скачать книгу бесплатно
Один стражник все-таки увязался за нами. Рыжий притих. И я понял, что здесь уже всё пошло по протоколу. Все по серьёзке – теперь, если и захочу, линять поздно.
Мы прошли зелёный массив ухоженного парка с диковинными деревцами и кустарниками.
А потом я просто офигел открывшемуся виду. Передо мной возвышался здоровенный замок из синего мрамора. Неужто я – типа наследник этой шикарной громады?
Мы зашли внутрь. Потолки высоченные, коридоры здоровенные. Везде признаки средневековой роскоши: по стенам и на полу толстенные ковры, картины, доспехи. Мимо прошла служаночка в простеньком средневековом платьице. Замерла при виде нас, с восторгом посмотрела на меня и, поклонившись, так что грудки в вырезе стали заметней, улыбнулась.
А что, всё как у людей! Я бы тут задержался всерьёз и надолго!
Мы подошли к двухстворчатым дубовым дверям. По обе стороны от них стояли стражники. И тоже с благоговением косились на мой сраный меч.
– Ну вот и пришли мы. Удачи, Эрик! Ты был мне не только добрым хозяином, но и прекрасным другом, – печально сказал рыжий, таким тоном как будто заранее отпел и упокоил с миром.
– А в нос не хочешь, шутник сраный, – буркнул я.
Но лицо у рыжего оставалось серьёзным и мрачным. На миг даже показалось, что чудак пустит слезу.
Я понял, что рыжий вообще нифига не шутил, и за дверью меня ждёт смерть.
Едва я переступил порог, дубовая дверь с грохотом гильотины захлопнулась за моей спиной.
Мрачный полумрак длинной залы не способствовал поднятию моего боевого духа.
На другом конце на троне восседал бородатый мужик. Чутье сразу подсказало мне, что это мой отец.
Рядом с моим отцом стоял тот самый светлый, из леса, и еще два очень похожих на него персонажа только старше раза в два.
По бокам от трона располагались лавки. С одного бока, на лавке, сидело четверо приспешников светлого.
Козлобородый украдкой провел по своей толстой шее рукой, мол, хана тебе, парень!
В ответ я незаметно показал ему фак.
По другую сторону от трона сидели три монаха.
– Что же, сын, ты не поклонишься своему отцу? – прогремел бородатый мужик на троне. – Неужто гордыня от обладания таким мечом, обратила твою спину в камень?
Язык чесался нагрубить, но этот человек на подсознательном уровне внушал мне уважение и страх.
Я не стал дожидаться повторного приглашения и, сбросив меч с плеч, поклонился этому властному мужику, который ныне приходился мне отцом.
Однако по тому, какую отец скривил гримасу, понял, что, видимо, перестарался и мой слишком низкий поклон выглядел скорее как издёвка, чем знак уважения. К счастью для меня, отец больше не стал заострять на этом внимания.
– У нас гости из уважаемого мной рода Крайкосов! И против тебя, как я теперь вижу не беспочвенно, – он многозначительно и строго посмотрел на меч, – выдвигаются серьёзные обвинения в воровстве.
– Это враньё! – мой мальчишеский голос предательски сорвался на фальцет, и я стыдливо заткнул варежку.
– Итак, – хлопнул в ладоши мой беспощадный отец. – Да будет суд.
Вперед выступил один из монахов и светлый.
– Я герцог Томаш Крайкос с большим горем в сердце обвиняю его светлость герцога Эрика Герберта в воровстве родового меча! – заговорил печально светлый, будто и вправду происходящие со мной беды доставляли ему грусть. – Доказать мои слова могут четыре свидетеля!
В центр залы вышли свидетели. И Козлобородый стал рассказывать сказочку, мол гуляли мы в лесу, и наш сэр Томаш проявил себя храбрецом, ему пришёл на помощь меч, но в пылу спасения тонущей девы меч выпал у него из рук, чем я, по его словам, негодяй Эрик, и воспользовался.
– Герцог Эрик Герберт, вы признаетесь в содеянном злодеянии? – холодно спросил монах.
– Нет!
Лицо моего отца не выражало ничего. А мне было обидно, надо же было такого наплести. Даже если я чего-то там и не помню, быть такого точно не могло!
– Так как на вашей стороне нет свидетелей, предлагаю суд Триликого! – торжественно провозгласил монах. – Пусть он рассудит ваш с Герцогом Томашем спор и определит подлинную верность меча. И степень вашей виновности или невиновности в краже.
В зале повисла пауза. На миг мне показалось, что маска отца дрогнула и наружу вырвалась горечь.
– И в чем суть? – не выдержал я идиотской торжественной паузы.
