Штрихи тысячелетия

скачать книгу бесплатно

Куликовская битва входит в число тех событий отечественной истории, которые самым существенным образом повлияли на ход развития нашего государства. Вместе с тем, думается, нет другого такого сражения, которое оставило бы потомкам такое количество оставшихся без ответа вопросов. Походы Святослава или битвы Александра Невского вызывают у историков меньше споров, чем Куликовская битва, хотя она отлежит от нас на куда меньшем временном отрезке.

Взять, к примеру, личность самого великого князя Московского Дмитрия Ивановича, которого впоследствии официальная историография окрестит Донским. Среди русских полководцев, оставивших в мировой истории столь заметный след, нет больше ни одного, к кому у потомков осталось столь противоречивое отношение. Не случайно же, несмотря на столь значительный вклад в историю страны, Церковь на протяжение семи с половиной столетий не признавала Дмитрия Ивановича святым.

Разные источники по-разному повествуют о событиях, предшествовавших походу войска князя Московского против Орды. Одни утверждают, что Дмитрий Иванович отчаянно боялся выступать против Мамая, что его уговорил, едва ли не заставил решиться на это Сергий Радонежский. Другие доказывают обратное: что преподобный пытался удержать князя от этого похода. Кто тут прав? Вряд ли теперь можно установить истину. Поэтому просто примем за данность: победоносный поход состоялся, хотя, по всей видимости, не без жарких споров при великокняжеском дворе.

Самому походу предшествовала отлично подготовленная и успешно осуществлённая разведывательная операция. Впрочем, кто на самом деле был её организатором, великий князь Дмитрий Московский, его воевода Дмитрий Боброк-Волынский или князь Владимир Серпуховской – бог весть. Главное в другом – в результате этой операции на Куликово поле русская рать выступала, имея достоверную информацию о силах и планах полчищ Мамая. Для этого в августе 1380 года из Москвы в Сарай отправилось посольство во главе с Захарием Тютчевым, которое должно было узнать о численности и степени готовности татарского войска к походу на Русь, о возможных союзниках хана Мамая. А вскоре в Степь отправилась небольшая дружина, во главе которой стоял Семён Мелик – ей было поручено раздобыть те же сведения через захваченных «языков». В результате русская рать выступила из Москвы, уже имея достаточно полную информацию о войске противника.

Русская рать, двигаясь навстречу Мамаю, сделала совершенно непонятный крюк. Историки по-разному пытаются истолковать маршрут, по которому шли русские дружины. Например, что у войска не хватало оружия и потому пришлось зайти в какой-то княжеский городок, чтобы пополнить свой арсенал. Думается, такое объяснение не выдерживает никакой критики. Средневековое войско идет на войну без оружия? Несерьезно. Но даже если бы это было так, не проще ли приказать доставить мечи и копья непосредственно к войску, а не гнать людей в такую даль, да еще по жаркой степи? Думается, дело было в другом. Дмитрий Иванович сознательно пошел на риск, двигаясь зигзагом. Риск, надо подчеркнуть, был отчаянный – из далекой Литвы на помощь ордынцам спешило 30-тысячное войско князя Ягайло Ольгердовича. На момент битвы силы русских и татарских войск были примерно равны – если бы противник успел объединиться, неведомо, каким мог бы стать ее исход.

Думается, Дмитрий Иванович руководствовался следующим соображением. За три года до Куликовской битвы, в августе 1377 года, на реке Пьяне было разгромлено войско князя Ивана Дмитриевича, родственника великого князя Московского. Причина поражения вполне соответствует названию реки, на берегу и в водах которой разыгралась трагедия. Русское войско очень долго ожидало нападения татарского царевича Арапши (Араб-паши), о котором заблаговременно донесла разведка. Ничто так не расхолаживает человека, как безделье, особенно если оно исходит от командования – постепенно ратники расслабились, дисциплина ослабла… Сложив оружие и доспехи на подводы, они пьянствовали и купались. Тут-то и объявилась татарская конница. В результате получилась не битва, а избиение – почти все русское войско во главе с князем и боярами было перебито и утонуло в реке.

