скачать книгу бесплатно
– Да вроде природа красивая, река, потом музей-усадьба. Дом отдыха в двух километрах отсюда, – Колосов смотрел в сторону рощи. – Два года назад в этом самом доме отдыха ханыгу одного вместе с водителем в «бээмвухе» из автоматов расстреляли. Я выезжал. Разборка была в этом сонном сельском уголке, солнцевские с подольскими поспорили, ну а стрелять приехали сюда, на нейтральную почву… Раскрыли мы то убийство. А дом отдыха тут первоклассный: с полем для гольфа, с бассейном, ну и прочие финтифлюшки, значит, в масть.
– Какие еще финтифлюшки? – Катя начала осторожно спускаться с холма – высокая платформа ее босоножек не была приспособлена для турпоходов на природе.
– Давай руку, держись за меня, осторожнее, – Колосов крепко взял ее за руку. – Какие финтифлюшки? Неточно я выразился – ну, музей-усадьба, бывший театр крепостной екатерининских времен, парк… Э, милочка, такими ударными темпами мы с тобой до вечера тут ползти будем, – он покачал головой, потом внезапно одним порывом поднял опешившую Катю на руки. Легко и быстро спустился с этой своей брыкающейся ношей вниз.
– Это что еще за милочка, а? – гневно спросила Катя, когда он, ослабив хватку, поставил ее на ноги. – Вообще, что ты себе позволяешь? Я тебе кто? И кто ты мне? Как ты себя ведешь на месте происшествия?
– Скверно себя веду? Что положено Юпитеру, то есть Вадику ненаглядному, уехавшему в командировку, не положено бычку, то бишь бедному сыщику, – Колосов прищурился. – Вон сук с дерева обломи, побей меня, нахального негодяя, палкой.
– Дурак, – Катя фыркнула. – Точно встал не с той ноги. Или на тебя так подействовало то, что ты там, на пороховом заводе в бане, увидел… Кстати, я так и не поняла, как это так – завод, да еще пороховой и какая-то баня… Что за бред?
– Завод стоит который год. Помещения они сдают. Клиентам где-то мыться надо? Надо время с бабами проводить культурно? Ну, вот и сделали вместо пороха к снарядам сауну финскую евролюкс.
– А там что, с этими четырьмя убитыми были женщины? – быстро спросила Катя и включила диктофон.
– Насчет термина «убитые» я бы не тарахтел пока, – Колосов смотрел в сторону рощи, до которой оставалось прилично идти. – Чего ж тут дороги-то вниз нет? Должно быть, со стороны музея… А то как-то странно – старинное кладбище, фамильное, дворянское, а подъезда удобного с шоссе нет… Да и вообще насчет тех четверых из сауны я пока погодил бы языком трепать.
– А никто и не трепет языком, – обиделась Катя. – Я просто уточняю детали. Ты же самый первый туда, на место выехал. Там теперь такой ажиотаж. А ты был там самый первый. Ты там все осмотрел?
– Ничего я там толком не осмотрел. Висельников этих мы только кое-как сняли, глянули с Василь Василичем, патологоанатомом, ты его знаешь – он как всегда в своем амплуа… Потом меня сюда выдернули. Сейчас здесь все сделаем, и я снова поеду туда.
– Я с тобой, – Катя бесцеремонно дернула его за рукав. – Кто сказал – иди за мной? Теперь куда ты, туда и я.
– А тебе как дежурный сказал – два убийства? – хмуро спросил Колосов после паузы, в течение которой они шли к роще.
– Ага, – Катя кивнула, – домой мне позвонили в полвосьмого – дежурный, а потом наш начальник – никогда такого аврала не было. Сказали, два убийства – групповое в бане и какое-то при невыясненных обстоятельствах на территории этого самого заповедника Мамоново. Мы с оператором подумали сгоряча: может, лесник или инспектор от рук браконьеров пострадал – ну, раз в заповеднике… Никита, а куда мы идем, что там за теми деревьями?
– Я же сказал – кладбище, труп там.
– Кладбище? – Катя остановилась. – Вот так место. Смотри, сколько тут сирени. Почему-то именно на кладбищах сирень самая красивая и душистая.
