скачать книгу бесплатно
– Наверно, получить крутой Московский диплом и найти кого-то с московской пропиской. Так, по крайней мере, говорит моя соседка по квартире. Когда ты узнал, что я приеду?
Он усмехается:
– Еще на прошлой неделе. Отец сказал, что оплатит твое обучение. И конечно же, ты не могла не приехать… хотя ранее я тебе говорил, что не хочу тащить за собой хвосты из прошлого…
Я неловко молчу, на это мне нечего ему ответить:
– Почему твой отец это сделал? Чтобы насолить тебе? Я не просила его…
Он кивает:
– Я знаю. Нет. Не чтобы насолить мне, Ника. Дело совсем в другом. Сейчас все равно нет смысла об этом говорить…
Он замолкает и какое-то время мы сидим молча, он недовольно хмурит красивое лицо, но мне это совершенно не важно. Мне неважно разговариваем мы с ним или молчим, мне достаточно просто смотреть в его глаза, держать его тонкие пальцы в своих. Я не знаю, как объяснить свои чувства к нему, я не уверена, что чувствую к нему именно любовь, это больше похоже на тягу к наркотику. Когда он рядом, как сейчас, на душе у меня становится так спокойно и хорошо, я снова начинаю ощущать, что живу. Когда его долго нет рядом, меня в буквальном смысле ломает, настроение падает, все валится из рук, я не могу ни о чем думать, кроме него. Его отсутствие причиняет мне почти физическую боль. Когда несколько лет назад Костя пропал, глубоко внутри меня появился смерзшийся комок боли и страха, даже по прошествии стольких лет я чувствую, что он до сих пор где-то глубоко внутри меня. Костино исчезновение изменило меня навсегда. Моя идеальная вселенная раскололась на тысячи осколков, маленькая всеми любимая девочка узнала, что помимо любви и счастья в этом мире есть смерть и боль, тоска и бесконечное одиночество. Когда рядом Антон, это чувство пропадает, рядом с ним мне становится так хорошо и спокойно, поэтому я снова и снова тянусь к нему как наркоман за новой дозой. Чтобы просто снова ощутить жизнь. Так мы просто сидим и молчим около пятнадцати минут, наконец, он забирает свою ладонь из моей:
– Займись собой, Ника, – говорит он, – найди себе парня, займись тем, чем хочешь заниматься именно ты. И жизнь заиграет новыми красками. Нам пора….
Он встает из-за стола и протягивает мне руку, помогая подняться. Да, он всегда был само воплощение галантности.
– Может, пригласишь меня сейчас к себе в гости, я хочу посмотреть где ты живешь… – жалко бормочу я.
Он отрицательно качает головой:
– Прости, нет. Вечером я занят. Сегодня у меня свидание с девушкой… Познакомился в Тиндере…
Я киваю ему в знак того, что услышала его. Быстро. Прошла всего лишь неделя, как он расстался со своей девушкой и уже нашел новую, хотя в этом я как раз и не сомневалась. Он относится к людям удивительно легко, как к товару в магазине, если тебе что-то вдруг разонравилось, всегда можно пойти и взять с полки новый экземпляр.
Мы расходимся в разные стороны, я какое-то время бесцельно брожу по улочкам, Москва совершенно не впечатляет меня, низкое серое небо над головой словно давит в затылок, даже здесь, в спальном районе со всех сторон доносится гул большого города. С деревьев падают листья, в столице вовсю хозяйничает осень, обрывает золотое убранство с поникших деревьев, чернит впалые глазницы окон, развозит вязкую жижу на тротуарах. Осенью мне всегда плохо, наваливается тоска, внутри тоже становится серо, хотя я уже не помню, когда у меня было радостно на душе. Я возвращаюсь домой поздно вечером, когда на улицах горят мутные пятна фонарей. Вика приходила домой, потому как на плите стоит ужин. У меня нет желания есть, и я закрываюсь в своей комнате, заворачиваюсь в одеяло и долго лежу без сна. Я размышляю над словами Антона о том, чем же я хочу заняться и понимаю, что у меня просто нет никаких своих желаний, словно и меня тоже давно нет. Может, я поэтому и тянусь к Антону просто чтобы заполнить эту пустоту внутри себя.