Почему бы не предположить, что Дмитрий Иванович старался так рассчитать время похода, чтобы дружины вышли на намеченный рубеж буквально накануне битвы, чтобы у них не было времени расслабиться?

Следует подчеркнуть, что место сражения было выбрано великолепно – Дмитрий Иванович не случайно привел войско именно сюда. Две речушки по флангам, лесок и овражки лишали татарское войско главного его преимущества – возможности широкого маневра конницей. Так что битва протекала по сценарию, который разработал князь Московский – или же умный воевода, находившийся у него на службе.

Вызывает крайнее недоумение главный поступок, совершенный Дмитрием перед началом битвы. Он приказал своему родственнику Михаилу Бренку облачиться в великокняжеский плащ и драться под великокняжеским же стягом. По сути, он попросту подставил верного подданного под сабли татарской конницы, понимая, что именно на это знамя будет нацелен основной удар могучей татарской конницы. Сам же Дмитрий Иванович оделся как простой ратник и растворился в рядах войска… Официальная версия гласит, что он сражался в составе Большого полка, что получил контузию… Допустим. Только Большой полк почти на половину полег, большинство оставшихся в живых были ранены. В самом прямом смысле этого слова, за своего сюзерена погиб и Михаил Бренко; пали богатырь Пересвет, князья Белозерские отец и сын Федор и Иван, воеводы Тимофей Волуй и Лев Морозов… Сам же великий князь не получил ни царапины, хотя утверждается, что дрался с начала битвы до конца. Поневоле напрашивается вопрос: а был ли мальчик, то бишь, а участвовал ли мальчик действительно в сражении, коль нет тому ни свидетелей, ни свидетельств хотя бы в виде шрама? Считается, что у Дмитрия Ивановича была какая-то чудесная кольчуга, способная выдерживать сабельные удары.

Если учесть это обстоятельство, поступок князя с точки зрения морали выглядит еще более сомнительным: подставил под удар Бренка, а сам сражался (если сражался) рядом с простыми ратниками, будучи, в отличие от всех остальных, неуязвимым для противника.

Великолепно спланировав сражение, Дмитрий Иванович, по сути, полностью самоустранился от руководства войсками. Впрочем, нет полной уверенности, что и план сражения принадлежит ему – ведь рядом с ним находился опытнейший полководец князь Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский.

Как бы то ни было, все теперь зависело только от стойкости ратников и своевременного удара Засадного полка. На правый фланг русских, где из-за пересеченной местности не могла действовать татарская конница, наступала пехота, в частности, генуэзские наемники. Оборону там держал князь Андрей Ольгердович Полоцкий – сводный брат союзника Мамая Ягайло. Князь Андрей со своими дружинами выстоял и даже немного потеснил противника. Зато полк Левой руки удара татарской кавалерии не выдержал и через несколько часов сечи начал отступать. Мамай уже предвкушал победу.

И тут в тыл торжествующему противнику ударил Засадный полк, которым командовали князья Владимир Серпуховской и Дмитрий Боброк-Волынский. Момент удара они рассчитали великолепно. По сути, лавры победителей должны принадлежать именно им.

Об этих двух людях можно рассказывать много. Владимир Андреевич за эту битву получил две лестные приставки к имени – Хоробрый и Донской. И когда со временем он почувствовал, что заслуга победы приписывается исключительно его двоюродному брату Дмитрию Ивановичу, обиделся и уехал в свою вотчину, в Серпухов. Они помирились лишь когда великий князь почувствовал приближение смерти и призвал Владимира для того, чтобы снять грех разлада со своей души.

Ну а знаменитый рубака и воевода князь Боброк приехал в Москву с далекой Волыни. Юго-запад некогда могучей Киевской державы теперь принадлежал Литве. Если покойный князь Ольгерд не особо притеснял своих славянских подданных, новый великий князь Ягайло (или Лягайло, как его нередко именовали русские летописи) резко изменил как внутреннюю, так и внешнюю политику. Происходило окатоличивание края, сформировался союз с татарами, направленный против православных русских княжеств… И Боброк предоставил свой меч и свою умную голову в распоряжение Дмитрия Ивановича. Он и погиб в бою, через несколько лет после Куликова поля.

