скачать книгу бесплатно
Данила помолчал, наблюдая за бегущей строкой на табло объявлений.
– Да я, Рыхлей, завязал. Всё, хватит баловства. Нормальным бизнесом займусь.
– Н-ну да?
– Угу. Со Шпиком вот только разберусь и всё. Ты вестку-то передал?
Рыхлый кивнул.
– С-сегодня ночью, в У-удаче.
Дома ждал оголодавший Барс. По-братски поделившись с ним щами, Данила немного вздремнул. Проснувшись, сунулся на балкон и обнаружил там старый чёрно-белый «Горизонт» с комнатной антенной и снятой задней крышкой. Телек оказался работающим, хотя, один хрен, почти половина экрана засвечена.
Без интереса смотрел какую-то передачку, а сам всё прокручивал в уме нелепую смерть отца. Может, у него проблемы какие-то были – наехал кто, или что-то в этом роде? Например, в долги влез, на счётчик попал?
Постучал к соседке.
– Баб Маш, а зачем отец мебель вывез, не знаете?
– Так это не он. Это уже после, когда схоронили.
– Не понял… Тогда кто?
– Да кто-кто, мать твоя, кто ещё! Сюда-то она, понятное дело даже не заходила, всё грузчики таскали. А она всю дорогу в грузовичке сидела, лицо рукой вот так, знаешь, прикрыла, как будто не хочет, чтобы её узнали. Но я точно видела – она это!
– Что за грузовичок?
– А я знаю? – пожала плечами соседка, но из-за её спины тут же каркнул деда Витя:
– Так это ЗИЛо?к, Дань! Сто тридцатый, тентованный. Крашен под армейского, а сам старый и наскрозь гнилой!
– Ой, да всё ты прям знаешь, гнилой! Прям из окна увидел, ага! – отпихивая его плечом, ругнулась баба Маша.
– А не замечали, отец выпивал последнее время?
– А, это да, что было, то было… Ты как ушёл, так он, немного погодя и начал.
Вернувшись в квартиру, Данила разложил на столе бумагу, селитру, пару десятков спичечных коробков, марганцовку… Дядя Серёга прав – пора завязывать с хулиганкой и начинать серьёзные дела, чтобы уже лет эдак через пять – десять жить где-нибудь в Калифорнии и менять яхты под цвет нижнего белья. Но сначала придётся поднапрячься.
Жизнь игра, и в ней всего два типа игроков: те, кто нагибает, и те, кого нагибают. И если не нагибаешь ты – нагибают тебя. Всё просто. Хулигана ещё никто никогда не сумел нагнуть, даже менты и органы опеки, и к тому моменту, как он, завязав с хулиганской мастью, гордо уйдёт в закат – никто и не нагнёт. Тем более скотина Шпик.
Глава 4
– Так это ещё не всё! Ты дальше слушай! – Щёки уже сводило, но прекратить смеяться не было сил. – Короче, папа в ярости и давай там кипешить – вокзальных ментов дёргать, свидетелей собирать, ну короче, как обычно. Слава богу, поезд подошёл! В общем, встретили Оксану с Тёмкой, туда сюда, время как бы упущено, ну и всё. Папа бурчит, конечно, под глазом фингал наливается, но в целом – почти успокоился. Пришли на остановку – автобусов нет. Ну что делать, папа пошёл к таксистам, а мы с Оксанкой ждём. И тут слышу: Марин! А я даже и не туда, что это меня, понимаешь? Опять: Марин! И свистит. Ну я чисто машинально оглянулась, а это он, прикинь! За доской почёта спрятался и подзывает, вот так, знаешь… – загадочно поманила Катьку пальцем.
Та поерзала от нетерпения:
– Ну-ну? А ты?
