скачать книгу бесплатно
Следователь распорядился снять отпечатки пальцев и смывы. Лебедев, кряхтя, присел на корточки перед трупом, раскрыв свой неизменный и порядком ободранный черный чемодан. Внутри были пробирки, вата, бумага, перчатки и куча полиэтиленовых мешочков. Криминалист нарезал несколько полосок бумаги для каждого пальца, пометив их черным маркером, и попутно выругавшись, что он почти засох.
Потом придвинулся поближе к трупу, и принялся разгибать заиндевелые скрюченные распухшие пальцы на ближней к нему левой руке. Пальцы поддавались с трудом, только через пару минут ему удалось их размять. На ощупь они напоминали холодный пластилин, немного липкий и отсыревший. Сырость проступала даже сквозь перчатки. Ногти были покрыты недорогим светло-серым лаком, местами облезшим и покоробленным, не обкусанные, женщина не отличалась нервозностью, скорее всего. Тонкие при жизни пальцы, правильной формы.
Лебедев любил разглядывать украдкой человеческое тело, он после этого проникался какой-то особенной нежностью и трепетностью к собственному. Проработав в полиции пятнадцать лет, он и сейчас представить не мог, как это его собственные пальцы, теплые и повинующиеся любой его прихоти, вдруг одеревенеют и также не будут поддаваться резким движениям какого-нибудь чужого незнакомого эксперта, который вот так будет их мять и разгибать. Он даже незаметно покосился на них, боязливо отведя глаза сразу же.
Смерть была простым и обыденным явлением даже здесь, но в глубине души ты все равно надеешься, что она пройдет мимо тебя, не заметит и не возьмет с собой. Но рядом она расхаживала постоянно, сидела за столом с тобой, и ты мог слышать, как она смеется над твоими философскими размышлениями. А философствовать криминалист начинал обычно после третьей рюмки водки, уходя в пятничный запой.
Видимых загрязнений на пальцах не было, но он все равно аккуратно и методично протер их ваткой, смоченной в перекиси водорода. Пальцы немного размягчились, теперь можно было приступать к снятию отпечатков. Лебедев нанес на них тонкий слой дактилоскопической краски, а затем принялся осторожно прокатывать обрезки бумаги по подушечкам ногтевых фаланг пальцев трупа. Пару раз тонкая бумага порвалась и соскользнула, он вынужден был повторить всю процедуру с начала. На каждом листочке он делал пометку, с какого пальца взят отпечаток, и складывал их по одному в полиэтиленовые пакетики, оформляя вещдоки.
Тем временем, Соколовский вместе с Михеевым измеряли расстояние от места обнаружения трупа до железной дороги с помощью дальномера. Этот прибор был, похоже, изобретением следственного отдела, буквально просившего милостыню у соседней полиции и экономившего на всем. Даже листы протокола, который он сейчас заполнял минут десять, на проверку оказались частью чьей-то курсовой работы с обратной стороны. Еще и не уголовной тематики, в итоге на протоколе сзади разворачивалась характеристика Конституции СССР 1936 года. В отделе толпилось много студентов, так называемых общественных помощников, вернее, общественных баранов, коими он их считал. В бытность свою студентом бакалавриата, четыре года назад, он тоже был таким помощником, буквально ночевал в отделе. Сейчас, если бы его спросили, зачем он это делал, Соколовский надолго бы завис. За два года работы должность следователя успела ему осточертеть. Даже этот дальномер, помесь компаса и джипиэс-навигатора, сконструированная его напарником Бернсом с истинно немецкой педантичностью. Дальномер был один на два отдела, Бернс отдавал его неохотно и трясся над изобретением больше, чем над собственной годовалой дочерью. Зря трясся, дальномер не работал.
–Саша, сейчас будем с линейкой ходить, направь его на ту сосну, пусть сигнал отразится сюда, что ты его таскаешь?– это пришлось почти орать, Михеев в поисках удобной позиции для лазера ушел на другую сторону железной дороги вверх по обрывистому спуску, встав между деревьями.
–Не фиксирует он сосну твою, третий раз сбивает. Направляю на столб железной дороги №87, вон тот. – Михеев никак не мог направить лазерный луч дальномера на твердую поверхность, лазер сбивался и импульс не срабатывал. – Видишь на столбе красную точку?
–Нет. Стой. Ага, вижу. Поймал на радар столб?
–Поймал. Включаю. – Лазер опять задергался, но все же указал на поверхность столба. Импульс дальномера сработал.
