скачать книгу бесплатно
– Зачем ты вообще взялась это делать?
– Я так устроена, что у меня есть потребность помогать другим, в ущерб своим интересам.
– Как мало, однако, таких людей, как ты, – С. присел на краешек стула в холе. – Всех обычно интересует лишь что-то свое, к примеру, поиграть, погулять, ну и совсем редко действительно заняться чем-то полезным.
–Мне просто так обидно смотреть на людей, видя, что они чего-то не понимают или не могут сделать, в то время, как я могла им это объяснить.
– Но ведь это их проблемы.
– Я понимаю, но чувствую почему-то и свою вину.
– Хорошо, а вдруг им не нужна твоя помощь?
– Ты прав, эта ситуация дала мне понять, что не стоит растрачивать свое время на людей, которые это не ценят. Пускай теперь они гоняются за мной и просят помощи, а не я это делаю. Если я перестаю исправлять человека или давать советы, то это значит, что мне стала безразлична его судьба, потому что раньше я интересовалась ей, старалась принять активное участие, но, увы, это не возымело должного эффекта. Ладно, я пойду, займусь собой, тем более, что у меня появилось на это время.
– Давай, пока.
М. ушла, С. проводил ее печальным взглядом. «Почему такие люди, как М. должны меняться под натиском окружающего их общества? Ведь насколько открытые и всегда готовые помочь, они были. А теперь все меняется и только лишь из-за того, что другие так не благодарны и не уважительны к ним. Воспитать в себе такого человека крайне сложно, может быть, даже не возможно, а единицы гибнут вот так – на пустом месте, когда этого можно было бы избежать».
И десятки тех, кто захотел твое тело, не стоят и мизинца того, кто полюбил твою душу.
©Омар Хайям
– М., ты сильно спешишь?
– Ты что-то хотел? Могу задержаться на пару минут.
– Да, – как-то суетясь, говорил он, – присядем?
Ребята присели на лавочку в сквере. Вокруг никого не было, но С. все равно обернулся, как бы не решаясь говорить при посторонних.
– С., что случилось?
Парень опустил голову, он судорожно разгибал и сгибал пальцы. Вдруг он резко ее поднял, смотря прямо в глаза девушке, произнес:
– Все, так не может больше продолжаться. Я измучен долгим томлением. Мне нужно высказаться, да, ты должна знать, пусть после этих слов и многое может поменяться. М., ты мне очень сильно нравишься, – выдохнул, наконец, он.
М. сидела неподвижно, вглядываясь в лицо другу, не веря его словам, они поразили ее так сильно, что она никак не могла отвести взгляд, все думая, что он ошибся или брякнул, не подумав. Это же С., с ним не может быть такого.
– С., это шутка? – недоуменно поинтересовалась она.
– Я знал, что ты не поверишь, тоже сначала не мог понять, действительно ли я что-то чувствую или же это так, просто твоя близость на меня так влияет. Оказывается, нет, все по-настоящему. Я даже стихи написал, смотри, – он достал бумажку и начал читать, слова его лились плавно, не спеша, два раза он сбился, но найдя нужную строчку, снова и снова продолжал.
М. сидела, вслушиваясь в его речь, настоящее ей казалось сном, таким радужным, но непонятным. Глаза против ее желания стали влажными. Как это было трогательно, такого ей никто еще не посвящал.
– С., ты же не пишешь стихи, – заметила она шепотом.
– Для тебя я это сделал, в какой-то момент что-то нашло, само на бумаге получилось, – говорил мягко он, вкладывая ей в руку листок с признанием.
– Ты же не понимал красоту природы.
– Я постарался понять, ты так это объясняла, что не вдуматься в это было сложно.
– С., – слезы уже потекли по щекам, но они были теплые и сладкие, – мне так приятно, никогда бы не подумала, что я кому-то нужна такая. Ты всегда все переворачивал, все мои суждения отвергал, смотря на них с другой стороны, а теперь ты мне говоришь такое… может быть, правда, противоположности сближаются?
– Тебе было не интересно слушать мой взгляд на вещи? – опечалился он.
– Ой, С., ты, наверное, не то подумал. Чужое мнение – самое важное, что только может быть. Ты его отлично преподносил, если бы не ты, то я не смогла бы понять себя. Не смей бросать оспаривать меня! Я вспоминаю с радостью то, какие у нас были дискуссии, а если ты говорил тоже, что и я, то этого бы не вышло. Люди нужны, чтобы дополнять друг друга – один раз скажешь ты, я передумаю, другой раз мои слова направят тебя на размышления.
