скачать книгу бесплатно
– Не обратили внимания? Что ж, это вполне естественно при данных обстоятельствах. Потом коробку отдали мистеру Макнейру, а тот передал ее в полицию. Вы не видели ее в этом промежутке времени? Иными словами, у вас не было случая ознакомиться с ее содержимым?
– В глаза ее не видела.
– Очень хорошо! Еще один вопрос, мисс Фрост. Вы совершенно уверены, что не знаете, какая надпись была на крышке и какие конфеты были в коробке?
– Понятия не имею.
Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. Потом налил пива и дождался, пока не осядет пена. Мы молча смотрели, как он выпил стакан, вытер губы. Поставив стакан на стол, Вулф словно бы нехотя поднял глаза.
– Вот видите, мистер Фрост, – сказал он ровным голосом, – даже такой короткий опрос уже кое-что прояснил. Ваша кузина свидетельствует, что в глаза не видела содержимого злосчастной коробки, украденной мисс Лок, и не знает, какие там были конфеты. И тем не менее она определенно утверждает, что карамели в коробке не было. Следовательно, она видела содержимое коробки до того, как мисс Лок стянула ее. Подчеркиваю – до того. Это дедукция, сэр. Когда я говорил о необходимости опроса всех, кто был в этом здании в позапрошлый понедельник, я имел в виду именно дедуктивный метод.
– И вы называете это?.. – выпалил, тараща на Вулфа глаза, Лу Фрост. – Вы как это назвали?
– Это называется дедукция, сэр.
Тростинка сидела бледная, не сводя глаз с Вулфа. Раза два она пыталась что-то сказать, но, видимо, передумала. Вмешалась Тельма Митчелл:
– Она не утверждает, что в коробке не было карамели. Она только сказала…
Вулф выставил ладонь:
– Хотите проявить благородство по отношению к подруге, мисс Митчелл? Постыдились бы! Первейший долг благородного человека – уважение к памяти мертвых. Молли Лок умерла, поэтому мистеру Фросту и удалось затащить меня сюда. Он платит мне деньги, чтобы выяснить, как это случилось и почему, так, сэр?
– Я плачу вам деньги не за то, чтобы вы устраивали дурацкие розыгрыши двум слабонервным девицам! – разгорячился Фрост. – Послушайте, вы, недоумок жирный! Я уже столько узнал об этом деле, что вам за целый век не выяснить. Если вы думаете, что я плачу вам… Постойте, вы куда? Что еще вы придумали? А ну садитесь обратно, я вам говорю!..
Вулф не спеша поднялся и, обойдя Тельму Митчелл, вышел из-за стола. Фрост вскочил и хотел было толкнуть его, но в ту же секунду я кинулся наперерез.
– Уберите-ка руки, мистер! – Мне стоило бы тут же двинуть ему, но тогда бы он свалился на даму. – Спокойно, прошу вас. И в сторонку, будьте любезны.
Фрост с ненавистью посмотрел на меня, однако подчинился.
Вулф невозмутимо направился к выходу. В этот момент в дверь постучали, и вошла та самая красивая женщина в черном платье с белыми пуговицами.
– Прошу прощения. – Подтянутая и собранная, она обвела всех взглядом и обратилась почему-то ко мне: – Не могли бы вы отпустить мисс Фрост? Ее зовут в демонстрационный зал. Кроме того, мистер Макнейр сказал, что вы хотите поговорить со мной. У меня как раз есть несколько свободных минут.
Я посмотрел на Вулфа. Он поклонился, опустив голову дюйма на два.
– Благодарю вас, миссис Ламент, сейчас в этом нет необходимости. Мы отлично поработали и сделали гораздо больше, чем можно было ожидать. Арчи, ты заплатил за пиво? Отдай мистеру Фросту доллар. Надеюсь, эта сумма покроет его расходы.
Я достал бумажник, вытянул долларовую бумажку и положил ее на стол. Незаметно оглядев присутствующих, я отметил, что Хелен Фрост бледна как полотно, Тельма Митчелл – вся внимание, а Ллевелин готов растерзать нас на месте. Вулф успел скрыться за дверью. Я двинулся за ним и нагнал его у лифта – он уже нажимал кнопку.
