скачать книгу бесплатно
Смерть содержанки
Рекс Тодхантер Стаут
Иностранная литература. Классика детективаНиро Вульф и Арчи Гудвин #29
Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практически никогда не выходит из дому. Все преступления он распутывает на основе тех фактов, которые собирает Арчи Гудвин, его обаятельный, ироничный помощник с отличной памятью.
Орри Кэтера, одного из помощников Вулфа, полиция подозревает в убийстве молодой женщины. Однако Ниро Вулф, Арчи Гудвин и их неизменные помощники Сол Пензер и Фред Даркин убеждены в невиновности Орри. Чтобы это доказать, детективы должны найти настоящего убийцу…
Рекс Стаут
Смерть содержанки
Rex Stout
A RIGHT TO DIE
Copyright © 1964 by Rex Stout
THE DOORBELL RANG
Copyright © 1965 by Rex Stout
DEATH OF A DOXY
Copyright © 1966 by Rex Stout
This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency
All rights reserved
Перевод с английского Ольги Александровой, Александра Санина
Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».
© О. Э. Александрова, перевод, 2022
© А. В. Санин, перевод, 1993
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022 Издательство Иностранка
Глава 1
Я стоял и шарил глазами по сторонам. Обычно я поступаю так чисто в силу привычки, чтобы проверить, не оставил ли лишних отпечатков там, где им быть не положено, но на сей раз я руководствовался не только привычкой. Я должен был убедиться, что и впрямь нигде не наследил. А подозрительных предметов в комнате было хоть отбавляй: красивые кресла, мраморный камин без огня, роскошная телевизионная консоль, заваленный журналами кофейный столик перед большим диваном и так далее. Решив, что здесь я ни к чему не прикасался, я вернулся в спальню. Там все было слишком мягким, чтобы сохранились отпечатки – огромный, от стены до стены, ковер, розовое покрывало на кровати королевских размеров, мягкие кресла и еще три предмета мебели, обтянутые розовым атласом.
Я шагнул вперед, чтобы еще раз взглянуть на распростертое у кровати тело женщины с раскинутыми ногами и неестественно вывернутой рукой. Безусловно, я не терял головы и не притрагивался к трупу, чтобы убедиться, в самом ли деле женщина мертва, или чтобы рассмотреть поближе глубокую рану на голове. Но вот был ли один шанс на миллион, что я случайно прикоснулся к тяжелой мраморной пепельнице, лежавшей возле тела убитой? Рядом на полу валялись окурки и пепел. Я готов был побиться об заклад, что именно пепельница и послужила орудием убийства. Я покачал головой – нет, не мог я быть таким ослом.
Я ушел. Дверную ручку, естественно, я тщательно вытер носовым платком изнутри и снаружи, а на кнопку вызова лифта, а затем и на кнопку первого этажа надавил костяшкой пальца. Кнопку четвертого этажа, на которую я нажимал еще внизу, я тоже протер носовым платком. В небольшом вестибюле никого не оказалось, а входная дверь меня не волновала, поскольку открывал я ее в перчатках. Двинувшись в западном направлении, к Лексингтон-авеню, я поднял воротник пальто и натянул перчатки. Денек выдался, пожалуй, самый промозглый за всю зиму, а пронизывающий ветер также не прибавлял настроения.
Обычно во время ходьбы я предпочитаю не предаваться размышлениям, чтобы не натыкаться на прохожих, но в данном случае ни гадать, ни ломать голову мне было совершенно ни к чему; требовалось лишь одно: задать кое-какие вопросы человеку, проживающему на втором этаже дома без лифта на Пятьдесят второй улице, между Восьмой и Девятой авеню. Я же находился на Тридцать девятой улице, то есть в тринадцати коротких кварталах вперед и в четырех длинных кварталах в сторону. Мои часы показывали 16:36. Поймать такси в такое время – все равно что узреть восьмое чудо света, а торопиться мне было некуда, благо интересующий меня субъект все равно еще находился на задании. И я потопал дальше пешком.