– М., спасибо тебе.
– За что же?
– За беседы, за часы, в которые я мог любоваться тобой, ты не представляешь, какое это наслаждение! Никто другой не способен так доказывать, спорить, но при этом оставаться безумно милым и ранимым человеком. Я знал, что мои чувства останутся только моими, нет, я не грущу по этому поводу, просто, мне очень хотелось, чтобы ты знала о них. Друзья, давай тогда останемся ими же, главное, что ты все равно будешь рядом.
– С., – сквозь слезы улыбнулась М. и, вложив в его руку свою с измятым листком, крепко обняла его. Тихонько, чтобы слышал только он, прошептала, – куда же ты от меня денешься…
Должно ли искусство быть понятным? Да, но лишь для тех, кому оно адресовано.
©Станислав Ежи Лец
– Взгляни, – подозвала М. С., – смотри, это же волшебно!
– Что именно?
– Картина, конечно.
– Их тут десятки, все примерно похожи, может быть, только техникой немного различаются, да сюжетами, а так я завтра даже не смогу вспомнить ни одну в отдельности, все сольется, представляя собой общую картинную галерею, где висело множество полотен.
– Позволь же спросить, зачем ты тогда сюда пришел?
– Во-первых, ты позвала, во-вторых, взглянуть на шедевры русской живописи.
– Ты сказал «шедевры», а теперь попробуй растолковать это слово.
– Ну, что-то очень яркое, – замялся парень.
– Не просто яркое, а в этом произведении должно быть мастерство и еще кое-что… Вот, взгляни сюда.
Девушка подвела друга к холсту с изображением пустого поля, на котором разыгралась метель, в середине был написан дедушка, крепко прижавший к себе внучка, а вокруг них были волки. Много волков с оскаленными зубами, с которых капала слюна на белый снег, их бешеные глаза с жадностью смотрели на людей. Звери подступали все ближе и ближе, смыкая круг, готовясь накинуться в любой момент и порвать маленьких беззащитных людишек. А метель все сильнее завывала и завывала, окутывая картину все больше своим холодом и безнадежностью.
– М., не спи, – окликнул С.
– А, ну вот, эту картину я назвала бы шедевром, а именно настоящим искусством. Взгляни, как потрудился художник: он не только безупречно изобразил пейзаж, фигуры людей и выступающие мышцы волков, но и передал то движение и эмоции, которые чувствуют персонажи. Испуг и страх за маленького мальчика в глазах деда, его рука крепко прижимает крохотную головку к себе. А паренек жмется и сам ближе, веря, что дедушка его спасет. Волчьи звериные глаза всматриваются в темноту, дожидаясь какой-то команды, чтобы растерзать жертву. Белый снег мечется, подгоняемый ветром, подчеркивая неокончательность изображенной ситуации.
– Вот ты рассказала, и я увидел, без тебя бы мне не разобрать. А что насчет авангардизма?
– Как по мне, – девушка зашагала в следующий зал, – так это лишь выражение своих чувств, накопившихся эмоций с помощью различных красок и незатейливых фигур, это творчество, но не мастерство. Даже маленький ребенок может такое намалевать, не то, что тот шедевр. Вот только какая несправедливость! Люди, не имеющие никакого таланта и рисующие не пойми что, доступное в понимании только им одним, получают за свои полотна огромные деньги, а настоящие великие художники за свои старания гроши.
– Многим нравится такой импрессионизм.
– Раскрутка. «Картины» можно было бы покупать и по другой цене. Я тоже люблю изображать нечто, но это лишь для меня, так я выплескиваю на бумагу свое внутренне состояние или мысли.
Картина П.К. Вениг «Дедушка, спаси»
Воображение – самый высокий воздушный змей, который может запустить человек
©Лорен Бейколл
– Стой, – преградила путь М. С.
– Что такое? – обернулся он к ней. Девушка всматривалась в темноту. Ее глаза сверкали, отражая последние лучики света. Она нахмурила брови, как бы пытаясь вспомнить что-то или понять. – Ладно, идем.
М. переступила через порог, одной ногой оказавшись уже в непроницаемой тьме.
– А где здесь выключатель?
– Мне кажется, что его здесь нет.