– Четвертак за бутылку – больше это пиво не стоит. Значит, за три бутылки семьдесят пять центов, – заявил я.
– Прибавь разницу к счету.
Внизу мы направились прямо к выходу. Макнейр стоял в стороне и разговаривал с темноволосой дамой средней упитанности с прямой спиной и властным ртом. Я догадался, что эта дама – мамаша Хелен Фрост, и обернулся, чтобы получше разглядеть ее. Очередная юная богиня прохаживалась в нарядной бежевой шубке перед расфуфыренной дамочкой с собачкой. Вокруг болталось еще пять или шесть особ женского пола. Когда мы подгребли к выходу, с улицы вошел рослый широкоплечий тип со шрамом на щеке. Я сразу узнал этот шрам и кивнул:
– Привет, Пэрли!
Он остановился как вкопанный и, вытаращив глаза, уставился на Вулфа:
– Господи! Ты что, своим шефом из пушки выстрелил?
Я ухмыльнулся и, не отвечая, прошел мимо.
По пути домой я попробовал разрядить обстановку легкой болтовней, но безуспешно.
– Эти манекенщицы – ничего цыпочки, правда?
Первая попытка не удалась. Я сделал вторую.
– Вы узнали этого мистера, с которым мы столкнулись в дверях? Наш старый друг Пэрли Стеббинс из отдела по расследованию убийств. Один из подручных Кремера.
Опять мимо. Я начал искать глазами хорошую выбоину.
Глава 3
Первый звонок от Ллевелина Фроста был в половине второго, когда Вулф и я разделывались с совершенно необыкновенными колбасками, которые каждой весной присылает ему некий швейцарец из Чаппакуа. Швейцарец сам делает колбаски из собственноручно выращенных поросят, а Фриц Бреннер, шеф-повар и гордость нашего дома, подает их с десятком всевозможных приправ. Так вот, когда раздался этот звонок, Фрицу было велено сказать, что мистер Вулф за столом и просит не беспокоить. Я хотел поговорить с Фростом сам, но Вулф жестом пригвоздил меня к стулу. Второй звонок последовал вскоре после двух часов, когда Вулф не спеша пил кофе, и я пошел в кабинет, чтобы там взять трубку.
Голос у Фроста был озабоченный и нервный. Он хотел знать, может ли он надеяться застать шефа дома в половине третьего. Я ответил, что да, очевидно, мистер Вулф будет дома и ныне, и присно, и во веки веков. Повесив трубку, я присел к своему столу разобрать кое-какие бумаги, а через несколько минут вошел Вулф – в прекрасном расположении духа, готовый, однако, противостоять любым попыткам нарушить его покой. Таким он бывал всегда после хорошей еды.
Блаженно отдуваясь, он опустился за свой стол и оглядел стены – книжные полки, географические карты, рисунки Гольбейна, снова полки, портрет Брийя-Саварена…[2 - Брийя-Саварен (1755–1826) – великий французский философ, кулинар, политический деятель, музыкант; автор знаменитого трактата «Физиология вкуса». – Примеч. ред.] Потом выдвинул средний ящик стола и начал выкладывать из него пробки от пивных бутылок.
– Эстрагона хорошо бы поменьше, а вот кервеля можно побольше, – задумчиво произнес он. – Надо будет сказать Фрицу, чтобы попробовал.
– Угу, – согласился я, не желая ввязываться в спор. Он прекрасно знал, что я обожаю эстрагон. – Если хотите сосчитать эти железки, пора начинать. Наш клиент уже в пути.
– Вот как? – отозвался он и стал раскладывать пробки кучками по пять штук в каждой. – Фантастика! На четыре бутылки за неделю перебрал. Не считая тех.
– Ну, это нормально. Пока не заявился наш гость, просветите меня, чего вы взъелись на эту девицу Фрост?
