скачать книгу бесплатно
– Мила-а-аш…
– Пусти! Пусти, пусти, пусти! – откуда только силы взялись! Снова изворачивалась, задыхаясь от того, что он только сильнее сжимает меня, не давая сделать вдох. – Пусти, ты… Скотина! Гад! Сволочь!
Пятками по голеням, со всей дури. А он терпит.
– Да это не то, Люд! Ты не понимаешь, это просто случайность! Послушай…
Извернулась, выдернула из захвата руку и вцепилась в его загривок. Удачно – пальцы попали под воротник. Всю злость, всю боль, всю обиду – всё в это скольжение. Ненависть сюда же. Пусть тоже корчится, пусть тоже воет, сволочь! Чувствую, как ногти пропахивают кожу шеи – от основания до самого затылка, и снова… И снова… А потом подвернулась его щека…
И Денис швырнул меня на диван, а я изловчилась в полёте, саданула его ногой по животу. Жаль по яйцам не получилось. Саданула хорошо, но без толку, он всё равно скрутил меня, навалился сверху – ни вздохнуть, ни ойкнуть, упёрся носом в висок:
– Милаш, послушай, просто послушай! – Крепко держит, сволочь. Железно. – Это ничего не значит. Просто случайность!
Я даже дёрнуться не могу. Паника и бессилие. Бессилие бесит. Застит разум, не даёт слушать. Слышать.
– Не знаю, что она тебе наплела, малыш, но это… Блядь, Милах, это было один грёбанный раз, да и то…
– Пусти!
– Сначала выслушай!
– Пусти!
– Выслушай!
– Ты… Ты сволочь… Гад. Предатель! – и я заревела.
Он сгрёб меня в охапку, усадил к себе на колени. Словно ребёнка. Обнимал, что-то шептал. Даже покачивал, словно пытался убаюкать. Вот только я ни хрена не ребёнок больше. В очередной раз резко увернулась от его губ, лезущих к моим слезам на щеках, что есть мочи врезала ему локтем по груди:
– Пусти!
Он на мгновенье ослабил хватку, я тут же рванулась из его рук – и в коридор. Он следом.
– Куда ты?
Я отчаянно пыталась попасть ногой в босоножек. Бежать. Срочно! Пока есть силы, пока небо не рухнуло на землю и не погребло нас с ним в одной могиле. Только не с ним!
– Стоять! – приказал он. – Никуда ты не пойдёшь! – Схватил за локоть, я попыталась выдернуть, но куда там! Рванул, разворачивая к себе. – Я уйду! Ты слышишь? Я!
Я слышала, но не понимала. До тех пор, пока он не схватил меня за подбородок, не сжал пальцы, заставив замереть от боли. Посмотреть на него.
– Я уйду. – Твёрдо, тоном, не терпящим возражений, повторил он. – А ты останешься здесь. А утром, когда тебя отпустит, поговорим. Ясно?
– Да пошёл ты… – брыкнулась, дёрнулась в сторону двери. – К чёрту пошёл!
Не пустил.
– Ну куда ты собралась? Там ночь!
– Да куда угодно, лишь бы от тебя подальше! Ты… Ты… – снова заревела и, обмякнув, сползла по стеночке. Уткнулась лбом в колени. – Я домой поеду. К маме.
Присел напротив меня, погладил по голове.
– Останься здесь, Милаш. Очень тебя прошу, останься.
Мотнула головой, сбрасывая его руку:
– Нет.
– Люд… Малышка, девочка моя, глупыш, ну… Ну останься! Я уйду. Ты успокоишься, потом поговорим. Я всё объясню.
– Нет.
Сдавленно выдохнул.
– Ну куда ты пойдёшь, в общагу? В трущобы эти? Давай хоть в гостиницу отвезу, если здесь не хочешь. Есть люкс в Интуристе, там…
– Блядей своих по гостиницам вози! – крикнула прямо в лицо и в новом приступе истерики замолотила, не глядя: по его лицу, по плечам и рукам. – Боярскую свою, вози! Пусти меня, слышишь? Я всё равно уйду! Не удержишь!
Он поднялся.
– Ладно. Пусть к матери, если хочешь. Но тогда я сам тебя отвезу!
– Нет!
– Значит, я просто закрою тебя здесь! – он сорвал ключи с крючка, и я поняла, что ведь и правда закроет.
– Стой! – Поднялась, подхватила с полочки сумочку. – Хрен с тобой. Вези.
Ночь, дороги пустые, куда ни плюнь – мигающие жёлтые… А он еле плетётся. Глянула на спидометр – сорок. То-то мы уже полчаса как едем, а ещё даже не полпути. И это при том, что днём он редко когда ниже сотни топит. По городу!
Сначала молчал. Одну за другой смолил свой «Парламент» и искоса поглядывал на меня. Магнитола тихо, на границе слышимости, играла что-то незнакомое, вынимающее душу, хотя вроде и не медляк. Потом попытался положить ладонь на моё колено – я дёрнулась, вжимаясь в свою дверь, и он тут же убрал. Побарабанил по рулю. Совсем выключил музыку.
