Калейдоскоп

скачать книгу бесплатно

Сэм пообещал, что к концу лета организует ее переезд. Для начала надо было заработать хоть немного денег. Он уже решил не возвращаться в Гарвард, а попробовать себя на актерском поприще. Деньги требовались прежде всего для оплаты ее билета и устройства на новом месте.

Сэм хотел, чтобы Соланж прибыла из Франции с туристической визой, тогда брак можно было бы оформить сразу после ее приезда. Он строил радужные планы, но предстоящие пара месяцев ожидания казались ему вечностью.

Артур уговорил друга поселиться в Нью-Йорке у него, пока тот не найдет себе квартиру. На это тоже требовалось время.

– Не плачь, моя радость, – утешал Сэм любимую, когда они прощались на перроне вокзала. – Обещаю… не позже сентября мы будем вместе.

Он надеялся, что за это время сумеет все организовать и соберет достаточную сумму денег на ее содержание. Сэму было двадцать три года, он пережил войну, и весь мир был у его ног.

– Я люблю тебя, Сэм! – крикнула Соланж, когда поезд тронулся, и махала до тех пор, пока эшелон не пропал из виду.

– Красивая у тебя девушка, рядовой, – заметил с восхищением сержант – сосед по купе, когда они заняли места, но Сэм в ответ только сдержанно кивнул.

Ему не хотелось ни с кем обсуждать Соланж и не особенно нравилось, что другие солдаты на нее глазели. Она была очень красивой молодой женщиной, однако принадлежала теперь только ему.

Поезд прибыл в Берлин в полночь, и Сэм направился к месту расположения своей части на поиски Артура. Артур, который предпочитал пышных блондинок, не скучал в одиночестве.

Не дождавшись в тот вечер возвращения Артура, Сэм лег, мечтая о своей невесте, размышляя об их будущей совместной жизни в Нью-Йорке. На короткий миг он забылся тревожным сном, не в состоянии забыть заплаканное лицо Соланж.

Спустя два дня Сэм покинул Германию. Артур по графику должен был отправиться домой двумя неделями позже.

Прибыв в Форт-Дикс, штат Нью-Джерси, Сэм демобилизовался и поездом направился в Нью-Йорк.

Очутившись на вокзале Пенн-стейшен, он почувствовал себя словно на другой планете. После трех лет, проведенных в кровавой мясорубке войны, трех лет сражений, лишений, потери товарищей, невероятным казалось снова быть дома и видеть кругом нормальную жизнь. Сэм вдруг почувствовал себя чужим, никак не мог привыкнуть к нормальной жизни и особенно остро тосковал по Артуру и Соланж.

Остановился Сэм в маленькой гостинице в Вест-Сайде; ежедневно он обивал пороги антрепренеров и театральных студий, искал работу, которая позволила бы свести концы с концами. При демобилизации ему выдали пособие в размере ста пятидесяти четырех долларов, но эта сумма быстро таяла.

К счастью, спустя две недели прибыл Артур, и Сэм смог поселиться с ним и его матерью – до этого он не хотел ее беспокоить. Радовала не только экономия денег на жилье, но и то, что наконец можно было с кем-то поговорить по душам. Перед сном они с Артуром болтали часами, как дети. Мать Артура укоризненно качала головой, когда молодые люди опаздывали к завтраку. Казалось, что она считает виновным в войне Сэма, думает, что они там, в Европе, неплохо развлекались, а долго не возвращались нарочно, чтобы заставить ее волноваться.

Сэм чувствовал, что был для нее постоянным печальным напоминанием о трудных временах, и поэтому испытал облегчение, когда Артур нашел себе отдельную квартиру и предложил переехать к нему.

Сэм в то время уже работал официантом в ресторане Кларка на Третьей авеню и поступил в театральное училище на Тридцать девятой улице. Он продолжал наведываться в театры и актерские агентства, однако никаких предложений пока не получал. Сэм начинал уже думать, не было ли все это бесплодной мечтой, когда наконец его пригласили на прослушивание в один из театров.

