скачать книгу бесплатно
– Семью девять – семьдесят семь… или семьдесят девять… нет, девяносто семь… Ох, я не знаю! Как бы я хотел, чтобы цифра семь никогда не была изобретена! – пробормотал Острик.
– Кар! – произнес Мистер Галка.
День, как я уже сказал, был очень жарким, и Острику страх как хотелось спать. Он подумал, что, возможно, смог бы справиться с примером, если бы сперва немножко отдохнул – просто для того, чтобы подумать. Рассудив так, мальчик опустил голову на стол, что было не слишком удобно, так как его лоб лежал аккурат на цифре семь, написанной в тетради. По крайней мере, сам Острик думал именно так. Вот почему он отодвигался в сторону до тех пор, пока его голова не свесилась с края парты. А потом начало происходить нечто странное.
Надо вам сказать, что как раз в тот момент учитель собирался рассказать детям одну историю, и все они устроились поудобнее, чтобы слушать. Ворон же сидел на подоконнике открытого окна, склонив голову набок и закрыв один глаз – тот, что был ближе к классной комнате, – поэтому можно было подумать, будто он спит, но на самом деле Мистер Галка слушал внимательнее, чем любой из школьников.
Впрочем, все ученики были рады послушать историю – все, кроме троих: двух мальчиков и девочки. У одного из мальчиков затекла нога, а у девочки был полный карман лимонных тянучек, и ей хотелось их поскорее съесть, но она боялась, что ее заметят, а тянучки таяли. Что же до третьего мальчика, то он разрывался между желанием поспать и послушать историю Учителя, и поэтому он не мог сделать ни того, ни другого.
Меж тем учитель начал свой рассказ:
– Как-то раз алфавитный доктор…
– А кто такой «алфавитный доктор»? – тут же перебил его Острик.
– Алфавитным, – ответил тот, – называют доктора, который лечит больные буквы.
– А разве буквы болеют? – удивился Острик. – И чем же?
– О, у них много заболеваний. Разве ты никогда не пишешь кривое «о», или заглавную «А» с хромой ножкой, или «т», у которой кривая спина?
Весь класс хором отозвался:
– Он пишет такие буквы! Часто пишет!
А самый крупный и вредный мальчик в классе по имени Ёршик даже добавил:
– Очень часто. Собственно говоря, всегда.
– Ну вот, – улыбнулся учитель. – Должен же кто-то выправлять все эти буквы, верно?.. Итак, как-то раз алфавитный доктор сел пить чай. Он очень устал, потому что весь день был занят со своими пациентами.
– И что же он делал? – снова перебил его Острик.
– Я могу тебе сказать. Ему пришлось вставить пропущенную букву «и» и поправить сломанную руку буквы «Б», из-за чего она выглядела как «В».
Так вот, только он принялся за чай, как кто-то забарабанил в дверь, и в комнату влетел конюх. Задыхаясь от бега, он выпалил: «Ох, доктор, идемте скорее! У нас произошло нечто ужасное!»
«Где это – у нас?» – спросил доктор.
«О, ну вы знаете, в конюшне для чисел».
И опять Острик не смог удержаться от вопроса:
– Что такое «конюшня для чисел»?
– Как следует из самого ее названия, – объяснил учитель, – это такая конюшня, где живут разные числа.
– А почему они живут в конюшнях? – удивился Острик.
– Потому что они быстро бегают.
– И насколько быстро?
– Возьми заданный тебе пример, реши его – и сразу увидишь. Или хотя бы посмотри на свою таблицу умножения: она начинается с «дважды два», но не успеешь ты добраться до конца страницы, как, гляди-ка, уже «двенадцатью двенадцать»[3 - В отличие от принятой в России, английская таблица умножения имеет разрядность 12 на 12.]. Разве это не быстрый бег? Поэтому-то числа и приходится держать в конюшне, иначе они разбегутся, и их больше никто не увидит. В конце дня они все возвращаются домой и переобуваются, а потом их привязывают, и они ужинают.
Так вот, конюх из конюшни для чисел был очень нетерпелив.
«Что же случилось?» – спросил его доктор.
«О, сэр, это все бедная Семерка».
«Что с ней?»
