скачать книгу бесплатно
Молчание.
Солнце било в пустую гору.
– Роберта!
Раздался тихий стон.
Я осторожно пробралась за угол и двинулась по уступу вверх. Поначалу он был довольно широким, и даже мне, новичку в горах, идти было легко. Но когда он сузился и стал покатым, я испугалась и остановилась. На уступе ничего не было. И здесь определенно кто-то уже побывал: я заметила следы от ботинок, ведущие за угол. По-видимому, мне все просто показалось.
В этот миг я снова услышала тихий болезненный стон, но теперь позади и слева от меня.
Я изумленно обернулась, у меня кружилась голова от возбуждения, сердце колотилось, ноги и руки ослабели.
И вдруг я нашла ответ на эту загадку. Когда я продвигалась вперед, прижимаясь к выступу, образующему угол, я не заметила, как прошла мимо глубокой узкой расщелины. Ее прикрывала завеса сорняков и вереска, но под ней вполне можно было проползти…
Я отчаянно стала рвать вересковую подстилку. Она была жесткой, но отрывалась целыми пластами, которые я швыряла в овраг. Галька и торф сыпались на уступ. Сильно дернув огромный пучок травы, я бросила его вниз, и солнце устремилось внутрь маленькой пещеры.
Роберта была там. Она лежала, свернувшись клубком и прислонившись спиной к стене. Одна нога была вывернута под ужасным углом, исцарапанные руки были покрыты грязью и засохшей кровью.
Но она была жива.
Я бросилась к ней и опустилась на колени. У нее были закрыты глаза, а яркое еще недавно лицо стало пугающего серо-белого цвета, оно было покрыто испариной и напоминало целлофан. Девушка так осунулась, что выступивший нос стал острым, как у бекаса.
Я засунула руку под нарядную красную куртку, пытаясь найти сердце…
Человеческая тень упала на землю передо мной.
Глава 14
Грань неизвестности
Голос Родерика произнес:
– О боже, вы нашли ее!
Я с облегчением обернулась:
– Ох, Родерик… Слава богу, что хоть кто-то появился! Она жива, и…
– Жива? – В его голосе прозвучало недоверие. Он подошел к нам. – Жива?
– Да. Да, жива! Я услышала стон, поэтому и нашла ее.
Он опустился на колени рядом со мной и стал осматривать Роберту. У него было мрачное лицо.
– Да, она жива, но едва-едва жива, Джанет. Я очень боюсь…
Он запнулся, аккуратно ощупывая руками ее голову. Девушка застонала и шевельнулась.
Я сказала:
– Родерик, я останусь с ней. А вы идите за остальными. Вы ходите куда быстрее меня!
Занятый Робертой, он почти не слышал меня. Казалось, он был поглощен какими-то своими мыслями. Потом он заговорил с неожиданно бесстрастной властностью:
– Джанет, я оставил свой ранец на краю уступа. Там в кармане бренди. Принесите, пожалуйста.
И я отправилась за бренди. Когда я шагнула через порог пещеры, солнце встретило меня ослепительным светом и теплом. За моей спиной Роберта снова застонала и тоненьким голоском что-то произнесла в бреду. Я уловила слово «Мэрион…».
Это заставило меня резко остановиться, так как до меня только сейчас дошло все значение – ужасное значение – того, что мы нашли Роберту.
Я быстро обернулась.
Родерик посмотрел на меня, и его взгляд встретился с моими испуганными глазами. В его по-прежнему холодном, беспристрастном взоре сквозила та же мысль, от которой колотилось сердце у меня в груди.
– Родерик… – почти прошептала я. – Родерик, она… она знает, кто это сделал.
Он скривил губы:
– Конечно. И будем надеяться, что она успеет сообщить нам, кто это. Пожалуйста, принесите бренди.
– Сначала нам надо укрыть ее. Возьмите мой плащ. Надо согреть ее, потом позовем остальных.
Я стала стаскивать с себя плащ. Родерик последовал моему примеру. Встав на колени, я укрыла Роберту двумя плащами.
Родерик произнес все так же мрачно:
– Я не побегу за помощью: боюсь оставлять вас наедине с потенциальным динамитом; и вас не пущу бродить по этим горам в одиночестве, моя дорогая. Сходите за бренди, пока я осматриваю ее ногу, а потом идите до конца уступа и орите до хрипоты, пока кто-нибудь не откликнется. И если тот, кто придет, вам не понравится, вопите благим матом. – Он вдруг улыбнулся. – А я буду здесь. Поторопитесь.
– Хорошо, – ответила я.
Но когда я, аккуратно засунув холодные руки Роберты в рукава моего плаща, стала подниматься, она беспомощно задвигалась. Ее губы зашевелились, она застонала, ресницы у нее задрожали.
– Она приходит в себя, – прошептала я.
У меня сильно застучало сердце. Рука Родерика сжала мне плечо.
Роберта широко раскрыла глаза; они были темны и полны боли, но в них теплилось сознание. Какое-то мгновение она глядела на меня, словно в замешательстве, а потом перевела взгляд в сторону.