Итак, именно удар Засадного полка решил исход битвы.

К слову, неведомо и то, какое количество войск сошлось на Куликовом поле. Разные историки приводят разные данные – от 50 до 250 тысяч с каждой стороны. Вряд ли их могло быть более 100 тысяч – на столь небольшом пятачке территории, границы которой четко обозначены, не могли бы разместиться подобные полчища. Следовательно, либо официальная историография сознательно завышает число войска, либо на Куликовом поле проходила лишь часть сражения, пусть центральная, но часть – в то время как в других местах дрались другие отряды, о чем нам нынче ничего не известно. В такое верится с трудом. Так где же истина? Загадка!

Буквально через сутки после битвы к месту сражения подошли дружины Ягайло. Однако нападать на русское войско не стали. Опять же, почему? У литовцев были все шансы на победу. Да, рать Ягайло устала после долгого перехода. Но ведь эта усталость ни в какое сравнение не идет с тем, насколько были измотаны сражением русские полки! Потери, понесенные ими, были огромны. Однако Ягайло отступил, не стал нападать. Возможных причин тут видится только две. Первая – он изначально не собирался воевать с Русью на стороне татар; потому-то промешкал в пути и к битве не успел. И вторая, связанная с ней же – политика союза с татарами против Руси не пользовалась популярностью среди его подданных и родственников-князей, а потому он опасался усиления оппозиции.

Главным итогом Куликовской битвы стало то, что именно с этого сражения можно вести отсчет возрождения Руси, которая лежала в руинах после княжеских усобиц XII и нашествия Степи XIII веков. Как выразился наш замечательный историк Лев Гумилев, на Куликово поле выезжали москвичи, тверичи и владимирцы, а возвращались русские. И сколько бы ни говорили о вопросах и загадках, оставшихся после этой битвы, главное было сделано: наши предки поняли, что ордынцев можно бить. Да, впереди были еще нашествие Тохтамыша и сожжение брошенной все тем же Дмитрием Ивановичем на произвол судьбы Москвы, было еще сто лет дани, были новые и новые набеги ордынцев… Но именно после Куликова поля в Москву потянулись ордынские мурзы, чтобы поступить на русскую службу. И знаменитое стояние на Угре, когда татарское войско не решилось перейти границу и тем самым признало независимость Руси от Орды, стало возможным благодаря подвигу, совершенному нашими предками на Куликовом поле.

* * *

Боевое братство средневековья

Не возьмусь утверждать наверное, но, скорее всего, битва, о которой пойдет речь, была первой в истории человечества. Впервые объединилось столько народов, чтобы совместно дать отпор могучему и грозному агрессору. Речь идет о Грюнвальдской битве, которая произошла 15 июля 1410 года.

Попытаемся объективно оценить реалии Средневековья. По законам Западной Европы того времени мойорат нельзя было дробить – его мог наследовать только старший сын. Между тем у феодалов рождалось по несколько сыновей. А отец ничего, кроме имени да умения драться, завещать им не мог. И нищие отпрыски знатных родов вынуждены были сами добывать себе… Да что угодно – Гроб Господень, новые земли, имение старшего брата… Из таких неимущих рубак и формировались рыцарские ордена – Госпитальеров, Храмовников, Меченосцев, Ливонский, экзотические Сантьяго-де-Компостела, Сан-Хульян-дель-Перейро или Санта-Мария-де-Эспанья…

Конечно, в событиях того времени грандиозную роль играла их религиозная подоплека. После печальной памяти Клермонтского собора 1095 года с подачи святого Петра Пустынника и благословения Папы Римского Урбана II началась серия крестовых походов против инакомыслящих. Поначалу целью их было отвоевать у «неверных»