Плечи у Вулфа приподнялись на каких-нибудь четверть дюйма и опустились снова.
– От бессильной ярости. Как у загнанной в угол визжащей крысы. Меня тоже загнали в эту жуткую надушенную дыру, обманом втянули в дело, в котором не за что зацепиться. Вернее, чересчур много зацепок. Кроме того, не выношу расследовать убийства по ошибке. Не знаю, кто подложил яд в конфеты, но он тупица и осел. Вот я и взъелся. – Он хмуро смотрел на кучки пробок. – Двадцать пять, тридцать, тридцать три… Только подумай, какая это будет злая шутка, если мы заработаем вторую часть гонорара, переведя мисс Фрост из солидного дома моделей в тюрьму. Впрочем, не думаю, что есть такая вероятность… Арчи, я тебе не надоел своей болтовней?
– Нет, после еды – в самый раз. Валяйте дальше. Лично я думаю, ни один суд присяжных не признает ее виновной.
– Мне тоже так кажется. Ведь даже судьям должно быть дозволено восхищаться женской красотой. Если мисс Фрост и попадет в какую переделку, то совершенно иного рода. Ты обратил внимание на ее кольцо с большим бриллиантом? И на пудренице такой же.
– Ну и что? – откликнулся я. – Может, она помолвлена.
– Не думаю. Бриллианты слишком бросаются в глаза, потому что не идут ей. У меня чутье на такие вещи. Ее облик, манеры, удивительная сдержанность – даже при таких чрезвычайных обстоятельствах… Нет, не в ее характере носить бриллианты. Далее. Неприкрытая враждебность мистера Макнейра к мистеру Ллевелину Фросту. Весьма странное поведение, даже если он действительно терпеть его не может. Более понятно, почему мистеру Фросту знакомо слово «ортокузина», термин сугубо антропологический, хотя и здесь достаточно простора для догадок и размышлений… Ортокузенами называют детей двоих братьев или двух сестер, тогда как кросскузены – это дети брата и сестры. В некоторых племенах кросскузены могут вступать в брак, а ортокузены – нет. Мистер Фрост, очевидно, как следует изучил данную проблему. Мм… Не исключено, что все эти факты не имеют никакого отношения к смерти Молли Лок, и тем не менее их необходимо взять на заметку. Надеюсь, я не очень тебя утомил, Арчи? Ну, ничего, ты же знаешь, я не часто так много говорю. Помнишь, однажды вечером я пять часов кряду просидел в этом самом кресле, распутывая дело Пола Чапина, его жены и членов фантастической Лиги искупления[3 - Это дело описано в романе «Лига перепуганных мужчин».]. А вообще-то, я разговариваю, чтобы не слышать, как ты шелестишь своими бумагами. Сейчас мне что-то не хочется раздражаться. Ах, какие были колбаски!.. Однако звонят. Наш клиент. Хм, все еще наш клиент, хотя он, может, и не подозревает об этом.
В холле послышались шаги – сначала в сторону входной двери, потом от нее к нам. Дверь в кабинет отворилась, и на пороге появился Фриц. Он объявил, что прибыл мистер Фрост. Вулф кивнул и попросил принести пива. Фриц удалился.
Бодрой походкой вошел Ллевелин Фрост. Но только походка у него и была бодрой, взгляд блуждал, выдавая смертельный испуг. Фрост подскочил к столу, за которым восседал Вулф, и затараторил так, будто опаздывал по меньшей мере на десяток деловых свиданий:
– Мистер Вулф, я мог бы все изложить по телефону, но предпочитаю вести переговоры при личной встрече, особенно в таких сложных ситуациях. Прежде всего, я должен принести вам свои извинения. Я действительно погорячился, потерял, так сказать, управление, короче говоря, дураком себя выставил. – Он протянул Вулфу руку, тот посмотрел на нее и, не шелохнувшись, поднял взгляд на гостя. Фрост вспыхнул, отдернул руку и продолжил: – Не сердитесь, пожалуйста. Поймите, ваш допрос ничего не дал. Хелен… моя кузина страшно переволновалась. Я потом беседовал с ней. Ведь то, что она сказала, ничего не значит. Тем не менее она ужасно переживает… и все время переживала. Я согласен с ней, что мне незачем было встревать в ваш разговор. Может, мне вообще незачем было все это затевать? Но я полагал, что… впрочем, это не важно. Я очень благодарен вам за то, что вы сделали, и спасибо, что вы приехали. Давайте считать, что инцидент исчерпан, и если вы назовете сумму, которую я вам должен…
Он умолк и, довольно улыбаясь, смотрел то на Вулфа, то на меня, словно галантерейщик, старающийся сбыть залежалый товар, да еще по завышенной цене.