По уступу кто-то шел.
Роберта, как перепуганный зверек, попыталась слабыми руками схватить меня за руки. Ее глаза расширились, и в них появилось явное выражение ужаса. Потом она снова потеряла сознание.
Я оглянулась. В обрамлении узкого входа в пещеру стояли Хартли Корриган и Николас. За их спинами раздавался голос Аластера.
Позвали Альму Корриган. Она ждала их на уступе. С появлением остальных моя ответственность за судьбу Роберты уменьшилась, и напряжение начало спадать. В ту же минуту на меня волной навалилась усталость, и я была благодарна тому, что могу сидеть и ничего не делать, пока миссис Корриган помогает Родерику возиться с Робертой. Она быстро давала команды, как оказывать первую помощь. Родерик же резко приказал Николасу позвать остальных спасателей и принести носилки.
В пещере стало на редкость много народу, но я, помня об ужасе в глазах Роберты, решила не уходить. Я вышла на уступ и села, прислонившись к стене и наблюдая за происходящим внутри. Если кто-то из присутствующих и был убийцей, пославшим Роберту на смерть, ему вряд ли удалось бы довершить свою работу здесь и сейчас, пока она еще не успела уличить его, – но я не хотела рисковать.
Вскоре сверху раздался крик Николаса. Откуда-то издалека кто-то ему ответил.
Прошло немного времени, появился отряд с носилками, и я смогла наконец покинуть свой пост и освободить уступ.
Со спасателями пришли Дугал Макри, Иен и Хьюберт Хэй, который никак не мог быть убийцей, потому что в момент гибели Мэрион он находился вместе со мной на Сгурр-на-Стри. Теперь Роберте угрожала лишь смерть от переохлаждения.
Но ее все-таки нашли, и долго мучившее всех напряжение спало. Сидя в вереске в ожидании носилок, подняв лицо к солнцу и закрыв глаза, я чувствовала, что впервые за два дня могу расслабиться. Теплый, сладко благоухающий вереском день каждой нотой жаворонка, каждым зовом коноплянки возвещал, что жизнь прекрасна. Даже когда послышалось бормотание и осторожный шорох ботинок по камню и спасатели принесли носилки, маневрируя и стараясь держать равновесие на уступе, – даже тогда у меня почему-то было легко на сердце, как будто худшее осталось позади.
Я совершенно забыла, что, стоит Роберте открыть рот и заговорить, человек – человек, которого я знала, – будет повешен, а потом захоронен в негашеной извести во дворе тюрьмы.
Когда мы с носилками спустились вниз, инспектор Маккензи с огромным Геки и молодым местным констеблем Нейлом находились на Ан’т-Сроне. Геки остался на месте осматривать пепелище, а инспектор Маккензи, увидев Роберту, позвал молодого Нейла и пошел вместе с нами в гостиницу.
Как только ему сообщили, что Роберту нашла я, он отвел меня в сторону и стал задавать вопросы. Я постаралась как можно точнее рассказать ему о том, как я нашла девушку. Инспектор внимательно слушал, но, как только я закончила свой рассказ, заставил начать сначала, при этом задавал разные вопросы, и мне пришлось перечислить ему каждое свое действие с того момента, как я услышала стон, и до той минуты, как принесли носилки. Пока я на ходу устало рассказывала ему свою историю, я поняла, что необоснованное чувство покоя, которое на короткое время осветило мою жизнь на вершине, исчезло – снег, выпавший в пустыне, растаял, – и я опять бреду в одиночестве среди серых пустошей неуверенности и отчаяния.
Холодок ужаса снова зашарил по мне и стал дергать ледяными пальцами за рукав, поэтому я пару раз запнулась. Но я честно и прямо изложила все, что вспомнила, чтобы помочь инспектору сделать надлежащие выводы.
Потом он меня удивил. Посмотрев в сторону, он резко сказал:
– Я оставлю молодого Нейла охранять вашу девчушку и немедленно пошлю за сиделкой. Но до завтрашнего дня мы ее не получим, так как доктор сообщил мне, что сегодня сиделка занята. Поэтому до ее приезда необходимо, чтобы кто-то присмотрел за мисс Саймс. Вы знаете, как ухаживать за больным?
– Немножко, но…
– Отлично. Вы согласны? Посидеть с ней ночь и присмотреть за ней для меня?
– Ну конечно, – согласилась я. – Но наверняка кто-то еще… я имею в виду, можно найти человека более компетентного, более умелого, чем я. Миссис Корриган, кажется, знает свое дело, и мне кажется, что миссис Персимон…
– Не сомневаюсь, – сухо ответил он. – Но разве до вас не доходит, мэм, что вы – единственный человек в отеле, кого не было здесь во время первого убийства?
– Да, действительно… Но, инспектор, не можете же вы подозревать женщину? Я хочу сказать…
– Может быть, и так, – сказал он, – но у миссис Корриган и у миссис Персимон есть мужья. А я хочу, чтобы в эту комнату не проник никто, кто мог быть каким-либо образом… э… замешан. – Он кинул на меня странный взгляд. – Никто, ни под каким предлогом. Вы понимаете меня?
