скачать книгу бесплатно
– Рассказывать-то нечего. Пошел на ужин в летную столовую, был там практически один. Ко мне подсела повариха, подкладывала все, да и убедила зайти к ней на рюмочку.
– Ты хоть справился с ней? – уже миролюбиво спросил Андрей.
Семенович тяжело махнул рукой и произнес:
– Был бой двух старых быков, больше ни о чем меня не спрашивайте. Все равно не расскажу.
Андрей более внимательно контролировал работу борттехника в полете, хотя Семенович справлялся сам, сказывалась старая закалка. На заводском аэродроме Комсомольска-на-Амуре все было готово к погрузке. Самолет СУ-17 со сложенными крыльями, укрытый чехлами, вывезли из цеха на специально изготовленной тележке, которую нужно было лебедками затянуть в самолет. С виду несложная операция продолжалась до глубокой ночи под светом прожекторов. Зазор груза от створок грузовой кабины – несколько сантиметров, любое неточное движение – и можно было повредить борт. Много раз, дотащив длинную сигару изделия почти до середины, понимали, что неточно выставили, и все начиналось сначала. Андрей со штурманом между тем составляли инженерно-штурманский расчет полета. Изделие было настолько тяжелым, что топлива можно было взять на три часа полета, ограничения получались по максимальной взлетной массе. Они определили ближайшие по дальности аэродромы заправки и дали на них заявки.
В течение следующей недели капитан Старов каждое утро поднимал экипаж на вылет, проходил медицинский контроль и готовил самолет, но ни один аэродром не давал разрешение на прием. Андрей не слезал с телефонов, изучил всех диспетчеров в сменах, звания и должности всех командиров частей. В середине августа был разгар отпусков, пассажирских рейсов и повсеместное отсутствие топлива. Никто ничего сделать не мог. Вторую неделю Андрей уже не поднимал экипаж на вылет, каждое утро делал дежурный звонок диспетчеру и понимал, что ничего не изменилось. Деньги в экипаже кончились, экипаж медленно деградировал. Два члена экипажа крутили любовь с местными женщинами, радисту он разрешил в гостинице не ночевать, зато каждый день тот приносил домашнюю еду, подкармливая экипаж. Не спасали коллективные выходы в город и рыбалка. Денег не было, но водка не кончалась. Андрея это раздражало, хотя он от совместных посиделок не отказывался, понимая, что если не можешь предотвратить пьянку, ее нужно возглавить. Нельзя допускать неуправляемого процесса. К началу третьей недели терпение его кончилось. Андрей понимал, если сейчас не вылетит, то просидит здесь еще месяц с нехорошими последствиями для экипажа. Девушка радиста уже приходила знакомиться с экипажем и открыто рассуждала о замужестве. Экипаж помалкивал, у радиста дома осталась жена и двое детей. Андрей со штурманом решили долететь до ближайшего аэродрома военно-транспортной авиации под Читой. Для этого требовалось превысить максимальную взлетную массу почти на пять тонн. С точки зрения безопасности запас прочности в самолете заложен достаточно. Андрей летал и с большим весом в Сирию еще правым летчиком, но тогда было специальное разрешение командующего, согласованное с конструктором Антоновым. Пойти на открытое нарушение закона он не мог. Старов пришел на завод с просьбой снять часть груза и переделать документы, где указать меньший вес изделия. Его выслушали, но делать ничего не собирались, тогда он попросил машинистку подправить указанную массу, ссылаясь на допущенную ошибку. Секретарь видела, что капитан вышел от начальника, и подправила «ошибку». В этот же день экипаж Старова сел под Читой на «родной» аэродром военно-транспортной авиации. Здесь дали топливо по команде командного пункта из неприкосновенного запаса. В Новосибирске удалось добыть заправку ночью у гражданских служб ценой оленьей шкуры. Самым опасным участком маршрута оказался перелет до Свердловска. Сначала они попали в грозовой фронт, который, маневрируя, обошли, затем встречный ветер в 150 километров в час поставил экипаж на грань решения посадки на запасном аэродроме, с перспективой месяц сидеть без топлива. Андрей опросил встречные экипажи о силе ветра по эшелонам. Он изменил эшелон, повернул на северный маршрут, но долетел. На посадке горели четыре красные лампы аварийного остатка топлива. В Свердловске их ждало радостное событие. В Москве топлива не было, поэтому им разрешили оформление таможни в родном полку, силами командования полка. Экипаж почувствовал облегчение только в Германии после успешной разгрузки «изделия». На полученные командировочные марки всем экипажем пошли в магазин внутри гарнизона. Несказанной красотой сверкали полки одежды, отдел продуктов ломился от сортов колбасы с невероятным запахом. Истратили все командировочные и обменные 30 рублей . Андрей купил ярко-красную ночную рубашку Надиного размера. На кассе тихая шутка радиста в адрес борттехника:
– Тебе тоже такую нужно, возвращать рубашечку придется, – чуть не привела к драке прямо в магазине, но страсти улеглись быстро.