– Это Климыч. – Голос был ровный, но насквозь пропитанный смертельной усталостью. – Он завод отжимает. И весьма успешно, потому что хорошо подготовился. Потому что я скорее на самого себя подумал бы, чем на него. Потому что друг… Был. С правом подписи и полным пониманием теневых схем. Всё ж через него делалось, и во многом с его подачи. Мы же с самого первого дня вместе. – Вздохнул. – И если бы только завод… – Снова закурил. – Олежка не поленился, подстраховался: по всем фронтам такой херни наворотил, и так красиво приурочил к отжиму Вуд-Люкса, что я не знаю, за что и хвататься-то теперь. То ли сливать деревообработку, чтобы хоть как-то с остальным совладать, то ли сделать ставку исключительно на завод: там ведь реально золотое дно, и если продолжать рыть его дальше – через экспорт, через госзаказ и расширение производства, то и на хер ничего остального не надо… Но блядь, как выбрать, это же… Я часть жизни на это променял, восемь грёбанных лет говна и крови. Как выбрать?
Я по-прежнему смотрела в окно. Не хочу. Не мои проблемы. Сам говорил – не лезь.
– Мне реально без Боярской сейчас никак, Люд.
Я фыркнула. Дебил. Если уж ты Климыча просрал, то за этой сукой и подавно не уследишь.
– Она ведь мне Климычем за последний год весь мозг вынесла. А я не верил. – Усмехнулся Денис. – Я у него за каждый её наезд напрямую спрашивал, по-пацански, а он ржал и все стрелки обратно на неё переводил. И вот ему-то я верил, потому что как раз незадолго до этого отворот ей дал. Ну… в личном. Думал, мстит. А когда с землёй под храм херня началась – чуть не выгнал её сгоряча. По всем признакам крысу чуял, с друганом Олежкой, блядь, советовался. – Снова усмехнулся. – А по итогу, под московскую крышу меня именно Боярская и вывела. И если бы не её многоходовки, кто знает, может в СИЗО бы сейчас куковал. С долгосрочными перспективами.
– Но не выгнал же! – не выдержала я. – Несмотря на советы близкого друга!
– Правильно. Я ж подловить её хотел. Да и от каналов сначала отрезать надо было, рабочие схемы обновить. Незаметно. Понимал, что как только рыпнусь, она зубами драть будет, но без боя не сдастся. А вышло так, что воевал не с тем… Понимаешь?
Я понимала, не дура. И поэтому была отчаянием в чистом виде. И пустотой. Он действительно без неё не вывезет. Не то, чтобы это его оправдывало, но открывало мне глаза. Хватит уже хорохориться: счёт ноль/сто. Сиськи безнадёжно проигрывают мозгам. А любовь вообще нервно курит в сторонке.
Снова полились слёзы. Тихо, но нескончаемым потоком. Я отворачивалась к окну так, что шею щемило, и хотела только одного – в норку. В безопасную, знакомую, понятную. И пусть она убогая, гнилая и смрадит безнадёгой… Она – дно, да. Но дно – это ещё и опора. И именно это мне сейчас и нужно.
Едва тормознул у общаги, я попыталась выскочить, но дверь оказалась заблокирована.
– Обещай, что не будет никаких глупостей, вроде блядства из мести. И нам обязательно нужно будет серьёзно поговорить. В принципе, я готов сейчас, и если ты…
– Нет!
Он ведь всё правильно сделал, со знанием дела: отпустил домой, настоял на сопровождении, растянул дорогу почти на два часа… И моя, мгновенно взметнувшаяся-было до самого пика обида, замерла сейчас на острие, зыбко покачиваясь, ища хоть какой-то баланс. Но в любой момент должен был начаться откат. Я могла бы начать жалеть себя, его, нас. Вступать в диалог, поддаваться на уговоры. Прогибаться и впадать в иллюзии. И дело даже могло закончиться тем, что мы прямо сейчас поехали бы обратно…
Но по всем законам маятника, потом снова случился бы всплеск обиды и боли. А за ним – новый откат. И так бесконечно долго, пока не успокоилось бы. Если успокоилось бы, учитывая, что Боярская всегда будет рядом с ним. Страшно даже представить эту боль и пустоту выгоревшей души. Лучше уж сразу.
– Денис, я не хочу больше. – Каждое слово словно надрыв. – Открой!
– Я люблю тебя, – глядя в пустоту перед собой, вздохнул он. – И ничего не могу с этим сделать. Ничего.
– А я тебя – нет! И вообще, если ты ещё не понял, я с тобой только из-за денег была! Открой!
– Я тебе не верю.
– Я тебе тоже!
Он опустил голову, кивнул… и разблокировал двери.
Глава 11
06.06.1995г. Вторник.