– Погоди-ка, – Колосов тоже остановился. Потом прошел по дороге несколько шагов назад. – Черт, тут, кажется, до нас кто-то успел побывать. Следы автомобильного протектора и свежие совсем. – Он оглянулся, жестом подзывая отставшего от них эксперта-криминалиста, отягощенного спецчемоданом. – Так, судя по следам, тут проезжал внедорожник. Ну-ка, подожди… Направление движения… – он присел, трогая след протектора, – давность точно небольшая. Дождь вот только ночью прошел, но след здесь, по крайней мере, довольно четкий. Дальше что? А вот дальше глина, черт… глину развезло… Ну дороги наши, мать их… Так откуда же он тут взялся, этот внедорожник? Не по склону же спустился? В принципе мог и по склону. Ну-ка стой тут, а я вернусь назад, вон там, левее.
Катя осталась внизу, а Колосов вместе с подоспевшим экспертом снова взобрались на холм. Катя наблюдала за ними – маленькие фигурки на холме, человечки – чего-то там возятся, копошатся, исследуют, смотрят. Следы протектора… Следы вроде и правда ночные. А чтобы ночью съехать сюда вниз с шоссе, надо быть либо отчаянно-смелым, либо вдрызг пьяным. Тут и фонарей-то нет ни одного, а спуск вон какой крутой. Она подошла к кустам – а тут вот сирень цветет, буйная, махровая. Кладбищенская сирень. А вроде ничто не указывает на то, что здесь, за этими сиреневыми кустами в роще располагается кладбище. К кладбищу должна вести дорога, утоптанная бесчисленными поколениями торная тропа, а тут… Внезапно что-то привлекло ее внимание: ветка сломана, и вон еще одна, и вон там. Катя шагнула в кусты. Они были помяты, складывалось впечатление, что сквозь эту зеленую чащу кто-то прокладывал себе путь. Катя углубилась в заросли – она сразу же забыла о данном обещании не забегать вперед. Вытащила из чехла цифровую камеру. Так, сейчас мы вас проверим, сейчас мы вас сравним, сейчас мы вас проверим… Какие-то назойливые кусачие мошки, потревоженные вторжением, заплясали у самых ее глаз. Катя мотнула головой, отгоняя их, и едва обо что-то не споткнулась. Наклонилась – это что еще за штука тут валяется? Подняла с мокрой земли короткий металлический лом – именно так ей в тот миг показалось – металлический лом, довольно увесистый, испачканный глиной. Она взвесила его на руке, огляделась – ее со всех сторон окружали густые кусты, стена зарослей словно сомкнулась, не пропуская в свою душную влажную сердцевину посторонние звуки. Но справа в гуще зелени снова бросились в глаза сломанные ветки. Катя шагнула в этот пролом и…
– Никита! – она не удержалась от крика, да что там от крика – от отчаянного, почти заячьего вопля, увидев это, – Никита, скорее сюда!
– Чего вы орете как ненормальная? – послышался из кустов в двух шагах хриплый простуженный юношеский басок. – С главка, что ли? Эксперт или следователь? – Обладатель баска – высокий, худой, как журавль, юный сержант ППС в армейской плащ-палатке вышел на открытое место. – Что, до печенок проняла картинка? То-то. А я один тут уже полтора часа – участковый меня оставил место происшествия до приезда опергруппы охранять. А сам очевидцев ищет, свидетелей. Какие свидетели на кладбище ночью? Да не дрейфь ты, успокойся, дыши глубже. Он же мертвяк мертвяком… Крови, конечно, многовато, – сержант вздохнул. – Эй, да ты одна тут, что ли? Ну-ка покажь документы, может, ты приблудная какая? Так посторонних я сюда пропускать не имею права.
– Я из пресс-службы главка. Вот мое удостоверение, – Катя сунула ему под нос корочку. – Я не одна тут, просто они там, на холме след автомобиля отрабатывают, сюда пока еще не дошли. А я… я действительно испугалась немного… Никак не ожидала, – она смотрела на пролом в кустах сирени. – Он кто – ваш, местный?
– Мертвец-то? Да нет, таких я тут точно в окрестностях не встречал. Залетный. Так там ведь и тачка его на дороге брошена.
– Машина? На дороге? Где? Мы ехали сейчас и никакого транспорта припаркованного не видели. А какая машина – внедорожник, да? Там след с холма вниз как раз внедорожника и…
– «Фолькс» там подержанный, «Фольксваген» стоит во-он там, – сержант махнул куда-то в сторону, совершенно противоположную и холму, и шоссе. – Там, у водокачки нашей бывшей.