Вечером за пивом Николай Семенович взял со всех членов экипажа слово офицера, что они не расскажут о событиях в Хабаровске до его увольнения. Отдельно поблагодарил командира за все, что тот сделал для него. Эта торжественная благодарность с уважительным переходом на «Вы» растрогала весь экипаж.
Отряд не заметил потери бойца, так можно охарактеризовать обстановку в полку с возвращением экипажа Старова. Командир эскадрильи спросил насчет первого рейса на север, «звонили тут месяц назад, потом все затихло». Андрей коротко доложил ему о своей ошибке, проблемах с топливом, написал подробный рапорт, но это уже никого не интересовало. Не прошло и двух дней, как его вызвали в штаб полка для постановки новой задачи.
– Только не Дальний Восток, – взмолился Старов, входя в кабинет заместителя комполка.
– Не волнуйся, на этот раз Ташкент – Монголия, там проблем с топливом нет.
Николай Семенович подошел к своему командиру отряда после построения и сообщил, что едет в госпиталь списываться, что ему такой ритм полетов не выдержать. Андрей его понимал, сделать ничего не мог, поэтому отпустил с миром. Он сам чувствовал усталость во всем теле. Перед вылетом Андрей позвонил родителям Нади, узнал от отца, что Надя уехала по распределению в другой конец области, обещал зайти после очередной командировки. Его порадовало то, что она не вышла замуж за моряка. Он все больше осознавал необходимость иметь семью, чтобы возвращаться после таких тяжелых рейсов к родному очагу, а не искать случайных связей на стороне. Надя медленно вытесняла Иру из его души, но поехать к ней сейчас у него не было никакой возможности.
Кто не был в Ташкенте в сентябре, тому не понять, что такое Узбекистан. Летнее жгучее солнце превращается в мягкое покрывало, обволакивающее все тело. Фруктами и овощами завалены все рынки, запах зелени заполняет все пространство города. Лепешки пекут на твоих глазах, шашлыки из парного мяса на каждом углу. В 70-е годы прошлого века такая картина казалась фантастикой. В это время в Сочи были длинные очереди в кафе, где в тарелку бросали комок с гарниром и несъедобную котлету.
– Командир, попробуй виноград, пальчики оближешь, – кричали приветливые продавцы, хватая за рукав.
Цены низкие по сравнению с зарплатой пилота. Удивляло, по сравнению с центральной полосой России, обилие промышленных товаров. Женские сапоги на высоком каблуке шьют прямо в маленьких мастерских, одеждой завалены рынки и магазины, правда, с узбекской спецификой и расцветками. Андрей попал в этот город впервые, ему все здесь нравилось. Он даже не предполагал, что через два года он будет проводить в этом городе несколько месяцев в году, начнется война в Афганистане, и эти приятные запахи станут комом в горле от желания быстрее покинуть этот район.
Эта командировка казалась абсолютно не сложной. Предстояло выполнить два самолетных рейса с овощами и фруктами по обеспечению войск. По прилету к экипажу подошли две молодые женщины.
– Вы на Чойболсан? – спросили они.
Получив утвердительный ответ, представились:
– Галя и Валя, сопровождающие груза.
Старший представитель военторга Галя отвела командира в сторону для личного разговора.
– Командир, когда загрузка и вылет? Товар у нас готов, с учетом погрузки на складах и в самолет, управимся полдня.
Андрей ответил сразу, что загрузка завтра утром, вылет после обеда. Это вызвало удивление в глазах сопровождающей.
– Командир, вы серьезно, вы потом не откажетесь вылетать? – с тревогой переспрашивала Галина.