Я ещё даже не дошла до подъезда, когда, с сухим коротким скрежетом черканув асфальт колёсами, Джип исчез в ночи. И я добилась-таки своего, осталась в гордом одиночестве. И внезапно это оказалось страшно. Навалилась слабость: до тошноты, до головокружения. Пустота, господи, какая же пустота без него! И завтра не хочется. И послезавтра. И вообще ничего. Только позавчера, месяц, два, три назад – начиная с того момента, как я проснулась в берлоге Медведя от тихого шёпота: «Мила-а-аш…»
Общага спала. Невозмутимая, видавшая такое, что никакими соплями дурочки с разбитым сердцем не проймёшь. Учёная чернухой дна, мудрая до безразличия, а потому и вечно живая. Есть о чём задуматься, да, Милусь?
Судорожно вцепившись в свою сумочку, я замерла у распутья напротив кухни с постоянно включённой дежурной лампой. Стояла, как когда-то Боярская, принюхивалась к душному смраду, соображала, что я тут делаю. Убегали в темноту коридоры: налево пойдёшь – к Барбашиным попадёшь. Направо пойдёшь… Ну, в общем, тоже никому не нужна.
Я больше не отсюда. Я словно инородное тело, попавшее в организм, и даже если общага снова поглотит меня, я уже не стану своей. Так и буду наростом на её шкуре.
Потом стояла у двери некогда своей комнаты, вертела в пальцах ключ. Забавно. Я не вспоминала о нём почти полгода, а он случайно оказался в моей сумочке. Зато ключ, которым пользовалась всё это время каждый день – случайно остался там, на крючочке в белокаменке. Кесарю – кесарево, всё верно.
Вопрос только в том, что если я и не отсюда, и не оттуда – то откуда?
Второй час ночи. Что я скажу матери? Толику? Как сдержаться от слёз, когда начнутся расспросы? Хотя, зачем мне расспросы, мне и без них нормально… Уткнулась лбом в дверной косяк и отпустила себя. Ревела, давя всхлипы, боясь, что услышит вездесущая тётя Зина, и всё не могла остановиться.
Господи, какая же я дура! Зачем мне было нужно всё это? Ведь можно было сделать вид, что не понимаю. Что ничего не происходит. Мало ли что эта сучка Боярская там несёт? Она же потому и подначила меня, что и сама изнывает от безнадёги. Ведь один раз ещё ничего не значит. Всё равно он не с ней. Он со мной!
Был.
Собственно, вот он – откат во всей красе. И если бы рядом был Денис…
Наревевшись, опустилась на корточки и… рассмеялась. Не то, чтобы мне было весело, но тупизм ситуации зашкаливал. Интересно, если бы Денис не обронил вот это: «Обещай, что не будет блядства из мести» – сидела бы я до сих пор здесь, или давно бы пошла к Лёшке? Да, да, Савченко тоже хорош, кто спорит-то, но он бы точно меня принял. Хотя не важно. Сейчас я сидела под дверью в свою позапрошлую жизнь и понимала, что это только из-за того, что Денис словно видел меня насквозь и предугадал ход мыслей. А уехав, словно выдал мне кредит доверия… Который я не могла не оправдать.
Ну и как это называется? Дура – вот как. Какой нахрен кредит доверия, после того, что ты ему сказала, Кобыркова? Он просто уехал. Как ты и хотела. Может, даже, к Боярской рванул… А ты сиди, сиди. Оправдывай.
Ноги затекли, я встала и, не задумываясь, побрела в конец коридора, к сортиру. Заперто. Да ладно? Кому там приспичило, да ещё и при выключенном свете? Хотя, может, и сломался. Бывало и такое – тогда его закрыли почти на полтора месяца. Уже повернула обратно, когда шпингалет щёлкнул, и из туалета, в клубах сигаретного дыма, показалась голова. Я присмотрелась: Артём, пацан со второго этажа. Из ушей провода, в руке плеер. Не ожидал меня увидеть, заметно вздрогнул. Я тут же пихнула его обратно в сортир и прикрыла за собой дверь. Жестом велела выдернуть наушники.
– Куришь, мелкий? А если матери скажу? – конечно же, я не собиралась стучать. Просто попугать. Хоть какое-то развлечение.
– Она на ночной…
– Понятно. Что слушаешь?
– Наутилус.
– Ну-ка…
Он протянул мне один наушник, я приложила к уху, и сердце ёкнуло – та самая песня, которую всего пару часов назад еле слышно играла магнитола Дениса.
– Дай второй! – Я не просила. Велела. И Артём, всё такой же растерянный, безропотно протянул и его. Я немного послушала. – А я что-то не слышала у них этого?
– Новая!
– М… А чего качество такое стрёмное?
– С телека писал.
– Мм…
– Людка, я пойду, а?
– Да, свободен, – мотнула головой на выход. – И не кури больше, понял? Увижу, уши надеру.
Он не двинулся.
– Ну?
– А плеер?
– Завтра отдам.
– Э-э-э…
– Чш-ш! Чего ты орёшь? Говорю – завтра! На вот, – сунула руку во внешний кармашек сумочки, вынула мятый косарь, – считай, напрокат взяла. Нормально?
Он хотел деньги, это было видно. Но и за плеер боялся. Наверное, у старшего брата стянул.
– Тём, ну я его сожру, что ли? Верну, серьёзно. Я тебя когда-нибудь обманывала?
– Не.
– Ну и всё. Давай, давай. Утром ещё штукарь накину, идёт?