М. вздохнула и снова повторила:
– Ладно, идем, – окунувшись уже полностью в царство невидимки. С. последовал за ней. Пройдя несколько шагов, он почувствовал, как подруга его крепко схватила за руку и сжала так сильно, что она онемела.
–М., что такое? Ты боишься темноты?
Ответ последовал не сразу.
– Теперь я ничего не могу сказать точно, – С. ощутил легкое дуновение ветерка от повернувшейся к нему М. Он видел смутные ее очертания, но ясно чувствовал, что она пристально смотрит на него, стараясь что-то разглядеть, а может быть, ее глаза были устремлены в другую сторону, а ему только показалось все это.
– Я никак не могу понять: боюсь ли темноты или нет сейчас. Я отчетливо помню, как была маленьким ребенком, который боялся даже зайти в комнату, где не было света, как я никак не могла побороть себя и открыть глаза, когда засыпала, а лампы были уже выключены. Мне казалось, что что-то страшное наблюдало за мной, постоянно приближаясь, а если я открою хоть один глаз, то чудовище меня поглотит, или я увижу то, что мне потом будет сниться в ночных кошмарах. Если же все-таки случалось такое, что мне было необходимо пройти через что-то темное, то я преодолевала это место бегом, стараясь не оглядываться и не думать ни о чем, иначе мне начинали мерещиться разнообразные звери, тянущие ко мне свои лапы, из которых в любую секунду могли появиться когти, чтобы схватить меня, – М. вздрогнула.
– Т.е. ты все-таки боишься темноты, тогда давай быстрее пройдем этот коридор, – предложил С., – если что, то я рядом – смогу защитить тебя от твоих монстров.
– Нет, не стоит, все в прошлом. Теперь мне абсолютно безразлично, идти где-то в темноте или с каким-то светом. Глаза привыкают, и мне ничего не мерещится.
Какое-то время они шли молча, гробовая тишина разбавлялась только топотом их ног.
– Меня пугает не это. А то, что все это может означать, – вдруг снова заговорила М. – Все это была фантазия, выдуманные истории, в которые я верила, которые были сконструированы у меня в голове, но переносились в жизнь, и я воспринимала их как реальность. Теперь я могу прочертить четкую границу между выдумкой и правдой, а может быть, дело вовсе не в этом. Может быть, у меня кончилась фантазия? То, что отличает детей от взрослых. Значит, я теперь тоже стала взрослой, погрузившись в мир, где нет красок, а точнее чего-то вымышленного. Есть только ужасная реальность, от которой невозможно убежать и придумать игру, в которой будет все хорошо, тоже нереально. Некоторые взрослые пишут сказки, но они не окунаются в них с головой, не веря тому, что было создано ими. А дети, читая это, готовы поверить каждому слову, представить любую ситуацию, которая там описана, но они тоже вскоре вырастут и все это будет им казаться лишь ребяческим вымыслом, не имеющим никакого отношения к жизни, а значит, он не достоин того, чтобы об этом думать и рассуждать, легче выкинуть из головы.
Ребята шли по длинному коридору с огромным количеством дверей. И маленькая девочка, будучи на их месте представила бы это место иначе: для нее оно было бы полно различных тварей, которые рвались из каждой двери, пытаясь, напасть и напугать беззащитного ребенка. Но девочка стала взрослой. Воображаемые существа исчезли, поняв, что здесь им больше делать нечего, ведь она перестала верить в них, и их миссия преследования этого человека завершена. Но вместе с ними исчезло многое, что доступно пониманию ребенка, но непонятно взрослому.
Пока судьба позволяет, радуйтесь.
© Сенека Луций Анней
– Эй, Мартышка, спускайся оттуда! – крикнул снизу С.. Он стоял у самого дерева и вглядывался в его крону, где зависла болтающая ногами девушка.
Яркое, но уже негреющее солнце слепило его, последние лучики уходящего теплого времени года он чувствовал на себе, стараясь запомнить, чтобы потом вспоминать в зимнюю вьюгу как о чем-то радостном и светлом.
– Слезай, тебе говорю.
– Зачем я тебе там, мне и здесь неплохо, – засмеялась девушка, и ворох листьев свалился сверху на голову парню. Он отряхнулся и снова поднял голову. Прямо на него смотрели веселые глаза, которые готовы были сейчас обнять весь мир, где он потом отразится в уменьшенном виде.