Роль ему не дали, но все же у него появилась надежда, что рано или поздно он достигнет своей цели. Сэм сумел понять свои недостатки, обсудил их со своим педагогом и после прослушивания в конце июля в другом театре получил эпизодическую роль, о чем с гордостью сообщил в письме Соланж.

В сентябре он наконец послал ей сумму, необходимую на переезд в Америку. Денег было достаточно, чтобы купить билет на пароход и приобрести кое-что из одежды. Сэм честно написал, что жить они будут пока на его официантскую зарплату и чаевые и какое-то время им придется нелегко, однако по-прежнему был преисполнен решимости создать семью с Соланж.

Она прибыла 26 сентября туристическим классом на пароходе «Де Грасс», который пока единственный после войны совершал рейсы между Гавром и Нью-Йорком. Сэм с причала разглядывал в бинокль, одолженный у Артура, палубы, изучал каждую женщину и на мгновение впал в панику, подумав, что непредвиденные обстоятельства помешали Соланж прибыть в Америку… Но вот на нижней палубе увидел белое платье, маленькую белую шляпку, рыжие волосы, которые так любил, и лицо, по которому так истосковался. Он неистово замахал, но на пристани было слишком много встречающих и она, конечно, не могла его заметить.

Ему пришлось ждать довольно долго, прежде чем Соланж прошла таможенный досмотр. Сэм просто изнывал от нетерпения. Погода выдалась солнечная, теплая, в порту дул легкий бриз. День был идеальным для встречи влюбленных, хотя никакие природные катаклизмы не могли бы омрачить их радость.

И вот наконец Соланж порхнула к нему в объятия. Шляпка съехала набок, слезы текли по щекам, а Сэм целовал ее, обнимал, плакал и смеялся от радости и облегчения. Он так давно ждал этой минуты.

– Боже мой, Соланж, как же я тебя люблю!

Страсть Сэма, так долго сдерживаемая, прорвалась наружу, словно лава из кратера вулкана.

Он не мог оторваться от Соланж ни на минуту, в первые дни после ее приезда пропустил большую часть занятий по актерскому мастерству и с трудом заставлял себя ежедневно в пять вечера идти на работу.

Сэм нашел дешевую однокомнатную квартиру в районе Сороковых улиц, под железнодорожным мостом, там они и поселились, и каждый вечер, независимо от погоды, Соланж провожала его на работу. В полтретьего ночи Сэм возвращался, приносил продукты, а она всегда его ждала. Они сначала утоляли свое желание, потом голод – иногда в четыре утра.

Наконец на Рождество Соланж категорически заявила, что он должен серьезно подумать о своей карьере актера, а не растрачивать силы на никчемную работу. Сэму это еще казалось отдаленной мечтой, она же верила в него и хотела, чтобы он занялся любимым делом. Иногда Соланж ходила с ним на занятия и сидела в уголке, зачарованная его талантом. Однако педагог был строг к своему ученику и требовал от Сэма полной отдачи. По утрам Сэм читал пьесы и готовился к прослушиваниям.

Время от времени они виделись с Артуром, но не так часто, как Сэму бы хотелось. Встречаться друзьям было сложно, потому что Сэм вечерами работал, а у Артура появилась постоянная девушка. Звали ее Марджори. До войны она окончила колледж Вассар, говорила в нос, имела гладкие светлые волосы и носила прическу «под пажа». Сэм ей не слишком нравился, она всегда находила повод, чтобы напомнить, что он работает официантом.

Более того, Марджори демонстративно игнорировала Соланж, чем ставила в неловкое положение Артура. В разговорах с ним она всегда пренебрежительно отзывалась о Сэме и Соланж. Ее не трогали ни рассказы Артура о войне, ни факт, что Соланж пережила оккупацию Франции и потеряла всю семью.