Без одной минуты пять я вошел в телефонную будку гриль-бара на Восьмой авеню и набрал наш номер. Трубку снял Фриц, и я попросил его соединить меня с оранжереей. Минуту спустя в мое ухо ворвался рык Вулфа:
– Да?
– Это я. Возникла маленькая закавыка, так что я не знаю, когда вернусь. Возможно, к обеду и не успею.
– У тебя серьезные неприятности?
– Нет.
– Смогу я с тобой связаться, если понадобится?
– Нет.
– Ладно. – Вулф повесил трубку.
Такую терпимость он проявил исключительно потому, что я был занят личным делом, а не выполнял его поручение. Вулф совершенно не выносит, когда его отрывают от занятий с орхидеями, поэтому, случись мне все же выполнять его задание, он бы наверняка напомнил, что мне следовало позвонить Фрицу, а не ему.
Выйдя на улицу, я прошагал еще полквартала на запад, пряча лицо от леденящего ветра, добрался до нужного дома, зашел в подъезд и нажал на кнопку с надписью «Кэтер». Подождал, потом позвонил снова, а затем еще раз, но дверь не открылась, как я, впрочем, и ожидал. Поскольку околачиваться рядом в такую холодрыгу мне совершенно не улыбалось, я повернул назад к Восьмой авеню, мечтая о хорошей порции бурбона. Мечты мечтами, а виски я обычно позволяю себе лишь тогда, когда уже имею факты на руках, а не гоняюсь за ними, поэтому вместо бара я завернул в аптеку и заказал кофе.
Выпив чашку, я вошел в телефонную будку, набрал номер, повесил трубку после десяти длинных гудков, вернулся к стойке и попросил стакан молока. Потом снова навестил будку – с тем же успехом, и заказал еще кофе и сэндвич с солониной на ржаном хлебе, поскольку в кухне нашего старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице ржаного хлеба не держат. Лишь в двадцать минут седьмого, после пятой попытки дозвониться, когда я расправился со вторым куском тыквенного пирога и с четвертой чашкой кофе, на другом конце провода наконец ответили:
– Да?
– Орри? Это Арчи. Ты один?
– Конечно. Я всегда один. Ты там был?
– Да. Я…
– Что ты нашел?
– Я лучше покажу тебе. Через две минуты буду у тебя.
– Зачем, я сам…
– Я уже рядом. Ровно через две минуты. – Я повесил трубку.
Я не стал надевать пальто и перчатки. Две минуты пребывания на такой стуже – неплохая проверка жизнеспособности организма. На сей раз дверь внизу распахнулась, едва я успел нажать на кнопку в подъезде. Я вошел и начал было подниматься по лестнице, когда сверху послышался голос Орри:
– Какого черта?! Я и сам мог прийти.
Как-то раз Ниро Вулф, желая, как всегда, передо мной выпендриться, изрек: «Vultus est index animi». «Это не по-гречески», – сказал я. На что Вулф отозвался: «Да, это латинская поговорка. „Глаза – зеркало души“». Если это правда, то все зависит от того, чьи глаза и чья душа. Если напротив вас за покерным столом сидит Сол Пензер, то глаза – это вообще никакое не зеркало; в них отражается только пустота. Но не могли же древние латиняне так ошибаться? Желая их проверить, я, после того как Орри, взяв мои шляпу и пальто, провел меня в комнату и мы сели, уставился на него с угрюмой решимостью. Наконец Орри не выдержал:
– Ты что, не узнаешь меня?
– Vultus est index animi, – мрачно произнес я.
– Чудесно, – сказал Орри. – Всегда мечтал об этом узнать. Какая муха тебя укусила, черт возьми?!
– Так, любопытно стало, – пожал я плечами. – Кстати, ты не считаешь меня простофилей?
– Ты что, рехнулся? С какой стати?