–Стоп,– крикнул Соколовский, торопливо записывая появившиеся на экране координаты широты и долготы. – отключай, а то опять засбоит. – Точное место обнаружения трупа было установлено. Теперь следователь еще полчаса отчитывался для галочки, отзваниваясь начальнику своего отдела, замначальнику отдела полиции и прокурору района о находке трупа с огнестрельной раной. Мельком покосившись на часы, он выяснил, что уже почти час дня. Дождь перестал, они и не заметили. Сквозь безжизненные серые облака проглянуло холодное бледно-голубое небо, ветер немного поменял направление и ощутимо похолодел.
Соколовский названивал кинологу Белову, чтобы тот проверил район преступления с собакой, тот ответил после третьего звонка, обещав быть через полчаса. Коргин ушел встречать труповозку, сани с мигалкой, и ожидаемо пропал. Минут десять они с Михеевым лазили по сугробам, устанавливая дальномером границы района преступления. По ватсаппу Соколовскому пришла ориентировка и материал проверки на потеряшку, пропавшую женщину с Индустриального района.
–Сашок, нам повезло! Пропажка нашлась, Лихоткина Надежда, 1985 года рождения, 32 года, учительница русского языка и литературы в 85 гимназии на Чкалова. Пропала 14 марта утром, с заявлением в полицию обратилась мать, Лихоткина Татьяна Александровна.
–Такая древняя, а не замужем? – сострил пожилой оперативник, двадцативосьмилетний Саня Михеев.
–Похоже нет. Ваш звонил, Киселев, сейчас пригонит сюда все начальство и будет их тыкать в вылизанное нами до чистоты дерьмо. А мой Комаров будет ходить павлином и петь о резонансном убийстве.
–Юр, хорош брюзжать,– отмахнулся от друга Михеев,– вот закончим с покойницей, поезжай к нам. Хоть поешь нормально в кои-то веки. Поесть и выспаться, о чем еще мечтать, особенно когда ты околел от холода и дико завидуешь трупу в сугробе!
–Кстати насчет еды, очень вовремя! – Пока Белов и труповозка не приехали, следователь с Михеевым, слиняв по-быстрому от возившегося с трупом и ветками Лебедева, ушли к железной дороге поесть и перекурить. С самого утра сигареты во рту не было, даже голова кружилась. Здесь дули все ветры, зато не было ворчащего криминалиста. В Сашкином чемодане обнаружился сухпай, свои запасы Соколовский успел схомячить еще сидя в отделе в полвторого ночи, одурев от скуки над решением вопроса, почему наркотики так называют, а не нарпесиками. В сухпае были пять галет, спиртовая таблетка, мини-плитка для розжига, большие спички, куриные ножки и гречка, пища богов! Пока следователь выискивал место посуше в оттаявшей жухлой траве, ставил малюсенькую для его пальцев плитку и разжигал огонь, обламывая спички, Сашка вволю курил, с наслаждением втягивая в себя дым. «Максим», не самые хорошие сигареты, но достаточно едкие, чем и притягивают.
–Ты же обещался Лизе, что бросишь? – поддел его приятель.
–Ну тебя, – отмахнулся Михеев,– не спали только. Я ей говорю, что курю по сигарете в день, не больше. – При этом он уже успел уничтожить почти половину пачки.– С утра во рту ничего, сушняк просто жуть!
–Давай сюда курицу.– Соколовский перевалил гречку в контейнер с курицей и поставил все это на раскалившуюся плитку. Поднявшись, он тоже закурил. Заложенный нос не давал в полной мере насладиться прелестью дыма, в итоге ему пришлось чихать минуты две, протирая рукавом заслезившиеся красные глаза.
–Юра, бери больничный, хватит заражать отдел.
–Ага, очень смешно,– проворчал тот,– а работать за меня кто будет? Больничный-то не оплатят, сиди потом на мели. Пустяки, дня три и пройдет
–Ну да, я круглый год это слышу. Говорю же, приезжай к нам, вылези из своей берлоги,– заманивал Сашка,– Лиза обед приготовит, она любит, когда ты приходишь.
–Правда? – быстро спросил Соколовский, в очередной раз затягиваясь. Черные глаза следователя, обведенные красно-синими кругами от недосыпа резко метнулись в сторону что-то фиксировавшего в блокноте Лебедева. – Что он там пишет?
