скачать книгу бесплатно
– Должно быть, это достаточно сильное желание – оно ушло прямо на небеса.
– Надеюсь, что это так, – ответила она, улыбнувшись в ответ. «Такие чудесные моменты не забываются никогда», – подумала Шанталь. Да и весь вечер прошел столь же славно. Белый ужин всегда оправдывал ожидания участников. – Благодарю вас. Это было невероятно красиво. Спасибо, что сделали это вместе со мной и дали мне последний из ваших волшебных фонариков.
Незнакомец кивнул и направился к своим друзьям, а чуть позже Шанталь опять поймала его взгляд, направленный на нее, и они улыбнулись друг другу. Он сидел рядом с красивой юной девушкой, а напротив него расположилась очаровательная женщина.
Время бежало незаметно для всех, и в половине первого ночи Жан Филипп напомнил гостям, что праздник заканчивается и наступило время уборки. Очень скоро Золушки покинут бал. Появились приготовленные заранее белые мешки для мусора, куда отправлялось все предназначенное на выброс. Остальное же укладывалось в тележки, в которых было привезено: серебряные столовые приборы, вазы для цветов, бокалы, оставшиеся вино и еда. Буквально в течение нескольких минут все следы празднества исчезли, скатерти, столы и стулья были сложены, от вытянувшихся в линию элегантно накрытых столов не осталось и следа. Семь тысяч гостей, собравшихся возле собора, тихо покинули площадь, бросив через плечо последний взгляд на то место, где только что совершалось волшебство.
Шанталь снова подумала о прекрасных фонариках, пробивавших своими горелками дорогу в небо, а потом бросила взгляд туда, где совсем недавно стоял стол, за которым сидел тот незнакомец. Но это место уже пустовало и было прибрано. Фонарики к этому времени уже исчезли, унесенные ночным ветром туда, где случайные прохожие смогут полюбоваться ими и удивиться: откуда они появились?
Жан Филипп сновал среди гостей, чтобы убедиться, что все смогут с удобством добраться до дому. Шанталь собиралась взять такси. Дхарам предложил Бенедетте подбросить ее до отеля, в котором они оба снимали номера. Остальные гости уже почти все разъехались. Жан Филипп еще раз пообещал Шанталь позвонить утром и пригласил на завтрак, а она горячо поблагодарила его за этот незабываемый ужин. Белый ужин был не только для нее любимым событием года, но и для всех остальных, которым посчастливилось получить приглашение. А с прекрасными бумажными фонариками, медленно поднимающимися в темное небо, Белый ужин останется в памяти всех присутствовавших гостей.
– Я чудесно провела время, – сказала Шанталь Жану Филиппу, целуя его при расставании.
Жан Филипп усадил ее в такси, уложил туда тележку, складной стол и стулья и попросил водителя помочь ей при выгрузке.
– Да, вечер удался, – сказал Жан Филипп, глядя ей вслед, когда такси тронулось с места, а Валерия помахала подруге рукой, поскольку была занята укладкой своего багажа.
Дхарам и Бенедетта в одном такси отправились в отель «Георг V». Остальные гости рассаживались в свои машины или такси, а то и направлялись пешком к ближайшей станции метро.
По дороге домой Шанталь рассеянно смотрела из окна на ночные улицы. Внезапно ей стало любопытно: сбудется ли ее желание. Она так надеялась на это, но даже если бы чуда не случилось, ужин был безупречным и незабываемым, поэтому улыбка замерла на ее губах.
Глава 2
Дхарам проявил себя истинным джентльменом, провожая Бенедетту до ее номера: нес ее складные стулья и стол, пока она катила за собой тележку с остальным добром. Украшения для стола она купила в Италии, а тарелки и серебряные приборы одолжила в отеле. Дхарам предложил ей еще немного выпить внизу в баре, но Бенедетта стремилась как можно скорее оказаться в своей комнате, чтобы дождаться звонка от Грегорио, поскольку столь серьезный разговор не хотелось вести при посторонних.