– Если вы подразумеваете Николаса, – взбрыкнула я, – я едва ли «замешана» с ним и, уверяю вас, его я не впущу.
Он чуть улыбнулся и произнес почти снисходительным тоном:
– Ну-ну, девочка, я ничего такого не подразумевал. Значит, вы согласны?
– Разумеется. – И я с любопытством посмотрела на него. – Вы хотите сказать, что не подозреваете одну меня?
– Скажем, так, – осторожно проговорил он, – я не подозреваю вас в желании убить Роберту Саймс.
С этими словами мы подошли к гостинице. Так как тело Мэрион Брэдфорд находилось в комнате, которую она делила с Робертой, а комната была опечатана полицией, я предложила положить Роберту на свободную кровать в моей комнате. Инспектор и Персимоны, уже безмерно уставшие, с одобрением и благодарностью встретили мое предложение. Миссис Персимон и миссис Каудрей-Симпсон в присутствии Нейла и инспектора стали заворачивать Роберту в одеяло, а я отправилась в душ.
Когда я наконец вернулась к себе, в камине горел яркий огонь, а чайник, висящий на перекладине, кипел. Для горячего питья было все готово. На тумбочке поблескивала бутылка бренди.
Инспектор ушел, но миссис Персимон все еще возилась у камина. Нейл, встав со стула, робко мне улыбнулся. Он был очень высокий, лет двадцати, с грациозными движениями жеребенка, черными волосами и синими глазами чистокровного кельта. Он доложил:
– Скоро придет доктор, мисс Брук. Инспектор Маккензи велел мне сказать вам об этом. Он спрашивает, побудете ли вы со мной пока?
– Конечно. А можем мы что-нибудь для нее сделать?
Миссис Персимон встала.
– Мы обложили ее бутылками с горячей водой, – сообщила она. – Так что согрели, как смогли, и теперь остается только ждать доктора.
Она обеспокоенно склонилась над Робертой и стала подтыкать под нее одеяла, что было явно излишним. Миссис Персимон была маленькой женщиной с круглым лицом, в обычное время всегда жизнерадостным, и тонкими непослушными каштановыми волосами. В ее ясных красивых глазах того чистого серого цвета, который так редко встречается, затаилась тревога.
– Если ей станет лучше и она сможет глотать, дайте ей капельку сладкого чая… а я спущусь вниз и приготовлю крепкий бульон. Пока это единственное, что мы в состоянии сделать.
– И еще, – тихо добавил Нейл, – охранять ее.
Мы обе взглянули на него. Я неуверенно сказала:
– Все это звучит очень… очень страшно, Нейл. Инспектор действительно думает, что убийца попытается сюда проникнуть?
Он развел огромными, красивой формы руками.
– Если она заговорит, его повесят, – просто ответил он.
Я подошла к кровати и посмотрела на Роберту. Она лежала очень спокойно, и, хотя мне показалось, что ее кожа отчасти утратила свою льдистую прозрачность, девушка была ужасающе бледна. Лицо осунулось и стало крошечным; неподвижное тело, завернутое в одеяло, тоже как будто усохло. Казалось, что ни опасность, ни «потенциальный динамит», ни призрачный риск того, что есть кто-то, кому необходимо заставить ее молчать, не существуют. Трудно было поверить, что эти сухие губы когда-нибудь заговорят снова.
Но как только я отошла от кровати, Роберта пошевелилась и застонала, ресницы ее задрожали. Темная голова беспокойно заметалась на подушке.
– Вот, – отозвалась миссис Персимон, стоя у огня. – Чай готов.
Мы капнули несколько капель слабого сладкого напитка ей в рот и с радостью увидели, как слегка вздрогнули мускулы на ее шее – она глотнула. Я начала потихоньку вливать в нее с чайной ложечки животворную глюкозу, с тревогой глядя, как меняется ее восковое лицо.
– Пойду приготовлю бульон, – сказала миссис Персимон и вышла.
Зазвенел телефон, и я испуганно подскочила, пролив чай на простыни.
Нейл поднял трубку, послушал, а потом обратился ко мне:
– Инспектор поднимается. Доктор приехал.
– Слава богу! – с жаром воскликнула я.
– Воистину так.
Через минуту к нам пришли инспектор Маккензи и доктор, и я с радостью наблюдала за тем, с каким профессионализмом последний осматривает Роберту. Наконец он укрыл ее снова и перевел взгляд на инспектора.
– Ничего страшного, за исключением ноги, – резюмировал он. – Царапины и раны со временем заживут. Главное теперь – нога. Мне нужна помощь Мэри Персимон и кого-нибудь еще.
Он вопросительно глянул на меня из-под бровей, но тут вмешался инспектор:
– Нет, мисс Брук на сегодня достаточно, к тому же ей придется сидеть с больной всю ночь. Попросите миссис Персимон позвать горничную, и я тоже останусь. Вот телефон, доктор, если хотите позвонить.
– Что? Ах да.