–Жалобу на нас с тобой, как всегда, – флегматично заметил Михеев,– что мы тут халявим, а его не накормили.
–Черт! – пока они болтали, пластиковый контейнер успел начать плавиться и сливаться в единое целое с курицей. Снять его с плитки сразу не удалось, следак только обжегся и недовольно зашипел.
–Дай сюда, холостяк-неумеха– не менее голодный Михеев, оттопырив карман кутки и зацепив контейнер. Куски курицы поделили почти поровну. В сухпае нет ложки, ее роль выполняет обломок галеты, которым и поддевается кусок мяса или гречка. Сухое безвкусное печенье служит и хлебом, это вообще чистая панацея.
Едва друзья успели поглотить еду, нарисовался Белов с Полканом, дипломированным специалистом по безопасности, находящимся на пайке снабженца. В отчете Дима прописал именно такую должность для своей овчарки. Полкану было хорошо, лучше всех. Он валялся и барахтался в песке, собирая блох и клещей, и щелкал зубами, поедая невидимых мух.
–Настоящая полицейская собака,– резюмировал Михеев, посмеиваясь своими немного бешеными серо-стальными глазами.
Полицейская собака никакого желания шататься по лесу не выражала, предпочитая кувыркаться в желтой траве, вылезшей из-под снега на взгорье. Здесь, наверху, над дорогой, снег почти сошел, земля была устлана хвоей и завалена бурыми прошлогодними шишками, которые Полкан то и дело пробовал на зуб. Бежать он не хотел, расселся на хвое, вывесив наружу мокрый розовый язык и показывая желтоватые клыки. Впрочем, светло-карие глаза собаки доказывали ее доброту, несмотря на брутальный внешний вид. Совместными усилиями удалось содрать двухлетку –овчарку с места и протащить ее по лесу.
При весе килограмм в тридцать, упитанная псина, упиравшаяся толстенными грязными лапами в мокрый песок, походила на бочонок. Соколовский с Михеевым ползали по хвое, высматривая улики. Возле упавшей зимой сосны обнаружился целый обеденный стол. Недопитая бутылка дешевой водки стояла на доске, неуклюже вделанной между двух деревьев, там же размещалась красная бутыль кетчупа. На земле валялся обрывок газеты, придавленный наполовину опорожненной бутылкой «Спрайта», там же смятые пластиковые одноразовые стаканчики, переломанная надвое пластмассовая тарелка и аккуратно упакованный хлеб в нарезке «Алтайские закрома».
–Стоп, здесь следы,– Белов унял собаку, пока следователь фотографировал, потом они принялись сортировать вещдоки, складывать бутылки в один мешок, остальное в другой. Снизу позвонил вернувшийся Коргин, они с Лебедевым нашли коробку из-под петард «Буря» и две раздавленные жестяные банки из-под колы.– Леха нашел коробку «Буря в пустыне», прикинь?
–Ну да, пока мы тут объедки собираем. – Диман Белов игрался с Полканом, наплевав на преступление и тому подобные житейские неурядицы. Овчарка в мощной шерстяной шубе жарилась на весеннем солнышке, развалившись перед оперативниками брюхом кверху и задрав лапы. Опер, щурясь, почесывал лохматого коллегу по упругому животу, надувшемуся как шар. Пес уже успел где-то перекусить в лесу, наверно, пообедал мухами.
Чуть ниже обнаружилась еще одна бутылка. По датам и повреждениям определили, что она валяется тут не с прошлой осени, а не больше недели.
–Судя по всему, она была тут с любовником,– Соколовский набрасывал схему места преступления в блокноте на ходу, пока Сашка увязывал мешки из-под мусора, гордо именовавшиеся в отделе хранилищем доказательств. Черные тонкие мешки легко рвались, приходилось таскать с собой целый комплект. На каждый клеилась скотчем бумажка с подписью. – он ее пригласил на пикник. Потом поссорились, и он ее пристрелил в упор. Пока ругались, пришли туда, вниз по откосу, так как следов волочения тела не было.
Диман уволок довольную и разморевшую на солнцепеке собаку обратно, оперативники пошли назад к трупу. Там уже собралось высокое начальство, прокурор Централки Красиков, начальник следственного отдела Комаров и замыкающий тройку букв «к» Киселев, замначальника отдела полиции. Соколовский показал им протокол и схему места происшествия.
–Так, откуда взялись сломанные ветки? – спросил Аркадий Иванович Комаров, толстый очкарик и педант, которого следователи между собой саркастически именовали «наш обожаемый шеф».