Бенедетта отказала Дхараму под предлогом того, что устала, и он все прекрасно понял. Сказал, что провел восхитительный вечер и обязательно перешлет ей фотографии и видео, как только получит ее электронный адрес от Жана Филиппа. Дхарам заметил, что сейчас, по окончании этого мероприятия, она очень напряжена и никак не может отвлечься от своих невеселых мыслей. Было вполне понятно, что произошло нечто неприятное между ней и мужем, в результате чего он и позволил себе так внезапно покинуть их. И точно так же было понятно, что женщина расстроена этим. Бенедетта снова поблагодарила его за помощь и любезность в течение Белого ужина и пожелала спокойной ночи.
Едва оказавшись в своем номере, Бенедетта без сил упала на кровать и первым делом проверила мобильный телефон, но там не оказалось ни текстовых, ни голосовых сообщений. Через некоторое время она еще несколько раз проверяла телефон, но так ничего от своего мужа и не дождалась. Сама же она не хотела ему звонить, чтобы не застать Грегорио в какой-нибудь неловкой ситуации, когда он не сможет говорить с ней открыто. И только в три часа ночи она легла спать, так и не получив вестей от мужа.
Грегорио появился в госпитале за несколько минут до десяти часов вечера. К этому времени Аню уже перевели в палату родильного отделения. Когда он стремительно вошел в палату, роженицу осматривали двое докторов. Аня лежала постанывая на кровати и, едва увидев Грегорио, протянула к нему дрожащие руки. Роды, собственно, уже начались, зев матки еще не начал раскрываться, но схватки шли постоянные и сильные, и внутривенное вливание магнезии не могло их остановить.
Доктора считали, что на этой стадии беременности оба плода были еще слишком маленькими и неразвитыми, так что шанс на благополучный исход незначительный. Аня впала в истерику, когда ей сказали об угрозе для жизни близнецов.
– Наши дети могут умереть! – буквально провыла она, когда Грегорио взял ее руки в свои.
Такого развития событий Грегорио не ожидал. Он бы предпочел, чтобы все прошло гладко и в свое время, тогда он мог бы изящно исчезнуть из Аниной жизни, финансово поддерживая ее и близнецов. Он вовсе не хотел, чтобы она рожала двойню, да и вообще беременела. Какая-то случайность, нелепая ирония судьбы привела его к ситуации, в которой он никогда ранее не бывал и не стремился оказаться. А теперь все оборачивалось куда худшим образом.
Акушер не скрывал от них, что дети могут родиться мертвыми или сильно пострадать во время родов, так что Грегорио придется иметь дело с возможной трагедией, а не только с нежелательным рождением. Вдобавок ко всему он еще беспокоился и о своей жене. Грегорио не мог оставить Аню на сколько-нибудь долгое время, чтобы позвонить Бенедетте и успокоить ее, хотя прекрасно представлял себе состояние, в котором пребывала жена. Раньше Бенедетта была снисходительна ко всем его «шалостям», но сейчас все обстояло куда более серьезно. Ни одна его любовница никогда от него не беременела, а теперь он мог стать отцом двоих совершенно нежеланных детей, рожденных девушкой, которую едва знал и которая просила его оставить жену ради нее самой, что было просто невозможно. Грегорио никогда не вводил в заблуждение ни одну из женщин, с которыми заводил романы, и всегда сообщал им, что обожает свою жену. К тому же ни одна из них никогда не просила его развестись и не претендовала на брак с ним. Но как только Аня забеременела, она тут же стала во всем зависеть от него, буквально как ребенок, а у Грегорио просто не хватало духу противостоять ей. Для него это были шесть кошмарных месяцев, будущее виделось весьма туманно, а теперь, когда доктора описали ему все перспективы, и вовсе превращалось в полный ужас.