– Суть очень проста, – продолжал монах. – Я благословлю одного из свидетелей герцога Томаша именем Триликого. Вы вдвоем возьметесь за рукоять меча. И меч укажет свою преданность. Если Эрик украл меч, то Белый Брат покарает его и спалит его плоть золотым огнем, если Эрик не воровал меча, то Черный Брат сожжет свидетеля Томаша красным огнем.
– А почему с той стороны свидетель, а не сам Томаш? – нагло спросил я.
Монах ничего не ответил. Но так посмотрел на меня, что мне по-настоящему стало хреново.
Выходило, что моя жизнь будет зависеть от мнения на мой счет какой-то железяки? Ещё и в случае нелицеприятного мнения обо мне, меня сожжёт заживо какой-то грёбаный брат. А вот заваривший всё это и оболгавший меня Томаш останется не при делах при любом раскладе!
– А если я откажусь? – спросил я, на всякий случай.
Все-таки своя шкура дорога.
На лице Томаша расплылась самодовольная улыбка.
– Тогда вас ждёт смерть всякого вора – колесование, – равнодушно пожал плечами монах.
Вот эта поворот! Выбор, как говорится, голосуй или на кол. Пожалуй, я хочу уже свалить отсюда куда подальше. Лучше домой на диванчик, да перед телевизором, да с рыбкой, да с пивком… А лучше шашлычка бы, да с лучком. У меня выделилась слюна и на весь зал мое голодное брюхо издало недовольное урчание.
– Ну, ок, давайте свой суд! – буркнул я.
Выбор-то у меня какой?
Глава 2
– Кто готов засвидетельствовать слова его светлости герцога Томаша? – пафосно прогрохотал монах.
Удивительно, что из его тщедушного стариковского тела мог исходить звук, который продирал до костей. Или мне так с перепугу почудилось?
Естественно, вызвался козлобородый детина. С самодовольной ухмылкой он вышел в центр зала.
– Я, сэр Урик, готов подтвердить право моего господина, его светлости герцога Томаша, на меч!
– Да будет так! – торжественно кивнул монах.
Я тоскливо подумал, что финал моей недолгой жизни выходит паршивый. Хоть бы накормили перед экзекуцией. Опять живот выдал ураган устрашающих звуков, и я в унисон ему громко икнул, злостно нарушая пафос ситуации.
Все присутствующие покосились на меня с немым негодованием. Лицо отца окончательно окаменело в маску презрения, как будто я виноват, что жрать хочу.
Томаш презрительно закатил глаза, мол, видите, какой из него избранный? Я так и хотел ему ответить, что получше некоторых. Лишь свидетели Томаша, не сдержавшись, хрюкнули.
Козлобородый встал напротив меня. И уставился холодными глазами как удав на кролика.
Но я кроликом-то быть не привык. Поэтому виду, что ссыкую не стал подавать, а так невзначай сделал козлу ручкой, мол, да пошёл ты.
Напротив нашей парочки выжидательно запрокинув руки встал монах. И… ничего не произошло.
– Чего ты медлишь? – едва слышно, сквозь зубы, прошипел мне козлобородый детина.
– Жизнь тебе продляю, – не растерялся я.
Проблема была в том, что я абсолютно не понимал, что надо делать. Зато было приятно смотреть, как вытянулось и побелело лицо козлобородого Урика.
– Ваша светлость, Эрик, прошу вас, прикажите мечу встать между вами и сэром Уриком! – с нетерпением присоединился монах к раздражению козлобородого.
Я смутился, поняв, что монах в этом нелепом виде ожидал сакрального действа от меня, и опять всё выглядело так, будто я над ними всеми издеваюсь или, ещё хуже, будто я трушу.
Я по-прежнему не вкупался, что делать. Но на удачу решил поиграть роль шизика и заговорил с мечом, по примеру монаха, напуская на себя побольше пафоса.
– Меч мой, вними моей просьбе, помоги нам с сЕром Уриком (спецом поизмывался я над сЭром, произнося словечко через «е» в стиле переводов Гоблина) отыскать правду. Встань между нами и позволь рассудить нас Триликому, ибо честь в нашем мире – превыше всего! – изрекая на свет эту престранную тираду, я с грустью осознавал, что мне суждено умереть для этого мира клоуном.
Поэтому, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре я приосанился, ожидая обрушения на меня всеобщего гнева.
Однако меч вдруг взял и преспокойно уплыв из моих рук, ударился в пол между мной и Козлобородым.
Отец аж наклонился со своего места. У Томаша и двух его покровителей покривились лица.
Сами же требовали от меня говорить с мечом, а потом удивляются, что меч меня послушал.
Монах одобрительно кивнул и вновь принял нелепую позу.
– Именем Триликого, заклинаю проявить правду в этом зале! Взываем к твоей справедливости, к силе и мощи, к славе и могуществу! Ты велик, ты прекрасен, – нараспев бормотал монах. – Яви же себя здесь и сейчас дабы и мы прозрели!