Палестину и Святые места, потом география крестоносцев начала расширяться, а аппетиты, соответственно, расти. Ладно еще, в какой-то мере можно было бы понять этих «блюстителей веры», когда речь шла о язычниках или о мире ислама – в те времена различия в вероисповедании нередко являлись поводом для войны. Так нет же – христиане, которые крестятся иначе, также были объявлены еретиками. Следовательно, их, еретиков, нужно бить, убивать, уничтожать, а земли их захватывать. Что славные рыцари и осуществляли с превеликим удовольствием. Для борьбы с Византией Папа Римский Иннокентий III в 1199 организовал целый Крестовый поход (известный в истории как Четвертый), в котором приняли участие рыцари французские, немецкие, итальянские и других народов.

Через некоторое время наступление на Восток началось и на Севере. Рыцари уже давно облизывались на славянские и прибалтийские земли. В 1240 и в 1242 годах Александр Невский настучал им по сусалам. Но за 200 лет урок забылся. Захотелось рыцарям попытать счастья еще раз.

Каждый агрессор, начиная войну, убежден в своей победе. Тем более, что очередной «дранг нах остен» предприняли профессиональные воины, которые ничего кроме как убивать не умели. Они были убеждены в своем превосходстве! И имели на то основания. Перед орденом трепетала вся Европа. О его могуществе говорит хотя бы такой факт: в 1398 году войско Тевтонского рыцарского ордена сумело разгромить могучее сообщество витальеров – балтийских пиратов, создавших базу на острове Готланд, которое держало в страхе все прибрежные государства.

В Европе рыцарям становилось тесно. Они рвались на восточные просторы. Европейские монархи и папы римские всячески поощряли эти устремления – пусть обнищавшие сумасброды проливают свою и чужую кровь где-нибудь подальше.

В 1330 году Польша вынуждена была уступить Ордену Померанию. В 1337 году император Людвиг Баварский «пожаловал» Ордену Литву, литовцы оборонялись отчаянно, однако шансов на победу у них было ничтожно мало – учуяв поживу, в ряды тевтонов устремились авантюристы со всей Европы. В 1343 году попытались восстать эсты, однако крестоносцы жестоко подавили восставших. В 1347 году в Литве прошли массовые казни православных христиан. С 1360 года начинается массированное наступление крестоносцев на Литву и Пруссию, в плен попадает даже Великий князь Кейстут, правда, ему удалось бежать. В 1398 году Витовт (Витаутас) в обмен на титул «короля Литвы и Руси» отдает Ордену Жмудь – часть родной земли, продолжая, впрочем, тайно поддерживать борьбу земляков против оккупантов…

Надо отметить, что Руси в тот период несколько повезло. Иго Золотой орды, раздираемой внутренними распрями боровшихся за власть чингизидов, несколько подослабло. А от натиска с Запада наших предков прикрывали самоотверженно боровшиеся с захватчиками балтские и славянские народы – литовцы, латы, эсты, белорусы, поляки… Нет, идиллическую картину рисовать не будем – русичи в те годы воевали постоянно, и между собой, и с Витовтом, и с Араб-шахом, и с Тохтамышем… Но это не были войны на уничтожение или полное порабощение, подобные тем, которые вели крестоносцы. Не случайно же даже историками отмечено такое явление, как массовый переход бегущих от репрессий и окатоличивания православных литовцев в Московское государство в 1406 году.

Впрочем, вернемся к Тевтонскому ордену. В 1409 году великий магистр Ульрих фон Юнгинген счел, что у него достаточно сил для великого похода на Восток. Просчитался. Польский король Ягайло нанес крестоносцам несколько поражений. Руководство Ордена осознало, что недооценило противника. Было заключено перемирие, которое, впрочем, никого не обольщало. Обе стороны активно готовились к грядущим сражениям. Для одной из сторон это столкновение должно было стать роковым.

