
И до сих пор не принадлежит ему.
Аргумент уже восстал и нагло требует – иди, добудь! Мужчина ты или тварь дрожащая?
Девочка изящно переступала с ноги на ногу, заманчиво выпячивая объёмный абрис соблазнительной эротической конструкции в профиль, на который накладывались художественно оформленные светотени, игра нежными полутонами и насыщенными оттенками, придающими живописному портрету таинственную загадочность.
Чем больше скрытых деталей замечал Никита у сказочной незнакомки, тем сильнее было желание добраться до сути глубинного смысла жизни, спрятанного под лепестками прозрачных покровов, посетить мистические закоулки девственного сокровища, ворваться в святая святых целомудренных пределов.
Фея, богиня, нимфа…
Какая выразительная картинка. С этой невинной девственницы иконы нужно рисовать.
Мадонну с младенцем…
– Нет-нет, младенец, пожалуй, лишнее. Ну, его, своих детишек достаточно. Третий лишний не нужен. Только интим, только тет-а-тет. Боже, какое изумительное лицо, какой гордый профиль. А губы… Целовал бы и целовал: пухленькие, яркие, влажные, что-то непристойно-прекрасное напоминающие, намекающие на предельную близость.
Это были самые соблазнительные, самые поцелуйные губы из тех, какие он встречал.
Какой наивный взгляд. Как пить дать – девственница.
Упустить такой шанс? Да ни за что на свете.
Фортуна не должна отвернуться. Разве ему так много нужно? Всего одна ночь.
Нужно очень постараться. Главное правильно себя преподнести: выглядеть мужественным, весёлым, жизнерадостным.
Никита явственно, зримо увидел, как женщина возлежит на огромном ложе, абсолютно нагая, маня нежно розовым животиком, мягким и плоским, разделённым пополам влекущей вниз ложбинкой, заканчивающейся страстным кучерявым треугольником. Таким притягательным, таким ароматным и влажным…
Ох уж этот кустистый рай, за которым скрывается самая главная тайна мира. Всё бы отдал, чтобы прикоснуться к заросшему холмику. Прямо сейчас, здесь.
Потом хорошо бы спуститься чуть ниже, туда, где покоится ущелье возбуждения и страсти, провалиться в которое мечтает каждый мужчина до конца своих дней.
Как хочется нажать языком на заветную пуговку, включающую женское сладострастие, теребить её губами, впитывая утончённый мускусный вкус и запах, проникнуть языком в тёплую скользкую слякоть чувствительного узилища, преодолевая приятное сопротивление возбуждённой плоти.
А потом… потом забраться с головой внутрь и качать, качать нектар, высекая искру неземного блаженства, способную возжечь уже не фитиль – настоящий костёр сказочных ощущений, порождающих реальный экстаз, опьянение и оргазм, венчающий божественный пир.
Никита знает, что разгорячённая до точки кипения женщина подобна блуднице: она готова на всё.
Чувствуя приближение оргазма, любая женщина вывернет себя наизнанку, желая доставить повелителю истинное блаженство в благодарность за доставленное удовольствие.
Вот она уже истекает влагой, которая подобно мёду сочится по бёдрам, наполняя пространство, окружающее таинство, ароматами любви, от которых кружится голова и перехватывает дух.
Она кричит, стонет, исступлённо царапает мужчине спину, выгибается дугой, требуя глубины, энергичности и силы проникновения.
Секундный взлёт, парение в вышине, мгновенное расширение Вселенной, извержение вулкана… толчками, спазмами. Минутное помутнение в мозгу… и блаженный покой.
Это всё он.
И самая прекрасная женщина Вселенной, которую он сделал счастливой. Которая здесь и сейчас принадлежит исключительно ему, которая плачет слезами радости и благодарит, благодарит, благодарит.
Фантазии, ощущения, сладострастные мысли бередили его бренное тело и растревоженную душу считанные секунды, а возбуждённый сверх меры любовник ощущал возможные действия томительно долго – целую вечность, которая может не наступить, если не пойти дальше.
Девушка неожиданно повернулась к Никите юным лицом, на котором светилась загадочно-томная приветливая улыбка, обнажающая ровный ряд белоснежных зубов.
Пухлые губки чаровницы призывно блестели, как утренняя роса в лучах рассветного солнца. Яркий здоровый румянец, покрытые детским пушком бархатные щёки, брови вразлёт, хлопающие наивно и целомудренно подведённые чёрной тушью пушистые реснички…
Ухх! Такое зрелище выше сил влюблённого ловеласа.
Бесстыдник напрягся, встал в охотничью стойку, скрадывая и одновременно боясь спугнуть наивную дичь.
Сердце Никиты стучало невпопад, отдавалось во всём теле до кончиков пальцев беспорядочной барабанной дробью, затем замерло на мгновение в предвкушении желанного деликатеса и застыло, не смея перешагнуть через край пропасти.