Андрей даже не понял существа этого вопроса, поэтому довольно резко сказал:
– Давайте договоримся сразу, я командир этого экипажа, мои решения по вопросам перелетов не обсуждаются. Все, что я говорю, не подлежит сомнению. Все вопросы с грузом, в том числе вопросы ускорения вылета и заправки, Вы решаете сами. Понимаете, о чем я говорю?
Галя подтвердила головой, сказав, что летит не первый раз.
– Вам обещаю, продолжал Андрей, по нашей вине задержки не будет и груз не испортится.
Капитан Старов летел на другом самолете с молодыми борттехниками, но работой их по загрузке был доволен. Овощи подвозили всех видов. Новый борттехник командовал загрузкой уверенно, отправляя очередную машину в сторону, подгоняя другую, чтобы не нарушить центровку в самолете. Андрей оценил продуманность и качество товара, женщины тоже были профессионалами своего дела. В полете сопровождающие дамы приготовили для всех членов экипажа ужин. Большие подносы с мясными деликатесами, свежим салатом из помидоров, перца и зелени были поданы каждому члену экипажа, завершился ужин крепким кофе, изысканный вкус которого был восхитителен. Члены экипажа просто обалдели, такого обслуживания никто из них не видел, даже в домашних условиях. Штурман произнес то, что было у всех на устах:
– Так летать можно, не выходя из самолета.
Перед вылетом в Монголию предстояла ночевка под Читой. Женщины сразу повели себя странно. Они категорически отказались идти в гостиницу, желая ночевать в самолете. Ночами было холодно, самолет сдавался под охрану караула, оставлять здесь женщин было просто опасно, могут выйти в туалет и быть застреленными часовыми. Командиру они заявили прямо, что в прошлом рейсе они за ночь не досчитались половины груза. Товар был разворован, как они предполагали не без участия экипажа. Старов настаивал на отправке в гостиницу, переходя от уговоров на приказы, но ничего не добился. Раз так, пусть ночуют, но из самолета не выходят, дверь в кабину экипажа закрыть, дал распоряжения командир. Один из борттехников очень просился ночевать с ними, но командир запретил, думая, что медицинский контроль после такой ночи он не пройдет.
В три часа ночи капитана Старова подняли в гостинице. Среди ночи Валентина устроила скандал, подняла начальника караула и начальника штаба полка. Наговорила там черт знает что, экипаж их бросил в самолете, в холоде, что все они подлецы и т.п. Андрей коротко объяснил начальнику штаба обстоятельства, попросил время для самостоятельного решения всех проблем. С подвыпившей Валентиной он не стал даже разговаривать, поехал на самолет, поднял мирно спавшую Галину, укрытую двумя матрацами и одеялами. Злость в нем бушевала.
– Утихомирь свою подругу, утром сама улаживай все проблемы с руководством полка. Если у меня сорвется вылет из-за вас, выгружу все под самолет и улечу. Тогда точно у тебя начнутся проблемы, – зло высказал командир и поехал спать, ожидая худшего.
Оформление на вылет прошло, как никогда гладко, никто не вспомнил о ночном происшествии. Только врач хитровато спросил:
– Ну как отдыхали, не беспокоил ли кто ночью?
Андрей сразу заметил коробку с фруктами, прикрытую бумагой, сказав, что все хорошо. Про себя он подумал, что Галина молодец, со своей задачей справилась. Она встретила командира приветливо и деловито, зато Валентина, как побитая собачка, старалась на глаза ему не попадаться. В полете Валентина предприняла попытку примирения с Андреем. Она принесла поднос для командира с отдельными деликатесами. Там была красная икра, балык, фирменный салат и дыня. Аромат дыни распространился по всему самолету, соблазняя запахом весь экипаж.
– Я не голоден, отнеси этот поднос штурману, а мне чашку кофе, – произнес командир.
Сразу после посадки к Андрею подошла Галина:
– Командир, к 9-ти вечера мы ждем весь экипаж в здании военторга с обратного входа, все продукты и алкоголь за нами, у нас такая традиция после успешного рейса.