Грегорио жалел Аню, рыдавшую в его объятиях, но он не любил ее и не испытывал никаких чувств к тем существам, которые должны появиться на свет. Но они находились в ситуации, из которой не было выхода. А выход непременно нужно было найти. В свои двадцать три года Ане одной ни за что не справиться, а ведь она по своему физическому и умственному развитию оставалась шестнадцатилетней. Сейчас девушка прижималась к нему как дитя, и Грегорио, потрясенный до глубины души, не мог оторваться от нее.
Схватки возобновились около полуночи и стали сильнее, а чуть позже зев матки стал раскрываться. Врачи влили Ане внутривенно стероиды, чтобы обеспечить детям дыхание, когда они появятся на свет, но об этом было еще слишком рано говорить, и в четыре часа утра акушеры сообщили родителям, что маловероятно ее разрешение от бремени.
Особая бригада по спасению новорожденных была вызвана для работы с Анной, и пока ее состояние тщательно отслеживалось различными приборами, роды начались всерьез. Однако вместо радости ожидания новой жизни, которая обычно ассоциируется с родами, в палате повисло ощущение тревоги за роженицу и близнецов, если они все-таки выживут. Как бы ни пошло дело, все понимали, что добром оно не кончится.
Аня была насмерть перепугана и вскрикивала от малейшей боли. Доктора не давали ей больше никаких средств, которые снизили бы интенсивность схваток, чтобы не рисковать детьми, но постоянно проводили эпидуральную анестезию[5 - Один из методов анестезии, при котором лекарственные препараты вводятся в эпидуральное пространство позвоночника через катетер.]. Для Грегорио все это выглядело жестоко. Из тела Ани во все стороны торчали трубки, мерцали мониторы, вокруг суетилась бригада медиков. Зев матки полностью раскрылся, и врачи сказали, что она может тужиться.
Грегорио был обескуражен видом всего происходящего, но стойко держался рядом с Аней. В конце концов он совершенно забыл про жену, все его мысли были об этой несчастной девушке, припавшей к нему и жалобно стонавшей в перерывах между потугами. В своем состоянии она уже совершенно не напоминала ту супермодель, какой была прежде. Ничего не осталось от той яркой красавицы, с которой он некогда познакомился ради очередной интрижки.
Их сын родился первым, в шесть часов утра. Появившемуся на свет синюшному, хрупкому недоразвитому младенцу пришлось напрячь все силы, чтобы сделать свой первый вдох. Едва только ему перерезали пуповину, два доктора и медсестра переложили его в кювезу для недоношенных детей и откатили к стене. В маске, в которую подавался чистый кислород, малыш начал бороться за свою жизнь. Спустя час после рождения сердце его остановилось, но доктора оживили его, после чего сказали Грегорио, что шансы малыша на выживание невелики.
Когда Грегорио слушал то, что ему говорили, слезы катились по его щекам. Он никак не ожидал, что процесс появления на свет его первенца так потрясет его, вызовет такие душераздирающие эмоции. Ребенок выглядел как существо из другого мира, его широко раскрытые глаза словно молили о помощи. Грегорио не мог прекратить плакать, глядя на него, а Аня тем временем вся сотрясалась от боли.
Крохотная девочка появилась двадцать минут спустя, будучи несколько крупнее брата и с более сильным сердечком. Каждый из близнецов весил менее килограмма. Легкие девочки были в столь же недоразвитом состоянии, как и у брата. Малышке надели на личико кислородную маску, и другая медицинская бригада занялась ее спасением.
После рождения второго близнеца у Ани открылось сильное кровотечение, потребовалось время для его остановки, а затем еще и два переливания крови, а Грегорио оставалось только смотреть, как серело ее лицо. Наконец врачи милосердно дали ей какое-то снотворное, а потом обе бригады неонатологов снова предупредили отца, что дети могут не выжить. Малыши находились в критическом состоянии, и должно пройти немало времени, пока они окажутся в относительной безопасности, если вообще останутся в живых. Следующие несколько дней покажут, можно ли надеяться на лучшее.
