скачать книгу бесплатно
Его удивительные, необыкновенно выразительные глаза, сильные руки, обаяние и неотразимая привлекательность дали повод для причудливых девичьих фантазий.
Её милые кудряшки, маленькое холодное ушко, бархатная кожа на шее, трепетная упругость податливого тела, едва уловимый аромат сокровенной тайны и необычная обстановка заставили мечтать о несбыточно приятном, но не до конца осознанном влечении.
Если бы вы знали, о каком желании идёт речь!
Выход подсказал пушечный раскат грома и расколовшая напополам ночь ослепительная молния: девочка – такая беззащитная, такая хрупкая, его девочка. Почему бы нет! Кто, если не он, должен её защитить, приласкать?
Наверно Вадим никогда не решился бы на столь дерзкий поступок. Подтолкнуло весьма удачное стечение обстоятельств. Совершенно случайная цепочка событий.
Я их понимаю. Правда-правда. Сам бы, скорее всего не смог упустить такую заманчивую возможность раскрыть объятия навстречу желанным событиям.
Никогда не замечали – то, что непременно должно случиться, мы уже мысленно пережили и не раз, только наблюдать со стороны и почувствовать самому – совсем не одно и то же.
Вы когда-нибудь целовались, стоя на коленях в неудобной позе среди осколков и грязи, нет? Тогда вы совсем ничего не смыслите в любви. Нет ничего желаннее и слаще самого первого в жизни поцелуя. В любом месте, в какой угодно позе.
Обидно лишь одно – отсутствие возможности повторить это волшебное мгновение. Второй поцелуй совсем не похож на первый. И это уже совсем другая история.
Когда ты голоден
Мы сидим в кафе “Метелица” –
Не роман, а так – безделица,
Мне вообще в любовь не верится,
А тем более зимой.
Тот, кто весел, – пусть смеётся,
Тот, кто хочет, – пусть добьётся,
А тебе ещё придётся
Провожать меня домой.
Екатерина Горбовская
Ночь была звёздная, с непроглядной смоляной теменью. Полная Луна возбуждающе действовала на нервы.
Завтра экзамен.
Нормальные люди смотрят цветные сны, а Зойка настойчиво грызла гранит науки.
И ногти заодно.
В животе урчало от голода. До стипендии неделя, денег только на обеды в дешёвой забегаловке. Слава богу, за хлеб и горчицу денег не спрашивали: хоть объешься. Но с собой брать не разрешают.
А мозг энергии требует. Много. Без конфет да сахара мыслительный процесс отчаянно буксует. Чайку бы сейчас. Увы, кипятильники в общежитии под запретом. Да и заварки нет.
До открытия столовки целая вечность.
Думать нужно, запоминать, а тут от нехватки калорий голова кружится.
Зойка закрыла глаза, потянулась. Перед мысленным взором вереницей потянулись бутерброды размером с нарезной батон, с сантиметровыми ломтями колбасы, дымящиеся курочки, целая сковорода жареной картошки.
Смотреть на циничное до непристойности изобилие было до жути противно, но картинка вращалась как детская юла.
Еле дождавшись рассвета, Зойка считала минуты до открытия точки общественного питания.
Столовка ещё была закрыта. Жаждущие и страждущие сторожили момент истины, когда распахнётся заветная дверь, из которой пахнёт кислым теплом.
Потратить Зойка могла… целых шестьдесят копеек. Больше нельзя. Да и не было больше. Она знала точно – чудес не бывает, но упорно пересчитывала наличность: несколько раз на улице, и который уже раз внутри забегаловки.
– Стакан сметаны, тефтели с картофельным пюре, блинчики. На запеканку не хватало четыре копейки.
– Можно мне половинку порции?
– Бери полную, позже занесёшь.
– Я не забуду. Честное слово. Обязательно принесу.
Сдобная румяная тётка за стойкой улыбнулась, подмигнула, плюхнула дополнительную ложку пюре, – приятного аппетита!
Зойка загрузила добычу на поднос, огляделась. Ни вилок, ни ложек нигде не было, зато пустовал столик у окна.
Отнесла поднос, вернулась к желанной трапезе.
Напротив, уселся мальчишка со странным выражением лица.
