скачать книгу бесплатно
Антонио Вивальди – концерт для скрипки.
Старший куратор отдела личных коллекций Виктория Феофилактовна Вавич пересекает сумрачный вестибюль и неторопливо поднимается по высокой лестнице.
Каждое утро в девять, за час до открытия музея, она делает свой первый полный обход.
И первое, на что обращен ее взор, – великая Ладья Вечности бога солнца Ра, выплывающая словно навстречу вам, едва лишь вы попадаете в Египетский зал. Ладья Вечности, плывущая из Нижнего царства в Верхнее, из смерти в жизнь.
Древнеегипетская фреска великолепна. И она подлинная.
– Ну как, девочки, настроение? – осведомляется Виктория Феофилактовна Вавич.
– Мы бодры, веселы, – отвечает ей смотритель Египетского зала Василиса Одоевцева.
Смотритель комнаты Мумий и саркофагов Арина Павловна Шумякова с улыбкой кивает:
– Доброе утро.
Обеим «девочкам» под шестьдесят. У Василисы – рост модели, и сегодня она в черном, как смоль, парике а-ля Клеопатра, в узкой черной юбке и черной водолазке с короткими рукавами, открывающей худые костистые руки, украшенные бижутерией семидесятых.
Арина Павловна Шумякова – ее коллега и приятельница – невысокая, крепко сбитая, с крашеными волосами, подстриженными в каре. Она тоже в темном платье. С тех пор, как умер ее брат, она все время в темной одежде, светлого на ней никто из сотрудников музея никогда не видел.
Вивальди терпко, властно пропитывает душное пространство музейных залов.
Виктория Феофилактовна неторопливо шествует дальше. Ей самой уже семьдесят пять. И выглядит она на свой возраст. Всегда одета она по моде шестидесятых, как английская королева, – костюм «Шанель», белая блузка и туфли на низком каблуке, но очень изящные. Волосы она до сих пор красит в цвет «темный шатен» и пользуется неброской помадой и румянами.
Всю свою жизнь Виктория Феофилактовна посвятила музею и никогда не выходила замуж. Но поклонников даже в свои семьдесят пять у нее по-прежнему много – старенькие академики, музыканты, поэты, дирижеры, художники-реставраторы и кураторы зарубежных музеев, с которыми она поддерживает тесную переписку по Интернету.
Залы экспозиций и залы открытых в музее выставок – это все Верхнее царство.
Залы хранилищ и запасники, реставрационные мастерские – Нижнее царство. А между ними – технические помещения – офисы, где работают сотрудники музея, кураторы, хранители коллекций, бухгалтерия, финансовый отдел, отдел по связям с общественностью и СМИ, отдел международного сотрудничества, отдел организации выставок, комната охраны с пультом, оснащенным камерами, и многое, многое другое.
Виктория Феофилактовна продолжает свой неспешный обход и заходит в Античный зал.
Слепки фризов Парфенона пора обрабатывать специальным составом от пыли.
В Итальянском дворике, чуть подустав, она останавливается, подходит к банкетке и садится, чтобы поправить и половчее надеть туфлю. Надо попросить Кристину купить в аптеке специальную антимозольную подушечку под пятку.
Микеланджеловский Давид – копия – прекрасный, могучий и бесстыдный в своей наготе, взирает сверху вниз на Викторию Феофилактовну.
Она поднимается, топает ногой в мраморный пол – нет, кажется, ногу больше не натирает, и отдает Давиду честь шутливо, но очень торжественно.
– Мы бодры, веселы. Да, мой мальчик?
Музыка Вивальди, льющаяся из скрытых динамиков и как-то по-особенному звучащая в Итальянском дворике, и там, в Белом зале, где и проходят порой Декабрьские вечера, сменяется музыкой Гайдна.
Что-то уж совсем торжественное, бравурное. Сейчас, сейчас, сейчас через пятнадцать минут музей распахнет свои двери.
И начнется новый обычный музейный день – первые посетители, небольшая очередь к кассе. Потом она вырастет. Появятся экскурсии, туристы из других городов. Иностранцы. Школьники с учителями, явившиеся в музей на урок прекрасного. Влюбленные, которые решили скоротать пару часов в музее, целуясь на банкетке в Античном зале, полном света и воздуха. Старушки-пенсионерки, у которых большая скидка на билет, ценительницы изящного. Старички с палочками и подагрой – те, у которых нет дач, одинокие, а может, вдовцы.
И самые обычные музейные ротозеи – любопытные, но мало сведущие.
Этих в основном как магнитом тянет в Египетский зал. И особенно в комнату Мумий и саркофагов.
Закончив полный обход, Виктория Феофилактовна спускается из Верхнего царства в Нижнее и продолжает исполнять свой долг куратора и там.
Но в Нижнем царстве свои порядки.
Затем наступает час открытия. Обычная суета. Прибегает смотритель: какая-то очередная авария в туалете, срочно ищите сантехника!
Затем все устаканивается.