Андрей не возражал, он дал экипажу сутки отдыха, вылетать на следующий день не планировал. Стол действительно оказался шикарный: армянский коньяк, овощи, фрукты и дефицитные консервы в изобилии. Все обиды были забыты, коньяк делал свое дело. Галина и Андрей уединились, разговор был откровенный. Она рассказала, что все рейсы раньше они выполняли с дальневосточными экипажами. Порядок был всегда одинаковый. Двое суток гуляния в ресторане за счет сопровождающих, иначе вылет затягивался, груз портился. Кроме этого постоянно воровали груз на аэродроме заправки. Ночью один из членов экипажа договаривался с караулом, вскрывал самолет и продавал часть груза. Утром, сопровождающие груза со всеми вместе приходили на самолет: пломбы, печати на месте, а четверти груза как не бывало. Следов и доказательств нет.
– Меня на три месяца оставляли без зарплаты. С твоим экипажем, Андрей, все сразу пошло не так, мы не знали, что вы с «другой планеты». На загрузку согласились сразу, без всяких условий. В номера гостиницы к нам вечером не пришли. Я Валентину всегда беру с собой для этого, она никому не откажет. К себе редко приглашаю, если только мужик понравится. Тебя в Ташкенте к ночи ждала, даже стол накрыла, но ты не пришел. После благополучного вылета я решила, что основную «подлянку» экипаж подготовил нам в Чите. Ты так уговаривал меня ехать в гостиницу, что я точно была уверена, что часть груза будет украдена. Ночью мы замерзли, грелись коньяком. Валя после алкоголя без мужика спать не может, вот и устроила скандал, когда я заснула. Утром я за час решила все проблемы, с другими экипажами было намного дороже решать дела после пьянок и дебошей, которые они иногда вытворяли.
– Андрей, ты знай, если тебя еще раз пришлют в Ташкент, я обязательно прилечу с тобой в рейс. Фамилия у тебя редкая, узнаю по заявке.
Андрей слегка обнимал Галину за плечи, но неожиданно она отстранилась. Сказала, что теперь поздно, сейчас за ней сюда придет муж, « давай оставим все до будущих рейсов». Муж действительно пришел. Высокий блондин, простой и открытый парень сел со всеми за стол. Обстановка в коллективе была веселая и дружелюбная. На прощанье холостячка Валя увела с собой молодого борттехника, так рвавшегося на ночевку в самолете. Галя утром пообещала привести набор продуктов в подарок каждому члену экипажа. Она сдержала свое слово, приехала к обеду с продуктовыми наборами. Отозвала командира в сторону и попросила помочь довести борттехника из машины до кровати. Андрей спросил:
– Неужели так напился?
– Нет, – ответила она, улыбаясь, – Валя перестаралась, я тут молока принесла, его до вечера придется отпаивать.
Вечером под всеобщее сочувствие борттехник рассказывал подробности прошедшей ночи.
– Она мне ночью вообще спать не давала. Только засну, она своей рукой залезет в мое хозяйство и тянет со словами: ты что, спать сюда пришел. Под утро я даже шевелиться не мог, так в эту бабу черт какой-то вселился. Все делала сама, и у нее все получалось.
Да, подумал Андрей, страшна женщина в гневе, отомстила бедняге за командирское презрение. Во втором рейсе экипаж Старова сутки провел в Ташкенте, ожидая очередную загрузку. Сопровождающими были две пожилые, приветливые женщины. Они уже знали по линии военторга, с каким экипажам летят, радости не скрывали. Рейс на другой монгольский аэродром Чойрен прошел благополучно. Андрей выполнил его без промежуточной ночевки, вылетев из Ташкента с рассветом. В конце не было банкетов, подарков, однако экипажу разрешили приобрести любые товары на складах по своему выбору. Все в экипаже были довольны: кто взял ковер, кто дефицитные продукты. Андрей подобрал себе импортный спортивный костюм и продукты, которых дома не найти за любые деньги: кофе, икру, печень трески и многое другое. Разгрузка товара совпала с субботним днем, поэтому Старов дал заявку на вылет в понедельник.