Утром Вика недовольно высказывает мне за ужин, оказывается, она специально отпросилась с работы чтобы его приготовить для меня, я мямлю извинения в ответ и покорно ем кашу, хотя совсем не хочу есть. Вика несколько раз спрашивает меня чем я больна, видимо, сегодня у меня совсем хреновый вид. Я говорю, что у меня больное сердце и мне категорически нельзя нервничать.
– Мне нельзя нервничать, сердце начинает биться неправильно и может остановиться…
Я кратко рассказываю ей, что родилась с пороком сердца, в три года мне сделали операцию и теперь все вроде хорошо, но мне нельзя нервничать, заниматься физическими нагрузками и бегать, нужно постоянно мерить давление и периодически пить таблетки. Вика смотрит на меня с ужасом, наверное, она ожидает, что я вот-вот умру. Я коротко говорю ей, что теперь все хорошо и не рассказываю ей о периодических приступах, ей это все ни к чему. В университете Антон достаточно холоден со мной, хотя я вижу, что у него хорошее настроение, его глаза мечтательно смотрят вверх, он в малейших подробностях смакует прошедший вечер.
Вечером я начинаю поиски работы, если я ее не найду, скоро мне просто не на что будет жить, бабушкину квартиру пока не купили и наличных денег у меня осталось совсем немного. Всю следующую неделю я хожу по собеседованиям, учитывая, что я совсем ничего не умею, список вакансий до безобразия скуден – курьер, официант, продавец. Мне необходимо найти работу с гибким графиком, чтобы подстраиваться под занятия в университете. Благо я учусь уже на четвертом курсе, что-то можно будет пропускать.
Мама звонит мне каждый день, каждый раз в конце нашего разговора я спрашиваю ее о Косте, мама глухо отвечает, что он еще не вернулся. Потом она робко интересуется, когда я вернусь домой, я понимаю, что она все еще считает мой отъезд глупостью и блажью. Отчасти я также думаю сама, я давно не чувствовала себя настолько одинокой, как здесь, хотя я уже привыкла к одиночеству. Я вижу Антона каждый день, мы сидим с ним за одной партой, он совсем близко и в тоже время бесконечно далек от меня, я замечаю, что у него под глазами появились круги, видимо, он не высыпается. Я даже думать не хочу о том, что он делает ночами. В университете я так ни с кем и не подружилась, публика здесь слишком пафосная – мажоры с понтами до небес и нагламуренные девицы с наклеенными ресницами, все мое общение с ними сводится исключительно к сухим кивкам. У них своя давно сложившаяся тусовка куда посторонним вход строго воспрещен. Антон же удивительно легко вливается в новый коллектив, он болтает с парнями на переменах, девчонки целуют его в щеки при встрече. Я же обычно стою в стороне одна, я не чувствую себя принадлежащей к их миру дорогих тачек, далеких путешествий и ночных клубов до утра. Антона я вижу каждый день, но мне все равно ужасно его не хватает, со мной он практически не общается, мы просто сидим с ним за одной партой, иногда он улыбается мне при встрече, иногда рассеянно кивает головой. Он весь поглощен новой жизнью, новыми друзьями и новыми развлечениями, в его радостной и интересной жизни теперь нет даже крошечного места для меня. За месяц, что я учусь здесь он отдалился от меня словно бы нас разделяли сотни километров.