И Виктория Феофилактовна идет в свой уютный кабинет окнами на улицу Знаменку.
По пути она встречает куратора отдела Древнего Востока профессора Олега Гайкина. Высокий, обычно подтянутый, он сегодня как-то горбится и до странности рассеян.
– Неважно выглядите, Олег Олегович, – говорит Виктория Феофилактовна. – Не заболели?
– Насморк подхватил.
– Это в мае-то месяце? А все потому, что у вас в кабинете слишком сильный кондиционер.
– Возможно.
– Ну, так убавьте.
– Хорошо, я так и сделаю.
Голос у Гайкина низкий, всегда приятный уху. Но сегодня звучит как-то надтреснуто.
– Я скажу в секретарской, чтобы девочки принесли вам в хранилище крепкого чая. С мятой или ромашкой?
– Что, простите?
– Я спрашиваю, с мятой или ромашкой?
– А, да, спасибо.
Гайкин идет по коридору. Виктория Феофилактовна внимательно смотрит ему вслед.
В уютном кабинете, обшитом дубом, с огромным столом, заваленным бумагами, сумрачно, хотя за окном яркий день. Виноваты деревья – старые тополя, что растут за окном и бросают тень. В кабинете всегда горят лампы – желтые абажуры светятся изнутри мягко. Старинные бронзовые лампы – их отреставрировали, не меняли. Они помнят еще основателей музея. Как и дубовые панели на стенах и эти широкие мраморные подоконники.
В кабинете Викторию Феофилактовну ждет старший менеджер музея Кристина.
Кристине тридцать пять лет. И она больше похожа на даму из бизнеса, на бизнес-леди, а не на музейного сотрудника.
В дорогих очках без оправы, ловко оседлавших ее тонкий с горбинкой нос. Всегда в брючном костюме. Хотя в музее по негласному дресс-коду женщины-кураторы, руководство, хранители и смотрители залов брюк не носят.
У Кристины всегда в одной руке – пачка очередных документов на подпись, а в другой мобильный телефон или планшетный компьютер.
Она очень деловая. И у ее семьи – высокопоставленные связи выше и круче некуда.
Опираясь на эти семейные связи, она давно метит на место старшего куратора – то есть то самое место, которое занимает вот уже тридцать лет Виктория Феофилактовна. Однако никогда открыто своих притязаний не высказывает. Действует исподтишка.
Открыто и громко она ратует лишь за модернизацию, перестройку и «внедрение новых технологий» в работу музея.
Как и Виктория Феофилактовна, Кристина тоже не замужем. Но в ее возрасте все еще впереди.
– Секретарь принесла вам чай.
Голос у нее тоже обычно приятный. Но сегодня – вот странность, как и у профессора Гайкина, звучит словно с какой-то трещинкой. Тоже насморк? Простуда?
– Кристина, присядьте, составьте мне компанию.
– Спасибо, я пила кофе.
– Ну все равно сядьте. И положите бумаги, это потом. Мне надо с вами посоветоваться.
Кристина села в жесткое кресло из карельской березы в стиле ампир напротив стола. Виктория Феофилактовна страдала больной спиной и не терпела вокруг себя мягкой мебели.
Вот и сейчас она выпрямилась, сидя на жестком стуле за своим необъятным столом куратора.
– Как там дела у наших проверяющих? – спросила она после крохотной паузы.
Со вторника в музее работает аудитор… или, как она себя называет, старший эксперт Счетной палаты с двумя ревизорами и секретарем. Дарья Юдина – она предстала перед куратором отдела личных коллекций Викторией Феофилактовной там, на самом верху Верхнего царства, в кабинете директора музея в понедельник вечером, когда музей закрыт для посетителей.
– Вот у нас проверка из Счетной палаты…
– Плановая проверка, – перебила директора музея старший эксперт Юдина.
– Да, да, ну что ж… проверяйте. Виктория Феофилактовна, окажите сотрудникам Счетной палаты максимальное содействие. Все документы, которые они попросят, все счета, компьютерные файлы, ну и так далее.
Там на самом-самом верху Верхнего царства в директорском кабинете пережили десятки, сотни проверок. Ну что ж, это очередная, милости просим в музей.
– Так как у них дела? – повторила свой вопрос менеджеру Кристине Виктория Феофилактовна.
– Смотрят отчетность. Вчера до восьми сидели в отделе учета и планирования – вся группа. И сегодня уже здесь еще до открытия музея.
– Ну хорошо, мы должны им оказывать максимальное содействие.
– У меня это на контроле. Но я хотела вам сказать, что…
– Извините, у меня к вам еще один вопрос, – Виктория Феофилактовна – сама вежливость, но дает понять: я пока тут старший куратор, детка. И пока я не закончила задавать вопросы, прикуси свой длинный язык. – Как продвигаются дела с коллекцией Саддыкова?
Во всех документах, в дарственной музею, в завещании покойного у этой коллекции другое название. Так сказать, историческое. На этом настоял покойный владелец Ибрагимбек Саддыков.