Вулф скептически наблюдал за ним.
– Присядьте, мистер Фрост.
– Что ж… на секундочку, чтобы выписать чек. – Он попятился, сел в кресло и достал из одного кармана чековую книжку, а из другого – автоматическую ручку. – Сколько?
– Десять тысяч долларов.
Он весь встрепенулся:
– Сколько-сколько?
– Десять тысяч долларов, – кивнув, повторил Вулф. – Примерно такова стоимость оказанных мною услуг. Половина, как мы договаривались, – за расследование обстоятельств смерти Молли Лок, другая – за вызволение вашей кузины из этой… по вашим словам, чертовой дыры.
– Но вы же ничего не сделали, дорогой мой! Вы что, с ума сошли?! – Глаза Фроста угрожающе прищурились. – Хотите ободрать меня как липку?
– Десять тысяч! – отрезал Вулф. – Более того, вы не выйдете отсюда, пока банк не подтвердит вашу кредитоспособность.
– Да вы совсем спятили! – заорал Фрост. – Нет у меня десяти тысяч. Спектакль дает неплохие сборы, но я еще не расплатился с долгами. Да если бы я и имел такую сумму – с какой стати?! Это шантаж, я… я…
– Успокойтесь, мистер Фрост. Вы позволите мне сказать?!
Ллевелин оторопело глянул на Вулфа. Тот уселся поудобнее и начал:
– Дорогой сэр, мне не нравятся ваши дурные привычки. Например, вы считаете, что слова – это что-то вроде кусков кирпича, которыми можно швыряться как попало. От такой привычки надо избавляться. Другая – ваше ребяческое безрассудство, готовность кинуться в любое предприятие, не задумываясь о последствиях. Вам следовало бы тщательно взвесить все «за» и «против», прежде чем приглашать меня. Однако же вы, ничего не взвесив, наняли меня и, доложу я вам, окончательно сожгли за собою мосты, когда уговорили меня совершить фантастическую вылазку на Пятьдесят вторую улицу. За такие вещи надо платить. Мы с вами связаны договоренностью: я обязан провести расследование, а вы обязаны заплатить соответствующую сумму. Затем по неким личным причинам и в силу привходящих обстоятельств условия договоренности перестают вас удовлетворять. И вот, вместо того чтобы прибегнуть к принятой в таких случаях процедуре, вы являетесь в мой кабинет и хотите убрать меня из дела, используя неподобающие выражения вроде «шантаж» и прочее. Стыдитесь! Вы ведете себя как капризный, испорченный ребенок.
Вулф налил себе пива и выпил. Ллевелин Фрост молчал, уставившись на него. Я быстро занес в записную книжку тезисы монолога и одобрительно кивнул шефу, отдавая дань его красноречию.
– Но позвольте, мистер Вулф, – наконец заговорил обескураженный клиент. – Мы не договаривались, что вы поедете туда… то есть я хочу сказать, что я не предполагал, что придется поехать… – Он помолчал, подыскивая доводы. – Я не ставлю под сомнение договоренность. У меня и в мыслях не было ничего такого. Я просто спросил, можем ли мы считать, что инцидент исчерпан, и сколько я вам должен?
– Я вам ответил: десять тысяч.