Выходной они решили провести на рыбалке. Собственно экипаж расположился на берегу реки на пикник, а Андрей выпросил у хозяйки гостиницы две удочки в надежде что-нибудь поймать. Как хозяйка и советовала, на крючок насадил большой комок обжатого хлеба. Течение на реке было быстрое, вода мутная, других рыбаков не было. Насадку сильным течением прибило к берегу, поплавка не было, хозяйка говорила, что клев смотреть по удилищу. Экипаж хохотал в голос, когда командир рассказал, как тут ловят рыбу, а радист вошел в воду и убедился, что глубина в реке чуть ниже колена. В самый разгар пикника одно удилище сильно согнулось. Штурман увидел первым, схватил удилище и с силой потянул на себя. Леска в полмиллиметра лопнула, а рыба даже не вышла из воды. Командир спустил на него всех чертей, предупредив всех, что следующая поклевка его. Ждать долго не пришлось. Андрей, как опытный удильщик, засек рыбу и стал медленно выводить ее из воды. Весь экипаж сгрудился рядом и орал, как бешеный. Сазан, килограммов на 6, лениво вышел из воды и одним движением, как лошадь дергает уздечку, сломал верхний конец бамбуковой удочки. Андрей успел перехватить отломившейся конец, но рыбу в воде уже никто не видел. Крючок на удочке оказался сломанным. Утром Старов сидел у диспетчера в ожидании разрешения на вылет и рассказывал ему про свою рыбалку. Тот не высказывал никакого удивления.:
– Мы иногда тут ловим, но леску, тоньше 0,8 не ставим. В прошлом году прилетал корреспондент «Красной Звезды», он делал репортаж на ракетной точке, вот он рассказывал, я сам был удивлен. Там рядом с казармой небольшое проточное озеро в низине. Он бросил спиннинг, блесну срезало, как бритвой. Тогда солдат с локатора пришел ему показать, как нужно ловить рыбу. Он принес небольшую буханку хлеба, разломал на три части, насадил на кованый самодельный крюк, прикрепленный веревкой к корню большого дерева на берегу. Попросил корреспондента отойти в сторону, чтоб ногу не повредить, размахнулся и забросил. Через минуту последовал удар, потрясший весь корень. Солдат позвал еще двоих. Они вчетвером вытащили рыбу весом 56 килограмм, представляешь? Монголы совсем рыбу не едят, поэтому ее здесь много, наши ходят на рыбалку, в основном, водки попить.
В ожидании разрешения на вылет Андрей впервые услышал известный рассказ о «чухонке», которую как-то один молодой лейтенант привел к себе домой. Чтобы устранить запах, исходящий от ее тела, насыпал в ванну стирального порошка и заставил мыться. Кожа молодой монголки покрылась волдырями, разразился скандал, бедного лейтенанта срочно отправили на Родину.
Пока экипаж Старова ловил рыбу в Монголии, вокруг него снова сгущались тучи. Застряли более месяца три экипажа, загруженные СУ-17 в Германию, из-за невозможности перелета по взлетной массе. О них, может быть, и не вспомнили бы, но произошла массовая драка в одном экипаже на почве пьянства, с ножевыми ранениями. На этот период завершили рейсы только два экипажа, в том числе Старова. Стали разбираться, проверили полетные документы. Второй прорвавшийся экипаж отстранили от полетов за превышение максимальной взлетной массы. Командир полка лично докладывал, что в экипаже Старова груз оказался на пять тонн легче, поэтому нарушений нет. Замкомандира дивизии назвал это глупостью – не может одно и то же изделие весить по-разному. Он лично обещал разобраться по этому случаю. Все бы сложилось очень плохо, но завод неожиданно подтвердил правильность загрузки экипажа Старова. Кроме того, заводское начальство сняло с загруженных самолетов часть дополнительного оборудования, уменьшило вес и ликвидировало проблему. Полковник Ефимов принял доклад от капитана Старова об успешном выполнении монгольских рейсов и неожиданно спросил о весе изделия, который он отвез в Германию. Лоб Андрея покрылся испариной, а лицо краской, он промолчал. В лицо родному командиру врать бы не рискнул. Комполка все понимал, с капитаном на заводе никто разговаривать бы не стал.
– Самолет тяжело оторвался?– спросил он через паузу.
– Так же, как в рейсе с вами на Сирию, – ответил Андрей.
Полковнику Ефимову приказали поощрить экипаж Старова за инициативу, проявленную при выполнении специальных заданий. Учитывалось, что на конкретный экипаж Старова пришла благодарность и персональные заявки на повторный рейс из военторга. Командир полка больше ничего не спросил, давать ход расследованию не решился, понимая, что ударит по себе, но и поощрение объявлять не собирался.