Сама Марджори в годы войны работала в Красном Кресте и Молодежной лиге и считала это гораздо более достойным уважения. По ее поведению становилось очевидно, что в свои двадцать восемь лет она ужасно боится остаться старой девой. После войны многие девушки утверждали, что они бы давно вышли замуж, если бы все лучшие кавалеры не были за океаном. Вот и Марджори прилагала все усилия, чтобы стать замужней женщиной.

Но Артур, у которого были свои проблемы, не торопился делать ей предложение. Его мать хворала, а кроме того, не хотела, чтобы сын женился на Марджори. Вопрос был не в возможных материальных затруднениях – Артур вернулся в свою прежнюю юридическую фирму и хорошо зарабатывал, но миссис Паттерсон считала, что ее сын мог найти себе другую невесту, помоложе… или вообще подождать с женитьбой.

Сэм видел, что представляет собой миссис Паттерсон, когда жил с ними, и сожалел, что Артур позволяет вмешиваться в свои личные дела. Мать хотела владеть им безраздельно, держаться за него, жить его жизнью, а в его подругах и даже друзьях видела соперников. Она хотела, чтобы сын чувствовал себя виноватым за каждую минуту, проведенную вдали от нее.

– Le courage lui manque[25 - Ему не хватает мужества (фр.).], – как-то сказала об Артуре Соланж, когда они с Сэмом болтали за очередным ночным ужином. – У него… нет… характер… – Она обрадовалась, что нашла нужное слово. – Нет сердце… нет… смелость.

– Сердце у него есть, Соланж, и очень хорошее, – встал на защиту друга Сэм. – Он просто не такой пробивной, каким мог бы быть.

«Да и мать держит его как в тисках», – добавил он мысленно.

– Voilа, – согласилась Соланж. – Нет смелость. Он должен жениться на Марджори, если хочет, или сказать au revoir, или, может быть, – сказала она озорно, – должен пороть ее…

Сэм рассмеялся – не мог с этим не согласиться.

– …И он должен сказать своей мамаша… merde!

Сэм расхохотался. Они с Соланж прекрасно понимали друг друга в любой ситуации, в какую бы ни попадали, по большинству вопросов их точки зрения совпадали. У Соланж было золотое сердце, она, искренне преданная Сэму, в то же время очень хорошо относилась к Артуру, что для Сэма много значило.

Артур был свидетелем на их бракосочетании, состоявшемся в городской ратуше через три дня после прибытия Соланж, и занялся оформлением ее документов. Она звала его своим grand frеre, старшим братом, и проникновенно глядела на него своими огромными зелеными глазами. Артур относился к ней с симпатией и нежностью.

В конце концов Марджори добилась своего, и весной 1946 года в Филадельфии, откуда она была родом, состоялась «скромная» свадьба. По мнению Сэма, которого он, правда, не высказывал другу, Артур променял одну женщину со сложным характером на другую – с не менее сложным.

Мать Артура плохо себя чувствовала и по совету доктора не поехала в Филадельфию на бракосочетание сына. Соланж и Сэм тоже не поехали, будто бы из-за того, что это всего лишь маленькое семейное торжество в узком кругу, на которое Марджори пригласила только своих ближайших друзей. Потом, это слишком далеко… слишком сложно… им наверняка не понравится… Но все это были отговорки, потому что Соланж видела объявление в газетах, где речь шла о пышном венчании в епископальной церкви Святого Петра в Филадельфии с участием пятисот гостей и о роскошном приеме в Филадельфийском клубе. Артур тоже заметил это объявление и молился, чтобы Уокеры не обратили на него внимания, потому что он испытывал чувство вины перед своими друзьями.

– Это нехорошо с его стороны, Сэм.

Соланж было обидно за мужа, но Сэм, похоже, отнесся к такому поступку на удивление снисходительно.

– Это вина Марджори, а не его.

– Quand m?me…[26 - И все же… (фр.)]

И все-таки… это только подтверждало слова Соланж. У Артура не было характера, и Сэм подозревал, что Марджори может серьезно осложнить их дружбу.