– Влюбился что ли, – подумала Зойка, – не зная с чего начать.
– Ага, с хлеба и сметаны. Так, горчички. Ещё хлебца.
Сосед по столу пристально вглядывался в Зойкины глаза. Она знала – парням нравятся её бездонные очи с удивительно ярким оттенком изумрудной зелени. Ей и самой приятно было разглядывать свою бархатистую кожу, кукольное личико, тугую грудь.
– За погляд денег не берут, – рассуждала она, не забывая щедро намазывать палочкой от мороженого на хлеб новую порцию горчички, – а он ничего, симпатичный, в такого и влюбиться не грех.
Приятно расползающаяся по внутренностям теплота располагала к благодушию. Захотелось помечтать.
Юноша был поджар, в меру строен, приятен наружно, опрятен.
– Года на три старше. Четвёртый курс, не меньше. Одежда ладно сидит. Интересно, о чём он думает, чего хочет?
Зойка выпрямила спинку, приосанилась, наклеила на лицо улыбку.
Тщательно вымакав хлебом сметану, Зойка задумалась. Ложки на раздаче так и не появились. Блины и запеканку можно есть руками, не привыкать: вытрет потом платочком и всё. А как есть картошку-размазню?
Юноша поедал девушку зачарованным взглядом, погружаясь все глубже в некое подобие гипнотического транса.
Услужливое воображение рисовало Зойке, утолившей первые, самые мучительные позывные голода, настроившейся на продолжение пиршества, стройный ряд живописных романтических картинок: она и он! Под ручку. Нет, в обнимку. И цветы, цветы. Много.
– Небось, на лёгкую победу рассчитывает. Я не какая-нибудь, у меня тоже есть самолюбие, достоинство. И гордость. Пусть сначала в любви признается, поухаживает! Любовь – дело серьёзное. Спешить никак нельзя.
Ждать, когда кто-то освободит ложку, не было сил. В конце концов, картошку с подливкой можно слизывать прямо с тарелки, а губы вытирать хлебным мякишем.
– Чего он сидит просто так, ничего не ест, – мелькнуло в голове, – зачем пришёл, неужели из-за меня? Хоть бы хлебушка пожевал, чтобы не смущать.
Зойка наклонилась над тарелкой, лизнула пюре, вгрызлась в тефтелину, исподлобья глядя на воздыхателя, открывшего в недоумении рот, представила, как неприглядно выглядит со стороны; выпрямилась, манерно возвысилась над действительностью, сделав серьёзное лицо, взяла двумя пальчиками с оттопыренным мизинцем ломтик хлеба и утёрлась, понимая, как комично выглядит подобный нарочитый аристократизм.
– Ха, не нравится – не смотри, – одними глазами выговорила она заинтригованному зрителю, которого успела, изобретательно фантазируя, повести под венец, уточняя по ходу сценария фасон нарядов, число приглашённых и множество сопутствующих деталей счастливой семейной жизни.
Юноша сделал глотающее движение.
– Не облизывайся! Меня ещё завоевать нужно, вот, – пеняла она безмолвному собеседнику, не догадывающемуся, какой откровенный диалог ведёт с сидящей напротив девицей.
Собеседник округлил глаза, когда Зойка подняла тарелку, запихивая остатки горячего блюда в бездонный рот.
Девушка блаженно улыбнулась, свернула блин, вытерла им губки. Она знала, их изящный изгиб великолепен. Даже мамка порой говорила, – Зоенька, какая ты у меня прелесть. Счастья своего не ведаешь. Не представляешь, какие у тебя изумительные поцелуйные губки. Завидую твоим женихам.
Следующий блин в два укуса исчез в ненасытном чреве. Плотоядно прищурившись, Зойка посмотрела на запеканку. Это лакомство она будет смаковать элегантно. Место в желудке есть. Когда ещё придётся вкусить шедевры кулинарии. На сегодня всё. Разве что чайку удастся у девчонок выпросить.
Созерцание творожной запеканки, щедро политой киселём, добавило позитива. Теперь спешить некуда. Учить перед самым экзаменом нет смысла. Нужно успокоиться, настроиться на успех. Что-то она всё-таки знает, остальное можно вычислить при помощи логики. Важно не завалить, чтобы не остаться без стипендии.