Пока доктора объясняли ситуацию Грегорио, Аня погрузилась в глубокий сон. Грегорио подошел посмотреть на новорожденных в кювезах и снова расплакался – так был тронут видом хрупких существ, своих детей. Ночь выдалась тяжелой и для него, а худшее еще предстояло. Грегорио не знал, что теперь ему сказать Бенедетте. Все пережитое по своей интенсивности превосходило то, с чем ему приходилось сталкиваться ранее. Если прежде он считал, что все как-то может уладиться, то теперь стало ясно, что этого не произойдет.
Медсестра сказала Грегорио, что Аня будет спать несколько часов после укола снотворного, и тогда он понял, что у него появилась возможность поехать в отель. Было уже восемь часов утра, а он не звонил Бенедетте всю ночь. Когда Аня проснется, он не сможет отойти от нее. В Европе у нее не было родственников, только где-то в России проживала мать, которую она не видела годами, и ни одного человека, который мог бы помочь ей. Оставался только он, Грегорио. Да еще надо было позаботиться о детях. Он почувствовал, что привязался к ним, и эта мысль поразила его в самое сердце.
Приехав в отель на такси, Грегорио вошел в вестибюль «Георга V», ощущая, будто вернулся домой с другой планеты. Все вокруг выглядело совершенно нормальным, как и тогда, вчерашним вечером, когда они отправлялись на Белый ужин. Казалось странным видеть вокруг себя самую обычную жизнь. Люди спешили на деловые встречи, направлялись на завтрак, пересекали вестибюль, регистрировались у стойки портье. Грегорио прошел в свой номер, где обнаружил Бенедетту за столом, обхватившую голову руками и глядящую на мобильный телефон. Пребывая в отчаянии, она провела без сна почти всю ночь. На Грегорио была все еще та одежда, в которой он ездил на Белый ужин, и он вдруг заметил кровавые пятна на белых туфлях. При воспоминании о том, как появилась эта кровь, у него к горлу подступила тошнота. Когда Аня рожала, там все было в крови.
– Извини, что не мог позвонить тебе ночью, – произнес Грегорио безжизненным голосом, закрыв за собой дверь.
Бенедетта повернула к нему голову, готовая выплеснуть весь гнев, скопившийся за долгие часы, проведенные в неизвестности, но осеклась, увидев выражение его глаз.
– Что случилось? – выдохнула она.
– Два часа назад закончились роды. Они могут не выжить. Это было самое ужасное зрелище, которое мне довелось увидеть в своей жизни. К сожалению, роды начались преждевременно, ей нужно было доходить еще три месяца. Врачи делали все возможное, но они даже не успели провести полное обследование и подготовиться к родам. А каждый из детей весит меньше килограмма.
Грегорио говорил так, словно рожал вместе с Аней, начисто забыв в тот момент о существовании жены.
– Что собираешься делать? – спросила она, прерывисто вздохнув.
Теперь у него появилось двое внебрачных детей, и невозможно было не заметить, что он беспокоится за них. Нет, не такого завершения очередной интрижки ожидала Бенедетта.
– Я должен вернуться. У нее больше никого нет. И я не могу просто уйти от них. Они борются за жизнь и могут умереть в любую минуту. Мне необходимо быть там, рядом с ней и детьми.
Это прозвучало на удивление благородно. Бенедетта молча кивнула, не в силах произнести ни слова. Она чувствовала, что для Грегорио сейчас нет ничего важнее, чем то, что происходило там, в родовой палате. Это был самый тяжелый день в ее жизни.
– Я попозже позвоню тебе и сообщу, как дела, – на ходу бросил ей муж.
Разговаривая, он доставал свою одежду из шкафа и быстро переодевался. У него не было времени принять душ или хотя бы перекусить – не терпелось побыстрее вернуться обратно.