Так все и получилось.

Они с Артуром иногда днем встречались и где-нибудь перекусывали вместе, порой в обществе Соланж, но Марджори никогда с ними не обедала. Теперь, чувствуя, что обручальное кольцо плотно сидит у нее на пальце, она объявила, что собирается изучать право и не намерена в ближайшее время заводить детей. Артур опешил от такого заявления супруги. Он надеялся завести детей как можно скорее, и Марджори до самой свадьбы полностью с ним в этом соглашалась.

Однако у Сэма и Соланж было достаточно своих забот. Соланж буквально жила делами мужа и постоянно уговаривала его серьезнее относиться к актерской карьере. К осени 1947 года она знала уже все спектакли на Бродвее, прокрадывалась на репетиции и читала все статьи и заметки о театре, которые ей только попадались. Сэм тем временем ежедневно посещал занятия в театральном училище и ходил на все прослушивания, о которых только ему становилось известно. Их совместные усилия принесли плоды раньше, чем они ожидали.

Великий перелом наступил для Сэма сразу после Рождества. Он получил ведущую роль в спектакле одного из театров и имел очень хорошие рецензии и отзывы критиков. Спектакль через четыре с половиной месяца сняли, но опыт работы в нем был бесценным.

Летом Сэм играл в театре города Стокбриджа, штат Массачусетс, и, будучи там, решил навестить сестру. Ему стало стыдно, что за целых три года, прошедших с окончания войны, он ни разу не попытался найти ее. Соланж даже упрекала его за отсутствие родственных чувств, пока сама не познакомилась с Эйлен и Джеком Джоунс и не поняла, почему муж игнорирует свою сестру.

Сэм разыскал ее благодаря старым соседям. Эйлен жила на грязной улице в беднейшем пригороде Бостона и была замужем за бывшим моряком, который для начала угостил шурина и его супругу изрядной порцией похабных анекдотов. Сама Эйлен, когда они сидели у нее в гостиной, говорила мало и, похоже, была сильно пьяна. Волосы у нее были, как и прежде, обесцвечены, но у корней уже отрастали темные; платье так плотно облегало фигуру, что с таким же успехом она могла бы не надевать ничего и этим явно порадовала бы своего мужа. Трудно было предположить между ней и Сэмом даже отдаленное родство.

Окончание визита и Соланж, и Сэм восприняли с облегчением. Когда они вышли от Джоунсов, Сэм глубоко вздохнул и посмотрел на жену с улыбкой, в которой сквозили грусть и разочарование.

– Ну вот, дорогая, теперь ты видела, что представляет собой моя сестра.

– Я не понимаю… как такое могло с ней случиться? – изумилась Соланж, которая с возрастом только хорошела и одевалась очень красиво, несмотря на их стесненность в средствах. Ее саму можно было принять за актрису или за преуспевающую манекенщицу.

– Она всегда была такая, – объяснил Сэм. – Мы никогда не ладили. – И со вздохом добавил: – Честно говоря, я никогда ее не любил.

– Как это плохо!

Бостон они покидали с чувством облегчения, зная, что отсутствие общения с Эйлен – это не такая уж большая потеря.

Зато о том, что контакты с Артуром стали гораздо реже, оба, безусловно, жалели. Один раз за лето он приехал посмотреть спектакль, и игра Сэма его очень впечатлила. Он, конечно, извинялся за Марджори, которая якобы очень плохо себя чувствовала и поэтому не смогла приехать, но на самом деле она отправилась к родителям в их загородный дом под Филадельфией. С осени Марджори приступала к занятиям на юридическом факультете Колумбийского университета и хотела отдохнуть перед началом учебного года. Конечно же, Соланж и Сэм не стали ни о чем расспрашивать.

Однако в сентябре Артур и Марджори отошли на второй план. Сэм получил свою первую значительную роль. Соланж на радостях купила бутылку шампанского, которую они и выпили вдвоем, преисполненные надежд на будущее.