– Повезло тебе, Старов. Говорят, что победителей не судят, на ближайший месяц будешь летать вокруг трубы.
Он имел в виду аэродромные полеты.
– Иди и на глаза мне не попадайся, – закончил разговор полковник.
– Спасибо, Батя! – тихо выговорил Андрей и пулей вылетел из кабинета.
Как всегда бывает в армии, если начали ругать, значит, заметили на высоком уровне, жди повышения. В полк пришла рекомендация политотдела дивизии избрать капитана Старова секретарем партийной организации эскадрильи. Эта новость повергла Андрея в шок. Робкая попытка сослаться на молодость и отсутствие опыта руководства комсомолом не прошла. Мнение политотдела не мог изменить даже командир полка. Старову разъяснили, что помогут и научат. Собрание коммунистов прошло быстро, никто не хотел засиживаться после службы долго. Голосование тайное, Андрея выбрали единогласно. Старый секретарь, командир первого отряда, передавал дела с нескрываемой радостью. Долгое секретарство не принесло ему никаких привилегий, а вот личного времени и нервов потрачено достаточно. Андрея поздравили с избранием секретарь парткома, замполит полка; они, как сговорились, твердили о высоком доверии партии и ответственности перед народом. Остальные пожимали руку с сочувственным взглядом. Старов смотрел на работу партийной организации практично, как на орган дополнительного воздействия на нарушителей дисциплины. Положение казалось абсурдным, он сам чувствовал себя нарушителем летной дисциплины и тайно разведенным. Самое сложное для секретаря было подготовить «выступающих» на полковых партийных собраниях. Чем больше там коммунисты ругали друг друга за недостатки в работе, тем лучше работают парторганизация и секретарь. После избрания Андрей столкнулся с необходимостью колоссальной бюрократической деятельности. Вести протоколы собраний, бюро, выдумывать решения и контролировать их выполнение. Следить за проведением партсобраний в отрядах и экипажах, где велась такая же документация. Естественно, проведение таких собраний в низовых звеньях давно превратились в формализм. Власти командира отряда всегда хватало на всех. Секретарями низовых звеньев всегда выбирали штурманов с красивым ровным почерком, которые строчили протоколы, переписывая ежегодно одно и то же. Старову поручили ликвидировать формализм в работе. Андрей со свойственным ему энтузиазмом взялся за дело. Первым делом стал ходить на все собрания в отрядах, чем вызвал тихую злость командиров, вынужденных реально собирать собрания и выступать там. По вечерам Старов просиживал над составлением проектов решений, пытаясь создать что-то новое. Поручить это дело любому члену бюро означало завалить все. Сложнее всего было заставить коммунистов выступать на партсобрании полка. Все отказывались. С большим трудом он уговорил выступить штурмана эскадрильи и перспективного правого летчика на очередном собрании. Андрей сидел на собрании с чувством выполненного долга, когда неожиданно прозвучала его фамилия, как выступающего, он растерялся. В секретариате вычеркнули фамилию правого летчика, как слабого и вписали секретаря. Он вышел к трибуне, не зная, о чем говорить, поэтому выложил все, что наболело про формализм низовых организаций и общих недостатков в эскадрильи.
– Ты думаешь, что несешь с полковой трибуны! – отчитывал командир эскадрильи его после собрания. – Мозги, что ли, отсохли на партийной работе?
На второе полковое собрание, где присутствовал начальник политотдела дивизии, Старов вписал «выступающими» командира эскадрильи и секретаря комсомольской организации. Теперь он сидел спокойно, на заседаниях такого уровня никто не выступает два раза подряд. Когда прозвучало объявление ведущего: «Слово имеет Иванов, приготовиться Старову», Андрея затрясло. Его фамилию вместо комэска вписал сам начальник политотдела. Ошибки первого выступления всплыли у него в голове, говорить о формализме он не решился, поэтому нес всякую чушь, совершенно не относящуюся к повестке дня. Сел на свое место и от стыда не знал, куда себя деть.
–Да, – тихо произнес начальник политотдела в президиуме, – летчик он неплохой, а вот выступать его вы еще не научили.