– Зачем ты листья обрываешь с дерева? Сами упадут.
– В любом случае, вреда я уже никому не приношу, так почему бы и не устроить тебе дождь из них? Ты купался когда-нибудь в листьях? В чистых, которые только падают сверху, но таким нескончаемым потоком, что тебе начинает казаться, будто это и, вправду, настоящий дождь, идущий с неба.
– Не приходилось.
– Так я тебе помогаю осуществить это, а ты еще недоволен.
Вслед за этими словами на парня снова посыпались листья. Он был бы намного рад, если бы М., наконец, спустилась бы вниз, но, видимо, она это еще даже и не планировала делать.
– Ты еще долго там сидеть будешь? Не надоело?
– Неа. Здесь намнооого , – протянула она, – лучше, чем у вас там на земле, а сколько всего видно.
– Хочешь, я к тебе залезу?
– Нет, не стоит, да, и веревка на это не рассчитана.
– Ладно, я посижу тут.
С. присел на корточки у дерева. Белые стволы берез резко выделялись на фоне оранжевого леса, здесь было действительно чудесно. Яркие лучи грациозно проникали меж еще не опавшей листвой, они скользили по длинным стеблям и веткам, отражаясь от стволов, а после перебегали на другое место, где их световой путь начинался сначала. Высокие деревья, еще усыпанные разноцветными листьями, уходили далеко ввысь, образуя тем самым некий потолок, через который свет, проникая, падал на “пол”. Небольшой скрежет, С. снова запрокинул голову, его глаза пересеклись с ее, но она была ближе, чем раньше. Закинув ноги на один из суков, она висела вниз головой на высоте около пяти метров от земли!
– М., ты что делаешь? Слезай немедленно или хотя бы руками держись.
– Чего ты так волнуешься? – четко проговаривала девушка каждое слово, раскачиваясь на ветке. – Я же на страховке. Что со мной случится?
С. понял, что опасаться нечего и вновь присел на свое прежнее место.
– Что ты видишь? – вдруг спросил он, с ноткой зависти, что сейчас он сам не может испытать того же чувства, что и она.
– Мир, перевернутый мир, – засмеялась она. – Я понимаю, что под моими ногами бескрайнее голубое небо, а над головой – земля, но я ее не могу коснуться, как бы тянусь, но не выходит, – девушка замолкла. – С., – вдруг снова позвала она его, он поднял голову, загадочная улыбка расползлась по лицу, будто до нее дошло истинное решение всех проблем на Земле, которое оказалось таким простым, что и детям понятно. – Деревья тоже вверх ногами, – простая фраза, а так задела его. «Деревья вверх ногами». Надо же было ей так сказать.
– А еще, что ты чувствуешь?
– Многое.
– Расскажи мне, я постараюсь тоже насладиться этим.
Он закрыл глаза, а она медленно и не спеша начала:
– Тихий шелест еще держащихся листьев, они уже стараются оторваться от матери, но она их не пускает, убаюкивая, ласкает их, напевая колыбель. Мягкий прохладненький ветерок окутывает тело, обволакивая его, пытается забраться под одежду. А яркое солнце теперь где-то снизу, оно не мешает смотреть на мир, потому что теперь оно под твоими ногами. И ты стоишь выше, а не оно. Редкие лучики добегают до лица, заглянув в глаза, устремляются прочь. Резкий порыв ветра заставляет шелохнуться верхушку дерева, мать не удерживает свих детей, и они вырываются на свободу, летя на тебя снизу, весело делая кульбиты, а после, затихая, мирно ложатся на землю, пока их кто-то вновь не потревожит. Крепко обняв березу, ты можешь почувствовать, как она делится с тобой последней в этом году энергией, отдавая тебе все самое нужное и необходимое, ведь дерево прекрасно знает, что все ему это ни к чему, а тебе пригодится. Прислоняясь к стволу, я не ощущаю ничего твердого под ногами, парю в воздухе, чувствуя невесомость. Я представляю себя членом экипажа космического корабля, который вышел в открытый космос и уже можно расстегнуть ремни безопасности и первый раз в жизни почувствовать невесомость, полное отсутствие массы.
Слова закончились, а ощущения остались и лишь тихий скрип веревки напоминал ребятам о том, что это не сон, а реальность, которая тоже бывает чудесной.
Насколько человек побеждает страх, настолько он – человек.