«Она смертельно больна. Мы уж и не надеемся, что она оправится от болезни».
«Какой болезни?» – спросил доктор.
«Идите и увидите сами», – ответил конюх, и доктор поспешил на конюшню, захватив с собой фонарь, так как ночь была темная.
Когда он подошел ближе, то услышал очень странный звук – будто кто-то хрипит и задыхается, охает и кашляет, смеется и издает дикие потусторонние вопли – и все это одновременно.
«Ох, скорее же!» – торопил конюх.
Когда доктор вошел в конюшню, то увидел, что бедной Семерке явно очень плохо. Изо рта ее текла пена, и вообще она явно была безумна. Медсестра из Грамматической деревни держала ее за руку, пыталась сделать кровопускание, пока подковщик, то есть человек, который прикрепляет ноги к буквам и цифрам, чтобы они могли стоять прямо и не уставать, – объяснил учитель, по выражению лица Острика понимая, что тот собирается задать очередной вопрос, – удерживал на полу обезумевшую страдалицу. Все прочие числа, бывшие в конюшне, заламывали руки, вытягивали шеи или помогали держать Семерку.
Стараясь ее утихомирить, медсестра произнесла:
«Тихо, тихо, дорогая, не надо так шуметь. Вот идет добрый алфавитный доктор, он вылечит твое безумие и сделает нормальной».
«А я не хочу делаться нормальной!» – громко возразила Семерка.
«Но, милостивая государыня, – сказал доктор, – так не может продолжаться. Ведь вы наверняка не настолько безумны, чтобы настаивать на том, чтобы остаться безумной?»
«Настолько!» – так же громко произнесла Семерка.
«Тогда, – заявил доктор добродушным тоном, – если вы настолько безумны, что настаиваете на этом, мы должны попытаться вылечить вас хотя бы наполовину. Тогда вы станете достаточно нормальной, чтобы хотеть стать нормальной, а уж дальше дело в шляпе».
– Что-то я уже ничего не понимаю, – заявил Острик.
– Тихо! – закричали остальные ученики, а учитель продолжал:
– Доктор вынул стетоскоп, телескоп, микроскоп и гороскоп и начал лечить при помощи всего этого бедную безумную Семерку.
Сначала он приложил стетоскоп к подошве ее ноги и начал говорить в него.
«Этот инструмент используют не так, – заметила медсестра. – Вам следует приложить его к грудной клетке и слушать».
«Вовсе нет, моя дорогая мадам, – мягко возразил доктор. – Так поступают с нормальными людьми, но когда больной безумен, то заболевание, конечно же, требует противоположного метода лечения».
Затем он взял телескоп и посмотрел в него, чтобы увидеть, как близко от него пациентка, потом с помощью микроскопа определил, насколько она мала; а после всего нарисовал ее гороскоп.
– Зачем он его нарисовал? – не утерпел Острик.
– Разве ты не понимаешь, мой дорогой мальчик? – ответил учитель. – Разумеется, обычно гороскоп составляют, но так как бедняжка была безумна, гороскоп надо было рисовать.
– А что такое гороскоп?
– Посмотри в словаре, – посоветовал учитель и продолжил рассказ: – После того, как доктор перепробовал все инструменты, он произнес:
«Я использовал их, чтобы определить серьезность этого заболевания. Сейчас же настала пора выяснить его причину. Первым делом расспросим пациентку. Дорогая мадам, почему вы настаиваете на своем безумии?
«Потому что я так хочу», – ответила Семерка.
«О, дорогая мадам, это невежливый ответ. А почему вы так хотите?»
«Я не могу вам сказать почему, – отвечала Семерка, – пока не произнесу речь».
«Так произнесите ее».
«Нет, я не стану говорить до тех пор, пока меня не освободят. Как можно произносить речь, когда все эти люди держат меня?»
«Мы боимся вас отпустить, – сказала медсестра, – вы убежите».
«Не убегу».
«Вы это обещаете?» – спросил доктор.
«Обещаю».
«Отпустите ее, – приказал доктор, и после его слов под пациентку подложили кусок ковра, а подковщик сел ей на голову, как обычно делают, когда лошадь падает на улице. Затем все отошли в сторону, после чего подковщик тоже встал и присоединился к остальным. И вот, после долгих усилий, Семерка встала на ноги.