– Сам не знаю. – Я скрестил ноги. – Ладно, слушай. Я сделал все так, как мы условились. Появился ровно в четверть пятого, несколько раз позвонил и, не дождавшись ответа, как и ожидалось, открыл дверь ключом, который ты мне дал, поднялся на лифте на четвертый этаж, открыл дверь квартиры вторым ключом и вошел. В гостиной никого не было, и я двинулся в спальню. Не могу сказать, что там был кто-то, поскольку называть словом «кто-то» труп не вполне уместно. Труп лежал на полу возле кровати. Ни саму Изабель Керр, ни ее фотографию мне видеть не доводилось, но, думаю, это была она. Розовая кружевная рубашка, розовые тапочки. Чулок нет…
– Так она мертва?
– Не перебивай. Ростом примерно пять футов и два дюйма, весом около ста десяти фунтов, лицо правильное, глаза голубые, густые волосы медового цвета, маленькие уши…
– О Господи! О Господи!
– Она?
– Да.
– Больше не перебивай. Мистер Вулф никогда не перебивает. Я даже не стал к ней прикасаться – проверять было нечего. Кровоподтек на лбу и глубокая вмятина на голове, в двух дюймах над левым ухом и чуть сзади. На полу в трех футах от правого плеча валяется мраморная пепельница – с виду достаточно тяжелая, чтобы пробить череп куда толще, чем у нее. На руках и ногах трупные пятна. Лоб холодный…
– Ты же сказал, что не трогал ее.
– Трогаю я пальцами. Приложить запястье ко лбу или к ноге – не называется «трогать». Кстати, нога тоже была холодной. Труп пролежал уже часов пять, а то и больше. Пепельницу вытерли. На полу окурки и пепел, а в пепельнице пусто. Я провел там шесть минут, задерживаться почему-то не хотелось. – Я запустил пятерню в карман и нащупал то, что искал. – Вот твои ключи.
Но Орри на них и не посмотрел. Он сжал челюсти, потом разжал и произнес:
– Считаешь, что я тебя подставил? Тебя! Как ты мог подумать?
– Любопытство взыграло.
Орри встал и вышел из комнаты. Я бросил связку ключей на столик у окна и огляделся по сторонам. Довольно просторная комната, три окна и мебель вполне приличная для не слишком взыскательного холостяка. Единственный свет исходил от пары лампочек на стене, но у мягкого кресла стоял еще торшер, но он не был включен. Орри вернулся с бутылкой и двумя стаканами. Он предложил стакан мне, но я отказался, поскольку только что пообедал. Тогда Орри налил в свой стакан, приложился к нему, поморщился и сел:
– С ума сошел! Чтобы я тебя подставил?! Теперь ты спросишь, где я сегодня был начиная с восьми утра и смогу ли я это подтвердить.
Я помотал головой:
– Нет, это было бы чересчур. Будь я настроен так серьезно, то спросил бы: «Почему ты оставил пепельницу на полу?» – или что-нибудь в этом роде. Но факты – упрямая вещь, а кроме тебя, возможно, только мне известно, что ее смерть тебе выгодна. Даже очень. Поэтому естественно, что меня интересует всего одна мелочь – это ты ее убил?
– Нет. Черт возьми, Арчи, я похож на болвана?!
– Нет. Ты, конечно, не гигант мысли, но отнюдь не болван. Да, было бы забавно, если бы ты и впрямь решил меня подставить. В конце концов, ты же знал, что я иду туда. И вдвойне забавно, если ты состряпал себе алиби.
– У меня нет алиби. – Орри посмотрел на меня отсутствующим взглядом, потом отхлебнул виски и сказал: – Я же говорил, что сейчас работаю на Бэскома. Я вышел в восемь, около девяти сел на хвост объекту и вел его весь день.
– В одиночку?
– Да. Обычное дело. С девяти девятнадцати до двенадцати тридцати пяти я торчал в холле офисного здания.
– Тоже один?
– Да.
– Тогда я по-прежнему не удовлетворен. Ты чертовски хорошо знаешь, что поступил бы так же, если бы оказался на моем месте. Хочешь что-то спросить?