– А что я, Оксанка-то тоже повернулась! И сразу просекла, что к чему. Говорит – этот тот самый? Я – ну да. Она – ну всё, сейчас ему отец бошку оторвёт… А мне что-то так жалко его стало, думаю, ну придурок, конечно, но так-то прикольный. Ну то есть, как бы, по большому-то счёту не за что его на пятнадцать суток! А Оксанка такая – хочешь, я с ним поговорю, ну, чтобы отстал по-хорошему? А я ей – нет, лучше ты посмотри отца, а с этим я сама разберусь.
– Ой, ой, ой… – захихикала Катька. – Кажется, кто-то просто любит хулиганов…
– Да прям! – смутилась Маринка. – Просто он идиот, который даже не представляет, какими проблемами ему светят тёрки с опером Ивановым. Только поэтому!
– Ага, ага… Конечно, расскажи, ага…
– Короче, – снова расплываясь в неудержимой улыбке, Маринка обняла подтянутые к груди коленки, – подхожу, говорю, типа: «Последний раз предупреждаю, отвали по-хорошему, пока мой отец не вернулся!» А он ржёт, прикинь! Дурак. А потом такой: «Не кипеши, мала?я, я просто извиниться хотел» – и, опа, руку из-за спины вынимает, а в ней укроп!
– Чего?
– Укроп, Кать! Прикинь? Большой такой пучок, а из серединки цветок с клумбы торчит!
И они на пару расхохотались.
– Девочки, – постучалась в закрытую дверь комнаты Катина мама, – мне вообще-то на сутки завтра к шести.
– Да, мам, мы всё уже, ложимся! – крикнула Катька, и перешла на шёпот: – Ну, а ты?
– Ну говорю же – офигела я! И взяла.
– А-а-а, ну всё Иванова, это залёт! – азартно воскликнула Катька. – Цветы взяла – считай, дала! – и тут же спохватившись, прикрыла рот рукой. – А дальше?
– А дальше, этот гад опять полез целоваться, и я ему его же укропом по морде надавала. А потом Оксанка позвала, и я сбежала. Еле вырвалась, прикинь!
– Оу, как романтичненько, – подёргала Катька бровями. – Симпотный хоть?
Маринка пожала плечами.
– Такое ощущение, что я его уже где-то видела. А так – ну… обыкновенный. Кир намного лучше!
– А, ну конечно! Тебя послушать, так твой Круглов прям бог всех богов! – фыркнула Катька. – Хотя, на самом деле, просто рожа смазливая да кубики на прессе и всё. Подумаешь, невидаль! Он даже целуется так себе!
В стену снова постучали:
– Кать, ну я прошу, потише!
– Всё, давай спать, – поднялась она с диванчика, разложенного в гостевой, и кинула него постельное. – Сама застелишь, ладно? Одеяло и подушка в шкафу.
Пытаясь притупить ревность, стремительно сменяющую недавнее веселье, Маринка деловито заправила простынь и натянула пододеяльник на лёгкое летнее одеяло. Но снова это навязчивое ощущение, что происходит что-то не то… Пожалела вдруг, что вообще припёрлась сюда с ночёвкой. Всё теперь раздражало: и чужая комната, и узкий диван, и сама Катька. Особенно Катька!
Не удержалась, стерва, напомнила… Опять. Не слишком ли часто в последнее время? С тех пор, как они переехали сюда, так её прям регулярно распирает! Значит, не так уж она и забыла. Или это она вообще не про тот раз намекает?
Села на диванчик, согнулась, уткнувшись лицом в подушку. Это невыносимо. Невыносимо! Вспомнился Кир: его крышесносная улыбка и харизма, против которой нереально устоять. Шикарное рельефное тело и даже запах… Запах?
Резко разогнулась, глядя на лежащую на коленях подушку. Она была в наволочке – видно с прошлого раза, когда на ней спал кто-то другой… Кто-то другой? Завертела её в руках, принюхиваясь, выискивая зоны, где тонкий, едва уловимый аромат будет чётче… Это же парфюм Кира, разве нет?!