Зойка сыто икнула, опомнившись, что сидит не одна, закрыла изящной ладошкой рот, – извини-те, вырвалось. Меня Зоя зовут.
– Вадим. Нестеров. Простите, можно…
– Давайте я сначала закончу трапезу, потом поговорим.
– Но я… простите, ради бога… хотел попросить…
– Я девушка скромная, на свидания с первым встречным не хожу. Хотя, если честно, вы мне симпатичны. Но, нельзя же, так сразу, с места в карьер. Существуют приличия. Всё-таки я девушка.
– Видите ли, даже не знаю, как сказать. Не могли бы вы… разрешить мне доесть вашу запеканку!
– Запеканку!
– Именно, да. Я два дня ничего не ел.
– Перед вами целая тарелка хлеба. И горчица.
– Неудобно, я ведь ничего не приобрёл. Что обо мне подумают!
Зойка с вожделением посмотрела на десерт. Расставаться с мечтой ой как трудно. Но ведь она сама пятнадцать минут назад умирала от голода.
– Бери-те, мне совсем не жалко. Да я уже и наелась. Сама хотела предложить. А где вы учитесь?
– В политехе. Четвёртый курс. Меня степухи лишили. Не смотрите так. Пожалуйста. Мне и без того стыдно. Можно я вас после провожу? Хочу знать, как вас потом найти.
– Типа, дайте воды попить, а то так есть хочется, что переночевать негде?
– Я ведь не просто так к вам подсел. Давно хочу познакомиться.
– Не дурочка. Догадалась.
Жена – любовница
Бывало все: и счастье, и печали,
и разговоры длинные вдвоём.
Но мы о самом главном промолчали,
а может, и не думали о нём.
Вероника Тушнова
На столе горят свечи, свет выключен. Тишина. Слышно как размеренно капает кран.
Марина, растрепанная, возбуждённая, в прозрачном пеньюаре сидит на кухне, пьёт четвёртый подряд бокал вина и плачет, сама не понимая отчего.
Влюбилась, как девчонка малолетка. В собственного мужа… правда, в бывшего.
Двадцать минут назад он от неё ушёл после прекрасного проведённого вечера.
Всё было по-настоящему, как в первый раз: гипнотизирующие музыкальные ритмы, настороженные поглаживания по руке, застенчивые переглядывания, молчаливый диалог сердец, поцелуй длиной в жизнь, а потом…
Такого накала страсти, такого неукротимого влечения не случалось даже в юности.
Соблазн был так ярок, желание настолько неудержимым, а слияние истовым и мощным, что Марина несколько раз подряд испытала наступление бурной кульминации, после чего теряла сознание, но требовала ещё и ещё.
Впервые она почувствовала вкус настоящего единства, впервые поняла, что жизнь без Сергея пуста и бессмысленна.
Экстаз в слиянии был неожиданно сладок. Почему же раньше было совсем не так!
Кажется, на Серёжкиной спине остались следы от её ногтей.
Марина всхлипнула, но рукой изобразила нечто жизнеутверждающее – мол, да-да, мы это сделали. Это был замечательный вечер, возможно, самый лучший за последние несколько лет.
Но даже после праздника плоти он ушёл к жене. Этот факт почти невозможно осознать, но дела обстоят именно так.
Сегодня утром бывший муж позвонил, сам напросился в гости. Марина начала с ним встречаться, соблюдая тайну свиданий для всех, даже для детей, около месяца назад, спустя немного более полугода после скандального развода.
Сергей сам подошёл, сам заговорил, вёл себя во время той встречи неуверенно, застенчиво. Вопреки желанию влепить негодяю пощёчину, Марина его выслушала.
Ещё более странным стало то, что сердце рвалось из груди наружу, а дышать стало невыносимо сложно.
Страстно захотелось вдруг прижаться к родной груди, разрыдаться, даже покаяться. Неважно в чём. Марину вдруг накрыло мучительное ощущение запоздалого смирения, искреннее желание вымолить прощение. Ведь она совсем не помнит, что именно стало истинной причиной развода, почему так непримиримо вела себя тогда.