– Я должна ждать здесь? – спросила Бенедетта бесцветным голосом.
– Не знаю. Я позвоню и скажу тебе позже. – Грегорио взглянул на часы: пора ехать в больницу, – переложил бумажник в карман брюк и печально посмотрел на Бенедетту. – Мне очень жаль, что так получилось. Поверь, это в самом деле так. Обещаю, мы выкарабкаемся из этой ситуации. Я что-нибудь обязательно придумаю. Ради тебя.
Бенедетта с трудом сдерживала рыдания, не понимая, что именно он может придумать.
Грегорио подошел, чтобы поцеловать ее, но она резко отвернулась. Впервые в их совместной жизни ей не хотелось смотреть ему в глаза. Она всегда прощала мужу его выходки, но разве можно простить такое?
– Я позвоню, – повторил он хрипло, поспешно выходя из комнаты.
И как только он вышел, слезы у нее хлынули потоком. Она бросилась на кровать и рыдала до тех пор, пока не заснула.
К этому времени Грегорио уже был в госпитале и, сидя между двумя кювезами, безотрывно смотрел на своих новорожденных детей, боровшихся за жизнь, на армию медиков, хлопотавших вокруг них, и на катетеры, торчавшие из крошечных тел.
Спустя час он вошел в палату Ани, поскольку врачи сказали, что она уже проснулась, и провел с ней целый день, утешая ее, а когда удавалось выйти на несколько минут, то тут же снова отправлялся к детям. Было уже около шести часов, когда он вспомнил, что обещал позвонить Бенедетте, но ни ее мобильный телефон, ни телефон в номере отеля не отвечали.
Бенедетта решила немного проветриться, но на выходе из отеля встретилась с Дхарамом. Волосы ее были собраны на затылке в хвост, выглядела она опустошенной. Дхарам сразу же почувствовал жалость к ней, но постарался не показывать этого. Он галантно придержал дверь для Бенедетты и сказал пару ничего не значащих фраз, внимательно приглядываясь к ней. Сейчас женщина была ниже, чем он помнил, но он сообразил, что накануне вечером она была в туфлях на высоких каблуках. Странно. На Белом ужине она вела себя сдержанно и независимо, а теперь он видел перед собой хрупкую женщину с грустными глазами, которые казались огромными на осунувшемся лице.
– С вами все в порядке? – осторожно спросил Дхарам.
Ему не хотелось быть навязчивым, но беспокойство за нее взяло верх. Она выглядела так, словно произошло нечто ужасное. Не связано ли это с внезапным уходом ее мужа вчерашним вечером? В отличие от Жана Филиппа и Валерии он ничего не знал о мире моды, гулявших там сплетнях и похождениях Грегорио с русской моделью.
– Я… да… нет… – Она принялась было выдумывать какую-то ерунду, но эмоции вновь захлестнули ее, слезы хлынули из глаз, и слова застряли в горле. Немного помолчав, она сказала: – Простите меня. Я просто вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.
– Вы предпочитаете гулять в обществе или хотите побыть одна?
– Я не знаю…
Ему претила мысль позволить ей остаться одной. Она думала о чем-то своем и была так погружена в эти неприятные мысли, что было страшно оставлять ее на улице в таком состоянии.
– Могу я сопровождать вас? Мы вполне можем обойтись без разговоров. Мне кажется, вам сейчас не следует гулять в одиночестве.
– Благодарю вас.