Это была главная роль в пьесе «Дикость», обещавшей стать гвоздем сезона на Бродвее. Роль была как будто специально написана для Сэма – и режиссер не сомневался в его успехе. Артур проследил за оформлением контрактов, Сэм предупредил в ресторане, что с осени уже не будет у них работать, и с энтузиазмом приступил к репетициям. Спектакль имел богатых спонсоров и ставился одним из лучших режиссеров Бродвея. Карьера Сэма Уокера имела блестящее начало: в ту зиму ему предстояло играть вместе с такими знаменитостями, как Рекс Харрисон, Генри Фонда, Дэвид Уэйн и Энн Джексон. Это был год, который мог стать решающим в его жизни.

Чтобы отметить такое событие, Артур пригласил Сэма и Соланж на ленч в ресторан «21». Он объяснил, что у Марджори много занятий в университете, поэтому она не могла присутствовать. Соланж поделилась с Артуром новостью, с которой ночью уже познакомила мужа и от которой тот пришел в совершенный восторг. Свершилось долгожданное событие – Соланж ждала ребенка. Он должен был родиться в апреле, а к тому времени Сэм успеет утвердить себя в спектакле.

Все складывалось просто великолепно. Артур за ленчем задумчиво смотрел на своих друзей. Ему было только тридцать два года, но он выглядел гораздо старше своих лет. Он тоже хотел иметь детей, но ко времени окончания юридического факультета Марджори исполнится тридцать три года, потом она захочет делать карьеру… Артур понимал, что реально ему своих детей не видать, поэтому будущий ребенок Соланж и Сэма казался еще более важным.

– Завидую вам, ребята!

Он имел в виду не только ребенка, но и все, что у них было: взаимную любовь, веру Соланж в талант мужа. Для них все только начиналось. Сэму было двадцать шесть лет, а Соланж двадцать три, хотя с их первой встречи в освобожденном Париже минуло, казалось, много световых лет. Соланж, элегантная и ухоженная, была еще красивее, чем прежде. Казалось, счастье и энтузиазм переполняют ее.

К осени энтузиазм супругов ничуть не уменьшился. Сэм репетировал с утра до ночи, оттачивая роль до совершенства. Домой приходил усталый, но всегда находил в себе силы для того, чтобы приласкать Соланж, рассказать о труппе и театральных новостях. Его партнершей в спектакле была Барбара Джордж, звезда Бродвея первой величины. Она многому его учила, о чем Сэм говорил Соланж с восторгом.

Премьера состоялась 9 декабря. Рецензии театральных критиков превзошли все ожидания. Трудно было в это поверить… более того – просто невозможно… Но он смог, сумел!

Глава 4

Ребенок родился в счастливый момент их жизни, когда супруги Уокер продолжали упиваться неслыханным успехом Сэма на Бродвее. Складывалось впечатление, что Соланж все превосходно подгадала: роды начались, когда в субботу вечером опустился занавес, а на следующее утро, в десять часов, в «Докторс хоспитал» на Ист-Энд-авеню появилась на свет девочка с темными, как у отца, волосиками и зелеными, как у мамы, глазами. Сердце Сэма, как только он увидел малышку, было отдано дочурке. Он был безмерно благодарен Соланж, усталой, но гордой, словно она теперь владела каким-то важным секретом, доставшимся ей с большим трудом.

На следующий день первым посетителем был Артур. Глаза его увлажнились, когда он смотрел на новорожденную. Девочку назвали Хилари, Соланж это имя нравилось, хотя выговаривать его ей было трудно. Она так и не освоила звук «х», называла дочь Илари и шептала ей что-то по-французски, когда сестры приносили новорожденную на кормление. Счастливые родители попросили Артура быть крестным, что его очень тронуло, но в качестве крестной вместо Марджори Сэм пригласил свою партнершу по спектаклю, Барбару Джордж.