– Вы тело уже осмотрели, документы нашли? С чего вы решили, что это его машина?
– Ничего я один тут не осматривал. Права не имею, поставлен только охранять. И документов не видел. А что это его машина, что ж… Таких «фольксов» у нас, в нашей деревне, точно нет. И потом, брошен он – на сигнализацию не поставлен, не заперт, багажник и тот открыт настежь – его дождем весь залило. А канистры-то в багажнике как раз и нет.
– Какой канистры? Я что-то вас не понимаю.
– А вон канистра-то пятилитровая, во-он бок ее в траве белеет. Бензин там по земле растекся, так что вы там смотрите осторожнее.
– Почему бензин? Какой еще бензин?
– Какой бензин? Обыкновенный бензин. Сжечь он что-то тут собирался – вот какой бензин, – сержант мрачно сплюнул, – сжечь, к свиньям. Только сжечь-то и не успел, зарезали его.
Затрещали кусты, и точно по волшебству, как из рога изобилия, на место происшествия посыпался десант: Колосов, эксперт-криминалист, сыщики местного отделения милиции, последним прибыл участковый с понятыми – ветхими деревенскими бабками из поселка Мебельный, умиравшими от любопытства и страха.
Но Катино внимание целиком приковывало к себе это… То, что пять минут назад заставило ее так позорно и так непрофессионально вскрикнуть и попятиться.
В кустах сирени на вытоптанной, судя по всему в жестокой драке, площадке среди сломанных веток и листвы, обильно забрызганных кровью, лежал молодой мужчина. Худое загорелое лицо его было искажено гримасой боли, все тело как-то скрючено, сведено судорогой, руки прижаты к животу, из которого торчала… Нет, Катя не могла на это смотреть, отводила глаза. Это было что-то дикое и нереальное – словно какой-то посторонний нарост на истерзанном теле. Это была рукоятка охотничьего ножа, вонзенного в человеческую плоть на всю длину лезвия. Ощущение было такое, словно этот нож пригвоздил, пришпилил несчастного к земле, к этим поломанным кустам, к корням. Труп, залитый кровью, измазанный глиной, был щедро усыпан опавшими цветками сирени – точно фиолетовым снегом.
Катя почувствовала, что если она сейчас же, сию минуту не отвлечется от этого пустого обывательского созерцания, ее непременно вырвет. Через силу, но надо включиться в работу – снимать этой вот цифровой камерой, зажатой во взмокшей ладони, надо тормошить, расспрашивать эксперта, надоедать своими «что» и «почему» Колосову, оперативникам – одним словом, делать что-то, а не просто видеть это – нож, торчащий из человеческого тела, само это бедное тело, скрюченное жгутом боли вокруг этого жуткого ножа.
Осмотр места длился более трех часов. Прибыл кинолог с собакой, Колосов вместе с ним и опергруппой снова прошел весь путь от шоссе к месту убийства, а также к дороге, где был обнаружен брошенный на произвол судьбы «Фольксваген». В машине нашлись документы – техпаспорт и водительское удостоверение на имя Алексея Неверовского.
– Личность установлена, и на том пока спасибо, – хмуро сказал Колосов после осмотра. – Москвич, проживает на Ленинском проспекте, машина вон почти новая – а он бросил ее прямо на дороге, багажник даже не закрыл – так торопился смерть свою, что ли, тут встретить?
– Сколько ран ему нанесли? – спросила Катя (когда Колосов вместе с судмедэкспертом с усилиями извлекали нож из тела, она была возле «Фольксвагена» – снимала работу кинолога).
– Три проникающих ранения в брюшную полость. Все несовместимые с жизнью. Удары нанесены с большой силой. Кто-то взял, да и сделал ему харакири. И этот кто-то ждал его здесь.
– Где? – Катя вздрогнула, оглянулась. – На кладбище?
– Ты вон там нашла лом?
– Да, в тех кустах.
– Следов там нет, лом просто зашвырнули в сторону. Думаю, лом этот Неверовский взял в качестве оружия из машины, вместе с канистрой – по дактопоиску еще проверим, чьи там отпечатки конкретно, но думаю – это штука его, – Колосов вытер со лба пот и отогнал назойливую мошкару, которой кишели заросли, – взял он эту штуку для самообороны.