Бенедетта кивнула, и он молча пошел рядом с ней. Они миновали несколько кварталов, прежде чем она тряхнула головой и, беспомощно взглянув на него, внезапно заговорила:
– Некоторое время назад мой муж закрутил роман с одной из моделей. Такое случалось и раньше, но он всегда быстро приходил в себя и завершал интригу. Однако на этот раз девушка забеременела, причем близнецами. Сегодня утром она родила, не доходив трех месяцев. И теперь мой муж втянут в драму, связанную с двумя малышами, которые могут умереть в любую минуту, и с молодой женщиной, которой он необходим. К тому же это его единственные дети. Своих у нас нет. Все невероятно запутано, и я понятия не имею, как мы из всего этого выберемся. Ко всему прочему, это может тянуться месяцами. Я не знаю, что делать. Сейчас он с ней в госпитале…
По мере того как она говорила, слезы продолжали катиться по щекам, но Дхарам оставался спокойным, хотя услышанное поразило его.
– Возможно, вам следует вернуться домой, – негромко произнес он. – Это, пожалуй, куда лучше, чем сидеть, ожидая новостей, в своем номере, совсем одной. Привычная домашняя обстановка позволит вам взглянуть на события несколько со стороны. Вы не можете разобраться во всем прямо сейчас.
Совет Дхарама имел смысл. С этой драмой положений должен был в первую очередь управиться Грегорио, но не она, по крайней мере не сейчас. Прежде всего он должен выяснить, выживут ли дети. После этого они смогут обсудить, как им поступать дальше и что делать с их браком.
– Я думаю, вы правы, – с сожалением произнесла Бенедетта. – Все это и в самом деле ужасно. К тому же все об этом знают. Их роман обсуждали на страницах всех газет Италии. Папарацци делали ее фотографии каждый день с тех пор, когда она перебралась в Рим. Грегорио никогда так глубоко не увязал в подобных историях и столь публично, – добавила она, пытаясь сохранить лояльность к мужу, хотя и не могла понять зачем. – Думаю, мне лучше вернуться в Милан.
– Там есть люди, способные поддержать вас в таком положении? – спросил он, беспокоясь за нее, и она кивнула.
– Моя семья, да и его тоже. Все сердиты на Грегорио за то, что он влип в столь некрасивую историю. Я тоже весьма… огорчена.
Бенедетта вскинула на Дхарама полные боли глаза, и он не мог не порадоваться, что она не будет в одиночестве, когда вернется домой.
– Это меня не удивляет. Говорили, что вы были весьма снисходительны к изменам мужа.
– Я думала, что и эта интрижка со временем сойдет на нет, но такого не случилось. По крайней мере вплоть до сегодняшнего дня, до всей этой драмы с недоношенными младенцами, я надеялась на лучший исход, но теперь не вижу, как все это можно уладить. Мне жаль мужа, но и себя тоже жаль, – призналась она.
– Похоже на то, что история эта слишком громкая и забудется не скоро, – согласился с ней Дхарам. – Могу ли я время от времени звонить вам, чтобы справиться, как все идет, просто как друг? Я хотел бы быть уверенным, что с вами все в порядке.
– Благодарю вас. – Ей было невероятно неловко рассказывать ему о своих проблемах, но Дхарам вел себя очень деликатно. – Сожалею, что вам пришлось услышать эту мерзкую историю.
– Из таких историй и складывается подлинная жизнь, – сочувственно произнес Дхарам, однако шокированным не выглядел. – Люди иногда по собственной вине попадают в неприятнейшие ситуации. Пятнадцать лет назад меня оставила жена ради другого человека: об этом судачили все газеты, – причем не абы к кому, а к известному индийскому актеру. Все недоумевали, а меня лишь возмущало, что моя частная жизнь полощется на газетных страницах. Но постепенно все сошло на нет, и люди забыли про это. Мои дети остались со мной, ко всеобщему удовлетворению. – Он улыбнулся. – Вы сильная женщина и справитесь. Вы сможете это пережить, а вскоре и вовсе забудете о том, что случилось. Кстати, муж говорил вам, что намерен жениться на ней?
– Нет, этого он не говорил, – тихо произнесла Бенедетта, чувствуя себя гораздо лучше после разговора с Дхарамом.