Глава 3
Сегодня у меня просто паршивое настроение, у меня закончились деньги, утром я отдала Вике последние пятнадцать тысяч за квартиру. Это означает, что мне пора возвращаться домой, я приехала сюда зря. Я как могла оттягивала этот момент, пыталась сэкономить жалкие крохи, но теперь экономить просто нечего. Я истратила даже те деньги, что отложила на обратный билет домой. В университете, как назло, у двух человек день рожденья, у полного уже страдающего одышкой Павла и тощей вертлявой блондинки Светы. Наша староста Алеся или Олеся, за этот короткий месяц я так и не поняла, как правильно звучит ее имя, собирает по пять тысяч рублей на подарки, просто немыслимые деньги для Нижнего Новгорода и вполне обычные для московской золотой молодежи. Я одна ничего не сдаю, Алеся вновь подходит ко мне:
– Я долго буду за тобой бегать? Я разослала всем сообщение в чат…– цедит она сквозь плотно сжатые зубы, весь ее вид выражает презрение, – если нет нала, закинь на карту…
Весь ее вид меня дико злит:
– Я не сдала, потому что не собираюсь сдавать… – бросаю я ей, она театрально вздыхает и поднимает глаза:
– Я не понимаю, – цедит она, – ты это делаешь как демонстративный перфоманс чтобы показать, что ты типа особенная? Типа это такой акт протеста против нас? Идиотка…
Ей даже не приходит в голову, что я не сдаю просто потому, что у меня нет денег, в ее мире такого просто не бывает, деньги сами собой материализуются на счете в банке и из банкомата сам собой вылетает нал…
– Я не буду сдавать потому что мне не нравится ни Паша, ни Света. Паша тупой и от него воняет потом, а Света выглядит как шалава, так тебе понятно? – выкрикиваю я.
Алеся отходит от меня, она шушукается с девчонками, периодически смотрит на меня и все заливисто хохочут. Но мне на них плевать, сегодня я приняла решение вернуться домой, ведь здесь меня уже ничто не держит. Даже Антон, с которым за прошедший месяц мы перекинулись буквально парой слов. Его молчание делает все мое дальнейшее существование просто бессмысленным.
Он неожиданно подходит ко мне сам:
– Сегодня зайдем после занятий ко мне, поболтаем, – он выглядит обеспокоенным.
Я киваю и после учебы мы идем к нему, он тоже живет совсем рядом, его квартира-студия в высоченном доме на одном из последних этажей. В квартире он помогает мне снять пальто, галантно придерживает дверь, как всегда, он безупречен. Я подхожу к огромному, во всю стену окну, квартира находится на двадцатом этаже и от вида за окном захватывает дух. Огромный город раскинулся под ногами покрывалом мерцающих огней, они тянутся до самого горизонта и исчезают, сливаясь вдали с темным небом. Антон подходит и бережно сажает меня в кресло, наверно, он думает, что у меня закружилась голова.
– Потрясающее зрелище, правда? – белозубо улыбается он. – Я просто не мог устоять, увидев этот вид из окна. Я часто сижу тут вечерами и смотрю на нее… В ней столько жизни, энергии, движения… – я понимаю, что он говорит о Москве, с такой страстью и восхищением, как говорят о своей любимой девушке. Все ясно, Антон влюблен в Москву. Что ж, вполне возможно, что их чувства взаимны, Москве нравятся молодые богатые мальчики. Антон нежно смотрит мне в глаза:
– В чем дело, малыш? – спрашивает он и осторожно поглаживает мои пальцы, я пытаюсь отвернуться, но он не отпускает, – я заплатил за тебя, я понял, что у тебя совсем нет денег. Все так плохо? – так же тихо продолжает он.
Я киваю:
– У меня нет отца, который бы оплачивал все мои прихоти…
Это звучит достаточно резко, но он продолжает улыбаться:
– Все ясно. Ты устала. Ты разозлилась. Тебе плохо и теперь ты упиваешься жалостью к себе, бедной маленькой девочке, оказавшейся совсем одной в чужом городе без папы и мамы…
Я выразительно смотрю ему в глаза:
– Я думала, что здесь у меня хотя бы есть ты… Наверное, я ошиблась. На следующей неделе я уезжаю домой…
Он негромко смеется:
– Странно… Ты так легко готова отказаться от своей мечты. Насколько я знаю тебя, ты никогда не сдаешься и всегда идешь до конца. В этом мы с тобой похожи. Никогда нельзя сдаваться. Если ты страстно желаешь чего-то, сама вселенная помогает тебе в этом…
Я язвительно усмехаюсь:
– Вселенная пока молчит, видимо, ей в данный момент не до меня....