– Но у меня нет такой суммы, во всяком случае, сейчас. Может быть, мне удалось бы собрать ее, ну, скажем, за неделю. Но даже если соберу… Господи, за два часа работы…
– Вы платите не за работу. Я не допущу, чтобы из-за ваших прихотей страдала моя репутация. Да, я продаю свои способности, но не следует принимать меня за мелкого торговца или какого-нибудь фокусника. Я художник. Представьте, вы заказываете Матиссу картину. Он принимается за работу, набрасывает эскиз, делает первые мазки, и тут вы сдираете с подрамника холст и заявляете: «Хватит! Сколько с меня?» Вы можете сказать, что сравнение неудачное. Но каждый художник честолюбив, и у меня есть честолюбие. А в вашем воспитании я вижу серьезные пробелы. Вы даже не понимаете, как возмутительно ведете себя.
– Господи! – Фрост выпрямился, посмотрел в мою сторону, словно ища поддержки, потом снова перевел взгляд на Вулфа. – Ладно, согласен: вы художник. Но я уже сказал, у меня сейчас нет десяти тысяч. Что, если я проставлю на чеке не сегодняшнее число, а другую дату, например на неделю вперед?
Вулф мотнул головой:
– Вы можете распорядиться об отсрочке платежа. Но у меня нет оснований вам доверять. Вы ожесточены, чего-то боитесь. Кроме того, за такие деньги клиенты вправе ожидать больших результатов, и я еще должен потрудиться, чтобы заработать их. Единственно разумный путь…
Его прервал телефонный звонок. Я повернулся к своему столу и снял трубку. Недовольный мужской голос спросил, кто говорит. Я назвал себя и через полминуты услышал другой голос с очень знакомыми интонациями. Слова моего собеседника на том конце провода вызвали у меня улыбку, и я сказал Вулфу:
– Это инспектор Кремер. Говорит, что один из его людей увидел вас у Макнейра и чуть не отдал Богу душу от удивления. Сам он тоже чуть не помер, когда узнал об этом. Говорит, ему доставило бы удовольствие коротко обсудить по телефону убийство Молли Лок.
– Ему, может, и доставило бы, а мне – нет. Скажи, что я занят.
Мне пришлось продолжить разговор с Кремером. Он был настроен очень даже дружелюбно – как человек, у которого закончился бензин в безлюдном месте, и вдруг мимо проезжает автомобиль.
– Он мог бы сам заскочить часиков в шесть, – продолжал я передавать шефу сказанное, – выкурить сигару и сопоставить наблюдения. Говорит, дело неотложное.
Вулф кивнул, и я сказал Кремеру, чтобы он приезжал.
Ллевелин Фрост встал и, тараща глаза то на Вулфа, то на меня, спросил без прежней напористости:
– Это инспектор Кремер? Он что, придет к вам?
– Угу, попозже, – отвечал я, потому что Вулф уже откинулся в кресле и закрыл глаза. – Он частенько заглядывает на огонек. Особенно если у него на руках какое-нибудь пустяковое дело.
– Но ведь он… Ведь я… – Вид у Ллевелина, прямо скажем, был неважнецкий, но он справился с собой. – Черт! Мне нужно срочно позвонить.
– Милости просим.
Я освободил стул, он плюхнулся на него и сразу же, не заглядывая в записную книжку, начал набирать номер. Руки у него тряслись, но, судя по всему, он знал, что делает. Я молча наблюдал за ним.
– Алло, алло! Это вы, Стайс? Говорит Лу Фрост. Отец еще на месте? Тогда попробуйте соединиться с конторой мистера Макнейра. Па, это ты? Да, я. Скажи, тетя Калли еще там? Что, ждет меня? Послушай, я говорю из кабинета Ниро Вулфа, Западная Тридцать пятая улица, дом девятьсот восемнадцать. Нужно, чтобы ты и тетя Калли срочно приехали сюда. Нет, по телефону не объяснишь. Вы должны приехать. Честное слово, это от меня не зависит. Ну и что? Вези ее сюда. Вы можете добраться за десять минут. Нет, это частный дом.
А Вулф так и сидел с закрытыми глазами.