«Мы вас слушаем», – сказал доктор.
«Я не могу начать, – возразила Семерка, – пока на стол не поставят стакан воды. Вы когда-нибудь слышали, чтобы речь произносили без стакана воды?»
Требуемое принесли.
«Леди и джентльмены», – начала Семерка и замолчала.
«Чего вы ждете?» – спросил доктор.
«Аплодисментов, конечно, – ответила Семерка. – Вы когда-нибудь слышали о речи без аплодисментов?»
Все присутствующие зааплодировали.
«Я – сумасшедшая, – произнесла Семерка, – потому что предпочитаю быть сумасшедшей; и я никогда не смогу, не захочу, не решу, не стану и не буду никем, кроме сумасшедшей. В конце концов, того, как со мной обращаются, достаточно, чтобы сделать безумным кого угодно».
«Помилуйте! – воскликнул доктор. – Как же с вами обращаются?»
«Утром, в полдень и вечером со мной обращаются хуже, чем с рабом. Во всем курсе обучения нет никого, кому пришлось бы выносить столько же, сколько выношу я. Я все время работаю на износ и никогда не ворчу. Я часто бываю кратным, часто – множимым. Я готова терпеть свою роль в качестве результата, но не то, как со мной обращаются. Меня неверно складывают, неверно делят, неверно вычитают и неверно умножают. С другими числами не обращаются так, как со мной, и, кроме того, они не сироты, как я».
«Сироты? – переспросил доктор. – Что вы хотите этим сказать?»
«Я хочу сказать, что у других чисел много родственников, и лишь у меня нет никого, кроме старика Единицы, который, во-первых, не считается, а во-вторых, я всего лишь его пра-пра-пра-пра-правнучка».
«Что вы имеете в виду?» – спросил доктор.
«О, этот старик все время тут. Вокруг него все его дети, а я – всего лишь шестое поколение».
«Гм!» – произнес доктор.
«Вот, скажем, число Два, – продолжала Семерка, – никогда не попадает в неприятные истории, а Четыре, Шесть и Восемь – его кузены. Число Четыре близко к Шести и Девяти. Число Пять – наполовину десятичное, у него никогда не бывает неприятностей. А я? Я – несчастная, со мной плохо обращаются, и я так одинока!» Тут бедная Семерка низко склонила голову и залилась слезами.
Когда учитель добрался до этого места, его прервали, так как маленький Острик тоже заплакал.
– А ты-то чего ревешь? – спросил его грубиян Ёршик.
– Я не реву, – возразил Острик и заплакал еще сильнее, а учитель продолжал свой рассказ:
– Алфавитный доктор попытался развеселить бедную Семерку.
«Послушайте, послушайте!» – сказал он.
Семерка перестала плакать и посмотрел на доктора.
«Нет, – произнесла она, – вы должны сказать “говорите, говорите”, а “послушайте, послушайте” – я».
«Несомненно, – ответил доктор, – вы бы так и сказали, если бы были в здравом уме; но вы, видите ли, не в здравом уме, а когда ты безумен, ты всегда говоришь не то, что должен».
«Это неверно», – возразила Семерка.
«Я понимаю, – сказал доктор, – но не спорьте. Если бы вы были в здравом уме, вы бы сказали “это верно”, но вы говорите “это неверно”, имея в виду, что вы со мной согласны».
Казалось, Семерка была довольна, что ее так поняли.
«Нет, – сказала она, – что значит да».
«Значит, – продолжал доктор, – если вы скажете “говорите, говорите”, когда здравомыслящий человек сказал бы “послушайте, послушайте”, то, конечно, я должен сказать “послушайте, послушайте”, если я хочу сказать “говорите, говорите”, потому что я разговариваю с безумной.
«Нет, нет», – ответила Семерка, что означало «да, да».
«Что ж, тогда продолжайте свою речь», – велел доктор.
Семерка достала носовой платок и заплакала.
«Леди и джентльмены, – продолжала она, – я снова должна защищать дело бедного числа, подвергающегося дурному обращению. Меня, безродной сироты…»
Тут Острик перебил учителя.