– Да. У тебя были перчатки и ключи. Ты знал, что можешь кое-что найти. Почему ты хоть чуть-чуть не поискал?
– Ты шутишь? – ухмыльнулся я.
– Вовсе нет.
– Тогда ты все-таки болван, – кивнул я и поднялся. – Орри, мы оба с тобой знаем, что ты бы, безусловно, не отказался заполучить мое место. Я не против – это вполне здоровое честолюбие. Но вдруг ты стал чересчур честолюбив? Вдруг ты знал, что никаких улик против тебя у нее на самом деле нет? И договорился, чтобы один человек – я – зашел туда в четверть пятого, а другой – например, полицейский, которому позвонил аноним, – пару минут спустя? Пусть убийство мне бы и не пришили, но ключей и перчаток вполне хватило бы, чтобы упечь меня на несколько лет. Сам понимаешь, я в это не верю, но, будучи натурой нервной и утонченной, я…
– Чушь собачья! – взорвался Орри. – Что ты собираешься делать?
Я взглянул на наручные часы:
– Обед уже подходил к концу, потом я все-таки заморил червячка. Пожалуй, я отправлюсь домой и слопаю две порции Генуэзского крема. Это очень просто: растираешь восемь макарун домашнего приготовления и замачиваешь в стакане ликера «Гран-Марнье». Потом берешь две чашки жирного молока, полчашки сахара и цукаты…
– Хватит валять дурака! – завопил Орри. – Ты расскажешь Ниро Вулфу или нет?
– Не хотелось бы.
– Расскажешь?
– Пожалуй, нет.
– А Солу или Фреду?
– Нет. А также ни Кремеру, ни Джону Эдгару Гуверу. – Я взял с дивана пальто и шляпу. – Не совершай дурных поступков. Знаешь, какую последнюю услугу для коллеги врачи называют своим профессиональным долгом?
– Да.
– Так вот, я искренне надеюсь, что тебе это не потребуется.
И я удалился.
Глава 2
В газете «Нью-Йорк таймс» материал подавать умеют – там ребята не промах. «Непохоже, чтобы мисс Керр ходила куда-то на службу или вообще имела постоянную работу». Вот и думайте после этого что угодно.
Я сидел за маленьким столиком на кухне, завтракая и одновременно читая «Таймс». Обильно полив черной патокой из Коста-Рики гречишную оладью, я сказал Фрицу:
– Над таким убийством работать – одно удовольствие. Немножко пешком протопал – и уже на месте.
Фриц стоял за большим столом, разглядывая сушеные грибы и посматривая на меня, чтобы знать, когда печь следующую оладью. Он сокрушенно потряс головой:
– Какое уж тут удовольствие? Когда ты работаешь над убийством, я вздрагиваю от любого звонка в дверь и живу в вечном страхе за твою жизнь.
Я сказал, что по части страха он даст мне сто очков вперед, нацепил на вилку кусок оладьи с креольской колбаской и снова погрузился в «Таймс». Я знал куда больше подробностей об убийстве, чем они, что меня вполне устраивало. Новым для меня было только то, что тело обнаружила Стелла, сестра Изабель Керр, что Стелла была женой Барри Флеминга, который преподавал математику в старшей школе Генри Хадсона, что Стелла вошла в квартиру сестры около семи часов вечера, то есть менее чем через три часа после моего ухода, что смерть наступила между восемью утра и полуднем, что Стелла отказалась дать интервью репортерам и, наконец, что полиция и офис окружного прокурора приступили к расследованию. Фотографию Изабель откопали, должно быть, у какого-нибудь театрального агента. На ней Изабель улыбалась точь-в-точь как девица из кордебалета. Рядом был помещен снимок, на котором полицейский сопровождал Стеллу на улице.
Что ж, пока все шло неплохо. Но если Орри и в самом деле не подставил меня, а я в этом почти не сомневался, то скоро неизбежно должны были полететь пух и перья. Поэтому, покончив с завтраком и пройдя в кабинет, я первым делом включил радио. В десятичасовых новостях – ничего.