Он молча кладет передо мной несколько пятитысячных купюр, но я даже не притрагиваюсь к ним:
– Это ничего не изменит, деньги все равно кончатся, работу я так и не нашла… Знаешь, тут столько вакансий уборщиц или официантов, что просто разбегаются глаза…
– Значит, ты плохо искала, – мягко говорит он.
Я чувствую, как во мне вновь закипает злость:
– Наверно, так легко и приятно быть щедрым за чужой счет…
Я знаю, что это его задевает, хоть он и не показывает вида, он продолжает мягко улыбаться:
– Я просто хочу тебе помочь. И только тебе решать, принять мою помощь или нет. Допивай чай и собирайся, сегодня мы будем веселиться, довольно грусти и уныния…
Он идет в спальню переодеваться, я все же беру со столика деньги, я не хочу и не буду отказываться от него. Я слышу, как он переодевается в соседней комнате, дверь приоткрыта, я вижу, как он снимает с себя рубашку. Я поднимаюсь и на мгновение задерживаюсь перед приоткрытой дверью, мне хочется зайти к нему, впиться своими губами в его пухлые губы, укусить так сильно, чтобы почувствовать на своих губах вкус его крови. Я не понимаю, он намеренно оставил дверь в свою комнату приоткрытой или же это была просто случайная небрежность с его стороны. Нельзя быть ни в чем уверенной, если дело касается Антона. Я несу чашку на кухню, фартук выложен кирпичом, мрамор на полу черный, в нем отражаются круги света со свисающих ламп. На огромном столе стоит одинокий горшок с цветком – это роза, она только распустилась, ее листочки совсем свежие. Я подхожу ближе и внимательно разглядываю ее – она выглядит невероятно нелепо посреди этой брутальной черной кухни. Я осторожно трогаю землю в горшке, она совсем влажная, как будто ее поливали буквально утром. Это явно не Антон, я знаю, что он не привык заботиться ни о ком, кроме себя. Значит, у него есть девушка, которая ночует у него и дарит ему розы в дурацких горшках с сердечками.
Антон уже ждет меня в прихожей, я кладу чашку в мойку и проходя мимо стола задеваю розу рукой, она заваливается на бок, катится по бесконечно длинному столу, падает на пол и с грохотом разбивается о мраморный пол. Антон заходит на кухню … и улыбается.
– Кажется, ты избавила меня от обузы, – смеется он и протягивает мне руку, я переступаю через разбитый горшок и тоже почему-то смеюсь.
Мы выходим из дома, уже совсем стемнело, Антон держит меня за руку, мы спускаемся в метро и вагон мчит нас куда-то в темноту. Мы выходим на станции, Антон указывает на расположившихся на ступенях музыкантов:
– Я хотел показать тебе какую работу нашел себе я.… уверен, ты найдешь себе что-то получше…
Он подходит к ним и крепко пожимает каждому руку, после он встает за синтезатор, они начинают что-то наигрывать. Я узнаю мелодию с первых аккордов, это Металлика. Впереди на ступенях лежит потертая шляпа и прохожие бросают туда мелочь. Я начинаю смеяться и не могу остановиться, меня просто колбасит от смеха, я представляю, как удивился бы отец Антона, увидев своего единственного сына и наследника, играющего в подземном переходе с непонятными типами. Антон подмигивает мне и полностью сосредотачивается на игре. Видно, что играть он начал совсем недавно после длительного перерыва, я вообще удивляюсь, как он вообще что-то помнит. Иногда он берет неверную ноту, хмурится и нервно покусывает губы, я знаю, что он привык быть лучшим во всем и малейший промах больно бьет по его самооценке. Я снимаю его на телефон, такой сосредоточенный и злящийся, он невероятно красив. Я не садилась за фортепиано уже три года, с тех самых пор как мы закончили с ним музыкальную школу. Народу собирается довольно много, стайка пьяных малолеток останавливается рядом с нами и начинает танцевать под музыку.