– От кого? – спросила Катя.
– От того или тех, кто прибыл сюда раньше него.
– Почему ты думаешь, что эти кто-то приехали сюда раньше?
– Потому что Неверовского ждали вон там, – Колосов кивнул в сторону буйного куста махровой персидской сирени. – Там следы – дождь картину подпортил, но один довольно четкий – явно кроссовки сорок третьего размера. Мы с кинологом отработали его. И знаешь, откуда он ведет?
– Куда? – поправила Катя.
– Самое любопытное, что откуда и куда в этом случае совпадают. Видишь вон то дерево? – Колосов указал в сторону старой березы. Вокруг нее рос густой и частый подлесок, среди которого торчали из земли ржавые ограды, покосившиеся кресты. – Ты там еще не была?
– Я видела, вы там с кинологом что-то осматривали. Я была здесь, а потом возле машины. А что там такое?
– Думаю, тебе лучше самой взглянуть, может, какую версию мне подкинешь.
Колосова окликнули – прибыл следователь прокуратуры и руководство местного ОВД.
Катя осторожно обошла вытоптанный участок, на котором лежало тело. Возле него все еще работал судмедэксперт. Вот он махнул рукой, снова подзывая Колосова и следователя прокуратуры. Катя, пересиливая себя, тоже приблизилась.
– Посмотрите, у него на предплечье татуировка, – тихо сказал судмедэксперт Колосову. – Она вам ничего не напоминает?
Катя увидела на предплечье Неверовского, освобожденном от рубашки, татуировку: словно оттиск синюшной переводной картинки – бледная путаница линий. Вроде похоже на человекоптицу фантастического вида – до середины туловища что-то вроде ястреба, а выше нечто смахивающее на сиамских близнецов – какой-то сросшийся мутант с двумя головами – мужской и женской. Колосов был великий спец по татуировкам, этим своеобразным знакам иерархии уголовного мира. Но Кате показалось, что эту татуировку он рассматривал с каким-то особенным напряженным вниманием.
– Давность приличная и, кажется, пытались свести, избавится, нет? – спросил он.
– Кажется, пытались, а вот та, что мы видели раньше, была точно такой же, но давности небольшой. Вполне свежий модный татуаж, – судмедэксперт крякнул и покачал головой.
Катя отметила этот обмен мнениями как нечто не совсем для себя понятое и решила уточнить попозже.
Оставив Колосова возле тела, она направилась к березе. Катю поразило – насколько в этом странном месте обманчиво расстояние. Кажется береза – рукой подать. Но путь по прямой преграждало скопище железных оград, обычное для старых кладбищ. Каждый клочок, каждое дерево было огорожено, но ограды покосились и местами даже упали, могильные плиты заросли травой и мхом, с крестов буйно свисали плети вьюнка – все здесь было в забросе и запустении. Катя тщетно пыталась прочесть хоть какие-то надписи на надгробьях – везде все стерлось или было смыто непогодой. Складывалось впечатление, что за кладбищем давно уже никто не ухаживает и что здесь, в этом глухом уголке заповедника все давно спит беспробудным сном. Наконец она добралась до березы – еще издали увидела сотрудников милиции и эксперта-криминалиста с видеокамерой в руках. Узловатый ствол березы покрывали черные нашлепки – видимо, дерево, обладавшее такой мощной кроной, было безнадежно больно. А под березой виднелись могилы. Катя увидела невысокий обелиск из черного мрамора, похожий на осколок античной колонны. Вокруг все заросло травой и лопухами, но трава и лопухи эти были примяты. Примерно в пяти шагах от обелиска в траве еле угадывались очертания вросшей в землю могильной плиты из серого, испещренного темными потеками гранита. Плита не была сдвинута с места, но рядом с ней, слева на расстоянии примерно полутора метров была выкопана довольно глубокая прямоугольная яма. На дне ее стояла вода, однако совсем немного. Трава вокруг была засыпана песком и землей: судя по всему, яму копали в спешке.
– Странно, почему тут, на этом месте, собака вдруг отказалась работать, – донеслось до Кати. – Тут везде здорово натоптано. По крайней мере, двое лопатами орудовали. А собака наотрез работать отказывается – и непонятно почему, никакой обработки следов тут не проводилось – вот, поди ж ты, пойми ее собачью душу.
Подошел Колосов.