К началу XV века вопрос о союзе Польши и Литвы был по сути уже предопределен. (К слову, в тот период по инициативе венгерского короля Людовика Великого вполне серьезно обсуждался вопрос о создании еще более крупного и разномастного государства, в которое вошли бы, помимо самой Венгрии, Австрия, Польша и Бранденбург). Совместная борьба против ордена крестоносцев способствовала подобной унии. Между тем дело это было непростое. Причина в том, что Ягайло был литовцем, и польским королем стал лишь благодаря женитьбе на польской королеве, пятнадцатилетней Ядвиге, дочери Людовика Венгерского. В борьбе за власть Ягайло в свое время приказал убить отца Витовта, Кейстута, а его мать жрицу Бируту утопить; сам же Витовт сумел бежать из темницы, переодевшись в женское платье. Как же нужно было скрутить собственное «я», чтобы пойти на союз с убийцей своих родителей – пусть и перед лицом общей опасности!..

И вот наступило лето 1410 года. Противостоящие стороны сформировались следующим образом. Тевтонское войско включало в себя представлявших из себя грозную силу рыцарей-профессионалов, а также жаждавших денег наемников-авантюристов, слетевшихся на запах крови и поживы со всей Западной Европы. Им противостояла «сборная» армия Восточной Европы, общее руководство которой осуществлял польский король Владислав II, больше известный в истории как Ягайло (Ягелло) – сын знаменитого Великого князя Литовского и Русского Ольгерда (Альгирдаса) Гединиминовича и тверской княжны Ульяны. Эта армия состояла из польских, литовских, русских, белорусских, татарских хоругвей (отрядов численностью примерно по 500 человек). К союзному войску примкнули также небольшие отряды украинцев, венгров, валахов, молдаван (использую современные названия народов). К слову, чешским отрядом командовал знаменитый сподвижник Яна Гуса выдающийся полководец Ян Жижка.

Любопытно, но данные о численности сошедшихся на поле между Грюнвальдом и Танненбергом войск в различных источниках в значительной степени разнятся – от 10-15 до 60 тысяч человек с каждой стороны. Если учесть, что речь идет о событиях 600-летней давности, это вполне объяснимо. Главное в другом – явного преимущества не было ни у одной стороны. Несомненное превосходство крестоносцев в воинском искусстве и мощи тяжелой кавалерии в значительной степени компенсировалось моральным духом объединенного войска, отстаивавшего свою родину. Впрочем, войска союзников тоже на поле брани отнюдь не были необученными ополченцами – опыта войны хватало у всех.

На руку объединенному войску был и тот факт, что накануне сражения прошел ливень, земля разбухла от влаги, что давало некоторое преимущество легкой татарской коннице перед тяжёлой рыцарской.

Командование союзных войск четко распределило обязанности. Общее руководство осуществлял Ягайло, польской армией командовал некто Зындрама (Збигнев), остальными частями – Витовт. Это предопределило и порядок построения войск. Предполагалось, что рыцари обрушатся на правый фланг союзного войска могучим фронтальным ударом. Необходимо было удар выдержать, а потом охватить противника с левого фланга. С некоторыми оговорками замысел удался. Вопрос заключался в том, где какие войска разместить! Размещал, напомню, Ягайло… Польские войска оказались, как и следовало ожидать, на левом фланге. Литовские на более опасном правом. А на участке, на котором ожидался самый страшный удар панцирной кавалерии, поставили три полка смоленского князя Юрия Святославовича Мстиславского – за пятнадцать лет до описываемых событий Литва отвоевала Смоленск у Москвы. Легкая татарская конница выступала в качестве застрельщиков… Воистину, чужой крови не жалко!

Сражение начали татары. Налетев на стройные ряды крестоносцев, они осыпали их стрелами. Наткнувшись на мощный заслон из артиллерийского огня и тучи стрел тяжелых арбалетов, откатились назад. Особого урона закованной в броню армаде они не нанесли, однако вынудили ее к атаке по непросохшему полю.