Всё внутри заколотилось. Да. Она знала. Она всегда знала, чувствовала это! Просто прятала голову в песок, дура, но…
Так, спокойно. Это просто мужской парфюм. Может, на подушке спал Катькин брат, или его друг… Снова ткнулась в неё носом, повела руками, разглаживая складки, и нащупала вдруг что-то внутри наволочки. Что-то маленькое, жёсткое, с неровным краем…
С ноги долбанула в дверь Катькиной комнаты:
– Это что?!
Катька испуганно подскочила с пуфика.
– Что это? – потрясая найденной в подушке уликой, угрожающе двинулась на неё Маринка. – Ну ты и гадина… Ну ты… – И схватив подвернувшуюся под руку книгу, швырнул в подругу. – Сука!
– Ты офонарела, Иванова? – увернувшись, пришла та в себя. – Ты чего творишь, истеричка?!
– Что это?
– Да откуда я знаю?!
– Хватит из меня дуру делать, Махонина!
– Да сколько можно?! – заорала за их спинами Катькина мама. Маринка обернулась – та стояла в ночнушке и бигудях и угрожающе упирала руки в бока. – Вы что, русский язык не понимаете? Вы чего орёте, как потерпевшие? – жёстко тряхнула Катьке пальцем: – Чтобы никаких больше подружек с ночёвкой, ясно?! А ты иди туда, где тебе постелили!
Маринка ломанулась мимо неё в прихожку, схватила свои босоножки и сумочку и, от души хлопнув дверью, выскочила во двор. Не обуваясь, кинулась вниз по улице.
Фонари не горели, только, кое-как освещая дорогу, проглядывала сквозь лёгкую дымку облаков луна. Одна за другой начинали брехать взбудораженные шумом собаки. А Маринка рыдала. В голос. И хотела сдохнуть. В кулаке, до боли впиваясь острой гранью в ладонь, лежал кулончик на порванной цепочке – половинка сердца, которую она подарила Киру на полгода их отношений. Которую он потерял незадолго до отъезда в Италию, и которую она нашла теперь в подушке лучшей подруги…
В конце улицы, проходя мимо дома Кирилла, остановилась.
Какой же он гад… Какой же он…
Рванула с шеи вторую половинку сердца и швырнула её в высокие ворота. Кулончик слабо звякнул об них и упал куда-то в траву.
– Пошёл к чёрту, Круглов!
Но в ответ, лишь сонно ругнулся из-за забора Мухтар.
– Козёл… – осев на корточки, уткнулась Маринка лицом в ладони. – Сволочь… Да пошёл ты, гад… – и, вскочив вдруг, снова заорала: – Пошёл ты, понял?! – и, в сердцах плюнув в сторону ворот, кинулась к трассе.
Глава 5
В «Удаче» был аншлаг. Данила как будто вернулся на два года назад, в девяносто шестой: всё по-прежнему – и интерьерчик, и контингент. И даже барная стойка и страшная барменша за ней. Разве что диджея пересадили в угол, туда, где раньше стоял аквариум. Ну и правильно. Кому, нахрен, в ночном клубе нужен аквариум?
Пьяный, мигающий цветомузыкой угар танцпола манил обещаниями отвязного секса. Тёлочки так и клеили взглядами и Данила, пробираясь сквозь это похотливое море, уже точно знал, что сегодня обязательно возьмёт своё. И, пожалуй, даже, не с одной. От предвкушения защекотало в носу и моментально потяжелело в паху, но он всё равно упорно двигался дальше. Сначала дела.
У бара было не протолкнуться. Потёрся чуть поодаль, чуть не подрался с каким-то борзым мудаком, но так и не понял, чего тот хотел – так, просто, пободались, похватали друг друга за химо и разошлись. Вглядывался в лица, просекал обстановку. Ждал. Но Шпика всё не было.
Часа полтора протолкавшись в темноте дискача, вышел на улицу. Голова пухла. Отвык. Продышался, вернулся. Начинал раздражаться. Похоже, Шпик так и не появится. Тогда нахера стрелку забивал? Решил поиграть в фуфло? Ладно. Будет тебе фуфло…
Внаглую протиснулся к барной стойке. Поманил барменшу.
– Пожрать делаете?