–Предположительно сам забросал труп, с целью сокрытия,– отрапортовал Соколовский.
–Гильза?
–Пока не найдена.
–Найти немедленно.
Отдав еще несколько указаний и получив фотоматериалы, начальники степенно удалились. С ними уехали и сани-труповозка. Это типичный снегоход «Буран», только выкрашенный в сине-белый цвет и с прицепленной мигалкой сверху. К снегоходу крепится жестяной поддон, отчаянно подскакивающий и дребезжащий на ухабах, туда и помещается труп, фиксируемый ремнями для надежности. Сани долго не могли проехать к трупу между деревьев, в итоге они остановились метрах в десяти, трое оперативников облекли тело в черный непроницаемый мешок, перетянули вязками и погрузили в сани. СОГ на короткое время разрослась до тридцати с лишним человек, там заправлял Комаров, когда он уехал, остальные потянулись за ним.
–Миссия выслуживания выполнена,– Соколовского, который к трем часам дня успел уже выбиться из сил, просто трясло.
Лебедев упаковал свои ветки и фотографии слома в мешки, увязав их, и благополучно уехал вслед за начальством. Коргина и Михеева следователь отправил искать злополучную гильзу, втроем они полезли обшаривать деревья на предмет наличия повреждений коры. Если бы пуля срикошетила или ушла в «молоко», они бы были, а так оперативники сидели по пояс в рыхлом снегу до четырех часов вечера. И все это в радиусе десяти метров от трупа. Временами они перекрикивались, но за час смогли найти только одну ель, у которой была слегка повреждена кора.
–Зайцы объели,– пробурчал Михеев соседнему дереву.
–Все, ура! Гильза от пестика! – заорал Леха Коргин откуда-то из-за деревьев. Он появился оттуда весь мокрый, в снегу, но довольный. Соколовский нервно выхватил у него гильзу, определил тип пистолета и сообщил ориентировку в отдел полиции. Дежурный снарядил наряд. Время – 16:45 вечера. В 17 часов Соколовскому отзвонился Лебедев, сообщив о взятии подозреваемого на его собственной квартире. Баллистики по гильзе определили пистолет Макарова. Без них, конечно, никто бы об этом не догадался.
–Пошли в отдел, парни,– следователь в который раз залил в нос бесполезные капли, от утреннего полного пузырька осталось на донышке.
Обратно шли быстро и молча. На переезде ждал Паша, к нему торопились, как к родной матери, уставшие и вымотанные вконец.
–А все-таки вон она, двухголовая елка,– Михеев неожиданно радостно ткнул пальцем в гущу деревьев. Елку увидели все в быстро сгущавшихся сумерках. Кратковременное солнце исчезло, уступив место очередным тучам, обещавшим принести дождь.
Едва приехав в отдел в половине седьмого вечера, и скинув вещдоки, СОГ рассталась. Михеев с Коргиным ушли к себе, Соколовский вместе с напарником, Эдиком Бернсом, должен был допросить подозреваемого, Ивана Колосова. Парня взяли по заявлению матери потерпевшей, указавшей его номер в тексте, а дальше уже дело техники. Дежурить в ночь предстояло, в порядке очереди, Эдику. Рад он был безумно.
4.
Подозреваемый, тридцатипятилетний охранник ЧОПа Колосов, оказался высоким нагловатым парнем, всячески отрицавшим свою причастность к убийству. Допрос велся в семь вечера откровенно зевавшим Соколовским и снимался Бернсом, просидевшим весь день в отделе и выглядевшим относительно свежим. Его напарник напоминал тухлую селедку вялым и отрешенным выражением сонных глаз. Тем не менее, нужно было работать. Пока Бернс диктовал в камеру стандартные формулы, Юрий вглядывался в белевший перед ним на мониторе ноутбука бланк протокола допроса подозреваемого, соображая, как бы закончить побыстрее. Пока он еще в состоянии что-то соображать.