– Ну, что скажешь? – спросил он хмуро.
– Скажу, что вижу какую-то дыру в земле, – ответила Катя, – или нору. Они что, по-твоему, пытались вскрыть могилу?
– Да могилы-то вроде целы, – Колосов вздохнул. – И эта вот, – он кивнул на обелиск, – и эта. И плита не тронута. Выщерблина вот тут, правда, – он нагнулся и потрогал гранитную плиту рукой. – Возможно, лопатой ударили, но так визуально все цело. А яма вырыта.
– Может, они клад искали, ценности? – выпалила Катя. – А что? Тут ведь какой-то заповедник, дворянское гнездо, да? Самое место фамильные ценности искать ночью. Эти, что на внедорожнике сюда по склону съехали, явились на поиски клада, – продолжала она развивать осенившую ее догадку. – А Неверовский хотел им помешать или хотел получить свою долю, а может, вообще все себе забрать. Поэтому его и прикончили. Ты версию хотел – чем не версия?
– Версия, – Колосов снова вздохнул. – Клад, говоришь, ценности…
– Может, они вообще все братки, мафиози, – не унималась Катя. – Ты с экспертом про татуировку говорил – он что, этот Неверовский, сидел, да?
Колосов не ответил.
– Возможно, они что-то искали тут и не поделили, – неуверенно закончила Катя.
Колосов встал на самый край ямы. Потом спрыгнул вниз – ему оказалось по грудь. Он достал рулетку и смерил диаметр – метр двадцать. Оперся о края. Катя хотела помочь ему вылезти, но он без усилий выбрался сам, начал отряхивать испачканные джинсы.
– Ну, что ты все молчишь, скажи хоть что-нибудь, – не вытерпела Катя.
– Да я версию твою обмозговываю, – хмыкнул Колосов. – Устами женщины и младенца, как говорится… Тот, кто ждал Неверовского в кустах, пришел именно отсюда. Они, сдается, и по склону-то съехали, чтобы оказаться тут раньше, чтобы опередить. Получается, что знали, что этот самый Неверовский стремится тоже сюда. Тебе не кажется, что эта вот мраморная штука, – он кивнул на черный обелиск, – напоминает некий ориентир? Тут все кругом кресты, камни сплошные, а такая вот тумба – только одна. Правда ночью тут сам черт ногу сломит – вот они и постарались подогнать свою тачку поближе. Там вон тоже следы протектора, – он кивнул в сторону. – Копали наверняка при свете фар и вырыли хорошую яму…
– Согласись – очень похоже на поиски клада, – перебила Катя.
– Похоже. Только вот почему тогда мертвец наш, Неверовский, хотел клад этот спалить? – хмыкнул Колосов. – Волок сюда от машины пятилитровую канистру с бензином. Не костер же он тут собрался разжигать?
– С чего ты взял, что он хотел сжечь именно то, что было извлечено вот отсюда? – Катя показала на яму. – Логической связи никакой не вижу – мало ли… Вообще с чего ты взял, что в этой яме что-то было?
– Ты же сама только что мне говорила про клад, – хмыкнул Колосов. – Я просто развил твою мысль. Но попытался при этом учесть важную улику – канистру с бензином. И потом…
– Что? – спросила Катя.
– Ты спросила – сидел ли, по моему мнению, Неверовский? Я тебе сразу скажу – даже без пробивки по банку данных мне ясно – фраер он, срока в жизни не тянул, вообще клиент изначально не наш. И к уголовной братве никакого отношения не имеет.
– А как же тогда его татуировка? Ты ведь такую уже раньше видел – я слышала ваша разговор с патологоанатомом.
Колосов снова помолчал, посмотрел на часы.
– Сейчас тут закончим, и я возвращаюсь на завод в эту чертову баню, – сказал он. – Там еще работы до фига. А его татуировку мы с тобой, Катя, обсудим позже.
– Но почему? Что за таинственность? Почему ты не хочешь сказать, где ты ее видел – в оперативном альбоме, в картотеке?
– Я ее видел сегодня в четыре часа утра на теле одного из тех, кого мы вынули из петли, – буркнул Колосов. – Все, пока не приставай ко мне! Больше пока мне все равно нечего тебе сказать.