Крещение состоялось в торжественной обстановке, в кафедральном соборе Святого Патрика. На малышке была чудесная кружевная рубашечка, которую крестная купила в магазине Бергдорфа Гудмана, а на Соланж – новая норковая шуба, которую, как и кольцо с бриллиантом, Сэм подарил жене по случаю рождения дочери.

С момента получения им роли в бродвейском спектакле их материальные условия значительно улучшились, они переехали в более просторную квартиру на Лексингтон-авеню – не шикарную, но все-таки трехкомнатную: там была детская, выходившая окном на маленький скверик, уютная спальня Сэма и Соланж и гостиная, достаточно большая, чтобы принимать друзей. К ним теперь частенько кто-то заходил, преимущественно это были актеры, новые товарищи Сэма по труппе. Соланж не возражала против их визитов: наоборот, это ей нравилось.

Спектакль шел весь год и был снят лишь после Рождества 1949 года. В течение следующего месяца Сэм получил множество предложений, и когда он наконец выбрал наиболее подходящее, надо было уже приступать к репетициям и не оставалось времени перевести дух в кругу семьи.

Хилари исполнилось девять месяцев, она то появлялась у Сэма под ногами в ванной, когда он брился, то под столом, за которым он утром пил кофе, и беспрестанно лопотала «да-да-да», чем приводила его в умиление. Он хотел, не особо откладывая, завести еще одного ребенка, надеясь, что будет мальчик, но Соланж предпочитала подождать. Она радовалась маленькой Хилари и считала, что должна уделять ей максимум внимания. Она была заботливой матерью, но Сэма, казалось, любила даже больше, чем до рождения ребенка, словно ее запасы любви с появлением дочери десятикратно увеличились.

Материнство нисколько не повредило ее внешности. Соланж оставалась потрясающе красивой молодой женщиной; теперь и пресса стала о ней писать как о фантастически привлекательной жене Сэма Уокера. Частенько у нее брали интервью, но она всегда переводила разговор на Сэма и его актерский талант. Критики совершенно с ней соглашались, особенно после премьеры нового спектакля. Он шел на протяжении двух сезонов, когда же был в конце концов снят, Сэм решил немного передохнуть, и они с Соланж отправились на побережье.

Соланж вскоре забеременела. Спустя девять месяцев, в вечер премьеры следующего спектакля Сэма, родилась еще одна девочка, на этот раз рыжеволосая, как ее мама. Соланж пришлось мчаться в больницу в сопровождении Артура сразу после того, как поднялся занавес. Она ужасно жалела, что не посмотрела премьеру, но и так едва дотянула до больницы, по дороге все время сжимала руку Артура, а тот торопил шофера.

Александра появилась на свет через десять минут после их приезда, прямо на каталке, не доезжая до родовой палаты. Малышка громко закричала, появившись на свет, и медперсонал поздравил Соланж с рождением здоровенькой девочки.

Артур пришел ее навестить, как только Соланж поместили в палату, и шутил, что она могла бы уже с малышкой успеть на финал пьесы. Соланж идея понравилась, она сожалела только, что это нереально. В качестве утешения Артур пообещал после спектакля доставить к ней Сэма и уехал, тепло простившись.

Сэм появился в больнице только на следующее утро. Он объяснил, что не мог вырваться с нескончаемого банкета по случаю премьеры, и старался при этом не замечать обиды в глазах жены. Соланж ждала его всю ночь, а он даже не позвонил.

Словно искупая свою вину, Сэм принес ей в подарок великолепный изумрудный браслет, но не смог этим унять ее боль. Соланж пыталась догадаться, где он на самом деле был. Он вообще в последнее время уделял ей мало внимания, объясняя это необходимостью отдавать все свое время спектаклю, и все же… в ее представлении ребенок был гораздо важнее. Однако Сэм говорил только о своей партнерше по спектаклю. Она, похоже, его совершенно очаровала.