Она была рада тому, что встретилась с ним. Довольно унизительно рассказывать почти незнакомому человеку о своих проблемах, но Дхарам отнесся к ней с таким участием, с такой добротой. Его поддержка помогла ей почувствовать перспективу на благополучный исход.
– Мне казалось, что это простая интрижка, которая вскоре закончится. Но теперь он, похоже, вляпался серьезно.
– Я бы тоже так сказал, – отозвался Дхарам, криво усмехнувшись, и Бенедетта улыбнулась.
Еще час назад она не могла представить себя улыбающейся, а ведь это гораздо лучше, чем проливать слезы в номере. Будучи на ее стороне, Дхарам мог объективно оценить ситуацию. Она была невинной жертвой в этой истории, и теперь ей предстояло хорошенько все обдумать и решить, стоит ли подать на развод, или же она сможет простить Грегорио, как прощала раньше…
Когда они медленно шли обратно к отелю, Дхарам сказал, что хотел бы в следующий понедельник улететь в Лондон, чтобы спустя несколько дней оказаться в Дели.
– Дайте мне знать, что вы намерены делать, – добавил он, когда они оказались среди изобилия розовых и пурпурных орхидей, окруживших их в вестибюле отеля «Георг V». – Я бы хотел знать, когда вы отправитесь обратно в Милан.
Она кивнула в знак согласия, поблагодарила его за доброту и заботу и снова извинилась за то, что поделилась с ним своими проблемами.
– Но ведь для этого друзья и существуют, даже недавно приобретенные, – сказал он с теплой улыбкой. – Позвоните мне, если вам понадобится моя помощь.
Дхарам протянул ей визитную карточку, и Бенедетта снова поблагодарила его, пряча ее в карман.
У него были планы поужинать в этот вечер в ресторане, и ему даже пришла мысль пригласить и ее, но он заподозрил, что она слишком расстроена, чтобы поехать с ним.
Дхарам нежно обнял Бенедетту, прощаясь с ней, и через несколько минут вышел на улицу, где его уже ждал автомобиль, чтобы отвезти в ресторан. Мысли о Бенедетте не покидали его. Ему было жаль эту прекрасную женщину, не заслуживающую, чтобы с ней так поступили. Оставалось надеяться, что вся ситуация вскоре разрешится. И еще он был очень рад, что познакомился с ней прошлым вечером.
Бенедетта поднялась в свой номер, легла на кровать, а спустя несколько минут позвонил Грегорио. Голос его звучал тревожно и отрывисто, и он предупредил, что не может долго говорить. Муж сообщил ей, что дети все еще в тяжелом состоянии, но живы, однако Аня все время пребывает в истерике. Грегорио также сказал, что не сможет этим вечером вернуться в отель, поскольку жизнь детей висит на волоске. Слушая его, Бенедетта закрыла глаза. Куда подевался ее любящий муж? Сейчас он говорил только о состоянии здоровья своих детей, и ничто на свете не могло отвлечь его от этой темы.
– Я собираюсь следующим утром вернуться в Милан, – сказала Бенедетта. – Не вижу смысла сидеть в номере и ждать от тебя известий.
Голос ее звучал грустно, но гораздо холоднее, чем ожидал Грегорио. В отличие от него она не потеряла контроль над собой. По крайней мере, оставалась благоразумной и рассудительной, как он понял по ее тону.
Грегорио не мог и представить, какая паника охватила ее, когда он сказал, что не может оставить Аню и детей одних в Париже! Оказалось, что его пребывание здесь может продлиться долгое время, поскольку он будет заниматься здоровьем детей. Врачи сказали, что если младенцы выживут, то останутся в больнице по меньшей мере на три месяца, до положенного срока их рождения. Совладав с собой, Бенедетта даже не стала спрашивать, намеревается ли он возвращаться в Милан.
– Я позвоню тебе и сообщу, что здесь происходит, – произнес он мрачным тоном. Известие о желании жены вернуться домой принесло Грегорио облегчение, поскольку полностью снимало с него обязанность заботиться еще и о ней. – Прости меня, Бенедетта, я не ожидал, что все обернется таким образом.