Горячее дыхание обжигало лёгкие, заставляло задерживать дыхание, наполняя грудь тягучей болью. Аргумент, заставляющий мозг с ускорением качать кровь, обогащённую гормонами, не умещался уже в тесных штанах.
Девушка встретилась с Никитой взглядом и не отвела его в сторону.
Стильная причёска вьющаяся мелкой волной многочисленных кудряшек слегка растрепалась, подчиняясь лёгкому дуновению ветерка.
Из разреза довольно глубокого декольте нагло выглядывали сочные полушария персей. Не больших, не маленьких – в самый раз, чтобы удобно поместиться в ладонях, почувствовать жар живого упругого прикосновения и волнующие удары пульса за грудиной девочки, где скрывается застенчивое сердечко.
Девушка шагнула навстречу Никите с распростёртыми объятиями.
Мужчина замер в недоумении, не понимая, что происходит, лишь успел заметить боковым зрением – сзади никого нет.
Это ему предназначен вызывающий эмоциональный шок знак внимания. Значит, понравился прекрасной нимфе.
Хотя…
Было немного странно.
И всё же: какое счастье, какая удача!
– Эдуард, Эдик, – почти неразборчиво проблеял Никита, разом вспотев, – разрешите с вами познакомиться. Вы такая, такая… самая-самая… у меня нет слов.
– Понравилась кобылка, – услышал Никита вопрос грубым мужским голосом, – мы её тоже любим, во все щели, иногда втроём. Хороша профура, да? Элитная, объезженная, безотказная, обучена всем секретам мастерства обольщения. С ней можно всё. Но дорого. Ничего не поделаешь – малолетка. Да ты не боись, здесь все свои. Лола, детка, представься товарищу, который интересуется, что за секреты у тебя под платьем. Постарайся его не разочаровать,– нагло смеясь, шутили внезапно подошедшие три разукрашенные татуировками качка, кладя пудовые кулачищи на его плечи.
– Смотри, братан: наслаждайся, развлекайся. Заслужил.
Красавица Лола, теперь Никита заметил, что, несмотря на юный возраст, девочка изрядно потаскана, возможно, слегка подшофе, вальяжно, словно растягивая удовольствие, нисколько не смущаясь случайных прохожих и цинично наблюдающих за спектаклем зрителей-мужчин, сняла театральным жестом через голову лёгкое платьице, оставшись в трусиках стрингах.
Лола покрутилась на носках ступней, позволяя рассмотреть подробности анатомии со всех возможных сторон, непринуждённо выполнила несколько выразительно открывающих интимные зоны тела танцевальных па, одним движением сбросила трусики, наклонилась, широко расставляя длинные ноги, чтобы продемонстрировать волшебные ягодицы и тщательно выбритую промежность.
Развернувшись на одной ноге, дива пластично взмахнула руками, словно танцевала балет, приподняла ножку выше головы, покрутилась и села на шпагат. Затем, вульгарно расставив колени в стороны, присела, обнажая то, что было скрыто в паху, погрузила шаловливые пальчики во влажную глубину лона, смачно облизала пальцы, изображая блаженство, словно вкушала сладкий нектар.
Никите уже было не только неинтересно – боязно. Он лихорадочно соображал – чем придётся расплачиваться за столь откровенный спектакль на аллее парка.
Неторопливо дав насладиться впечатлением, Лола послала зрителю тройной воздушный поцелуй двумя руками, поиграла шариками грудей, изобразила танец живота, поклонилась до земли, отвернулась и принялась медленно одеваться, уже без эмоций.
– Как тебе кордебалет? Скажи, впечатляет? Сколько смотрю – всё равно любуюсь. Ты же об этом мечтал? Представление обошлось тебе в мизерную сумму. Всего пятнадцать тысяч. Заплати и живи спокойно. Минет за отдельную плату, тебе уступим со скидкой. Не каждому, братишка, благоволит фортуна. Ты – редкий везунчик.
Качок сверкнул в оскале золотым зубом, поиграл пудовыми мышцами предплечья, похрустел костяшками пальцев.
– Не тормози, Эдик! Лолу заждались другие зрители. Она у нас звезда, точнее пи…
– Но я… у меня… откуда я возьму такую нереальную сумму? И вообще – за что столько?
– Популярно объяснить или сам догадаешься? Здравоохранение нынче дорогое.
Он засмеялся, тронул Эдика за плечо. – Не жмись, только что зарплату получил. У нас разведка не зря хлеб ест. Не любит наша Лялечка пустых выступлений. Рассчитаешься, ещё на пару пузырей останется. Всё честно, по-пацански. Не зря же девчонка так старалась. Наизнанку себя вывернула. Твоя лахудра-жена небось и свет не разрешает зажигать, когда трахаетесь. Не жмись. Ещё заработаешь. Зато будет о чём на старости лет вспомнить.
– Что я скажу жене, детям, на что кормить их буду?