Из больницы Соланж и Александру забирал Артур, потому что Сэм был занят на репетиции. Он постоянно отсутствовал, возвращался домой лишь поздно ночью.

Соланж ничего не говорила мужу, тщательно скрывала свои переживания, надеясь, что все образуется. Она сознавала, что в их браке наступили перемены, и начинала чувствовать в душе некую пустоту, причинявшую постоянную боль.

Похоже, лишь Артур это замечал, с ним единственным она могла говорить по душам. У него, правда, были свои проблемы. Он хотел иметь детей, а Марджори не желала об этом и слышать. Осуждая поведение Сэма, Артур считал его круглым дураком, но вслух этого не высказывал, а лишь пытался морально поддержать Соланж во время их частых встреч, обычно происходивших в обеденное время. Артур осуждал Сэма за нечестность по отношению к столь беззаветно любившей его жене и нередко жалел, что тогда, в Париже, не проявил большей настойчивости, чем Сэм, но что было толку теперь в этих сожалениях? Соланж принадлежала другому и любила своего мужа.

– А ты, Артур, счастлив? – спрашивала она и тут же сама отвечала: – Нет, конечно же, нет… Я напрасно спрашиваю тебя…

Артур только с тоской смотрел на нее. Как можно быть счастливым с женщиной вроде Марджори? Это же просто эгоистичный, честолюбивый айсберг.

– Тебе следовало бы заставить ее родить детей, если ты хочешь их иметь. Время работает против вас.

Соланж сказала это с серьезным видом, но Артур с горечью рассмеялся. Невозможно было заставить Марджори что-то сделать, если она этого не хотела. По крайней мере, он не мог: не такой он человек.

– Невозможно заставить женщину иметь детей, – покачал головой Артур. – В конце концов получится, что и мать несчастна, и дети тоже. Не то что твои.

Хилари и Александра были прелестными малышками, Артур боготворил их. Хилари была темноволосая, как Сэм, и зеленоглазая, а Александра – ярко-рыжая и голубоглазая.

Артур улыбнулся Соланж и увидел в ее глазах печаль. Она знала, как проводит время Сэм: слухи о его похождениях распространялись по Нью-Йорку быстро, да и газеты уделяли ему много внимания.

– Он ужасный глупец. Ему тридцать один год, мир лежит у его ног… и жена у него такая, за которую любой мужчина дал бы отсечь себе правую руку.

– Зачем мне рука? – усмехнулась Соланж. – Мне нужно его сердце, а не рука… или все эти дорогие безделушки. Когда он нашкодит, то непременно приносит украшения с бриллиантами.

– Я в курсе, – нахмурился Артур.

Он по-прежнему давал Сэму рекомендации относительно его финансов и в последнее время настаивал, чтобы тот жил экономнее. Но Сэм его не слушал и упивался успехом: все покупал, покупал и покупал… все только самое лучшее для дочек… меха и ювелирные украшения для жены… одежду для себя и дорогие подарки для любовниц. О нескольких его возлюбленных Артур был осведомлен, но в глубине души надеялся, что Соланж ничего не знает. Но, оказывается, дело обстояло иначе. Ему впервые показалось, что она действительно несчастна.

– Я не знаю, Артур, что мне делать. Устроить ему сцену и сообщить, что знаю обо всем, или тихо сидеть и ждать, когда это закончится. А закончится оно скоро. С Сэмом так всегда… Потом он ко мне возвращается.

Соланж улыбнулась такой улыбкой, за которую Артур многое бы отдал, если бы она предназначалась ему.

– Ты очень разумная женщина, Соланж, в отличие от большинства американок. В этой стране жены сходят с ума, если подозревают мужа в связях на стороне. Они нанимают сыщиков, подают на развод, грызутся за каждую сколько-нибудь ценную вещь…

Соланж лишь улыбнулась на это своей легкой, мудрой улыбкой, которая как-то не вязалась с ее юной внешностью.

– Мне не нужны вещи, Артур. Мне нужен только мой муж.