Ну что можно ответить на это? Бенедетта предпочла промолчать. Их жизнь дала трещину. Трудно было представить, что их семейные отношения останутся такими же, какими были раньше, но понимает ли это Грегорио? Вряд ли. Все, о чем он мог думать сейчас, – это Аня и двое их малышей в кювезах. О ней, Бенедетте, он вообще не думал.
Закончив разговор, Бенедетта упаковала чемодан и заказала ужин в номер, поскольку не ела весь день, а также забронировала билет до Милана на следующий день. Консьерж спросил, полетит ли мистер Мариани вместе с ней, и она ответила отрицательно.
Младенцы ночь пережили. Грегорио спал в кресле, поставленном между их кювезами. Он сразу же влюбился в этих двух крохотных и абсолютно беспомощных существ, но сейчас ему оставалось только молиться, чтобы они выжили. Он совершенно неожиданно стал отцом, сердце его еще никогда не было так заполнено сразу и любовью и болью. Благополучие малышей стало теперь единственным, о чем он мог думать. И когда он смотрел на них, слезы счастья и жалости катились по его щекам.
Грегорио и Аня сидели возле кювезов часами, держась за руки, и впервые он осознал, что влюбился в нее так, как никогда не влюблялся ранее. Аня преподнесла ему величайший подарок в жизни. Этого он никогда не делил с Бенедеттой. Его сердце было теперь здесь, а Аня внезапно приобрела новую роль в его судьбе, стала едва ли не святой для него – матерью его детей. Она превратилась из молодой девушки, которую он вовлек в сомнительные развлечения, в полную достоинства женщину, жизненно ему необходимую.
Ночи они проводили, прильнув друг к другу, как опустошенные родители, молящиеся за выживание своих детей. Этой ночью Аня уснула под гудение кювезов и попискивание мониторов, и, когда голова ее покоилась на плече Грегорио, последняя мысль в его сознании, перед тем как погрузиться в сон, была о Бенедетте. Сейчас, по крайней мере в той вселенской любви, в которой он внезапно оказался, жена перестала существовать. Его любимой была теперь Аня, мать его детей.
Глава 3
Как и обещал, Жан Филипп позвонил Шанталь утром после Белого ужина. Весь вечер накануне он был занят со своими гостями и не мог уделить много времени разговору с ней. Как и всегда, он хотел быть уверен, что каждый из гостей получил удовольствие, что вечер прошел интересно для всех. И очень расстроился, узнав, что Грегорио покинул вечер: счел это недостойным поступком. Но все оказалось не так плохо: Бенедетту взял под свое крыло Дхарам, даже танцевал с ней, – так что она в любом случае неплохо провела время.
Жан Филипп всегда беспокоился о своих гостях и хотел быть уверенным, что о каждом из них была проявлена забота. И он видел, как Шанталь приветствовала нескольких человек, которых знала, сидевших за соседними столами, да и других, обративших на нее внимание. Жан Филипп надеялся, что Дхарам, будучи столь интересной и тактичной личностью, привлечет ее и они сойдутся по духу, но оказалось, что его индийского друга куда больше притягивала Бенедетта. Шанталь была ничуть не против и не проявляла никакого романтического интереса к Дхараму. Искра, которой случалось проскакивать между мужчинами и женщинами, была вещью эфемерной и неуловимой, она либо возникала, либо нет, – и вспыхнула она как раз между Бенедеттой и Дхарамом.
– Какой чудесный вечер, – восторженно произнесла Шанталь, услышав голос друга по телефону. – Спасибо тебе, что вписал меня в число гостей. Думаю, это был один из лучших Белых ужинов. А фонарики под конец вечера сделали его просто очаровательным. Было так приятно смотреть на людей, которые любовались фонариками вместе с нами.