Монах осенил себя знамением и трижды хлопнул в ладони. И тут же в него ударил сноп синего света. Глаза загорелись таким же пламенем.
Он навел одну руку на меня другую на козлобородого Урика и выкрикнул:
– Ты есть правда! – прогрохотал голос монаха прямо у меня в башке, от чего на лбу выступила испарина и потекла по раскаленному телу холодной каплей. – Гори же пламенем справедливости!
И тут я ощутил, что реально горю весь. Тупо посмотрел на свои руки, они полыхали золотым. Поднял глаза на козлобородого, он весь пылал алым, даже глаза, что выглядело слегка мракобесно.
И вдруг раздался душераздирающий крик. Лицо козлобородого съёжилось и стало медленно стекать, как восковая свеча. От этого зрелища завопил и я.
Через пару мгновений всё было кончено – от козлобородого остались рожки да ножки. Горстка пепла на каменном полу.
Свет из меня бить перестал, а меч вновь свалился на мою многострадальную шею, точнее, оказался в моих трясущихся руках. Я чуть не тяпнулся на колени от натуги, силёнок в моем тщедушном теле уже совсем не осталось, теперь я понял истинный смысл выражения – валиться с ног от усталости.
– Мама, роди меня обратно, – пробормотал я, слегка ошеломленный таким трешаком.
Даже жалко как-то этого козла Урика стало, вот тебе и магия, а я-то думал – в сказку попал.
– Да славится суд Триликого! – прогрохотал монах. – Его светлость достойный Эрик – истинный хозяин родового меча!
После этих слов сноп синего света в монахе тоже погас.
Монах рухнул на колени. Двое других монахов, подбежав к нему, взяли его под руки и увели на скамью.
В зале висела гробовая тишина. Отец смотрел на меня в каком-то изумлении и кажется, даже виновато.
У Томаша и его родни шары выкатились из орбит, и лица корежились в каких-то дебильных гримасах. Казалось, ещё чуть-чуть и всё семейство хватит апоплексический удар.
– Итак, господа Крайкосы, – наконец нарушил всеобщее молчания мой отец. – Суд состоялся, мой сын невиновен перед Триликим, перед людьми и достоин родового меча!
Мне показалось или в голосе отца звучала гордость? Что скрывать, получить респект от такого солидного дяди было приятно.
Тут вперед вышел Томаш.
– Если в суде Триликого я не нашёл правды, пусть нас рассудит поединок! – чуть ли не с пеной у рта закричал Томаш.
Прямо из воздуха в его руке материализовался меч. В сравнении с моим родовым клинком – пастушья палка. Однако это было всё равно плохо, я сейчас не то, чтобы тяжеленным мечом махать не смог бы, от усталости и голода я едва держался на ногах. А отвертеться здесь от такой «чести», как я уже понял, не так-то просто.
Как же задолбали эти эмоциональные качели. Неужто, мне всё же придется умереть? А жаль, тут много интересненького происходит.
– Сегодня поединка не будет! – вдруг уверено заявил отец, поднявшись с трона. – По законам Книги Триликого после суда и оправдательного вердикта вызвать противника на бой нельзя!
– Значит, я дождусь завтра! – сквозь зубы процедил Томаш.
Дуясь в своей чванливости, он так задрал нос, будто хотел пробить им потолок – уж, больно комично вышло.
Я едва сдержался, чтобы не ляпнуть какую-нибудь шутеечку в тему.
– Так как мой сын оказался оболганным, что было подтверждено Триликим, он имеет права на отсрочку в три месяца. Этим правом мы и воспользуемся! – тихо возразил отец.
– Но, Геб, все знают, что это пустые формальности! – взорвался стоящий рядом с Томашом белобородый дядька, до того момента с важным видом хранивший молчание. – За эти три месяца честь моего племянника сильно пострадает! Его с дерьмом съедят, Геб, из-за твоего оболтуса, который всё равно не способен удержать титул достойного при себе!
– Не вам решать, чего достоин мой сын! – вдруг с пугающим металлом в голосе отрезал отец.
Крайкосы еще больше взбледнули. Для финиша им оставалось потопать ножками на нас с отцом. Хотя затея с переносом поединка на три месяца мне, как и Крайкосам, не нравилась, почему просто нельзя было послать их в жопу? Суд-то я выиграл! Но я со своим уставом решил пока повременить, ещё успеется, в этом монастыре навести свои порядки.
– Я умею ждать! – махнул рукой Томаш. – Пусть будет три месяца. – И бледный трясущийся перст нацелился в меня. – Но я восстановлю справедливость и свою честь, убив тебя, жалкий Эрик!
– Успокой свои нервы, Томаш, – окончательно обнаглев от веры в себя, спокойно попросил я. – Не надо в меня тыкать своими кочепятками.