ГЛАВА 6
ВЕЩДОКИ
Катя вернулась домой вечером. И сразу прошла в ванную. Распустила волосы. Впечатления этого дня хотелось смыть с себя словно нечистоту. В принципе она просто ретировалась, удрала с места событий – ее, не оправившуюся от впечатлений кладбища, доконала эта сауна. Чертова баня, как выразился Никита Колосов. В Мамоново-Дальнем, по крайней мере, все происходило на вольном воздухе, и там хотя бы дул ветерок. Можно было отвернуться от забрызганных кровью кустов сирени и посмотреть на небо, отвлечься на звонко тенькающую пичугу на ветке. Можно было вернуться к подножью холма и побродить в траве, стараясь хоть на время забыть о том, что лежит там, на вытоптанной полянке в зарослях.
В сауне же ничего этого сделать было невозможно. Здесь стояла спертая духота. И было слишком много людей. Хотя основной начальственный поток из главка, из министерства и прокуратуры области уже успел схлынуть, на месте по-прежнему работала большая следственно-оперативная группа. Возвращения начальника отдела убийств здесь ждали с великим нетерпением. И Катя не стала ему мешать. Они с оператором телестудии делали свое собственное дело – снимали, брали короткие блиц-интервью у местных сотрудников, оказавшихся на месте происшествия в числе первых. Но само это место, сама эта «чертова баня» вызвала с самой первой минуты у Кати нервную дрожь – под этим деревянным потолком, над этим кафельным бассейном с прозрачной прохладной водой всего каких-то десять часов назад бились в конвульсиях четверо мужчин. Эти гладкие стены, казалось, впитали их предсмертные хрипы, а воздух, казалось, был полон темной заразы – каждый вдох давался Кате с трудом. Никита Колосов уже впоследствии признался ей – он испытал в этом помещении те же самые ощущения. Не забыл он упомянуть и про понятую, грохнувшуюся в обморок при виде удавленников.
Но сейчас тела уже успели увезти в морг. Самого страшного Катя не видела, но это, увы, ничего не меняло.
А дома, в Москве, в квартире на Фрунзенской набережной, было тихо и пусто. Сидя на краю ванной и расчесывая волосы, Катя вспоминала, как всего два дня назад собирала в дорогу мужа Вадима Кравченко – на домашнем жаргоне именуемого исключительно «Драгоценный В.А.». Все тогда было совсем по-другому, все кипело и клокотало, вращаясь исключительно вокруг Драгоценного В.А. Он на этот раз отнюдь не горел желанием сопровождать своего работодателя в Пермь, не желал и последующего вояжа на Урал. Капризничал, как ребенок, бурчал, что, мол, шеф его – небезызвестный в столичных деловых кругах предприниматель Василий Чугунов с годами блажит все больше и больше, что он отстал от жизни и в современном бизнесе смыслит как корова в апельсинах, что вообще ему следует думать больше о душе и подорванном здоровье, лечиться в санаториях в швейцарских Альпах и жертвовать на храм, а не вбухивать такую прорву денег в каких-то дефективных кандидатов на какие-то дефективные выборы, фактически выбрасывая деньги на ветер. Он клялся, что он смерть как не хочет оставлять Катю одну, а тем более в такое благодатное время, как конец мая – начало лета, когда душа зовет отрешиться от всего земного и окунуться с головой в реку Волгу, где-нибудь в районе зеленых плавней Ахтубы.
Поехать на мировую ахтубскую рыбалку – это была заветная мечта Драгоценного и его закадычного друга детства Сергея Мещерского. Об этом велись у них нескончаемые задушевные беседы зимой за кружкой пива. Катя о рыбалке на какой-то там плавучей базе в качестве отпуска и слышать не хотела. Но слишком быстро поняла, что бороться с мечтой, с заветным желанием мужа и его дружка детства ей не по силам. Кто одолеет мечту? Никто. Может быть, только другая, более сильная, еще более заветная мечта.
И надо же было так случиться, что Драгоценный улетел в Пермь, а через два дня после его отбытия у Кати на работе произошло именно это – четыре трупа в сауне на территории бывшего порохового завода и еще один в Мамоново-Дальнем на территории заповедника. И все это всего за одни дежурные сутки.