Такой удар стальной лавины выдержать было невозможно. Не так: не мог выдержать никто. Литовцы и не выдержали – дрогнули и начали отступать. В ходе жестокой сечи крестоносцам удалось даже захватить Большое королевское знамя. Казалось бы, судьба сражения решена! Однако она оказалась в руках горстки русских ратников! Именно три смоленских полка, выстояв, спасли положение. Они дали возможность Витовту остановить бегущие литовские хоругви, перестроить их и вновь бросить в бой. Они дали возможность Ягайло оценить ситуацию и направить отряд для того, чтобы отбить знамя. Они вынудили Юнгингена ввести в сражение резерв…

Один полк погиб до единого человека. Остатки двух других отошли (именно отошли, а не бежали) и влились в оправившиеся от замешательства литовские хоругви. Достойные наследники славы дружинников Александра Невского!

С этого момента войско Тевтонского ордена было обречено. Войска союзников начало охватывать его с флангов, угрожая окружением. Уцелевшие рыцари отступали…

А теперь – образец чести воина и полководца! История знает немало случаев, когда полководец бросал обреченное войско и спасался бегством. В 31 году до н. э. Антоний бросил гибнущий флот, разгромленный Агриппой в битве при Акции. Дмитрий Донской в 1382 году бежал от Тохтамыша, оставив на произвол судьбы не только Москву и москвичей, но и собственных жену и детей. Разгромленный под Полтавой Карл XII так спешил спастись, что бросил весь обоз. Наполеон сбегал от обреченной армии дважды – в Египте и на Березине… Да мало ли история знает подобных примеров! А здесь…

Понимая, что орден разгромлен, приближенные начали уговаривать великого магистра скрыться. Ульрих фон Юнгинген поступил как настоящий рыцарь.

– Не дай Бог, чтобы я оставил это поле, на котором погибло столько мужей! – ответил он и бросился на верную смерть в самое пекло битвы.

…Значение Грюнвальдской битвы для восточного славянства и народов Прибалтики невозможно переоценить. Она поставила крест на самой идее крестоносцев вторгаться на наши земли.

А главное – битва показала, что перед лицом общей опасности можно и должно отодвинуть в сторону обиды и взаимные претензии. Ибо только в единении сила.

Какое-то время это единство еще сохранялось и в дальнейшем. В 1413 году состоялся Городельский сейм, который провозгласил объединение Польши и Литвы. Витовт возводит на ордынский престол своего ставленника Джеляль ад-Дина… Однако вскоре опять возобладали антагонизмы. Литовско-польская уния распалась. Влияние литовских князей на Орду сошло на нет. Борясь за независимость, Витовт взял курс на сближение с Москвой – к слову, его дочь Софья была замужем за Василием I, сыном Дмитрия Донского. Стремясь ограничить рост влияния Польши, Москва, а затем Новгород пошли на сближение с разгромленным Орденом… В общем, объединение против общего врага оказалось слишком кратковременным.

А Грюнвальдская битва так и осталась в истории Средних веков как уникальное событие. Ибо главным вектором международных отношений тех времен можно охарактеризовать как «война всех против всех».

Увы!

Наша справка.

Католический орден дома Тевтонского (Тевтонский или Немецкий орден). Создан в 1190 году в Иерусалиме при Папе Римском Целестине III и императоре Священной Римской империи Генрихе IV. В 1226 году император Фридрих II Штауфен (Гогенштауфен) издал Золотую буллу, которую подтвердил в 1234 году Папа Римский, согласно которой ордену предоставлялось право на завоевание земель в Пруссии и других землях Прибалтики. После Грюнвальдской битвы силы ордена были подорваны. В 1525 году захваченные Тевтонским орденом земли превращены в светское герцогство Пруссия. (Александр ТОРОПЦЕВ. Мировая история войн).

* * *

Войско стрелецкое, почти регулярное…

Создание в 1550 году стрелецкого войска стало значительным событием в истории России и в становлении ее Вооруженных сил. Конечно, его нельзя считать армией в современном понимании этого слова, однако и недооценивать это событие не следует.