– Продолжается осмотр, начали разбирать ящики. На все уйдет не один месяц, сами понимаете. Там по каталогу 113 предметов. И Олег… то есть, Олег Олегович начал детальную опись двух погребальных саркофагов. Но это крупные предметы.
– А какие ящики уже обработаны?
– Коллекция скарабеев. Все переложено в сейф, там ведь ювелирные артефакты. И другой ящик…
– Какой? Со статуэтками храма Бастет?
– Нет, то есть, да. Олег… он вскрыл ящик с мумиями.
– Начал осмотр коллекции с кошек? – Виктория Феофилактовна подняла свои тонкие брови – уже седые, но тщательно зачерненные карандашиком.
– Он же хранитель коллекции. Он начинает с того, что считает самым интересным.
– В таком количестве, сколько их там есть, кошки… то есть, мумии кошек… на это уйдет не одна неделя. Ну хорошо, хоть коллекцию скарабеев уже распаковали. Медленно он работает.
– Он очень скрупулезный. Большой педант во всем, – когда Кристина говорила о профессоре Олеге Гайкине, щеки ее иногда розовели. Вот как сейчас. – Извините, я хотела вам сказать, поставить вас в известность…
– Да, я слушаю, – Виктория Феофилактовна кивнула: теперь можно, говорите.
– Она, эта ревизорша… то есть, аудитор Счетной палаты, уже спрашивала меня о «Проклятой коллекции». Вчера, почти сразу, как они забрали у нас все документы.
Кристина назвала коллекцию, поступившую в дар музею по завещанию Ибрагимбека Саддыкова, ее настоящим историческим именем.
– Дорогая моя, не удивляйтесь. Они ведь по большому счету из-за нее и явились. Вся эта проверка Счетной палаты из-за этого вот бесценного дара, что получил наш музей к своему столетнему юбилею.
– Они захотят все увидеть. Что, им все показывать? Все ящики вскрывать?
– А мы не можем отказать аудитору Счетной палаты. Пусть смотрят, пусть видят. Из-за этой коллекции весь сыр-бор.
– Но все же законно. Все документы в порядке. Музей и в прошлом получал в дар коллекции предметов искусства.
– Все дело в личности дарителя.
Кристина поправила на носу очки.
– По-моему, музея это не должно касаться, – сказала она после новой возникшей крохотной паузы.
– Я смотрела все репортажи тогда в марте. Когда убили этого несчастного человека. Потому что это уже тогда нас коснулось. Мы были поставлены в известность, что «Проклятая коллекция» отойдет в дар музею. Так вот я смотрела все новостные репортажи. Его застрелил снайпер из какой-то необыкновенной винтовки, которая вроде как на вооружении у спецслужб. Киллера не нашли, никто его не видел, хотя все произошло в самом центре Москвы. И вы знаете, как они его, покойника, называли? Узбек. Понимаете, только эта вот уголовная кличка – все корреспонденты хором. Очень, очень редко по фамилии. Узбек застрелен… винтовка с оптическим прицелом и разрывными пулями. У него не было шансов, – Виктория Феофилактовна процитировала все смачно, на память. – Они думают, мы тут ничего не понимаем. Я ничего не понимаю. Сижу, мол, тут у себя в музее среди пыли и картин… этакая старая музейная крыса.
– Но, Виктория Феофилактовна…
– Подождите, вы лучше скажите мне, что мы смогли позволить себе из государственного финансирования к столетнему юбилею? Что? То-то и оно. А тут сразу такое пожертвование от частного лица с темным криминальным прошлым. Я не говорю, сколько стоит эта коллекция. Она бесценна.
– Но Узбек… то есть, простите, он, владелец, Саддыков никогда не сидел в тюрьме. С этой стороны как раз все чисто.
– Во всех репортажах его именовали отцом… крестным отцом мафии. Попомните мои слова, Кристина, – эти из Счетной палаты приехали для того, чтобы не позволить нашему музею в полной мере распоряжаться коллекцией. По завещанию «Проклятая коллекция» входит в фонды музея с обязательным условием демонстрации, организации постоянной экспозиции в нашем музее личных коллекций. Во всех каталогах, на всех сайтах должны быть указаны имя, фамилия ее прежнего хозяина, нашего дарителя. Не Узбек, а уважаемый Ибрагимбек Саддыков. Он этого хотел, именно этого он и добивался. Посмертной славы. Потому что как только эта коллекция появится в открытом доступе, она станет гвоздем. Такой же визитной карточкой нашего музея, как Египетский зал, как Золото Трои.
– Вы считаете, что они не позволят нам выставлять его коллекцию?
– Не позволить официально они не могут. Но они могут прислать нам проверку Счетной палаты. Всегда найдется, к чему придраться. Кристина, мы должны быть стойкими. Вы понимаете меня? Наш долг быть стойкими и не поддаваться на провокации. Даже больше – устранять малейшую возможность провокаций.
Кристина помолчала.