Где-то через час музыканты начинают собираться, Антон подходит ко мне:
– Тебе понравилось? – его глаза улыбаются.
– Да, хотя иногда ты лажал, – я не могу удержаться и обнимаю его. – Видимо, отец урезал финансирование, что тебе пришлось упахиваться на такой сомнительной работе… – я не могу не поддеть его, но он совсем не злится.
– Я просто давно мечтал играть в рок группе, – улыбается он. – А у ребят не было клавишника. И вот моя мечта исполнилась, теперь очередь за тобой…
Ему приносят горсть мелочи в целлофановом пакете, его долю, и он игриво встряхивает им перед моим носом:
– Пойдем посмотрим, хватит ли тут чтобы угостить девушку приличным вином, – усмехается он.
Тут действительно хватает на бутылку неплохого красного вина, я знаю, что он пьет только его, мы по очереди пьем вино прямо из горла, передавая бутылку друг другу. Потом Антон провожает меня до дома, и мы долго целуемся на лавочке у подъезда. Я совсем пьяна от вкуса его губ и запаха его кожи, смешанного с ароматом дорогого одеколона, наконец, он отпускает меня и галантно поклонившись, удаляется. Я захожу в подъезд, в это мгновение мне так хорошо, что хочется умереть. Вика не одна, с ней это отвратительное быдло, ее парень, он похабно ухмыляется.
– Мы смотрели, как вы зажигали на лавочке, я даже заснял вас на телефон – усмехается он, – только не понятно, почему же дело не пошло дальше? Может, у него просто не стоит? Или он предпочитает, чтобы его самого имели в попку? Он слишком смазливый чтобы быть настоящим мужиком…
Я готова просто выцарапать ему глаза:
Заткнись, – шиплю я, – ты просто быдло… Тупое отвратительное быдло, не смей даже говорить о нем, ты не стоишь даже его мизинца…
Но он совсем не злится, на его губах играет его обычная отвратительная ухмылка:
– Принцеска, ты еще глупенькая и не понимаешь, что мужика нужно выбирать, чтобы засадить смог поглубже, а не такого сладкого мальчика, он даже гопникам по роже дать не сможет…
Меня просто трясет от злости, Вика обнимает меня за плечи:
– Ты только не нервничай, тебе же нельзя, – примирительно говорит она, – приводи своего парня сюда, когда захочешь, я же не против…
Я кое-как вырываюсь из ее рук и закрываюсь в комнате, я не собираюсь тащить Антона в этот гадюшник, тем более он сам сюда не пойдет даже если я его позову. Наш сегодняшний вечер совсем ничего не значит, для него это была просто игра, не более. Иногда он снисходит до проявлений нежности чтобы потом больнее мучить меня холодом. От этой мысли внезапно становится горько, я забираюсь на подоконник, смотрю на затянутое тучами небо и шепчу молитву о том, чтобы всегда быть рядом с Антоном, хотя я и не верю в чудеса. Темное осеннее небо плачет дождем, вселенная меня не слышит…
Звучит просто невероятно, но меня взяли на работу иллюстратором! После многочисленных отказов, когда меня не брали даже на должность официантки, предложение о работе иллюстратором было просто непостижимым, кажется, я удивилась бы меньше, если бы меня выдвинули на нобелевскую премию. Даже идя на работу в свой первый рабочий день, я все еще думала, что это чья-то дурацкая шутка, такого просто не бывает. Я плохо ориентируюсь и опаздываю на долгожданную работу в свой первый рабочий день, мне просто ужасно стыдно, я туплю еще больше и никак не могу найти нужный офис среди безликих дверей с одинаковыми табличками. Меня выходит встречать высокий парень, который представляется Димой, у него длинные по плечи волосы, собранные в хвост. Я вспоминаю, что где-то слышала, что парни с хвостиками сплошные бабники, поэтому он с первого взгляда жутко мне не нравится. Мне кажется, что у него надменный вид, он провожает меня в офис и кивает на мое новое рабочее место:
В следующий раз постарайся приходить вовремя, – недовольно произносит он. – Работать будешь здесь, все время торчать в офисе необязательно, но появляться время от времени нужно. Рисунки будешь скидывать мне, от меня же и будешь получать задания, это понятно?