Подобного в Подмосковье не было никогда – и в этом с Катей соглашались почти все, с кем ей удалось пообщаться на местах обоих происшествий. Такого не было никогда. В этой чертовой бане неясным осталось, даже после многочасового осмотра, самое главное – что же это в конце-то концов, групповое самоубийство или же…
Трупов повешенных Катя не видела. Их уже увезли в морг на срочное вскрытие. Вопросов Колосову не задавала – он просил пока оставить его в покое. Молча следила за тем, что он делал. А делал он следующее: весьма долго и тщательно осматривал вместе с экспертами вытащенную из бассейна мокрую надувную диван-кровать. Почти весь воздух из нее уже успел выйти, и она была похожа на оболочку гигантского плода, лишенного мякоти. На этой оболочке эксперты пытались отыскать пригодные для идентификации отпечатки пальцев. Катя после того, как они закончили, украдкой прикоснулась к вещдоку – надувная кровать была сделана из синтетического материала, бархатистого и мягкого на ощупь. Наверное, спать на ней было удобно. Но кто и для чего приволок эту штуковину в сауну? Плавать на ней в бассейне, как на надувном матрасе, было невозможно – в надутом состоянии кровать занимала почти всю площадь бассейна. Колосов кивком указал Кате на небольшое продольное отверстие – найти его в складках оболочки было непросто. Эксперт определил, что отверстие это не что иное, как след от ножевого пореза. Получалось, что кто-то полоснул по надувному боку матраса ножом – и опять же непонятно с какой целью? Просто для того, чтобы повредить эту дорогую новинку – любимый товар телемагазина?
Покончив с этой непонятной уликой, Колосов перешел к осмотру вещей погибших. Их уже осматривал следователь прокуратуры и оперативники из отдела убийств, работавшие в отсутствие своего начальника. Вещи – одежда, обувь, спортивные сумки – были аккуратно разложены на столе в холле-предбаннике. Вроде бы ничего необычного – добротные мужские вещи хороших европейских марок. Четыре пары обуви, два кожаных портмоне, две визитки – обе с ключами, две вместительные спортивные сумки «Пума» и «Рибок», один спортивный рюкзак – яркий, новый, четыре пары мужских носков, футболки, нижнее белье, две пары солнцезащитных очков – и нигде никаких документов: ни паспортов, ни водительских удостоверений, ни страховых карточек – ничего. Не было среди вещей и мобильных телефонов – словно кто-то специально изъял их, обрывая все нити, все связи, по которым можно было бы установить личности повешенных.
И все же одну зацепку – важную – Колосов отыскал. Катя наблюдала, как он осматривает сумки, шарит в карманах спортивных брюк, толстовок и олимпиек. Его внимание привлекла сложенная вчетверо бумажка, глубоко засунутая в боковой карман рюкзака – видимо, следователь прокуратуры просто не обратил внимание на этот потайной карманчик. Колосов расправил находку – это был медицинский рецепт. Катя, заглянув в него, сумела разобрать лишь то, что это рецепт на винпоцетин, выписанный на имя Федай В.В., – треугольный штамп поликлиники внизу был смазанным, нечетким.
На этом медицинская тема не кончилась – со дна одной из сумок Колосов извлек пластиковый пузырек, на этикетке которого шариковой ручкой было коряво написано «Витамин B
– разовая доза 4–5».
Вещи, несомненно, хранили отпечатки своих владельцев, но пока еще было неясно, что из вещей конкретно кому принадлежит.
Судя по всему, впереди предстоял долгий поиск. Когда Катя вместе с оператором собралась уезжать, этот поиск был только в самом начале – Катя слышала, как Колосов звонил в главк, просил сотрудника срочно пробить данные по Федаю В.В. Возможно, эту фамилию носил один из повешенных – вот только кто из четверых? Оставалось только надеяться на удачу, ведь фамилия довольно редкая. Катя с тоской подумала: а что если бы рецепт на лекарство винпоцетин был выписан на фамилию Иванова? «Нет, я не буду, я прекращаю, я уже прекратила думать об этом сегодня, – внушала она себе дома, в ванной, выливая на голову сразу полбутылки цитрусового французского шампуня. – Я подумаю об этом завтра. Я подумаю об этом завтра. А сейчас спать, в кровать и никаких кладбищ, никаких ножевых ранений, никаких рецептов, никаких мертвецов».
Завтра был выходной день – суббота. Но вместе с первой в этом сезоне грозой она принесла с собой такие события, что думать о чем-то, кроме них, Катя на какое-то время просто лишилась способности.
ГЛАВА 7