Андрей себе этого не простил. Он решил, что это последний позор, который ему пришлось пережить перед всем полком. На все мероприятия, от собрания до застолья, он приходил теперь с коротким продуманным выступлением. Это правило еще не раз выручит его в дальнейшей жизни. Оставило неизгладимый след первое персональное дело коммуниста, которое Старов рассматривал на партбюро. Дело было довольно банальное. Прапорщик Азаров пришел домой поздно вечером в подпитии и избил жену. Та визжала на весь дом, а утром пожаловалась командиру. Стрелок Азаров был коммунистом, жену избивал уже не первый раз, поэтому негласно было решено объявить ему выговор с занесением в учетную карточку. Перед членами партбюро стоял мужик лет 35, высотой под два метра, с черными усами и темными злыми глазами.
– Коммунист Азаров, расскажите, за что Вы избили свою жену? – обратился секретарь к прапорщику.
– Это моя жена, что хочу, то и делаю, и не лезьте в мою личную жизнь, – зло огрызнулся Азаров.
– Вы, как коммунист, обязаны отчитываться за свои проступки перед товарищами, которые искренне хотят разобраться в причинах и Вам помочь, – продолжал Андрей методично.
– Вам что, хочется услышать, как я сплю с женой. Я не собираюсь рассказывать тут про мои семейные отношения, особенно Вам, молокосо… – оборвал оскорбительное слово на полу слове Азаров, глядя в упор на Старова.
Андрей поежился под этим взглядом, осознавая, что показательное заседание бюро провалено и воспитательного результата он не добьется. Он уже собирался выставить его за дверь, объявить выговор с занесением и закрыть заседание. В это время тихо и медленно заговорил замполит эскадрильи Греков Александр Иванович.
– Сволочью ты оказался, коммунист Азаров. Ты помнишь, как стоял передо мной с поникшей головой с просьбой дать тебе рекомендацию в партию, как клялся оправдать доверие. Забыл, наверное, как тебе, единственному прапорщику – коммунисту, выделили двухкомнатную квартиру в первом многоэтажном доме в обход нуждающихся офицеров. На собрании перед всеми коммунистами ты тогда произнес, что жизнь отдашь за партию, не задумываясь. Ты на кого сейчас голос поднял? – все громче и мощнее звучал голос Александра Ивановича. – На секретаря партийной организации! Ему коммунисты доверили проводить линию партии от своего имени. Ты не на капитана Старова, ты свой поганый рот раскрыл на партию, которая тебя, деревенского придурка, вывела в люди и дала достойную жизнь. Ты предал самое святое, что у нас есть. Ты о своих детях подумал, когда руку на жену поднимал? Не получится, партия тебе не позволит этого сделать, с такими предателями нам не по пути. Не такого сына мечтал воспитать твой отец, коммунист, отдавший под Сталинградом свою жизнь в борьбе с фашизмом, – голос Грекова грохотал на весь учебный корпус, казалось, что его слышит весь гарнизон.
Голова прапорщика Азарова медленно опускалась к груди, а при воспоминании об отце плечи затряслись, он поднял глаза, полные слез.
– Простите, товарищи коммунисты, все осознал, слово даю, жену пальцем не трону, не исключайте.
С последними словами Азаров, рыдая, медленно опустился на колени.
– Встаньте Азаров, коммунисты не должны стоять на коленях, – взял бразды управления в свои руки секретарь.
Дальнейшую воспитательную работу было проводить бессмысленно, быстро проголосовали за выговор без занесения. Азаров до конца жизни больше жену не бил.
После бюро майор Греков с Андреем остались наедине.
– Спасибо Вам, Александр Иванович, я впервые в жизни видел, как разъяренного зверя делают плачущим ребенком простыми словами.
– Таких, как Азаров, надо давить на корню, – все еще взволнованно, на повышенных тонах сказал Греков.
Потом, успокоившись, продолжал:
– Изучай людей, Старов. Знай о них все, тогда при небольших психологических навыках придет умение управлять подчиненными в любой ситуации. Все это я проделал ради тебя, Азаров не стоит того, чтобы так выкладываться. Я вижу в тебе большое будущее, а мне скоро на пенсию, учись, пока есть у кого. Люди, в том числе партийцы, мельчают. Замполитами стали назначать посредственностей и выскочек, да ты и сам, наверное, видишь.