Границы Российского государства в период царствования Ивана Грозного значительно расширились – на юге до предгорий Кавказа, на востоке перевалили через Урал. Усиливалась централизация государственной власти, следствием чего стала непримиримая борьба с остатками сепаратизма. Шли войны – Ливонская, с Казанским и Астраханским ханствами, а также за Крым. Массовое распространение огнестрельного оружия привело к кардинальному изменению тактики ведения боя. Эти и другие обстоятельства привели царя-батюшку к мысли о необходимости создания армии нового типа – массовой, состоящей из профессиональных воинов.

Так в октябре 1550 года и появилось стрелецкое войско. Просуществовало оно полтора века и было расформировано Петром I. По сути, именно стрелецкое войско стало переходной формой вооруженных сил от старинного сочетания небольшой княжеской дружины и ополчения к регулярной армии, как тогда говорили, «иноземного строя».

Стрельцов поначалу набирали из свободных людей, затем эта служба стала пожизненной и наследственной. Согласно данным выдающегося польского исследователя истории России Казимира Валишевского, стрельцы из казны получали при поступлении на службу по рублю на постройку дома и обзаведение хозяйством, а также по рублю жалования в год. Правда, другой исследователь отечественной истории, Борис Краевский, ссылаясь на авторитет профессора С. Богоявленского, утверждает, что жалование рядового стрельца составляло 10 рублей в год, а стрелецкого головы – 200. Кроме того, казна их вооружала, обеспечивала военными припасами, а также снабжала некоторым количеством продуктов. В дальнейшем с целью экономии государевых средств стрельцам разрешили заниматься торговлей, ремеслами, земледелием, для чего им начали выделять наделы. Немаловажно – от налогов стрельцов освобождали, в то время как другие сословия должны были платить «стрелецкий» налог.

Снаряжение у стрельцов было для того времени вполне современным. Вооружение их состояло из ручных пищалей и бердышей, а также сабель или мечей. Это было чрезвычайно удобно. Пищаль тяжела, потому при выстреле вместо сошки использовался бердыш, который затем шел в ход как холодное оружие.

При Иване Грозном стрельцов было примерно 25 тыс. человек, а к началу царствования Петра I их число достигло 55 тыс. Половина из них проживала в Москве, выполняя, по сути, функции лейб-гвардии, а также полиции. Остальные размещались по гарнизонам. Стрелецкое войско подразделялось поначалу на приборы, затем приказы, а с 1681 года – на полки.

Как и сегодня, служба в столице и в гарнизоне значительно различались. Скажем, в приграничном городе-крепости Вязьме в середине XVII века на замкнутой стенами ограниченной площади теснился мощный гарнизон. В его состав входили, помимо казаков, артиллеристов и находившихся на русской службе татар, 910 стрельцов. И это в городе, разоренном Смутой, в котором только началась реконструкция цитадели, да еще в условиях постоянной угрозы нападения поляков или запорожцев! С началом неудачной Смоленской войны так и случилось – вражеские отряды неоднократно подходили к стенам крепости и выжигали все вокруг…

Не легче приходилось и стрельцам, которых направляли на службу за Урал. Скажем, стрелецкий десятник Василий Сычев в середине XVII века был направлен из Мангазеи (древнейший на земле город за Полярным кругом, располагался на реке Таз, впадающей в Обскую губу) во главе 10 стрельцов и 20 промышленников для сбора ясака (пушной дани) в бассейне Хатанги. Лишь через пять лет ему «на перемену» прибыл другой отряд стрельцов, которым командовал казак Яков Семенов, пришедший из Туруханска. На обратном пути объединенный отряд едва не погиб из-за недостатка продовольствия.

И подобных примеров можно приводить немало.

Впрочем, жизнь и служба столичных (выборных) стрельцов тоже были не сахар. Постоянные задержки с выплатой денег и продовольственных припасов вынуждали служивых искать заработки на стороне.

К тому же стрелецкий голова в своем приказе являлся абсолютным хозяином. Он лично выдавал денежное довольствие, причем сам же определял, кому из подчиненных сколько причитается. Мог оштрафовать, мог и поощрить. Мог наказать провинившегося батогами, мог посадить под арест, мог отпустить со службы, а мог назначить «вечным дежурным». В этих условиях в привилегированном положении оказывались лично преданные полковнику стрельцы, а из строптивых получались «мальчики для бития».

Жаловаться на командира было бесполезно – все они происходили из знатных фамилий, многие были вхожи к государю… Если же кто и отваживался на жалобу, чаще всего виновным «назначался» сам же стрелец, с которого взыскивался штраф «за бесчестье» в пользу того же начальника. В гарнизонах приходилось еще тяжелее, так как стрелец был столь же бесправен и перед местными воеводами.

Все это привело к значительному расслоению внутри стрелецкого войска. Часть «государевых людей» занималась торговлей, часть ремесленничала, кто-то пахал землю, а кому-то приходилось разве что не нищенствовать.

И все же стрельцы были наиболее боеспособной частью государева войска. Не случайно именно стрельцы составляли основу русского войска во всех войнах, начиная с Казанского похода 1552 года. Скажем, в Литовском походе 1578 года только «дворцовых», то есть московских, стрельцов участвовало 2 тыс. человек.

Несколько слов хочется сказать о Смутном времени. В период, когда накануне вторжения в царство Лжедмитрия I всё общество было охвачено брожением, стрельцы в основной своей массе оставались верными Борису Годунову. Однако царь допустил грандиозную ошибку (приходится констатировать, что не одну), отправив значительную часть московских стрельцов в поход против Казикумухского шамхалата. Кто знает, по какому пути пошла бы история, если бы эта наиболее боеспособная и верная царю часть войска оставалась в Москве…

На стрелецкое войско была возложена и еще одна немаловажная функция. Оно играло роль современных Внутренних войск, а также полиции. При Иване Грозном карательную миссию выполняли опричники, на долю стрельцов остались правоохранительные функции. Они же, наряду с казаками, несли пограничную службу.

Иностранцы, по тем или иным причинам побывавшие в те времена в России, оставили письменные свидетельства о состоянии царского войска. В частности, англичанин Ричард Ченслер (Ченслор), прибывший в Россию вокруг Скандинавии на корабле «Эдуард Бонавентура», а также путешественник Клемент Адамс отмечали, что, несмотря на такие качества ратников, как личная храбрость, их выносливость и способность переносить тяготы похода – воинская выучка у них оставляет желать много лучшего. Слаба была и дисциплина, процветало дезертирство, особенно в период боевых действий.

Стрельцы неоднократно бунтовали, нередко присоединялись к врагам царского трона. Немало стрельцов оказалось в войсках Лжедмитриев, в бандах Ивана Болотникова. Известен случай, когда четыре полка самовольно снялись с литовской границы и направились в Москву, грозясь перебить бояр и немцев, – впрочем, бунт был легко подавлен несколькими выстрелами из пушек. В конце концов параллельно с существующим стрелецким войском в 1631-1632 годах началось формирование «полков иноземного строя». Теперь стрелецкая рать была обречена – речь шла только сроках.

В мае 1682 года в Москве разразился стрелецкий бунт, так напугавший юного Петра. Этого страха будущий император стрельцам никогда не простил. Даже то, что в 1689 году они спасли его с матерью и поддержали именно его в противостоянии с Софьей-правительницей, им не помогло. Он за все отыгрался после очередного бунта, произошедшего в 1698 году. Несмотря на то, что выступление было подавлено и зачинщики казнены боярином Шеиным, примчавшийся в столицу Петр повелел продолжить репрессии. Красную площадь усеяли обезглавленные тела стрельцов, стены Белого и Земляного городов унизали виселицы – причем, тела казненных запрещалось убирать. Именно тогда богатая копилка практиковавшихся в России наказаний пополнилась еще одной «находкой». 269 стрельцов сослали на каторгу – на рудники, солеварни, фабрики и заводы, в том числе в Сибирь и на Урал. (Опыт Петру понравился – в Артикуле воинском от 30 марта 1716 года практика ссылки на каторгу и на галеры получила законное обоснование).