По губам прочитал ответ:
– Гамбургер!
Кивнул:
– Давай! И пиво. – Она не расслышала. – Пиво! – Повторил он и ткнул пальцем в пьющую пиво девчонку по соседству.
Ожидая заказ, развернулся к этой девчонке, демонстративно рассмотрел. Ну… Почему бы и нет? К тому же, она так характерно держала бутылку и так смачно, до ямочек на щеках из неё отсасывала, что… Взгляд случайно скользнул дальше, в самый конец стойки у прохода, туда, где без конца хлопала дверь, ведущая на кухню, и от неожиданности захотелось протереть глаза – там сидела она, та дерзкая с вокзала, и глушила водку. В одну харю. Не закусывая. Каждый раз, наливая новую стопку, она сначала долго к ней примерялась и, наконец, на выдохе, как заправский алкаш, опрокидывала в себя. А потом ещё долго кривилась и передёргивала плечами.
– Угостишь девушку пивом?
Досадливо оторвал взгляд от Марины. Тёлка, та, которая только что отсасывала у бутылки, призывно улыбнулась:
– Можем взять с собой и прогуляться ко мне. Тут недалеко.
Данила склонился к её уху:
– Отвали!
Протиснулся к концу стойки, небрежно шмякнул перед Маринкой тарелку с гамбургером:
– Закусывай, дерзкая!
Она узнала. Тут же напряглась, стрельнула взглядом на выход.
– Не хочу!
– Придётся! – перекрывая ей проход, уперся кулаком в стойку. Навис, вынуждая откидываться назад. – Ешь, говорю! И сегодня больше не бухаешь, ясно? – выдернул стопку из её судорожно сжатых пальцев. Махнул барменше: – Колу принеси!
Маринка пьяненько вздохнула и вгрызлась в гамбургер. Данила улыбнулся. Выглядела дерзкая не ахти: тушь под глазами размазана, сама лохматая и какая-то потерянная, но блин… Нестерпимо захотелось вдруг её зажать. Нет, не так. Обнять! Смотрел и почему-то знал, что плечи её, несмотря на окружающий угар, сухие и прохладные, а волосы тонко пахнут смородиной. Или малиной? Он точно не помнил, но знал наверняка, что не куревом. Ещё хотелось сказать ей что-нибудь. Что-нибудь нормальное, даже обыкновенное. Чтобы она ответила, расслабилась. Улыбнулась, в конце концов… Но башка была неожиданно пустая, поэтому он только пялился и переминался с ноги на ногу.
– Свинти с прохода, убогий! – грубо пихнул его кто-то в спину.
Данила чуть не кинулся, с разворота в драку, но вовремя опомнился. Проглотив наезд, проводил взглядом двух бритоголовых, хозяйски вошедших в дверь, ведущую на кухню.
Не прошло и пяти минут, как они вышли. Тот, что шёл вторым, уютно устраивал под мышкой, прикрывая полой олимпийки, брикет, похожий на обмотанный газетой кирпич, а первый держал руку за спиной, под джинсовой курткой. Ствол.
Горячей, куражной волной ударил в голову адреналин. Бросил взгляд на стоящую на стойке чью-то бутылку шампанского, и пальцы сжались, предвкушая, как хватают её за горлышко…
В идеале бы – этого, с пушкой, пропустить чуть вперёд, и, рывком вклиниваясь между ними, вырубить бутылкой по затылку, а заднего – с ноги под челюсть, и к барной витрине… Затылком об пол, перехватить брикет – и в ту самую кухонную дверь, раскидывая по пути хлопушки. Служебный выход закрыт на ремонт, это Данила просёк заранее, но есть окно в сортире, в которое курят повара. Выгорело бы, точно!
Если бы не Маринка.
Едва не рыча от досады, проводил взглядом исчезающие в угаре танцпола спины. А, чёрт!
Дёрнул Маринку за руку и силой затолкал в кухонную дверь:
– Здесь жди, ясно? Здесь! Чтобы ни случилось!