–Следователь СО по Центральному району г.Барнаула СУ СК РФ старший лейтенант юстиции Соколовский Ю.А. в помещении кабинета № 6 следственного отдела по Центральному району г.Барнаула в соответствии с частью второй ст. 46, ст. 189, 190 (частью первой ст. 223
) УПК РФ допросил по уголовному делу №177865429 Колосова И.А. – машинально диктовал он себе шапку протокола. Дело уже было возбуждено, сейчас он второпях печатал постановление о возбуждении, пока не привели убийцу. Дальше в протоколе шли стандартные анкетные данные пока еще подозреваемого, разъяснения ст.51 Конституции, по которой он мог не свидетельствовать против себя и тому подобная муть. – Подозреваемому Колосову И.А. объявлено, что он подозревается в убийстве, то есть в совершении преступления, предусмотренного ч.1 ст.105 УК РФ. Подозреваемый, вам понятно?
–Так точно,– отрубил тот, согнувшись на стуле и опустив голову.
–Желаете давать показания?
–Да.
–Что вы делали 17 марта, в период с двух часов дня до восьми часов вечера? – это время в морге определили, как предположительное время совершения преступления. Сообщили по факсу полчаса назад. Обычно морг долго тянул с выдачей заключений, и сейчас следователь располагал только словесной консультацией патологоанатома Пономарева и разъяснениями судмедэксперта Семко, которые к делу подшить никак было нельзя. Нормальный акт будет, в лучшем случае, месяца через три. А в морг по поводу задержек лучше не звонить, пошлют настолько далеко, что сам к ним загремишь.
Колосов пожал плечами, ерзая на слишком маленьком для него неудобном стуле. В кабинете было настолько тесно, что вытянув ноги, он мог дотянуться почти до противоположной стены. Сбоку на него неодобрительно косился Сергей Иванович, отделовский манекен для следственных экспериментов. Выглядел он как заправский зомби, зеленоватый, покрытый облупившейся розовой краской, одетый в темно-синюю мятую робу, он сверлил подозреваемого пустыми отверстиями для глаз.
–Я был с Надеждой Лихоткиной. Вечером, 16 числа мы ходили в кино, «Босс-молокосос», потом провели ночь у меня. – говорил он быстро, нервно сглатывая слова. Соколовский методично печатал, почти не глядя на подозреваемого. У него уже сложился свойственный служителям закона обвинительный уклон, неизбежная деформация сознания, при которой любой человек, сидящий напротив тебя на стуле для допроса, автоматически превращается в субъекта статьи. Человеческое в подозреваемом уничтожается в мозгу следователя, едва тот, закованный в наручники, переступает порог в сопровождении трех сотрудников полиции. Михеев, Коргин, стоявшие сейчас позади Колосова, естественно, также смотрели на него. Неважно, каким был Колосов до совершения убийства, сейчас он превратился в ходячий набор признаков, подходящих под конкретную ч.1 ст.105. Хорошо еще, что не часть вторую, ее лучше особо не применять. На памяти Соколовского ч.2 ст.105 вписывалась им в обвинительное заключение только раз, тогда, еще в Смирновке, деревне, где он раньше работал, электрик зарезал по пьяне сожительницу, вспорол ей горло и зачем-то перед этим отрезал руки, применив, соответственно, особую жестокость. Зачем, он потом и сам объяснить не мог. Крови тогда на полу было как воды, она прилипает к ботинкам и плохо потом оттирается. Мамаша убитой, тоже испитая в хлам, тогда все причитала, сколько денег придется занимать на похороны. Сам факт того, что ее дочь с распоротой шеей валяется напротив, ее особо не волновал. Лишним ртом меньше, больше водки достанется. Жутко было смотреть, насколько человек может стать ниже животного.
–С утра она рассердилась на меня из-за моей ревности,– продолжал подозреваемый, – она с кем-то переписывалась в Контакте и не показывала мне, ну я и пристал с вопросами. Потом она показала, там была ее подружка, Ленка Липова. Пришлось извиняться и просить прощения. Она все равно обиделась, сказала, что еще вчера купила билет на автобус и поедет в деревню к тетке, что я ей надоел. Я вспылил и ушел на кухню. Через полчаса она пришла ко мне ластиться и подлизываться. Не знаю, почему у нее было такое поведение. Я предложил ей съездить на природу, подальше от города и пострелять.
–Откуда у вас был пистолет?
–Я нашел его зимой, возле кафе «Ноев ковчег», он там в снегу валялся, у задней стены.
–А где он сейчас?
–Я выбросил его в реку. Испугался, честно говоря.
–В Обь?