Глава 4
Сборище в тот день было – закачаешься! Я частенько перелистываю тогдашнюю запись, чтобы от души позабавиться. Дадли Фрост оказался едва ли не первым человеком в доме Вулфа, который заговорил хозяина до умопомрачения. Правда, благодаря пространности своих речей, а не их содержанию. Однако же действительно до умопомрачения.
Они прибыли в самом начале третьего, и Фриц тут же провел их в кабинет к Вулфу.
Первой вошла Калида Фрост, мамаша Хелен, тетя Калли, как звал ее Лу, хотя правильнее было бы – поскольку закадычными друзьями мы так и не стали – представить ее как миссис Эдвин Фрост. Разумеется, это оказалась та самая дама средней упитанности с прямой спиной и властным ртом. Она была привлекательна, хорошо сложена; глаза карие с рыжеватым оттенком, напоминающие цветом темное пиво, смотрели прямо, не выражая, впрочем, никаких чувств, но вообще она не очень походила на мать юной богини. Дадли Фрост, отец Ллевелина, был грузен, тянул фунтов на двести, но не столько по причине ожирения, сколько из-за высокого роста. Под стать его седой шевелюре были и аккуратно подстриженные серые усики, а нос от какого-то давнего неосторожного столкновения был немного свернут набок. Впрочем, разглядеть сей недостаток мог только такой опытный наблюдатель, как я. В довершение отмечу дорогой серый костюм в тонкую полоску, с щегольской красной гвоздикой в петлице.
Ллевелин встретил их у дверей и представил нам. Дадли Фрост торопливо бросил Вулфу и мне: «Здрасте», а я уже подтаскивал посетителям стулья. Старший Фрост сразу насел на младшего:
– Отчего такая срочность, дорогой мой? Случилось что-нибудь? Осторожнее, Калида, у тебя сумочка сейчас упадет! Может, вы меня просветите, мистер Вулф? По правде говоря, у нас сегодня составляется хорошая партия в бридж. В чем проблема? Сын кое-что рассказал мне и моей невестке миссис Фрост, и мы решили, что ему надо ехать к вам.
– Мистер Вулф требует десять тысяч! – одним духом выпалил Ллевелин.
– Правда? – хохотнул Фрост-старший. – Видит бог, я бы и сам от таких денег не отказался. Кстати, было время… Впрочем, это уже древняя история. – Он посмотрел на Вулфа и поинтересовался: – И зачем вам десять тысяч долларов, мистер Вулф?
Вид у Вулфа был угрюмый, он понял, что болтовня Фроста засасывает, как трясина, и произнес низким, зловещим тоном:
– Чтобы положить их на свой банковский счет.
– Ха-ха! Прекрасно сказано! И самое интересное, что я сам напросился, черт меня побери! Строго говоря, вы дали единственно верный ответ на мой вопрос. Мне надо было спросить… гм… что я должен был спросить? Ах да! Какие у вас основания требовать десять тысяч долларов – и у кого? Надеюсь, не у меня, поскольку у вашего покорного слуги их попросту нет. Сын сообщил мне, что попросил вас в преддве… в предварительном порядке выполнить определенную работу. Уверяю вас, это он по глупости. Мой сын – великовозрастный оболтус, но разве можно рассчитывать получить десять тысяч от человека только потому, что он оболтус? Вряд ли, ибо такой суммы у него тоже нет. И у моей невестки, насколько мне известно. Может, я не прав, Калида? Есть ли смысл продолжать наш разговор? Мне кажется, он безрезультатен.
Не соизволив даже взглянуть на деверя, миссис Эдвин Фрост обратилась к Вулфу.
– По-моему, самое важное, – заговорила она приятным грудным голосом, – это убедить мистера Вулфа, что он сделал неверный вывод из слов Хелен. – Она улыбнулась. – Это моя дочь. Но поскольку Лу настоял, чтобы мы приехали сюда, может быть, сначала послушаем, что скажет мистер Вулф?
Вулф перевел на нее пристальный взгляд из-под полуопущенных век:
