скачать книгу бесплатно
Стану же сны вожделенные прясть я,
Дева незрячая – буду я слушать!
Слышу я щекот в трепещущих чащах,
Где-то так близко… и где-то высоко…
Слышу я пчел, возле уха жужжащих,
В недрах глубоко – вздыханья истока…
Пью аромат плодоносный и щедрый
Ила болотного, млеющей гнили,
Жаркой смолы из расщелины кедра,
Запах утомный фиалковой пыли…
Солнца персты с беззаветной любовью,
Чую, простерлись на лик мой и шею!..
Рай свой узрела… И льну к изголовью —
Яви блаженной поверить не смею!
Вдруг расплескались вокруг меня стебли,
Бисер росяный на щеки стал капать —
Воздух размеренным шорхом колебля,
Травами несся стремительный лапоть.
Ближе… всё ближе… Встал подле. И кто-то,
Веющий смолами, хвоей и листом,
Сотом душистым и потом землистым,
Стан принагнул с древле-отчей заботой.
Обнял. И мощь воздымающей длани
Радость великую телу вернула.
Жадно вздохнула я, жадно взглянула:
Синее! желтое! Смерчи сияний!
Сени садов позабытых, знакомых!
Солнце – свободное солнце – так близко!..
В белых лучах самоцветных черемух —
Ласковый облик, подобие диска:
Древний, округлый, коричнево-темный,
В светлых улыбках, в морщинах мудреных,
В росах червленых, в травинах зеленых —
Дед буреломный, Титан черноземный!
Мох серебристо-курчавый клоками
Сполз с головы на дремучие брови,
Серым руном завился над устами,
Что разомкнулись в улыбчивом зове.
А на таинственном, мшистом обличьи
Светят – сияют чудесные очи,
Синие-синие, круглые, птичьи,
Звезды кристаллов, цветений и ночи.
Очи – как зрак бирюзовый дитяти!
Очи – как окна в лазурное небо!
Старец смеялся. Не скинув объятий,
Подал мне ломоть пшеничного хлеба.
– Странняя дева, вкуси же и выпей. —
Склонен кувшинчик из тыквы долбленой,
Струи медовой живительной кипи
Тихо лиются в мой рот истомленный…
За мановением властной десницы
Робко ступила я, мох попирая…
Дрогнув, безветренны стали ресницы —
Очи узрели святилище рая!
Здравствуй, земля, залитая с краями
Ярым, пахучим, блаженным простором!
Машет весна золотыми крылами
По чернолесьям, излогам и горам.
Древний ключарь целины заповедной
Мною в путине далекой предводит,
Никнет как странник, как дух колобродит,
Звонко поет образок его медный,
Прыгает хлеб златогорбый в котомке,
Веются складки одежды холщовой…
Мудро ведусь я тропинкою ломкой,
Быстро скрываюсь я далью лиловой…
Старец в трясинах плывучих зеленых
Травы целебные ищет и копит,
Аистов розовых, вяло-влюбленных,
Ухая, прыгая, гонит, торопит:
– Вейте ж гнездо новобрачных веселий! —
Сам западает в лугах цветодонных…
В белой, живой мотыльковой метели
Кружит с восторгом в очах умиленных.
Любы ему сладострастные пляски!
Бабочек, ящериц, ласточек ласки!
Мне ли не кануть в движеньи и шуме!?
Травы и твари меня полонили.
Он же, как царь их влюбленных безумий,
Поднят на щит ослепительных крылий!..
Вот уж понесся над жаркою новью
Бело-огромною градовой тучей…
К глыбам земли чернорунной, пахучей
Гнется с тревогой, с веленьем, с любовью.
Хмурится. Жмурится. Мерит и рыхлит
Жадные чрева распоротых борозд…
Ветер обнялся с ним – поднял и вихрит
В пущу зеленую, в папортник, в хворост!
Серокудрявый, руками махая,
Вьется пустынник, как вещая птица,
Дрем буреломный ногой попирая,
Трелит, кукует, морочит – резвится!