–Нет, в Барнаулку, недалеко от съезда на новосибирскую трассу– оперативники переглянулись. Это означало то, что после допроса им всем придется тащиться к Барнаулке, этой мутной грязной луже, и пытаться что-то выудить в иле и сухом камыше. – Мы поехали к «Бойцу», там спокойно. Мне не хотелось слушать ее вечное нытье про то, какая у нее сложная и тяжелая работа, а я колымлю и целыми днями режусь в танки. По дороге мы заехали в «Ленту», затарились продуктами для пикника. Сначала все было нормально, она веселилась и постоянно смеялась. Потом мы выпили. В стрелковом клубе занимались, она услышала выстрелы, ей понравилось. Я достал пистолет и предложил ей пострелять.
–Что было дальше?
–Она выстрелила, пуля ушла в «молоко», я засмеялся, она обиделась и выстрелила опять. Теперь пуля прошла рядом со мной. Я испугался, наорал на нее и выхватил пистолет. Пока мы пререкались, пистолет был у меня. Потом мне надо было сбросить напряжение, я начал стрелять по деревьям. Надя пошла вперед, оказалась на линии огня, а я не среагировал и нечаянно спустил курок. Она упала, я подбежал к ней, она молчала и не смотрела на меня. Я сбегал, сорвал веток, чтобы ее укрыть. Когда вернулся, она не дышала, я завалил ее ветками и убежал.
–Почему не сообщили о случившемся?
–Говорю же, испугался,– немного раздраженно ответил Колосов, оперативники невольно напряглись, готовые в любую минуту повалить его на пол и скрутить. Уже был такой инцидент, когда пьянчужка, которого забыли обыскать, пропорол следователю ногу спрятанным в рукаве ножом, неожиданно бросившись на того. –Больше мне сказать нечего.
Соколовский доделал бланк, распечатал его на единственном рабочем принтере и протянул Колосову.
–Посмотрите, все ли верно записано.
Тот мельком проглядел поданный ему лист и отрывисто кивнул. Глаза у него бегали вперед-назад, он явно растерялся и не знал, что ему делать. И постоянно мял пальцами в наручниках отворот черной ветровки и протирал потными ладонями свои темно-синие джинсы. Он вспотел, и к сырости в кабинете добавился еще и резкий удушливый запах пота. Астматик Бернс, плотно сбитый парень тридцати лет, тоже старший лейтенант, напарник Соколовского, тяжело дышал. Астма у него развилась уже на работе, больше на нервной почве, чем из-за слабых легких.
–Оперативная съемка завершена в 19:35 вечера 21 марта,– методично отметил Бернс. Сказав это, он выключил камеру, подозреваемого под конвоем увели. В кабинете остались Михеев с Коргиным, они молча смотрели, как Соколовский оформляет бланки постановления о проведении очередных действий.
–Это то, о чем я думаю? – тоскливо протянул Михеев, утомленный сегодняшним мутным и педантичным днем до крайности. У него бурчало в животе, на весь отдел. Хотелось есть, курить и спать, а ночью снова нужно было в составе патруля таскаться по городу. Сокращения дошли и до дежурной части, плюс нескольких оперативников задело на недавней облаве наркоманов, так что людей было в обрез. Двоих на облаве убило наповал, теперь их семьи выбивали с дежурки компенсации. Гиблое дело, они просили по миллиону, вряд ли им дадут больше пятидесяти тысяч и то на всех.
–Увы,– кивнул следователь,– поехали копаться в Барнаулке. Надо же, я хотел на выходных вырваться на рыбалку, – саркастическим тоном добавил он, роясь в ящике стола в поисках таблеток. Парацетамол не мог купировать головную боль, оставалось мечтать об аспирине, лежащем дома. Вот она, суть любви на расстоянии, когда ты на работе, а твое спасение на квартире.
До Барнаулки, до установленного по координатам места, добрались к девяти часам вечера. Туда уже согнали СОГ с моторкой, баграми и сетями. Уже совсем стемнело, лужи покрылись тонкой беловатой коркой льда. Небо очистилось от облаков и покрылось звездами, что обещало кратковременное возвращение мороза. По-прежнему дул сильный ветер, оперативники то и дело плотнее надвигали капюшоны курток, пытаясь согреться. Не повезло Соколовскому и Коргину, которым пришлось лезть по колено, потом по пояс в ледяную мутную и вязкую воду и закидывать плотные сети, шерстя дно в поисках злополучного пистолета. Одежда намокает сразу, сначала продирает до костей, потом начинается привыкание, появляется заторможенность в движениях. Потом долго не можешь согреться, а наутро ниже пояса будет разваливаться от боли все.