После этого бюро Старов не раз обращался к Александру Ивановичу за советами. Он научил работать его с документами. Прочитав отчетный доклад секретаря, посадил его рядом и стал объяснять:
– Вот ты пишешь здесь: не делается, не выполняется, не доводится и т.п. После такого доклада тебя нужно снимать с секретарей, а меня с должности. Бери ручку и пиши в столбик выражения, которые нужно прикрепить к каждому глаголу:
Не в полном объеме
Недостаточно полно
Не вполне объективно
Несоизмеримо больше
Не совсем правильно
Невнимательно
Менее жизнеспособно
После этих поправок доклад секретаря третьей авиационной эскадрильи в парткоме был признан лучшим. Положение секретаря партийной организации имело для Андрея и отрицательную перспективу. Любые его любовные похождения оказывались под неусыпным контролем общества. Долгое отсутствие жены порождало внимание отдельных женщин и сплетни. Попасть на парткомиссию по этому поводу Андрей очень не хотел, поэтому вел себя осторожно. Воспоминания о Наде, отложенные на второй план, стали выходить вперед. Необъяснимое душевное волнение, мечты, воображение и физиология перемешались в его голове. Он серьезно задумался о женитьбе. Кроме того, пришло указание обеспечить всех командиров кораблей отдельными квартирами. Андрей под разными предлогами отказывался, оформить квартиру без документов жены было нереально.
В ноябрьские праздники, в день своего рождения, он написал рапорт на два дня и уехал в отдаленный районный центр, где преподавала иностранный язык молодой учитель Надя Самохина. Длинное деревянное здание школы располагалось на самом высоком месте поселка. Выпал первый снег, дети на перемене бросались снежками. Видно было, что классы переполнены. Андрей в форменной шинели с погонами не стал пугать ребят, дождался звонка на урок и сразу прошел в кабинет директора школы. Его встретила женщина средних лет. Он представился, коротко рассказал о себе и цели своего приезда – проведать хорошую знакомую. Директор сразу уговорила Андрея выступить завтра перед учащимися. Здесь, в провинции, никогда не видели военных летчиков. Она рассказала, что Самохина у них на хорошем счету, но попросила не срывать занятие. За 10 минут до конца урока Надю вызвали к директору. Она шла спокойно и уверенно, преподавание ей нравилось, с детьми управлялась успешно, поэтому от встречи с директором ничего не ждала.
– Вызывали, Фаина Григорьевна? – спросила она, войдя в кабинет.
Вид сидящего военного ее не смутил. Военная форма совершенно изменили внешний вид Андрея, поэтому она его не узнала.
– Познакомьтесь Надежда Александровна, это капитан Старов, завтра, на шестом уроке он будет выступать перед старшеклассниками. Вашему классу поручается подготовить актовый зал, а Вам – общее руководство, – со сдержанной хитроватой улыбкой изложила директор.
Только после произнесенной фамилии Надя еще раз посмотрела на военного и по улыбке узнала Андрея. Сердце ее забилось так часто, что она еле взяла себя в руки, ничем не выдавая своего волнения. Прошло много времени с их последней встречи. Она потеряла всякую надежду на перспективу их отношений. Сначала она думала, что забудет его, уехав в эту деревню, но получилось все наоборот. Ругала себя за прекращение отношений, может быть, он несчастен в семейной жизни. Наконец, решила, если любит, обязательно приедет, поэтому ждала его месяц, второй, третий. В тот момент, когда всякая надежда покинула ее, он приехал.
– Еще улыбается, ни за что его не прощу, – про себя подумала Надя и повела себя так, как будто с ним незнакома.
– Надеюсь, у вас будет возможность обсудить детали этой встречи после занятий, – добавила директор, давая понять, что договариваться нужно вне стен кабинета.
Объяснения между Андреем и Надей начались по пути к ее дому. Она снимала комнату у хозяйки в частном доме. В обеденный час на улице было многолюдно, на них все обращали внимание. Городок был маленький, все друг друга знали, к ним подходили очень близко, рассматривая военного.
– Здравствуйте, Надежда Александровна! – слышалось со всех сторон.
Им это надоело, они зашли за дом в тихий зимний сад. Надя со свойственной ей прямотой выложила все свои обиды, тревоги и неясности в их отношениях. Андрей пытался вставить в ее монолог лишь отдельные фразы:
– Ты сама не спрашивала, женат ли я…