За дребезжащим ребячливым смехом,
Шорхом и эхом я мчусь, задыхаясь,
Путь узнаю по раскачанным вехам,
Веткой настигнута, гнусь, спотыкаюсь…
Силы покинули. Пала на землю…
Захороводили пихты и сосны!
Ропоту, рокоту, клекоту внемлю
В ветреной выси, под почвою косной…
И устыдилась я. Или тяжка мне
Мощь непомерная земного лона?
Иль уж измолота жерновом камней
Юная сила для ноши зеленой?..
Кинулась – мчалась – смеялась – догнала
Деда лесного в кудели сребряной!
Скорчился – ждет посредине поляны,
Вздыбил в волосьях венок сизо-алый.
За руки взялись. И в зелени скиний
Старец расплакался древнею песней
О распрекрасной пустыне – раине…
Глушь становилась дырявей, небесней…
В куполе синем вдруг холм закруглился
Малый, пологий, издавна знакомый…
Старец сиял, лепетал, суетился.
– Девушка, дома мы… Милая, дома…
Тихо склонилась я земным поклоном.
Он же указывал тропы и кущи,
Пчельные кельи по клеверным склонам,
Хижину – храмину в сени цветущей.
Стадо ярилось у сочных подгорий.
Кто-то с нагим ослепительным телом
Пас на коне неустойчивом, белом.
Старый поведал: – То сын мой, Егорий. —
Шли средь хорала блаженных мычаний
Тварей с рудой и белясою шерстью,
Пахло млеком, вожделеющей перстью,
Недра гудели от пылких играний.
Даль ширины голубой еле видной
Вдруг заклубилась блистающим прахом —
Юноша голый, блаженно-бесстыдный
Спрыгнул на землю стремительным махом.
Словно Давид молодой и мятежный,
Встал в отдаленьи – глядит исподлобья,
Зрак полудикий, и меткий, и нежный
Мечет в меня златолучные копья.
Солнца создание! С торсом каленым,
С обручем локонов, в латах загара!..
К груди прижав, любопытным, смущенным
Властно ко мне притянул его старый.
– Дай же, о Юр, этой деве лобзанье!
Да наречется твоею подругой! —
Близится рот розовато-упругий…
Мяты дыханье… Немое касанье…
Смотрит он в страхе на стан несвободный,
На ноги в вервиях, кровью пунцовых —
Новой земли человек первородный,
Он позабыл о бывалых оковах!
Вдруг неотвратному гневу подвластный,
Жалкой одежды моей он коснулся —
Рвал и нисбрасывал, прыгал и гнулся,
Жаждя явления правды прекрасной.
Вот заблистало нагое колено…
Вот заиграли упругие связки:
Алые токи… лазурные вены…
Тело возникло из сорванной маски!
Похоронились в травинах лохмотья.
Пару тяжелых, жестоких сандалий
Волны потока в безвестность умчали.
Миру вернула неложную плоть я!
Ветру – летучие черные косы,
Земи – хмельное могучее тело,
Небу – очей зеленеющих росы,
Юноше – помысл невинный и смелый!
……………………………..
День золотым фимиамом вознесся.
Зашелестели созвездий обеты.
Верной дорогой – на тенях колоссы —
Стад и людей повлеклись силуэты.
Старец смиренным шептаньем молился,
Юр бытие славословил свирелью…
Путь по отлогам пленительным вился
К месту покоя, молитв и веселья.
Зрела я кущи, гвоздик ароматней,
Гнулась к колодезям, снега студеней,
К светлым Плеядам неслись голубятни,
К травам сверкающим ластились тони…
Вечеровые свершили работы:
В цветах исчислили к утру бутоны,
Кликнули птиц прирученных с улета,
Лунной поры проследили уроны.
На ночь проверили ульи и верши.
Хлевы замкнули. И, думой объяты,
К весям земли, в сновиденьях замершей,
Взор обратили мы с гордого ската.
Старец лазурным недремлющим оком