Я неловко киваю. Насколько я понимаю, эта небольшая типография специализируется на детских книжках и раскрасках.
– Сейчас я скину тебе ТЗ, – цедит Дима сквозь зубы, он весь какой-то дерганый и нервный, отчего мне становится еще больше не по себе.
Мне в чат прилетает первое задание – нарисовать лису в поле с корзинкой грибов. Это здорово меня пугает, я не рисовала семь лет, карандаш дрожит в моей руке, и Дима бросает на меня недоуменные взгляды:
Это вообще твои рисунки, которые ты прислала в портфолио? – спрашивает он.
Я киваю, мой голос дрожит и срывается:
– Да. Только я рисовала их очень давно…
Я ужасно боюсь, что он сейчас укажет мне на дверь. Он хмурится, искать кого-то еще ему совершенно не улыбается:
– Рисовала, значит, вспомнишь, – решает он.
Последующие два часа я самозабвенно рисую лису, Дима придирчиво изучает сданный ему на проверку рисунок и остается доволен. Мы договариваемся, что я буду приходить в офис три раза в неделю, остальное время буду работать из дома. Кроме нас с ним в офисе еще работают две женщины-иллюстратора, им хорошо за пятьдесят.
Эта работа буквально вдыхает в меня жизнь, первую неделю я самозабвенно ночи на пролет рисую смешных ежиков, хитрых лисиц, страшных серых волков, дремучую чащу волшебного леса. Даже Дима удивлен такой прытью, теперь он уже не кажется мне таким противным как раньше, иногда мы пьем с ним кофе в перерывах и болтаем, оказывается, он младше меня на год:
– Я учусь в МГАХИ, поступил на бюджет сам, – он, похоже, этим ужасно гордится.
– А я в Бауманке на экономическом, поступила, конечно же, не сама, – ерничаю я.
Он слегка смущается:
– Родители помогли? – высказывает предположение он.
Я отрицательно качаю головой:
– Нет, мое обучение оплачивает один человек. Он на тридцать лет старше меня, и к тому же женат…
Дима сконфуженно замолкает, по его глазам я вижу, что он уже записал меня в девушки с низкой социальной ответственностью, впрочем, пусть думает, как хочет, по крайней мере, он не будет ко мне лезть, хотя он и забавный.
Работа заставляет меня даже забыть об Антоне, я меньше думаю о нем, меньше смотрю на него украдкой, конечно же, он это замечает и на перемене поддевает меня:
– Неужели у нашей Ники, наконец-то, кто-то появился. Что ж… – он многозначительно замолкает и улыбается, глядя мне в глаза.
Я отмахиваюсь:
– У меня появилась работа моей мечты. Вселенная услышала меня, ты был прав. Хотя парень тоже появился, – зачем-то ляпаю я.
Я внимательно смотрю на него, надеясь прочесть в его серых глазах хоть крохотную толику ревности, мне очень хочется думать, что для меня найдется хоть крохотный уголок в его сердце, но он остается бесстрастен.
– Я очень рад за тебя, Ника, – улыбается он своей красивой ровной улыбкой, – может быть, сходим куда-нибудь в субботу вчетвером? Мне будет интересно посмотреть на твоего парня.
– А мне на твою девушку, заметано, – я ударяю его по протянутой им ладони, неужели он всерьез думает, что мы теперь лучшие друзья?
Мысль о парне серьезно меня беспокоит, я понятия не имею, кого взять с собой, Вика предлагает одолжить мне Богдана, но сама мысль о нем вызывает во мне бесконечную волну отвращения. Его кривая ухмылка, липкий взгляд, отвратительные татуировки на огромных ручищах, Антон станет презирать меня если подумает, что я теперь встречаюсь с этим быдлом. Поэтому я звоню Диме и в лоб приглашаю его поужинать со мной, кажется, я его смущаю.
– Это типа свидание такое, что ли? – неопределенно протягивает он.
